Фельетон "Мы танцуем" 1911
Думаю, многим, а особенно Бо Дхи будет интересно. Нашел в Ярославской газете "Голос" фельетон с названием "Мы танцуем". Орфография и пунктуация авторские, однако перепечатывал без сохранения дореволюционных букв, типа "ять", "ерь" и других.
Газета Голос
№ 2 Вторник 4 (17) Января 1911 года
Вы все еще танцуете, милые граждане, вы все еще веселитесь, вы все еще празднуете.
Река святочных удовольствий нынче особенно бурлива, особенно многоводна.
Вечера, балы, маскарады, танцы, зрелища, развлечения без отдыха, без передышки идут друг за другом.
И ведь есть публика, везде есть танцующие, везде есть радующиеся.
Чему радующиеся, я не знаю. Но во всяком случае, раз человек в поте лица своего утаптывает до третьих петухов налощенный паркет, стало быть этому человеку не грустно, наполнен он тем, что окружает его.
Мечты начальства осуществились. Наступило столь долго жданное успокоение и, когда-то крамольный и брыкающийся, обыватель ныне подобно танцору французского балета с тихой и радостной улыбкой на разгоряченном лице добросовестно откалывает па замысловатого моднаго танца.
И мне жаль, что у нас такие нехорошие, прозаические костюмы. Я сбросил бы долой все эти скучные сюртуки и фраки, надел-бы на всех этих приятных кавалеров пейзанские куртки, рубашки «фантазии», невинные галстучки и еще более невинные коротенькие штанишки.
И при виде этой картины, я уверен, даже самый закоснелый жандарм оросил-бы слезой умиленья свои честныя, старыя рейтузы.
Мы танцуем. Мы танцуем так, как будто-бы ровно ничего не случилось и не случается.
Мы танцуем, как будто-бы кругом растут одни только розы жизни и окружают нас не ужасы убийств и самоубийств, а цветущий райский сад с непрерывными трелями голосистого соловья.
Счастливая Аркадия. Счастливые люди, чувствующие себя совсем так, как верненский губернатор, г-н Фольбаум, который после землетрясения телеграфировал:
- В Верном все, слава Богу невредимы, кроме тридцати шести убитых и ста раненых.
Правда, это такая ничтожная цифра, о которой не стоит и говорить. Что значат тридцать шесть убитых когда тот длинный путь, что прошли мы с 1905 Г., сплошь заставлен могилами и крестами.
Но память о прошлом не волнует нас. И не снимающийся эшафот настоящего не пугает нас.
Мы стали равнодушны, потому что нас успокоили. Потому что нас успокоили так, что вряд-ли найдется теперь такой человек, если только он не сумасшедший, который вздумал бы в чем-нибудь протестовать.
И вот мы танцуем. Рабы, ведь, тоже танцуют, когда длинный бич надсмотрщика перестает в праздничный день свистать по обнаженным, исхудалым спинам.
А посмотрите на себя и друг на друга и вы увидите. Что на ваших лицах застыли жалкия, растерянные улыбки тех-же несчастных, забытых и задерганных рабов.
Не удается вас веселье, господа. И не удаются вам ваши праздники, на которые вы так много затратились и которые вы так долго ждали.
В воздухе, несмотря на все старания и усилия, разлита какая-то фальш. И эта фальш чувствуется во всем.
Застуканныя постоянными штрафами газеты вздумали сделать невинное лицо и выпустили праздничные, рождественские номера.
И ничего ровно из этого не вышло. Безчисленные рассказы скучны, тоскливы и не интересны. Юмористические вещи оказались покушениями с негодными средствами, оказались теми самыми анекдотами, рассказывая которые необходимо прибалвлять:
- Вот здесь, пожалуйста, смейтесь.
Но не смешно. Не смешно и в жизни, на балах, вечерах. Не смешно нигде.
И как-бы предвидя, что не найти им смеха, люди нынешним Рождеством особенно часто собираются вместе.
Во многих злачных местах нашего города происходили многолюдныя, обществення встречи новаго года. В 12 час. Захлопали пробки. Кричали ура и целовались. И когда говорили друг другу:
- С новым счастьем!
То чувствовали, что лгали, потому что давно, давно закатилось и погасло солнце счастья для нашей, такой великой и такой несчастной, страны.
