(no subject)
Нижеследующим текстом открывается эпизодическая публикация важнейшего текста раннего элвинистического периода. С учётом того, что мне до сих пор не удалось вычислить, каков же гипотетический читатель данного текста, для меня крайне важно понять, что в тексте к месту, а что нет. Минимально развёрнутые отзывы будут невероятно полезны для правильного развития последующих фрагментов.
///
Записки Лэйна Ириани, аристократа.
///
Логово... Однокомнатный холостяцкий рай с холодильником и пятью книжными шкафами; безмятежный остров в рокочущем океане большого города.
К тому же со стиральной машиной и недорогим отоплением.
Летним утром всё было спокойно в фамильном гнезде молодых Ириани. Далеко, за окном, тихо-тихо запевали ранние птицы. Я перевернулся на другой бок. Могу слушать их часами, они никогда не мешают мне спать. К величайшему моему сожалению, редкий представитель человеческого рода может похвастаться тем же.
-Лэйн, просыпайся!- зарычал Дэн, коварным движением сбрасывая меня с кровати, тонко и умело вытащив из-под одеяла - техника, отработанная до того же изысканного автоматизма, с каким подлинный художник кладёт на своё полотно легчайший сфумато. -Пожар! Вставай.
Неудовлетворённый неполным успехом своего предприятия (мои глаза оставались столь же недоступными дневному свету, как двери закрытого клуба - провинциалу-деревенщине), он рванул на кухню и вернулся с половиной кастрюли воды, коя всемирным потопом хлынула на вяло шевелящегося, разыскивающего одеяло и бессвязно ругающегося по-гречески меня.
-Встаю, встаю,- сонно смилостивился я.
Перед сном я разоблачаюсь на античный манер, а потому не промокло ничего, кроме моей персоны и ковра, который, впрочем, успел перевидать на своём веку столько представителей нашего почтенного семейства, что разобрать окраску и происхождение всех его пятен с полной определённостью не взялась бы и придворная лаборатория.
-У меня для тебя одна неважная новость, одна плохая, и на закуску - ужасная,- сказал верный Дэн. Он вообще славный человек, и я его очень люблю во всякое время, кроме самого утреннего и ещё когда он занимает моё любимое кресло или берётся за книжку, на которую у меня и самого есть виды. Отпрыск гораздо менее знатного, могущественного, богатого и вообще блестящего, чем Ириани, рода Морани, он, хотя наши семьи и враждуют, живёт у меня на кухне. Такова жизнь. Друзья обычно заводятся аналогично тараканам.
-Что за новости?- спросил я его толком, уже после умывания, расчёски, штанов и двух чашек чая с бубликами. Мы сидели на кухне и завтракали, присвоив высокое звание еды всему, от чего только можно было откусить.
-С какой начать?- поинтересовался Дэн, уплетая бутерброд. Не хочу сказать ничего дурного, он мой друг и так далее, но порой в нём обнаруживается просто поразительная душевная чёрствость. Ни один порядочный человек с совестью и моральными принципами не может со столь каменным выражением лица поглощать чужую ветчину, не обращая ровным счётом никакого внимания на красочные гримасы, посредством коих законный владелец погибающего продукта страстно выражает своё отношение к происходящему. Возможно, я несколько старомоден, но, на мой взгляд, гостю полагается вести себя, как в гостях, а не как у себя дома, и надо же понимать, что я ещё не вывесил над газовой плитой таблички из мрамора с подобной надписью большими угрожающими буквами лишь потому, что получил в своё время безукоризненное воспитание, а поразительное чувство такта у меня с рождения.
В отчаянии я вонзил зубы в кусок позавчерашней котлеты.
-(Ветчина!)...то есть, я хочу сказать, что раз все новости плохие, то я не буду рад слышать ни одну из них, и, собственно, не всё ли тогда равно (Да ты хоть прожёвывай!..).- я чуть не застонал, глядя на то, как последний кусочек розового мяса исчезает в надменной пасти Дэна. Но тут же спохватился. -Давай по порядку.
