Чужие письма
Какой-то умник выложил в каминную сеть переписку двух друзей - участников последней войны в Магической Британии.
Это ведь про всех нас...
День потерян, навсегда.
20 июля 2003 года
Лондон, Косой переулок.
Здравствуй, Майкл, дружище!
Поздравляю тебя с помолвкой! На свадьбу непременно нагряну к тебе в Корнуолл. Кланяйся от меня своей очаровательной Деборе, передай, что я целую ей ручки и наказываю держать тебя в ежовых рукавицах!
В Лондоне столько дел, с тех пор, как ты уехал в поместье после Победы. Жизнь так и кипит. Три новых кандидата в Министры! Наконец-то сонный улей Министерства проснулся: его наполнили все наши, воевавшие: в Хогсмиде, в Девоншире, в Норфолке, под Дублином. Мы привыкли действовать, а не тянуть келпи за хвост! Жаль, мой друг, что ты уехал - столько дел. Впрочем, понимаю тебя, нельзя бросать родовое наследие. Я-то прекрасно помню Мэпл-хаус, недаром столько лет на каникулы к тебе приезжал. Прошу тебя, отнеси за меня белую лилию к могиле твоей матушки.
Пишу тебе, а на часах уже без четверти пять. За окном светает, вот-вот начнет просыпаться весь Косой переулок, во всяком случае из булочной мистера Бакета уже пахнет свежими лепешками. Скоро на работу. Не стоит уже и ложиться. А впрочем, тебе-то что врать… плохо я сплю. «Кошкин сон» не помогает - хоть под Морфеус ложись. Ну, я не унываю. Еще пара месяцев мирной жизни, и все как рукой снимет. Колдомедики в Мунго обещают, что скоро со всеми нами будут работать колдопсихологи. Да и вообще, теперь горевать некогда, все самое страшное уже позади.
Вчера в соседнем отделе обсуждали экономические реформы - чертовски правильные вещи говорили. Страну нужно поднимать, страшно подумать, во что мы превратились с этой проклятой войной. Вскоре всех обяжут к работе, поговаривают даже о том, чтобы временно заморозить некоторые частные счета….
Вечером отправился в Клуб - там тоже обсуждают экономику и Гринготтс. Впрочем, быстро перешли на разговор о квиддиче и крокете. Мистер Дриммер как всегда принялся предлагать свои невероятные прожекты вроде использования вместо квиддичных бит - дубинок троллей. Хохотал даже сдержанный Сэмми Мур! Дорогой друг, я до сих пор не могу поверить, что мы можем просто так собраться, пить огневиски и говорить о чем угодно, не думая о том, что завтра кого-то из нас наверняка не будет в живых. Впрочем, я по-прежнему ложусь спать с палочкой в руке. Дурная привычка. Скоро избавлюсь.
Обнимаю тебя, надеюсь, что до скорой встречи на свадьбе.
Твой друг, Габриэль.
21 июля сентября 2003 года
Корнуолл, Мэпл-Хаус
Габи, как же я рад получать твои письма! Не смотря на то, что дел теперь по горло - так приятно вскрывать конверт и видеть знакомый со школы почерк. Помнишь, как во время войны ждали писем? Я так и трясся, боялся в очередной раз услышать, что кто-то из друзей покалечен или убит... Но о чем это я! Прости, дружище, теперь все в прошлом. Еще пара-тройка месяцев, и тень прошедшей войны уйдет за горизонт навсегда, и больше не поднимет головы.
Я спешу обрадовать тебя новостью: в сентябре моя свадьба с Деборой! Не представляю, что совсем скоро надену кольцо на палец моей красавице! Конечно, скоро будут официальные приглашения, но ведь ты мой лучший друг, так что не могу немного не отступить от этикета. Дебора, похоже, вне себя от счастья - уж теперь мы с ней сможем жить неразлучно. Раньше виделись едва ли раз в месяц - ведь отец увез ее в Соединенные Штаты на время войны, а теперь она здесь, рядом. Я с трудом верю, что каждый день могу видеть ее, держать ее руки в своих - и нам обоим ничто не угрожает. Просыпаюсь порой от того, что снится дурное - будто что-то сделали с ней, иду на цыпочках в соседнюю комнату - проверить, все ли хорошо. Уж не сомневайся, поцелуи от тебя я ей передам, и не замедлю добавить своих.
