Я "одобрил" текст о. Амвросия Тимрода только по сравнению с остальными известными мне стилями перевода. Если уж переводить на русский, то как-то так. Некоторые его тексты даже поются неплохо.
Славянский, безусловно лучше приспособлен для перевода с богослужебного греческого, я с этим и не спорю. Хотя не во всех ситуациях перевод срабатывает чисто технически, но это поправимо.
>>кому что-то непонятно в дониконовских редакциях? ну или пусть хоть в никоновской?
Мне, Петру и автору исходного поста. Для начала. Поэтому и начали разбираться.
А что, слыша в храме неудобь вразумительные глаголы, надо себя утешать мыслью о том, что там где-то скрыты православные догматы? И все эти словеса зело изящны согласно критериям, которые никто не может определить? И отказываться разбираться, канонизировав существующие церковнославянские тексты?
В самом деле, почему бы Вам не взяться и объяснить, на какие детали (метр, простодия, окончания фраз...) надо обращать внимание, когда мы сравниваем разные славянские тексты? Примеров набрать, комментарии какие-то набросать? Был бы уже предметный разговор, я бы хоть понял, наконец, как Вы представляете себе правильный перевод.
А то, что Вы в славянских переводах этого ирмоса не видите путаницы и наслоений правок - для меня вообще загадка. Какая разница, как это "произведение" звучит, если в нем во многом утерян первоначальный смысл текста прп. Космы?
Сначала болванку обтачивают, а потом вырезают детали и украшения, а не наоборот. Так и перевод: сначала нужно добиться ясности мысли, а потом уже пытаться все расставить, чтобы хорошо звучало.
вы пишете, что "в славянских переводах этого ирмоса... во многом утерян первоначальный смысл текста прп. Космы". позвольте прояснить: каков, по-вашему", его "первоначальный" смысл, и в каких единицах вы измеряете его утрату (мнимую, как я утверждаю), говоря: "во многом"? это не риторический, а вполне строгий, технический вопрос. им я вопрошаю именно о "ясности мысли". и я уверен, что ясная мысль всегда хорошо звучит.
что касается моих работ, они есть где-то в сети. но касаются они, по большей части, апологии цсл перевода, а не методики перевода на русский. я ленив, это правда. и почти до конца разочаровался встретить достаточно внимательного и притом непредвзятого читателя.
Возьмем первую часть ирмоса, про Иону (для начала, а то мы растечемся серым волком по сырой земле).
По-моему, прп. Косма использует библейский образ кита, проглотившего прор. Иону, который затем "выплевывает", извергает его на свет Божий.
Древнеславянский и старопечатный переводы затемняют этот смысл (особенно, древнейший перевод, с составным подлежащим утроба-морский зверь). Непонятно, при этом, - это утроба кита, или Ионы? Ваш "ежик" понял бы однозначно: "утроба - Ионы". Как с этим связан "морский зверь" я догадываюсь, хоть и с большим трудом, но ежику это вовсе непонятно. В последней версии у никоновских переводчиков текст уже яснее. Не знаю, правда, как там на счет поэтики.
Что касается второй части ирмоса, вкратце:
1 замена "изменчивость, течение" на "истление", а это совсем другое греческое слово, diafqora.
2 неверно переведено местоимение женского рода. Правда, я теперь задумываюсь над тем, что в древнейшем переводе оно могло было просто проигнорировано и вместо этого введено местоимение "еже", которое относится к "Слову".
Тем не менее, постоянные наслоения деятельности переводчиков приходятся именно на это местоимение (т.е. результат древнейшего перевода не удовлетворил ни филаретовских, ни никоновских справщиков - последние вернули генетив из греческого, но удержали мужской/средний род, почему-то). В результате всех этих пертурбаций все равно непонятно, к чему относится это местоимение "егоже". Почему и потребовался "разбор полетов".
Славянский, безусловно лучше приспособлен для перевода с богослужебного греческого, я с этим и не спорю. Хотя не во всех ситуациях перевод срабатывает чисто технически, но это поправимо.
>>кому что-то непонятно в дониконовских редакциях? ну или пусть хоть в никоновской?
Мне, Петру и автору исходного поста. Для начала. Поэтому и начали разбираться.
А что, слыша в храме неудобь вразумительные глаголы, надо себя утешать мыслью о том, что там где-то скрыты православные догматы? И все эти словеса зело изящны согласно критериям, которые никто не может определить? И отказываться разбираться, канонизировав существующие церковнославянские тексты?
В самом деле, почему бы Вам не взяться и объяснить, на какие детали (метр, простодия, окончания фраз...) надо обращать внимание, когда мы сравниваем разные славянские тексты? Примеров набрать, комментарии какие-то набросать? Был бы уже предметный разговор, я бы хоть понял, наконец, как Вы представляете себе правильный перевод.
А то, что Вы в славянских переводах этого ирмоса не видите путаницы и наслоений правок - для меня вообще загадка. Какая разница, как это "произведение" звучит, если в нем во многом утерян первоначальный смысл текста прп. Космы?
Сначала болванку обтачивают, а потом вырезают детали и украшения, а не наоборот. Так и перевод: сначала нужно добиться ясности мысли, а потом уже пытаться все расставить, чтобы хорошо звучало.
Reply
и я уверен, что ясная мысль всегда хорошо звучит.
что касается моих работ, они есть где-то в сети. но касаются они, по большей части, апологии цсл перевода, а не методики перевода на русский.
я ленив, это правда. и почти до конца разочаровался встретить достаточно внимательного и притом непредвзятого читателя.
Reply
Возьмем первую часть ирмоса, про Иону (для начала, а то мы растечемся серым волком по сырой земле).
По-моему, прп. Косма использует библейский образ кита, проглотившего прор. Иону, который затем "выплевывает", извергает его на свет Божий.
Древнеславянский и старопечатный переводы затемняют этот смысл (особенно, древнейший перевод, с составным подлежащим утроба-морский зверь). Непонятно, при этом, - это утроба кита, или Ионы? Ваш "ежик" понял бы однозначно: "утроба - Ионы". Как с этим связан "морский зверь" я догадываюсь, хоть и с большим трудом, но ежику это вовсе непонятно. В последней версии у никоновских переводчиков текст уже яснее. Не знаю, правда, как там на счет поэтики.
Что касается второй части ирмоса, вкратце:
1 замена "изменчивость, течение" на "истление", а это совсем другое греческое слово, diafqora.
2 неверно переведено местоимение женского рода.
Правда, я теперь задумываюсь над тем, что в древнейшем переводе оно могло было просто проигнорировано и вместо этого введено местоимение "еже", которое относится к "Слову".
Тем не менее, постоянные наслоения деятельности переводчиков приходятся именно на это местоимение (т.е. результат древнейшего перевода не удовлетворил ни филаретовских, ни никоновских справщиков - последние вернули генетив из греческого, но удержали мужской/средний род, почему-то). В результате всех этих пертурбаций все равно непонятно, к чему относится это местоимение "егоже". Почему и потребовался "разбор полетов".
Reply
Спасибо за ссылки, постараюсь вникнуть. Мне интересно посмотреть на проблему Вашими глазами.
Reply
Leave a comment