Вот и все...
И солнце светит как и светило. И дождь прошел, как и было запланировано.
И трудовая книжка лежит у меня на столе. Мы официально и окончательно расстались.
Я много думала за это время - срок от заявления до сдачи пропуска. Меня до болезненного мучительно преследовали весь отпуск сны о том, что я прихожу на матч и стою в стороне, смотря как кто-то делает то, что еще вчера делала я. Как этот организм продолжает жить, даже не заметив, что меня нет. Как то, что было моей жизнью, теперь происходит с другими.
Да, больше не будет 21 тысячи в месяц (4 из которых компенсация за питание, ибо организация искренне уверена, что это реально, питаться на 4 тысячи в месяц). Не будет разогретых в микроволновке обедов, наскоро съеденных в водительской каморке в окружении покрышек и автомобильных кресел. Не будет трех-четырех часов около промерзшего бортика без возможности присесть. Не будет заботливо принесенных родителем бутербродов, которые можно успеть перехватить в перерыве под гостевой трибуной, если в этом перерыве нет никакой деятельности. Не будет необходимости проводить унылую пресс-конференцию, а потом ехать домой через весь город и в 12 часов ночи вваливаться с порога прямо в кровать, чтобы в 7 утра снова проснуться и в офис, где тебя ждут шесть листов комментариев из вип-ложи о том, что ты сделал неправильно, где облажался и как тебе вообще надо работать. Не надо в одиночку делать 70-полосный журнал, чтобы потом случайно ошибиться в дате рождения игрока молодежки и утром получить ушат помоев и резюме «Чем делать такое позорище, лучше тогда вообще закроем этот проект».
Ничего этого больше не будет.
Но не будет и другого. Того, за что я любила эту работу. Того, чем она меня удерживала целых пять лет.
Я больше не смогу делать других хотя бы чуточку счастливее. Не смогу подарить им мечту, надежду, просто какую-то помощь. Не смогу выбить из СКА абонемент для мальчика-колясочника, не смогу привести детей на тренировку, не смогу придумать для простых болельщиков какой-то способ хоть на миг, но побыть рядом с теми, кто для них столько значит.
И вот это меня угнетает. Меня это доканывает. Я понимаю, что в жизни должны быть другие ценности... но ничего не могу поделать.
Мне вряд ли будет не хватать СКА.
Мне будет не хватать возможности привнести что-то в жизнь других...
И трудовая книжка лежит у меня на столе. Мы официально и окончательно расстались.
Я много думала за это время - срок от заявления до сдачи пропуска. Меня до болезненного мучительно преследовали весь отпуск сны о том, что я прихожу на матч и стою в стороне, смотря как кто-то делает то, что еще вчера делала я. Как этот организм продолжает жить, даже не заметив, что меня нет. Как то, что было моей жизнью, теперь происходит с другими.
Да, больше не будет 21 тысячи в месяц (4 из которых компенсация за питание, ибо организация искренне уверена, что это реально, питаться на 4 тысячи в месяц). Не будет разогретых в микроволновке обедов, наскоро съеденных в водительской каморке в окружении покрышек и автомобильных кресел. Не будет трех-четырех часов около промерзшего бортика без возможности присесть. Не будет заботливо принесенных родителем бутербродов, которые можно успеть перехватить в перерыве под гостевой трибуной, если в этом перерыве нет никакой деятельности. Не будет необходимости проводить унылую пресс-конференцию, а потом ехать домой через весь город и в 12 часов ночи вваливаться с порога прямо в кровать, чтобы в 7 утра снова проснуться и в офис, где тебя ждут шесть листов комментариев из вип-ложи о том, что ты сделал неправильно, где облажался и как тебе вообще надо работать. Не надо в одиночку делать 70-полосный журнал, чтобы потом случайно ошибиться в дате рождения игрока молодежки и утром получить ушат помоев и резюме «Чем делать такое позорище, лучше тогда вообще закроем этот проект».
Ничего этого больше не будет.
Но не будет и другого. Того, за что я любила эту работу. Того, чем она меня удерживала целых пять лет.
Я больше не смогу делать других хотя бы чуточку счастливее. Не смогу подарить им мечту, надежду, просто какую-то помощь. Не смогу выбить из СКА абонемент для мальчика-колясочника, не смогу привести детей на тренировку, не смогу придумать для простых болельщиков какой-то способ хоть на миг, но побыть рядом с теми, кто для них столько значит.
И вот это меня угнетает. Меня это доканывает. Я понимаю, что в жизни должны быть другие ценности... но ничего не могу поделать.
Мне вряд ли будет не хватать СКА.
Мне будет не хватать возможности привнести что-то в жизнь других...