Рад слышать, что Лондон оживает. Признаться, после шума войны, мне так хочется покоя, что трудно заставить себя оседлать метлу и слетать на местный рынок - не то, что приехать в столицу. Думаю, что он пойдет тебе на пользу, и скоро твои нервы придут в порядок. Кстати, уверен, что их куда лучше исцелит добрый огневиски, чем любой колдопсихолог. К слову говоря, у меня есть пара отменных бутылочек в погребе, и был бы просто счастлив разделить их с тобой. Ужасно радует, что можно теперь не экономить каждый стакан, боясь, что не хватит на какое-нибудь зелье...
В общем, жду тебя в гости, дорогой друг! Тоже с трудом могу поверить, что мы будем смиренно сидеть под старой яблоней, и бесконечно говорить, не боясь, что этот разговор в нашей жизни - последний.
Верный нашей дружбе Майкл.
5 мая 2004 года
Лондон, Косой Переулок.
Здравствуй, Майкл.
Вернулся из Министерства печальный - сам не знаю с чего. Смотрю на полку с колдоснимками, увидел наш с тобой: помнишь, в Девоншире, когда мы отогнали дементоров от маггловского поселка Гримппен, после этого нас какая-то корреспондентка для «Пророка» снимала? Меня, тебя, и Саймона. Стоим в обнимку, палочки за поясом, лица счастливые, а глаза… как у детей больных. И такие молодые. Саймон на следующий день погиб…. Мне кажется, что прошло не два года, а все двадцать….
Загрустил я, что мы с тобой так давно друг другу не писали. Год назад, помнишь, как ты только уехал - каждый день сову отправляли друг другу. А теперь: у меня служба, тебя, должно быть, дела по поместью заели. Решил немедленно написать тебе, дорогой друг. Повидал бы тебя, да отпуска в Министерстве мне еще долго не видать как своих ушей. Сам помнишь, на свадьбу к тебе на один день еле вырвался!
Жизнь моя полна работой, весь день с утра до вечера расписан. По вечерам иногда успеваю в клуб. К нам наконец прислали колдопсихолога: девчонка, 18 лет, из Шармбатона. Поговорили мило, а потом началось. Лигиллиментила она меня, все сначала неплохо шло. А потом наткнулась на стычку под Плимутом, где еще безликие были…. Там пятеро наших от Торменцио Максима умерли. Девчонка из моего сознания вылетает, руки трясутся, смотрю: она того и гляди в обморок хлопнется. А мне и самому муторно, как вспомню, как мы с тобой выползали оттуда и пытались Патрика вытащить, Господи, как он кричал…. Короче, хлопнул я дверью и ушел.
В остальном жизнь моя хороша. Неделю назад купил новую метлу, да так и не успел полетать на обновке. Жду воскресенья, выберусь с кем-нибудь из Клуба в поля.
Позавчера закончилось заседание Визенгамота: устраивали перевыборы. Все Министерство две недели на ушах стояло, ей-Мерлин! Но зато можешь нас поздравить - теперь Визенгамот с Министерством перестали дудеть каждый в свою дуду, и пришли к согласию. Такими темпами: мы - в Министерстве, вы - по поместьям, скоро возродим добрую старую Англию.
Как здоровье Деборы, передай мой поклон будущей матери? Береги ее, дорогой Майкл, жду от тебя скорых известий о наследнике!
Обнимаю тебя.
Преданный тебе, Габриэль.
17 июля 2004 года
Мэпл-хаус
Привет, Габи.