-Что-то ветчина жестковатая,- пожаловался Дэн и потянулся за стаканом воды, в упор не замечая моего раскалённого, ядовитого и колючего взгляда. -Наверное, старая. Ладно,- он отхлебнул и хотел было уже заговорить, как вдруг заметил мой вид и чуть не поперхнулся. -Лэйн, да ты белее чистого листа!
Его голос смягчился и стал нежен и ласкающ, как первый стебелёк новой травы.
Я закончил оплакивать несчастную судьбу своей ветчины, и, похоже, выражение тяжкой скорби покинуло моё красивое, аристократическое лицо с тонкими чертами и глазами, полными огня, потому что Дэн просиял и начал:
-Тебе больше не верят в долг.
Слово “ветчина” впервые за утро вылетело из моей головы.
-Что?..- я стал меньше ростом и бледнее обычного. Удар по кошельку всегда ниже пояса.
-Увы,- Дэн развёл руками, хотя и не очень виновато. -Во всём городе не найдётся больше ни одного человека, согласного ссудить тебе хотя бы самый ломаный грош. Тебе даже закурить никто не даст. Союзу ростовщиков ты кажешься безнадёжным.
-И нет никакой...- прошептал уничтоженный, раздавленный, сплющенный и затем старательно добитый, перемешанный с пылью и лишённый средств к существованию, обесчещенный и униженный, раздавленный... Впрочем, повторяюсь.
-Никакой,- решительно сказал мой эмиссар. -Я испробовал всё и посетил всех. Никто не берётся.
-Даже из уважения к семье Ириани?
Дэн ухмыльнулся.
-Имя Ириани покрыто легендами... Правда, характер этих легенд таков, что именно они являются основным препятствием для получения кредита.
Я удручённо вспомнил историю своего пра-прадедушки, который проиграл в карты собственное казино и был вынужден покрывать остаток долга заказной битвой с драконом, во время которой и почил в бозе (то есть был разорван в клочья). Поэтому я нехотя (и молча) признал, что возможность наличия крошечного зерна истины в некоторых колебаниях кредиторов вроде как смехотворна не категорически.
-И что теперь?- уныло поинтересовался я, окончательно осознав, что давно уже запланированная покупка нового плаща отменяется, и придётся штопать старый; а это означает исколотые пальцы, жалобы соседей, излишне болезненно воспринимающих мои крепкие (и громкие) латинские выражения, а ещё означает бессонные, но не по моему выбору, ночи, а потому перечтение Вергилия откладывается на неопределённо более поздний срок. И питаться придётся далеко не котлетами.
-Теперь? Чтобы восстановить пошатнувшуюся, рухнувшую в снег и погребённую немедленной лавиной веру ростовщиков в твою финансовую надёжность, придётся вернуть не меньше сорока трёх процентов всего займа.
-Почему сорок три?- живущий прямо посередине моей души потомственный дворянин громогласно восстал против необходимости возвращать такой мещански некруглый процент. Но Дэн не ответил.
-Ладно... Вторую новость,- потребовал я с героическим нажимом, в который вложил всю глубину того презрения, которое мой род испытывает по отношению к проклятым деньгам, в которых вечно какая-нибудь загвоздка. Настроение испортилось, и пропало даже желание есть.
-Так как Союз больше не надеется получить с тебя деньги, они там решили хотя бы поразвлечься за твой счёт, и объявили тебя в розыск. Так что опасайся наёмных убийц, нынче твоя голова дорогого стоит.
-Ха!- я стремительно повеселел. -Они уже когда-то пытались силой заставить меня расплатиться, подсылали своих вышибал. Я надеюсь, ты не забыл, что я лучший фехтовальщик этого города и всех прилежащих земель?
Кстати, над нашими головами висел фамильный щит Ириани с родовым гербом и две изумительные сабли, с каждой из которых хоть сейчас на дуэль.
