Туве Янссон

[haydamak]

Ты - путешественник, на краткий срок ты - свободен.

Есть на свете те, кто остается, и те, кто собирается в путь.

Ей жалко туристов - они все немного полоумные: гоняются за тем, чего у них и дома хватает.

Почему они никогда не оставляют меня в покое, меня и мои путешествия? Неужели им не понять, что я все растеряю, если буду все время о них рассказывать. Потом все исчезнет из памяти. И когда я попытаюсь вспомнить, как все было, я вспомню только свой собственный рассказ.

- Если кем-то слишком восхищаться, никогда не стать свободным, - внезапно произнес Снусмумрик. - Я это знаю.

Вдруг- бац! и ты попадаешь в совсем новый мир, и нет никого, кому хочется спросить, где ты жил прежде.

Новое время года приходит внезапно, одним скачком. Вмиг все меняется, и тому, кому пора уезжать, нельзя терять ни минуты.

- Холодная вода лучше всего на свете! - сияя, ответил ему Хемуль. - Она гонит прочь все досужие мысли и фантазии. Верь мне: самое опасное - запереться в четырех стенах.

Я полагаю, что каждое полотно, натюрморт, ландшафт, все что угодно - в самой глубине души автопортрет.

Можно лежать на мосту и смотреть, как течет вода. Или бегать, или бродить по болоту в красных сапожках, или же свернуться клубочком и слушать, как дождь стучит по крыше.
Быть счастливой очень легко.

Тот, кто ест блины с вареньем, не может быть так уж жутко опасен. С таким можно поговорить.

Товарищ не прощает, он только забывает, а женщина - она все прощает, но не забывает никогда.
Очень неприятно, если тебя прощают.

Ты пытаешься жить правильно, а я пытаюсь жить богато, содержательно, жизнь словно луг, где я с удовольствием, от души собираю цветы то тут, то там, а ты идешь напрямик и выходишь с пустыми руками по ту сторону, потому что ты не нашла именно тот цветок, который ты хотела...

Да, да, - подумала она вздыхая. - Вот так бывает всегда в приключенческих повестях. Все только и делают, что спасают друг друга и спасаются сами. Хотела бы я, чтобы кто-нибудь когда-нибудь написал о той, кто пытается потом согреть героев.

-Золотко моё, - сказал Муми-тролль,- мне очень жаль, но мы не можем спасти всех рыб.
-Да, но нескольких-то можно, - вздохнула фрекен Снорк.

Пойми, жизнь и без того тяжелое испытание, зачем же наказывать людей, прошедших его? Человек должен уповать на что-то, в этом весь смысл.

Фрекен Снорк вложила свою лапку в лапу Муми-тролля и сказала:
- Ну и пусть! Пока тебе не страшно - мне тоже не страшно.

- Куда ты идешь?
- Не знаю, - ответил Снусмумрик.
Дверь затворилась. Снусмумрик вошел в лес, а перед ним лежали тысячи километров тишины.

Хатифнатты были терпеливы и независимы, и не пытались понять один другого или произвести друг на друга впечатление, а это уже и само по себе неплохо.

- Это хатифнатты, - произнес Фредриксон. - Плывут с помощью электричества.
- Хатифнатты, - взволнованно прошептал я. - Те, что только и знают плыть да плыть и никогда никуда не приплывают...
- Они заряжаются во время грозы, - объяснил Фредриксон. - И тогда жгут, как крапива. - И еще они ведут порочный образ жизни.
- Порочный образ жизни? - очень заинтересовался я. - Что это значит?
- Точно не знаю. Наверно, топчут чужие огороды и пьют пиво.

Хемуль постоял на берегу, задумчиво глядя на темные струи, и решил, что река похожа на жизнь. Одни плывут медленно, другие быстро, третьи переворачиваются вместе с лодкой.

- А они злые, эти дронты?
- Да, растопчут кого-нибудь нечаянно, а потом неделю рыдают. И оплачивают похороны.

В ужасе София прибегла к простейшему способу бегства от беды и страха - она закрыла глаза и заснула.