Прости, что долго не отвечал - руки не дошли. Они вообще последнее время часто опускаются. Бывает, начинаю какое-то дело, потом бросаю на пол дороги, сажусь где стоял и закуриваю. Могу целый час просидеть, пялясь перед собой. Деби замечает, спрашивает, что со мной, а я не знаю, что ей ответить. Вроде все ведь хорошо, разве нет? У меня большой дом, и поля вокруг, и трех лошадей я купил недавно. Себе, Деборе, и тебе - вдруг приедешь…. Себе выбрал белую, как молоко, назвал Патронус. Скачу на ней по окрестным долинам, кругом - такая тишина, что порой начинает болеть голова. Деби говорит, что Патронус больше похож на Призрака, а я смеюсь на это.
У нас к Рождеству ребенок родиться - и вот это действительно радость! Думаю, что нам обоим маленькое существо в доме пойдет на пользу - сразу смех, гости, родственники приедут. Я хотел тебя попросить - будешь моему ребенку крестным отцом? Ты мне всегда ближе всех друзей был. А я стал перебирать, кого еще звать на крестины - человек пять насчитал. Саймон и Патрик - в могиле, и сколько с ними там же... Брэд и Нори были на свадьбе, да только от них уже пол года писем нет. Говард в Австралию перебрался - так и не смог нормально жить в Британии. Говорит - там природа хорошая и погода полезная, здоровье ему поправит лучше любого доктора.
Ты может все-таки вырвешься на уикенд? Посидели бы, вспомнили старые времена. Ты бы мне рассказал про политику, я тебе - про сельское хозяйство. Глядишь, придумали бы совместный законопроект, ты бы его представил потом министру... Шучу конечно.
А ты там не присмотрел еще леди сердца? Я бы рад был пропустить стаканчик на твоей свадьбе. Неужто ты всю жизнь так и будешь Трейси вспоминать? Она хороша была, спору нет, но пошла не по той дорожке. Так что лучше смотри в будущее, там покой и воля. И счастье, которое ты обязательно себе найдешь.
Постараюсь писать тебе чаще.
Твой друг Майк.
1 августа 2005 года
Лондон, Косой переулок
Дорогой Майкл.
Как твоя тихая сельская жизнь? Как поживает красавица Дебора и мой крестник, маленький Патрик? Уверен, что скоро этот хулиган начнет выбираться из колыбели и устраивать тарарам по всему дому!
Меня замучила подготовка к квартальному отчету, начальник отдела уволился, кручусь и отдуваюсь за всех. Бумагами весь рабочий кабинет завален, слов много, толку - куда меньше.
В Клуб я ходить почти перестал. Скучно стало. Сам не пойму отчего. Ну да, мне кажется, мое отсутствие там не особенно кого-нибудь огорчило, разве что старого мистера Дриммера: я-то в отличие от остальных его бредни выслушивал.
А что мне? Свой бокал огневиски я и дома выпью.
На прошлой неделе Министр….
(Здесь запись обрывается. Все начало письма перечеркнуто. Дальше начинается текст, написанный едва разборчиво).
Господи, Майк, все не то, и все не о том! Я больше не могу так. Я чужой здесь всем и всему, мне душно, невыносимо давит воротничок министерской мантии. Все эти напыщенные идиоты, все эти бесконечные разговоры ни о чем….
Ты знаешь, я почти не сплю. Иногда помогает огневиски. Но когда удается заснуть - это пытка еще хуже. Мне начали снится сны. Дементор бы их забрал….
Сегодня ночью проснулся, сердце колотится, точно в меня Лаэза прилетела. Приснилась та ночь, ты знаешь о чем я говорю…. Мы с тобой никогда об этом не говорили. А может и зря.
Говорят, память милосердна. Ничего подобного! Помню все так, как будто это было вчера. И густой туман, и запах мокрого вереска и прелых листьев… и крови. Мы же этот ритуал случайно накрыли, помнишь? Говард - он амулет тогда носил - три Ультимы швырнул, и не прошло ничего. Ну да свечи уже все равно погасли. Слева Саймон кричит: «Сложите ритуалиста, иначе всем крышка!» А потом сразу упал под Ахеллитусом. Ну, я и бросил Экзитус. Я знал, что это почти верная смерть для Темного, но после того, как ультимы не взяли?..