-Как же, помню... Вот только, видишь ли, на этот раз они, прежде чем взяться за дело, как следует запаслись оружием. Огнестрельным.
-Да...- настроение с громким свистом опустилось обратно на самое дно, с размаха прошибло его насквозь и загремело в какие-то совсем уже жуткие бездны. -Давай последнее.
Дэн встал. Его лицо посуровело и он стал торжественным, как чиновник, отправляемый на пенсию.
-Мне прежде всего хотелось сказать тебе одну вещь, Лэйн. Слушай. Ты был моим другом с самого детства. Помнишь, как мы с тобой украли у дядюшки Керка половину пирога с яблоками?
Я кивнул. Тёплые воспоминания всегда греют; воспоминания о еде ещё и подогревают аппетит; с возобновленным пылом я поглотил котлету.
-А помнишь, как нас славно поколотили четверо Риров? Порвали мне куртку, а тебе разбили нос, и ты всё кричал, что однажды их всех повесишь.
Я был тронут, что он запомнил такие детали.
-Лэйн, мы всегда были вместе. И всегда будем вместе. Помни, Лэйн,- он положил руку мне на плечо. -Я всегда останусь с тобой, как тяжело бы тебе ни было.
Я вытер слёзы и сглотнул.
-Давай уже... что такое?- высоко пискнул мой голос.
-Лэйн...- Дэн сделал мощный вздох, отвернулся, вздохнул ещё раз и едва слышно сказал: -Лэйн, в город приехала Жанна.
До сих пор я так и не понял одной вещи. Логово служит моей семье верой и правдой уже около двух сотен лет, пережило несколько ремонтов и бесчисленное количество мелких доработок. Каждый Ириани перед тем, как навсегда покинуть это святилище молодости, непременно оставляет в нём что-нибудь от себя: так сказать, добавляет в общую копилку.
Теперь я знаю, что останется после меня, и не понимаю, почему первый же Ириани, достигший процветания, не обеспечил всех последующих с этой стороны.
Видите ли, окон с простыми стёклами недостаточно. Совсем-совсем недостаточно. Полы у нас обычные, деревянный паркет. Потолок вообще старый.
Звук они пропускают слишком хорошо.
///
Записки Лэйна Ириани, аристократа.
///
Логово... Однокомнатный холостяцкий рай с холодильником и пятью книжными шкафами; безмятежный остров в рокочущем океане большого города.
К тому же со стиральной машиной и недорогим отоплением.
Летним утром всё было спокойно в фамильном гнезде молодых Ириани. Далеко, за окном, тихо-тихо запевали ранние птицы. Я перевернулся на другой бок. Могу слушать их часами, они никогда не мешают мне спать. К величайшему моему сожалению, редкий представитель человеческого рода может похвастаться тем же.
-Лэйн, просыпайся!- зарычал Дэн, коварным движением сбрасывая меня с кровати, тонко и умело вытащив из-под одеяла - техника, отработанная до того же изысканного автоматизма, с каким подлинный художник кладёт на своё полотно легчайший сфумато. -Пожар! Вставай.
Неудовлетворённый неполным успехом своего предприятия (мои глаза оставались столь же недоступными дневному свету, как двери закрытого клуба - провинциалу-деревенщине), он рванул на кухню и вернулся с половиной кастрюли воды, коя всемирным потопом хлынула на вяло шевелящегося, разыскивающего одеяло и бессвязно ругающегося по-гречески меня.
-Встаю, встаю,- сонно смилостивился я.
Перед сном я разоблачаюсь на античный манер, а потому не промокло ничего, кроме моей персоны и ковра, который, впрочем, успел перевидать на своём веку столько представителей нашего почтенного семейства, что разобрать окраску и происхождение всех его пятен с полной определённостью не взялась бы и придворная лаборатория.