От радости она даже посерьёзнела.

Надо иногда менять что-нибудь.
Слишком многое мы принимаем как должное, в том числе и друг друга

- Единственное, чего ты в самом деле боишься, - это того, что ты виновата. Всю свою жизнь во всём виновата ты, и поэтому с тобой никогда не бывает весело. Я не хочу с тобой ехать до тех пор, пока ты думаешь, что должна быть где-то в другом месте.

Чувствую, что меня ожидают великие подвиги, а жизнь муми-тролля коротка. И потому я покидаю этот дом, прощайте, не печальтесь, я вернусь увенчанный славой!
P.S. Я забираю с собой банку тыквенного пюре.

- Сделанного не воротишь! - сказал Волшебник. - Но вы получите новую книгу! Извольте!
- "О нужности всего сущего", - прочел Ондатр. - Но ведь это же совсем не та книга! В моей трактовалось о тщете всего сущего.
Однако Волшебник только расхохотался.

- Из всего ненужного, - сказал он, - сумки - самое ненужное. Подумайте об этом.

Но если понимать друг друга без слов, остается лишь, собственно говоря, немного поболтать ни о чем, не правда ли?

Он успел понять, как важно повременить, когда чего-то сильно желаешь.

А хочется всегда, каждый день, но ты по-настоящему не знаешь, чего тебе хочется. Но под конец думаешь, что может, тебе хочется селёдки. И тогда ты заходишь в кладовку и смотришь, а там и в самом деле лежит селёдка.

Филифьонка вдруг поняла, что не цветы плохо гармонируют с сервизом, а сервиз не подходит ни к чему вообще.

Вы - монумент! Вы давным-давно умерли, а теперь стали монументом, памятником самой себе.

Он смеялся не потому, что ему было очень весело, а потому что чувствовал себя бесконечно счастливым.

Важно , чтобы переход к новому дню был очень медленным и ласковым. При дневном свете все видится совсем иначе, и если разница слишком велика, можно все испортить. Нужно мирно расхаживать и ощупывать все своими руками и думать о том, чего тебе, собственно говоря, хочется.

Суетиться мама не любила, потому что это напоминало ей о её одиночестве.

- Я пытался написать тебе письмо.
- Правда?
- Но оно получилось не слишком длинное.
- Что ты написал?
- Только "Дорогая Мария".
- Папа, - сказала она, - если ты не выбросил это письмо, отдай его мне. Оно и не должно быть длиннее.

А вообще есть большая разница между тем, как ты рассказываешь о каких-то вещах, и тем, как ты о них думаешь. И кроме того, все это больше зависит от того, что чувствуешь.

Все очень неопределенно, и это меня успокаивает.

Александр и Эрик восхищались музыкой, но не любили ее - во всяком случае, не настолько, чтобы ее слушать.

Существует разного рода одиночество. Вынужденное и избранное самим человеком.

- Странная штука любовь, - сказала как то раз София. - Чем больше любишь кого-нибудь, тем меньше он думает о тебе.
- Так и есть, - согласилась бабушка. - И что же тогда?
- Любишь дальше, - горячо ответила София. - И все ужаснее и ужаснее.

- Я так рада угодить тебе. Я готова спасать тебя от каракатиц по несколько раз на дню.
- Золотко мое! - сказал Муми-тролль. - Тебе не кажется, что это уж чуточку чересчур?

Снусмумрик был его лучшим другом. Конечно, ему еще страшно нравилась фрекен Снорк, но дружба с девочкой - это ведь совсем другое.

Там никому нет дела до тебя, и никому не интересно знать, что ты любишь и чего боишься.

Позавчера мы ели гороховый суп, - размышлял вслух Фредриксон. - Значит сегодня суббота

Если ступишь ногой в мох один раз, то образуется глубокая дыра, которая не исчезает целую неделю. Если ступишь туда еще раз, твоя дыра останется навечно. Если в третий раз ступишь в мох, это смерть.

Но все-таки я оказалась трусихой, трусихой примерно сантиметров на пять. Я чувствовала это в животе. Иногда я думаю, что все сильные чувства начинаются в животе.