Ты же помнишь, я потом сижу, ко мне Говард подошел, потрепал по плечу, а я чувствую, воздух как будто сгустился. Поднимаю на Говарда глаза, а он белый, как мел. Я улыбнулся еще натянуто и говорю: «Мол, ну и кого я, дружище, сложил?» А Говард тут не то что бледнеет - зеленеет. А у меня сердце упало. Вскочил, бросился прямо по полустертой пентаграмме… и увидел ее. Трейси. Господи Боже, какие у жизни шутки…. Вот дальше помню плохо. Только то и помню, что ты меня оттащил в сторону и за руки держал. Долго держал. Боялся. Что я что-нибудь с собой сделаю…. Друг дорогой, ничего страшнее, чем жизнь сделала, я над собой уже никогда не вытворю….
Я вскочил. Выпил умиротворяшки. Потом бутылку крепкого. Сейчас запечатаю это письмо и отправлю первой же совой. Отправлю, пока пьян, иначе, протрезвев, разорву в клочки.
Война отучила меня жить. Просто жить. Она отняла у меня любовь. А когда войны не стало, я сам предаю последнее и самое дорогое - нашу дружбу.... Видит Бог, это единственное, что у меня осталось. Если еще осталось....
Прости меня Майкл, не заслужил ты все это слушать. Ты свое счастье и покойную жизнь нашел, и это единственное, что меня радует и утешает в этой паршивой жизни….
По-прежнему любящий тебя, идиот Габриэль.
PS. Только что, кстати, по пьяни послал к упыревой бабушке замминистра - его квартира как раз напротив моей. Надеюсь, меня уволят.
1 августа 2005 года
Экспресс Тинтагель-Лондон
Габи, твоя сова нашла меня по дороге в столицу. Я так давно не получал от тебя вестей, что понял, как невыносимо мне притворяться и пытаться загородиться от тебя редкими письмами с бездарными отговорками. Поэтому я надел мантию, взял волшебную палочку и рано утром покинул поместье.
Красавица Дебора ушла от меня в мае. Знаешь, я так любил всегда май, его безумные цветы, его пряный воздух, который еще не успел застояться в душной и липкой жаре...Помнишь последние курсы Школы, Габи? Помнишь, как сдавали экзамен под Феликс Фелицитасом? Я так гордился тогда, что могу сварить состав, который большинству волшебников не под силу. Габи, это было в прошлой жизни или в этой?
Черт. Я пью, потому что только так могу не думать о Деборе. Я любил ее, любил отчаянно все годы войны. А теперь, она ушла. Легкая, невесомая, в струящемся белом платье - как призрак. Я всегда любил белый и все ставил на него. Светлая магия, белые шарфы английских клубов, белый конь, женщина в белом...
Беда в том, Габи, что это не я не нужен ей. Это она меня утомила. И я ненавижу ее за это. Она перестала быть мне интересна, потому что теперь мне не нужно ее спасать. Не нужно ждать каждой встречи, не нужно перечитывать письмо, зацеловывая каждую страницу, потому что это ее рукой написанный текст. Она превратилась в обыденность, а обыденность всегда давалась мне тяжело. Она отняла у меня мечту - саму себя. Потому что стала принадлежать мне всецело.
Прости, прости. Суть не в этом. Я один, потому не осталось никого, кто мог бы меня понять. И я в почти безнадежном порыве еду к тебе. Надеюсь, что тебя уволят. Надеюсь, что ты пустишь меня на порог квартиры, простишь за лицемерие и трусость. Потому что вместе мы точно придумаем, как из этого выбираться.
Я не нужен миру, потому что мир не нужен мне. Мне нужна война, потому что только на ней мой дух горит так, что я непобедим. Мне нужна война, чтобы ощущать ценность жизни. Чтобы жить так, как будто бы каждый день - последний. Бросаться в каждые новые отношения, как в омут. Чувствовать себя нужным. Верным. Смелым. Дышать свободно.