-У меня для тебя одна неважная новость, одна плохая, и на закуску - ужасная,- сказал верный Дэн. Он вообще славный человек, и я его очень люблю во всякое время, кроме самого утреннего и ещё когда он занимает моё любимое кресло или берётся за книжку, на которую у меня и самого есть виды. Отпрыск гораздо менее знатного, могущественного, богатого и вообще блестящего, чем Ириани, рода Морани, он, хотя наши семьи и враждуют, живёт у меня на кухне. Такова жизнь. Друзья обычно заводятся аналогично тараканам.
-Что за новости?- спросил я его толком, уже после умывания, расчёски, штанов и двух чашек чая с бубликами. Мы сидели на кухне и завтракали, присвоив высокое звание еды всему, от чего только можно было откусить.
-С какой начать?- поинтересовался Дэн, уплетая бутерброд. Не хочу сказать ничего дурного, он мой друг и так далее, но порой в нём обнаруживается просто поразительная душевная чёрствость. Ни один порядочный человек с совестью и моральными принципами не может со столь каменным выражением лица поглощать чужую ветчину, не обращая ровным счётом никакого внимания на красочные гримасы, посредством коих законный владелец погибающего продукта страстно выражает своё отношение к происходящему. Возможно, я несколько старомоден, но, на мой взгляд, гостю полагается вести себя, как в гостях, а не как у себя дома, и надо же понимать, что я ещё не вывесил над газовой плитой таблички из мрамора с подобной надписью большими угрожающими буквами лишь потому, что получил в своё время безукоризненное воспитание, а поразительное чувство такта у меня с рождения.
В отчаянии я вонзил зубы в кусок позавчерашней котлеты.
-(Ветчина!)...то есть, я хочу сказать, что раз все новости плохие, то я не буду рад слышать ни одну из них, и, собственно, не всё ли тогда равно (Да ты хоть прожёвывай!..).- я чуть не застонал, глядя на то, как последний кусочек розового мяса исчезает в надменной пасти Дэна. Но тут же спохватился. -Давай по порядку.
-Что-то ветчина жестковатая,- пожаловался Дэн и потянулся за стаканом воды, в упор не замечая моего раскалённого, ядовитого и колючего взгляда. -Наверное, старая. Ладно,- он отхлебнул и хотел было уже заговорить, как вдруг заметил мой вид и чуть не поперхнулся. -Лэйн, да ты белее чистого листа!
Его голос смягчился и стал нежен и ласкающ, как первый стебелёк новой травы.
Я закончил оплакивать несчастную судьбу своей ветчины, и, похоже, выражение тяжкой скорби покинуло моё красивое, аристократическое лицо с тонкими чертами и глазами, полными огня, потому что Дэн просиял и начал:
-Тебе больше не верят в долг.
Слово “ветчина” впервые за утро вылетело из моей головы.
-Что?..- я стал меньше ростом и бледнее обычного. Удар по кошельку всегда ниже пояса.
-Увы,- Дэн развёл руками, хотя и не очень виновато. -Во всём городе не найдётся больше ни одного человека, согласного ссудить тебе хотя бы самый ломаный грош. Тебе даже закурить никто не даст. Союзу ростовщиков ты кажешься безнадёжным.
-И нет никакой...- прошептал уничтоженный, раздавленный, сплющенный и затем старательно добитый, перемешанный с пылью и лишённый средств к существованию, обесчещенный и униженный, раздавленный... Впрочем, повторяюсь.
-Никакой,- решительно сказал мой эмиссар. -Я испробовал всё и посетил всех. Никто не берётся.
-Даже из уважения к семье Ириани?
Дэн ухмыльнулся.
-Имя Ириани покрыто легендами... Правда, характер этих легенд таков, что именно они являются основным препятствием для получения кредита.
Я удручённо вспомнил историю своего пра-прадедушки, который проиграл в карты собственное казино и был вынужден покрывать остаток долга заказной битвой с драконом, во время которой и почил в бозе (то есть был разорван в клочья). Поэтому я нехотя (и молча) признал, что возможность наличия крошечного зерна истины в некоторых колебаниях кредиторов вроде как смехотворна не категорически.