Боженька, сделай так, чтобы я не боялась. Миленький Боженька, сделай так, чтобы они меня не презирали, если я все-таки струшу.

Можно совершенно отключиться, если что-то для тебя действительно важно. Тогда всё хорошо. Сжимаешься и закрываешь глаза и всё время произносишь одно важное слово, произносишь его до тех пор, пока не почувствуешь уверенность в себе.

- Она не умеет злиться, - сказала малышка Мю. - Это её главный недостаток. Послушай, ты, - продолжала Мю, подступив вплотную к Нинни и бросая на неё грозные взгляды, - у тебя никогда не будет собственного лица, пока ты не научишься драться. Поверь мне!

Как жаль, что все самое интересное кончается тогда, когда его перестаешь боятся, и когда тебе, наоборот, уже становится весело.

Когда я что-нибудь сильно преувеличиваю, я всегда сам в это верю.

Не стоит волноваться. В мире нет ничего страшнее нас самих.

Каждый может придумать себе свою собственную змею, потому что чужая никогда не будет такой ужасной.

Морры боятся, потому что она совершенно холодная. И никого на свете не любит. Но она никогда ничего плохого никому не делала.

Я ненавижу всех, кто медленно умирает. Я ненавижу всех, кому никак нельзя помочь.

Нельзя же постоянно быть приветливым и общительным. Просто-напросто не успеваешь.

Они выбрали стул, который никогда никому не нравился, и пустили его на дрова, чтобы сварить кофе.

Пожалуйста, не беспокойтесь, - ответил зверек. - Я сидел тут в страшной меланхолии и так хотел кого-нибудь встретить.

Ты так скоро станешь взрослым, если будешь продолжать в том же духе, - сказал Хомса, - станешь, как папа с мамой, и так тебе и надо. Ты будешь видеть и слышать, как они, а значит, ничего не увидишь и не услышишь.

У меня был родственник, который учил тригонометрию до тех пор, пока у него не обвисли усы, а когда он все выучил, явилась какая-то морра и съела его. Да, и после он лежал в морровом брюхе, такой умненький!

Говори прямо, если хочешь чтоб тебя понимали.

Типичная черта моего характера - любой ценой произвести впечатление на окружающих: вызвать восторг, сострадание, страх или любые другие сильные чувства. Возможно, это происходит оттого, что в детстве меня никто не понимал.
Никто меня не понимал, а сам себя я понимал еще меньше.

Недоверие - яд, заставляющий сердце человека сжиматься и терять связь с жизнью тех, кто обитает на земле.

Ведь в душе своей люди всегда носят образы тех, кого любят, они постоянно присутствуют там, и мир полон разных возможностей выказать им свою нежность, это не оценить деньгами, но часто приносит столько радости.

Письма, и подарки, и глянцевые картинки, выражающие нежность, важны. Но еще важнее слушать друг друга лицом к лицу, это - большое и редкостное искусство

Когда человек теряет то, что можно назвать изюминкой, выражением его самых прекрасных свойств, подобное изменение все растет и прогрессирует, а затем с пугающей быстротой овладевает всей его личностью.

- Раньше здесь росли яблоки, - грустно сказал Муми-тролль.
- А теперь здесь растет снег, - ответила Туу-тикки.

Зима! - думал Муми-тролль. - Ведь ее тоже можно полюбить!

Я хочу понять, как можно писать про снег.

- Видишь ли, - сказала она, - столько самого разного случается лишь зимой, а не летом, и не осенью, и не весной. Зимой случается все самое страшное, самое удивительное.

- Пугай себе, зима, сколько влезет, - в восторге думал он. - Теперь я тебя раскусил. Ты не хуже всего остального, только тебя надо узнать. Теперь тебе меня больше не обмануть!

Волшебник взмахнул своим плащом, и печаль тотчас покинула сердце Муми-тролля. Его тоска превратилась в ожидание встречи. А это куда приятнее.

Ну никакого порядка на свете, - недовольно подумал он. - Вчера жарища, сегодня мокротища. Пойду-ка завалюсь снова спать.