Впрочем, я скоро скажу все сам.
Дождись.
Майк.
Это ведь про всех нас...
День потерян, навсегда.
20 июля 2003 года
Лондон, Косой переулок.
Здравствуй, Майкл, дружище!
Поздравляю тебя с помолвкой! На свадьбу непременно нагряну к тебе в Корнуолл. Кланяйся от меня своей очаровательной Деборе, передай, что я целую ей ручки и наказываю держать тебя в ежовых рукавицах!
В Лондоне столько дел, с тех пор, как ты уехал в поместье после Победы. Жизнь так и кипит. Три новых кандидата в Министры! Наконец-то сонный улей Министерства проснулся: его наполнили все наши, воевавшие: в Хогсмиде, в Девоншире, в Норфолке, под Дублином. Мы привыкли действовать, а не тянуть келпи за хвост! Жаль, мой друг, что ты уехал - столько дел. Впрочем, понимаю тебя, нельзя бросать родовое наследие. Я-то прекрасно помню Мэпл-хаус, недаром столько лет на каникулы к тебе приезжал. Прошу тебя, отнеси за меня белую лилию к могиле твоей матушки.
Пишу тебе, а на часах уже без четверти пять. За окном светает, вот-вот начнет просыпаться весь Косой переулок, во всяком случае из булочной мистера Бакета уже пахнет свежими лепешками. Скоро на работу. Не стоит уже и ложиться. А впрочем, тебе-то что врать… плохо я сплю. «Кошкин сон» не помогает - хоть под Морфеус ложись. Ну, я не унываю. Еще пара месяцев мирной жизни, и все как рукой снимет. Колдомедики в Мунго обещают, что скоро со всеми нами будут работать колдопсихологи. Да и вообще, теперь горевать некогда, все самое страшное уже позади.
Вчера в соседнем отделе обсуждали экономические реформы - чертовски правильные вещи говорили. Страну нужно поднимать, страшно подумать, во что мы превратились с этой проклятой войной. Вскоре всех обяжут к работе, поговаривают даже о том, чтобы временно заморозить некоторые частные счета….
Вечером отправился в Клуб - там тоже обсуждают экономику и Гринготтс. Впрочем, быстро перешли на разговор о квиддиче и крокете. Мистер Дриммер как всегда принялся предлагать свои невероятные прожекты вроде использования вместо квиддичных бит - дубинок троллей. Хохотал даже сдержанный Сэмми Мур! Дорогой друг, я до сих пор не могу поверить, что мы можем просто так собраться, пить огневиски и говорить о чем угодно, не думая о том, что завтра кого-то из нас наверняка не будет в живых. Впрочем, я по-прежнему ложусь спать с палочкой в руке. Дурная привычка. Скоро избавлюсь.
Обнимаю тебя, надеюсь, что до скорой встречи на свадьбе.
Твой друг, Габриэль.
21 июля сентября 2003 года
Корнуолл, Мэпл-Хаус
Габи, как же я рад получать твои письма! Не смотря на то, что дел теперь по горло - так приятно вскрывать конверт и видеть знакомый со школы почерк. Помнишь, как во время войны ждали писем? Я так и трясся, боялся в очередной раз услышать, что кто-то из друзей покалечен или убит... Но о чем это я! Прости, дружище, теперь все в прошлом. Еще пара-тройка месяцев, и тень прошедшей войны уйдет за горизонт навсегда, и больше не поднимет головы.
Я спешу обрадовать тебя новостью: в сентябре моя свадьба с Деборой! Не представляю, что совсем скоро надену кольцо на палец моей красавице! Конечно, скоро будут официальные приглашения, но ведь ты мой лучший друг, так что не могу немного не отступить от этикета. Дебора, похоже, вне себя от счастья - уж теперь мы с ней сможем жить неразлучно. Раньше виделись едва ли раз в месяц - ведь отец увез ее в Соединенные Штаты на время войны, а теперь она здесь, рядом. Я с трудом верю, что каждый день могу видеть ее, держать ее руки в своих - и нам обоим ничто не угрожает. Просыпаюсь порой от того, что снится дурное - будто что-то сделали с ней, иду на цыпочках в соседнюю комнату - проверить, все ли хорошо. Уж не сомневайся, поцелуи от тебя я ей передам, и не замедлю добавить своих.