И не нужно быть прозорливцем, чтобы сказать, что новый, наступивший год не принесет нам ничего радостного, ничего хорошего.
В. Вирский
Газета Голос
№ 2 Вторник 4 (17) Января 1911 года
Вы все еще танцуете, милые граждане, вы все еще веселитесь, вы все еще празднуете.
Река святочных удовольствий нынче особенно бурлива, особенно многоводна.
Вечера, балы, маскарады, танцы, зрелища, развлечения без отдыха, без передышки идут друг за другом.
И ведь есть публика, везде есть танцующие, везде есть радующиеся.
Чему радующиеся, я не знаю. Но во всяком случае, раз человек в поте лица своего утаптывает до третьих петухов налощенный паркет, стало быть этому человеку не грустно, наполнен он тем, что окружает его.
Мечты начальства осуществились. Наступило столь долго жданное успокоение и, когда-то крамольный и брыкающийся, обыватель ныне подобно танцору французского балета с тихой и радостной улыбкой на разгоряченном лице добросовестно откалывает па замысловатого моднаго танца.
И мне жаль, что у нас такие нехорошие, прозаические костюмы. Я сбросил бы долой все эти скучные сюртуки и фраки, надел-бы на всех этих приятных кавалеров пейзанские куртки, рубашки «фантазии», невинные галстучки и еще более невинные коротенькие штанишки.
И при виде этой картины, я уверен, даже самый закоснелый жандарм оросил-бы слезой умиленья свои честныя, старыя рейтузы.
Мы танцуем. Мы танцуем так, как будто-бы ровно ничего не случилось и не случается.
Мы танцуем, как будто-бы кругом растут одни только розы жизни и окружают нас не ужасы убийств и самоубийств, а цветущий райский сад с непрерывными трелями голосистого соловья.
Счастливая Аркадия. Счастливые люди, чувствующие себя совсем так, как верненский губернатор, г-н Фольбаум, который после землетрясения телеграфировал:
- В Верном все, слава Богу невредимы, кроме тридцати шести убитых и ста раненых.
Правда, это такая ничтожная цифра, о которой не стоит и говорить. Что значат тридцать шесть убитых когда тот длинный путь, что прошли мы с 1905 Г., сплошь заставлен могилами и крестами.
Но память о прошлом не волнует нас. И не снимающийся эшафот настоящего не пугает нас.
Мы стали равнодушны, потому что нас успокоили. Потому что нас успокоили так, что вряд-ли найдется теперь такой человек, если только он не сумасшедший, который вздумал бы в чем-нибудь протестовать.
И вот мы танцуем. Рабы, ведь, тоже танцуют, когда длинный бич надсмотрщика перестает в праздничный день свистать по обнаженным, исхудалым спинам.
А посмотрите на себя и друг на друга и вы увидите. Что на ваших лицах застыли жалкия, растерянные улыбки тех-же несчастных, забытых и задерганных рабов.
Не удается вас веселье, господа. И не удаются вам ваши праздники, на которые вы так много затратились и которые вы так долго ждали.
В воздухе, несмотря на все старания и усилия, разлита какая-то фальш. И эта фальш чувствуется во всем.
Застуканныя постоянными штрафами газеты вздумали сделать невинное лицо и выпустили праздничные, рождественские номера.
И ничего ровно из этого не вышло. Безчисленные рассказы скучны, тоскливы и не интересны. Юмористические вещи оказались покушениями с негодными средствами, оказались теми самыми анекдотами, рассказывая которые необходимо прибалвлять:
- Вот здесь, пожалуйста, смейтесь.
Но не смешно. Не смешно и в жизни, на балах, вечерах. Не смешно нигде.
И как-бы предвидя, что не найти им смеха, люди нынешним Рождеством особенно часто собираются вместе.
Во многих злачных местах нашего города происходили многолюдныя, обществення встречи новаго года. В 12 час. Захлопали пробки. Кричали ура и целовались. И когда говорили друг другу:
- С новым счастьем!
То чувствовали, что лгали, потому что давно, давно закатилось и погасло солнце счастья для нашей, такой великой и такой несчастной, страны.
И не нужно быть прозорливцем, чтобы сказать, что новый, наступивший год не принесет нам ничего радостного, ничего хорошего.
В. Вирский