Sitting on an angry chair
Кажется, прошло еще одно мгновение весны. Город утонул в фестивалях. На каждой площади - мероприятие. Всюду дух какого-то лихорадочного обновения. Даже лестницу перед столбом имени Магдебургского права перестривают. Сейчас она заканчивается пропастью, и это так аллегорично - стоять, на краю, видеть право вдалеке, но резонно не решаться сделать шаг в бездну.
Мы бродили по Подолу и Андреевскому, пили, сидели в опенспейсе за 16 грн./ч, решали головоломки, пили, блуждали, словно призраки философского парохода, на Майдане - среди веселого, орущего, трепыхающегося пьяного быдла, в которое хотелось погрузиться, как ныряльщик погружается в темные воды, слиться с ним, раствориться, и навсегда стать безликой частью предающейся неге толпы. Реальность рассыпается с заходом солнца. Мы пытались купить полкоробка спичек, и долго торговались, сбивая цену. Мы покупали одну спичку, «и разок черкнуть об ваш коробок». Мы хотели купить самовар и немецкий Железный крест в рассрочку. Готовы были даже на лизинг. Познакомились с улыбчивыми блядями, и страшным, косоглазым ментом, словно бы одновременно погруженным в себя, и в то же время, бдящим.
Мы видели зло, и оно стоило 450 грн., потому что все бизнес, все продается.
С утра меня встретила крошечная серая мокрица. Она врезалась в мой кросовок, испугалась, и упала, притворившись мертвой. Я не двигался. Прошло неколько секунд, она встала, сделала шаг вперед, и новь врезалась в мой кроссовок. И вновь, свернулась клубочком, притворившись мертвой. И так повторялось раз за разом, хотя она нисколько не интересовала меня в качестве добычи.
Эта мокрица могла бы стать моим тотемом. Мокрица - фетиш молодой ненависти. Мокрица - фетиш старой любви. Мокрица.
В понедельник выступил Виктор Янукович, радостный, и сказал, что доходы украинцев выросли на 14%. Я не поверил. Я хотел сказать, что считают, что он лжет. Но как на зло, почти в тот же миг, директор повысил мне зарплату. И действительно, точно на 14%. Наверное, это совпадение. Но так смешно - все меняется. Смешно, смешно…Я не могу без смеха читать свои старые дневники. Хорошо, наверное, что я еще ни разу не совершал самоубийства - в конце концов, все меняется. Или, по крайней мере, все можно попытаться изменить.
Я читал статью про Теда Банди, и мне внезапно стало ясно, что у нас много общего. Мне стало интересно, смог ли бы я стать серийным убийцей. На балконе я взял старую, покоцанную прпдедушкину трофейную бритву. У меня никогда не было таких позывов, но кто знает…Я прислушался к своим ощущениям, представил кровь, текущую по моим рукам.
Мне случалось бывать в забойном цеху, там было много, очень много крови, но это было противно, тошнотворно, и ни капельки не возбуждало.
На том же балконе лежала старая ножевка. Я мог бы, наверное, сидеть, и отпиливать голову жертве, зажав ее между коленей. Но, боги, это так гадко, тяжело, скучно, и главное - бессмысленно. Я совершенно не понимаю причин, по которым люди становятся маньяками. Смог ли бы я убивать? И если да, то каким бы убийцей я был бы? Потрошил ли бы я свои жертвы? Насиловал ли бы их до, или после убийства? Был ли бы одержим странными нелепыми идеями, как Сергей Ряховский? Слышал ли бы голоса? Интересно, смог ли бы я пожирать трупы своих жертв, как Николай Джумагалиев? Тьфу ты, Господи! Я как-то пробовал сырое мясо - это так гадко. И вообще, все это так гадко и бессмысленно! Нет, наверное, мне чего-то не хватает внутри, такого. Мне никогда не стать маньяком. Вот, в коллекцию, еще одна из множества ролей в жизни, которые мне было так и не суждено сыграть.
Помню, лет семь тому назад у нас, на Шулявке, свирепствовал маньяк-эксгибиционист. Повсюду были расклеены предупреждения, милиция усиленно патрулировала, детей не пускали гулять, и водили за ручку в школу, мужья провожали свих жен до остановки и обратно. Царила атмосфера страха и неопределенности. Через несколько недель, его все-таки взяли. Говорят, когда его запихивали в автозак, он грозился, размахивая - «Я вам покажу! Я вас еще всем покажу! Вы у меня увидите!»