Рад слышать, что Лондон оживает. Признаться, после шума войны, мне так хочется покоя, что трудно заставить себя оседлать метлу и слетать на местный рынок - не то, что приехать в столицу. Думаю, что он пойдет тебе на пользу, и скоро твои нервы придут в порядок. Кстати, уверен, что их куда лучше исцелит добрый огневиски, чем любой колдопсихолог. К слову говоря, у меня есть пара отменных бутылочек в погребе, и был бы просто счастлив разделить их с тобой. Ужасно радует, что можно теперь не экономить каждый стакан, боясь, что не хватит на какое-нибудь зелье...
В общем, жду тебя в гости, дорогой друг! Тоже с трудом могу поверить, что мы будем смиренно сидеть под старой яблоней, и бесконечно говорить, не боясь, что этот разговор в нашей жизни - последний.
Верный нашей дружбе Майкл.
5 мая 2004 года
Лондон, Косой Переулок.
Здравствуй, Майкл.
Вернулся из Министерства печальный - сам не знаю с чего. Смотрю на полку с колдоснимками, увидел наш с тобой: помнишь, в Девоншире, когда мы отогнали дементоров от маггловского поселка Гримппен, после этого нас какая-то корреспондентка для «Пророка» снимала? Меня, тебя, и Саймона. Стоим в обнимку, палочки за поясом, лица счастливые, а глаза… как у детей больных. И такие молодые. Саймон на следующий день погиб…. Мне кажется, что прошло не два года, а все двадцать….
Загрустил я, что мы с тобой так давно друг другу не писали. Год назад, помнишь, как ты только уехал - каждый день сову отправляли друг другу. А теперь: у меня служба, тебя, должно быть, дела по поместью заели. Решил немедленно написать тебе, дорогой друг. Повидал бы тебя, да отпуска в Министерстве мне еще долго не видать как своих ушей. Сам помнишь, на свадьбу к тебе на один день еле вырвался!
Жизнь моя полна работой, весь день с утра до вечера расписан. По вечерам иногда успеваю в клуб. К нам наконец прислали колдопсихолога: девчонка, 18 лет, из Шармбатона. Поговорили мило, а потом началось. Лигиллиментила она меня, все сначала неплохо шло. А потом наткнулась на стычку под Плимутом, где еще безликие были…. Там пятеро наших от Торменцио Максима умерли. Девчонка из моего сознания вылетает, руки трясутся, смотрю: она того и гляди в обморок хлопнется. А мне и самому муторно, как вспомню, как мы с тобой выползали оттуда и пытались Патрика вытащить, Господи, как он кричал…. Короче, хлопнул я дверью и ушел.
В остальном жизнь моя хороша. Неделю назад купил новую метлу, да так и не успел полетать на обновке. Жду воскресенья, выберусь с кем-нибудь из Клуба в поля.
Позавчера закончилось заседание Визенгамота: устраивали перевыборы. Все Министерство две недели на ушах стояло, ей-Мерлин! Но зато можешь нас поздравить - теперь Визенгамот с Министерством перестали дудеть каждый в свою дуду, и пришли к согласию. Такими темпами: мы - в Министерстве, вы - по поместьям, скоро возродим добрую старую Англию.
Как здоровье Деборы, передай мой поклон будущей матери? Береги ее, дорогой Майкл, жду от тебя скорых известий о наследнике!
Обнимаю тебя.
Преданный тебе, Габриэль.
17 июля 2004 года
Мэпл-хаус
Привет, Габи.