-И что теперь?- уныло поинтересовался я, окончательно осознав, что давно уже запланированная покупка нового плаща отменяется, и придётся штопать старый; а это означает исколотые пальцы, жалобы соседей, излишне болезненно воспринимающих мои крепкие (и громкие) латинские выражения, а ещё означает бессонные, но не по моему выбору, ночи, а потому перечтение Вергилия откладывается на неопределённо более поздний срок. И питаться придётся далеко не котлетами.
-Теперь? Чтобы восстановить пошатнувшуюся, рухнувшую в снег и погребённую немедленной лавиной веру ростовщиков в твою финансовую надёжность, придётся вернуть не меньше сорока трёх процентов всего займа.
-Почему сорок три?- живущий прямо посередине моей души потомственный дворянин громогласно восстал против необходимости возвращать такой мещански некруглый процент. Но Дэн не ответил.
-Ладно... Вторую новость,- потребовал я с героическим нажимом, в который вложил всю глубину того презрения, которое мой род испытывает по отношению к проклятым деньгам, в которых вечно какая-нибудь загвоздка. Настроение испортилось, и пропало даже желание есть.
-Так как Союз больше не надеется получить с тебя деньги, они там решили хотя бы поразвлечься за твой счёт, и объявили тебя в розыск. Так что опасайся наёмных убийц, нынче твоя голова дорогого стоит.
-Ха!- я стремительно повеселел. -Они уже когда-то пытались силой заставить меня расплатиться, подсылали своих вышибал. Я надеюсь, ты не забыл, что я лучший фехтовальщик этого города и всех прилежащих земель?
Кстати, над нашими головами висел фамильный щит Ириани с родовым гербом и две изумительные сабли, с каждой из которых хоть сейчас на дуэль.
-Как же, помню... Вот только, видишь ли, на этот раз они, прежде чем взяться за дело, как следует запаслись оружием. Огнестрельным.
-Да...- настроение с громким свистом опустилось обратно на самое дно, с размаха прошибло его насквозь и загремело в какие-то совсем уже жуткие бездны. -Давай последнее.
Дэн встал. Его лицо посуровело и он стал торжественным, как чиновник, отправляемый на пенсию.
-Мне прежде всего хотелось сказать тебе одну вещь, Лэйн. Слушай. Ты был моим другом с самого детства. Помнишь, как мы с тобой украли у дядюшки Керка половину пирога с яблоками?
Я кивнул. Тёплые воспоминания всегда греют; воспоминания о еде ещё и подогревают аппетит; с возобновленным пылом я поглотил котлету.
-А помнишь, как нас славно поколотили четверо Риров? Порвали мне куртку, а тебе разбили нос, и ты всё кричал, что однажды их всех повесишь.
Я был тронут, что он запомнил такие детали.
-Лэйн, мы всегда были вместе. И всегда будем вместе. Помни, Лэйн,- он положил руку мне на плечо. -Я всегда останусь с тобой, как тяжело бы тебе ни было.
Я вытер слёзы и сглотнул.
-Давай уже... что такое?- высоко пискнул мой голос.
-Лэйн...- Дэн сделал мощный вздох, отвернулся, вздохнул ещё раз и едва слышно сказал: -Лэйн, в город приехала Жанна.
До сих пор я так и не понял одной вещи. Логово служит моей семье верой и правдой уже около двух сотен лет, пережило несколько ремонтов и бесчисленное количество мелких доработок. Каждый Ириани перед тем, как навсегда покинуть это святилище молодости, непременно оставляет в нём что-нибудь от себя: так сказать, добавляет в общую копилку.
Теперь я знаю, что останется после меня, и не понимаю, почему первый же Ириани, достигший процветания, не обеспечил всех последующих с этой стороны.
Видите ли, окон с простыми стёклами недостаточно. Совсем-совсем недостаточно. Полы у нас обычные, деревянный паркет. Потолок вообще старый.
Звук они пропускают слишком хорошо.