А еще, после обеда, я просто бродил вдоль прилавков, рассматривая всякие милые, няшные вещи, вроде разноцветных лампочек. Так чудесно, должно быть, иметь дома цветные лампочки! Это привносит столько красок в жизнь!
Мы бродили по Подолу и Андреевскому, пили, сидели в опенспейсе за 16 грн./ч, решали головоломки, пили, блуждали, словно призраки философского парохода, на Майдане - среди веселого, орущего, трепыхающегося пьяного быдла, в которое хотелось погрузиться, как ныряльщик погружается в темные воды, слиться с ним, раствориться, и навсегда стать безликой частью предающейся неге толпы. Реальность рассыпается с заходом солнца. Мы пытались купить полкоробка спичек, и долго торговались, сбивая цену. Мы покупали одну спичку, «и разок черкнуть об ваш коробок». Мы хотели купить самовар и немецкий Железный крест в рассрочку. Готовы были даже на лизинг. Познакомились с улыбчивыми блядями, и страшным, косоглазым ментом, словно бы одновременно погруженным в себя, и в то же время, бдящим.
Мы видели зло, и оно стоило 450 грн., потому что все бизнес, все продается.
С утра меня встретила крошечная серая мокрица. Она врезалась в мой кросовок, испугалась, и упала, притворившись мертвой. Я не двигался. Прошло неколько секунд, она встала, сделала шаг вперед, и новь врезалась в мой кроссовок. И вновь, свернулась клубочком, притворившись мертвой. И так повторялось раз за разом, хотя она нисколько не интересовала меня в качестве добычи.
Эта мокрица могла бы стать моим тотемом. Мокрица - фетиш молодой ненависти. Мокрица - фетиш старой любви. Мокрица.
В понедельник выступил Виктор Янукович, радостный, и сказал, что доходы украинцев выросли на 14%. Я не поверил. Я хотел сказать, что считают, что он лжет. Но как на зло, почти в тот же миг, директор повысил мне зарплату. И действительно, точно на 14%. Наверное, это совпадение. Но так смешно - все меняется. Смешно, смешно…Я не могу без смеха читать свои старые дневники. Хорошо, наверное, что я еще ни разу не совершал самоубийства - в конце концов, все меняется. Или, по крайней мере, все можно попытаться изменить.
Я читал статью про Теда Банди, и мне внезапно стало ясно, что у нас много общего. Мне стало интересно, смог ли бы я стать серийным убийцей. На балконе я взял старую, покоцанную прпдедушкину трофейную бритву. У меня никогда не было таких позывов, но кто знает…Я прислушался к своим ощущениям, представил кровь, текущую по моим рукам.
Мне случалось бывать в забойном цеху, там было много, очень много крови, но это было противно, тошнотворно, и ни капельки не возбуждало.
На том же балконе лежала старая ножевка. Я мог бы, наверное, сидеть, и отпиливать голову жертве, зажав ее между коленей. Но, боги, это так гадко, тяжело, скучно, и главное - бессмысленно. Я совершенно не понимаю причин, по которым люди становятся маньяками. Смог ли бы я убивать? И если да, то каким бы убийцей я был бы? Потрошил ли бы я свои жертвы? Насиловал ли бы их до, или после убийства? Был ли бы одержим странными нелепыми идеями, как Сергей Ряховский? Слышал ли бы голоса? Интересно, смог ли бы я пожирать трупы своих жертв, как Николай Джумагалиев? Тьфу ты, Господи! Я как-то пробовал сырое мясо - это так гадко. И вообще, все это так гадко и бессмысленно! Нет, наверное, мне чего-то не хватает внутри, такого. Мне никогда не стать маньяком. Вот, в коллекцию, еще одна из множества ролей в жизни, которые мне было так и не суждено сыграть.
Помню, лет семь тому назад у нас, на Шулявке, свирепствовал маньяк-эксгибиционист. Повсюду были расклеены предупреждения, милиция усиленно патрулировала, детей не пускали гулять, и водили за ручку в школу, мужья провожали свих жен до остановки и обратно. Царила атмосфера страха и неопределенности. Через несколько недель, его все-таки взяли. Говорят, когда его запихивали в автозак, он грозился, размахивая - «Я вам покажу! Я вас еще всем покажу! Вы у меня увидите!»
А еще, после обеда, я просто бродил вдоль прилавков, рассматривая всякие милые, няшные вещи, вроде разноцветных лампочек. Так чудесно, должно быть, иметь дома цветные лампочки! Это привносит столько красок в жизнь!