Прости, что долго не отвечал - руки не дошли. Они вообще последнее время часто опускаются. Бывает, начинаю какое-то дело, потом бросаю на пол дороги, сажусь где стоял и закуриваю. Могу целый час просидеть, пялясь перед собой. Деби замечает, спрашивает, что со мной, а я не знаю, что ей ответить. Вроде все ведь хорошо, разве нет? У меня большой дом, и поля вокруг, и трех лошадей я купил недавно. Себе, Деборе, и тебе - вдруг приедешь…. Себе выбрал белую, как молоко, назвал Патронус. Скачу на ней по окрестным долинам, кругом - такая тишина, что порой начинает болеть голова. Деби говорит, что Патронус больше похож на Призрака, а я смеюсь на это.
У нас к Рождеству ребенок родиться - и вот это действительно радость! Думаю, что нам обоим маленькое существо в доме пойдет на пользу - сразу смех, гости, родственники приедут. Я хотел тебя попросить - будешь моему ребенку крестным отцом? Ты мне всегда ближе всех друзей был. А я стал перебирать, кого еще звать на крестины - человек пять насчитал. Саймон и Патрик - в могиле, и сколько с ними там же... Брэд и Нори были на свадьбе, да только от них уже пол года писем нет. Говард в Австралию перебрался - так и не смог нормально жить в Британии. Говорит - там природа хорошая и погода полезная, здоровье ему поправит лучше любого доктора.
Ты может все-таки вырвешься на уикенд? Посидели бы, вспомнили старые времена. Ты бы мне рассказал про политику, я тебе - про сельское хозяйство. Глядишь, придумали бы совместный законопроект, ты бы его представил потом министру... Шучу конечно.
А ты там не присмотрел еще леди сердца? Я бы рад был пропустить стаканчик на твоей свадьбе. Неужто ты всю жизнь так и будешь Трейси вспоминать? Она хороша была, спору нет, но пошла не по той дорожке. Так что лучше смотри в будущее, там покой и воля. И счастье, которое ты обязательно себе найдешь.
Постараюсь писать тебе чаще.
Твой друг Майк.
1 августа 2005 года
Лондон, Косой переулок
Дорогой Майкл.
Как твоя тихая сельская жизнь? Как поживает красавица Дебора и мой крестник, маленький Патрик? Уверен, что скоро этот хулиган начнет выбираться из колыбели и устраивать тарарам по всему дому!
Меня замучила подготовка к квартальному отчету, начальник отдела уволился, кручусь и отдуваюсь за всех. Бумагами весь рабочий кабинет завален, слов много, толку - куда меньше.
В Клуб я ходить почти перестал. Скучно стало. Сам не пойму отчего. Ну да, мне кажется, мое отсутствие там не особенно кого-нибудь огорчило, разве что старого мистера Дриммера: я-то в отличие от остальных его бредни выслушивал.
А что мне? Свой бокал огневиски я и дома выпью.
На прошлой неделе Министр….
(Здесь запись обрывается. Все начало письма перечеркнуто. Дальше начинается текст, написанный едва разборчиво).
Господи, Майк, все не то, и все не о том! Я больше не могу так. Я чужой здесь всем и всему, мне душно, невыносимо давит воротничок министерской мантии. Все эти напыщенные идиоты, все эти бесконечные разговоры ни о чем….
Ты знаешь, я почти не сплю. Иногда помогает огневиски. Но когда удается заснуть - это пытка еще хуже. Мне начали снится сны. Дементор бы их забрал….
Сегодня ночью проснулся, сердце колотится, точно в меня Лаэза прилетела. Приснилась та ночь, ты знаешь о чем я говорю…. Мы с тобой никогда об этом не говорили. А может и зря.
Говорят, память милосердна. Ничего подобного! Помню все так, как будто это было вчера. И густой туман, и запах мокрого вереска и прелых листьев… и крови. Мы же этот ритуал случайно накрыли, помнишь? Говард - он амулет тогда носил - три Ультимы швырнул, и не прошло ничего. Ну да свечи уже все равно погасли. Слева Саймон кричит: «Сложите ритуалиста, иначе всем крышка!» А потом сразу упал под Ахеллитусом. Ну, я и бросил Экзитус. Я знал, что это почти верная смерть для Темного, но после того, как ультимы не взяли?..
Ты же помнишь, я потом сижу, ко мне Говард подошел, потрепал по плечу, а я чувствую, воздух как будто сгустился. Поднимаю на Говарда глаза, а он белый, как мел. Я улыбнулся еще натянуто и говорю: «Мол, ну и кого я, дружище, сложил?» А Говард тут не то что бледнеет - зеленеет. А у меня сердце упало. Вскочил, бросился прямо по полустертой пентаграмме… и увидел ее. Трейси. Господи Боже, какие у жизни шутки…. Вот дальше помню плохо. Только то и помню, что ты меня оттащил в сторону и за руки держал. Долго держал. Боялся. Что я что-нибудь с собой сделаю…. Друг дорогой, ничего страшнее, чем жизнь сделала, я над собой уже никогда не вытворю….
Я вскочил. Выпил умиротворяшки. Потом бутылку крепкого. Сейчас запечатаю это письмо и отправлю первой же совой. Отправлю, пока пьян, иначе, протрезвев, разорву в клочки.
Война отучила меня жить. Просто жить. Она отняла у меня любовь. А когда войны не стало, я сам предаю последнее и самое дорогое - нашу дружбу.... Видит Бог, это единственное, что у меня осталось. Если еще осталось....
Прости меня Майкл, не заслужил ты все это слушать. Ты свое счастье и покойную жизнь нашел, и это единственное, что меня радует и утешает в этой паршивой жизни….
По-прежнему любящий тебя, идиот Габриэль.
PS. Только что, кстати, по пьяни послал к упыревой бабушке замминистра - его квартира как раз напротив моей. Надеюсь, меня уволят.
1 августа 2005 года
Экспресс Тинтагель-Лондон
Габи, твоя сова нашла меня по дороге в столицу. Я так давно не получал от тебя вестей, что понял, как невыносимо мне притворяться и пытаться загородиться от тебя редкими письмами с бездарными отговорками. Поэтому я надел мантию, взял волшебную палочку и рано утром покинул поместье.
Красавица Дебора ушла от меня в мае. Знаешь, я так любил всегда май, его безумные цветы, его пряный воздух, который еще не успел застояться в душной и липкой жаре...Помнишь последние курсы Школы, Габи? Помнишь, как сдавали экзамен под Феликс Фелицитасом? Я так гордился тогда, что могу сварить состав, который большинству волшебников не под силу. Габи, это было в прошлой жизни или в этой?
Черт. Я пью, потому что только так могу не думать о Деборе. Я любил ее, любил отчаянно все годы войны. А теперь, она ушла. Легкая, невесомая, в струящемся белом платье - как призрак. Я всегда любил белый и все ставил на него. Светлая магия, белые шарфы английских клубов, белый конь, женщина в белом...
Беда в том, Габи, что это не я не нужен ей. Это она меня утомила. И я ненавижу ее за это. Она перестала быть мне интересна, потому что теперь мне не нужно ее спасать. Не нужно ждать каждой встречи, не нужно перечитывать письмо, зацеловывая каждую страницу, потому что это ее рукой написанный текст. Она превратилась в обыденность, а обыденность всегда давалась мне тяжело. Она отняла у меня мечту - саму себя. Потому что стала принадлежать мне всецело.
Прости, прости. Суть не в этом. Я один, потому не осталось никого, кто мог бы меня понять. И я в почти безнадежном порыве еду к тебе. Надеюсь, что тебя уволят. Надеюсь, что ты пустишь меня на порог квартиры, простишь за лицемерие и трусость. Потому что вместе мы точно придумаем, как из этого выбираться.
Я не нужен миру, потому что мир не нужен мне. Мне нужна война, потому что только на ней мой дух горит так, что я непобедим. Мне нужна война, чтобы ощущать ценность жизни. Чтобы жить так, как будто бы каждый день - последний. Бросаться в каждые новые отношения, как в омут. Чувствовать себя нужным. Верным. Смелым. Дышать свободно.
Впрочем, я скоро скажу все сам.
Дождись.
Майк.