- Да, кстати, ты не видел Ондатра?
- Он еще спит, - грустно ответил Хемуль. - Он считает, что незачем вставать так рано, и, в сущности, он прав.

Знаешь, какой ты? Ты гонишься за сильными ощущениями, а когда они на носу, пасуешь и прячешься в кусты.

Знаешь, что мне в тебе нравится, - доверительно сказал хемуль, - то, что ты такой молчаливый. Можно подумать, что ты очень умный.

Собаки - опасны, они привязываются, они мгновенно откликаются на все происходящее, они сострадательные животные.

Тофта пугало, что в нем жил какой то совсем другой хомса, вовсе ему незнакомый, который может в один прекрасный день снова появиться и осрамить его перед всеми.

Должно быть, очень одиноко тому, кого все боятся.

Вы ведь знаете, как легко стать невидимкой, если тебя часто пугают.

- Об отцах никогда ничего толком не знаешь, - сделав какой-то неопределенный жест, объяснил Муми-папа. - Они приходят и уходят.

- Я не стану праздновать день отца, - заявил Онкельскрут. - День отца, день матери, день добрых хомс! Я не люблю родственников. Почему нам не отпраздновать день больших рыб?

Я знаю некоторых, которые сразу теряют свое имя, как только с ними познакомишься. Они приходят по воскресеньям, выкрикивают вежливые вопросы, потому что никак не могут усвоить, что я вовсе не глухой. Они стараются излагать мысли как можно проще, чтобы я понял, о чем идет речь. Они говорят "Доброй ночи!" - и уходят к себе домой и там танцуют, поют и веселятся до самого утра. Имя им - родственники.

Мне было ужасно плохо, я был так несчастлив, что даже не заметил, как построил двухэтажный дом.

Днём прогуливаются. Путешествуют ночью.

Я родился в августе под гордым знаком Льва и Солнца, и мне было предназначено следовать путём приключений, обозначенным моими собственными звёздами.

- А потом я спросил у папы, опасны ли кометы, - продолжал он. - А папа сказал, что опасны, потому что они как сумасшедшие мечутся по Вселенной и тащат за собой огненный хвост. У всех других звезд есть постоянные орбиты, и они ходят по ним, как поезда по рельсам, а кометы рыскают повсюду и выскакивают то тут, то там, где их меньше всего ждут.
- Совсем как я, - ухмыльнулся Снусмумрик. - Своего рода небесные бродяги.

- Хватит, детки! - сказал Снусмумрик. - Ступайте домой, к мамам!
- А вдруг у них нет мам? - предположила малышка Мю.
- Но я ведь не привык возиться с малявками, - испуганно сказал Снусмумрик. - Я даже не знаю, нравятся ли они мне!
- Зато ты нравишься им, - сказала Мю и улыбнулась.
Снусмумрик взглянул на притихшую стайку восхищенных малышей, пристроившихся у его ног.
- Можно подумать, что мне мало тебя одной, - сказал он. - Ну ладно, ничего не поделаешь. Пошли! Начнется теперь канитель!
Снусмумрик зашагал по лугам в сопровождении двадцати четырех очень серьезных малышей. Его одолевали мрачные мысли о том, что же он станет делать, когда они проголодаются, или промочат ножки, или у них заболят животики.

Какая жалость, если Земля расколется! Она такая хорошая.

- Это же фантастика!
- Всё - фантастика. Более или менее.

- Ты в своём уме?! - воскликнула она.
- Не знаю, - ответил бельчонок.

Когда у тебя возникает желание что-то сделать, нужно немедленно принимать решение и не ждать, пока это настроение пройдет.

Каждый должен совершить свои ошибки.

Придется идти наугад. По правде сказать, я никогда не верил компасам. Тем, кто чувствует правильный путь, они только мешают.

Впрочем, это был один из немногих случаев, когда я вовсе ни о чем не думал. Я знал лишь, что мне нужно спуститься к берегу, к ревущим волнам. Это было предчувствие. В жизни оно часто приводит к удивительным результатам.

Нас всех интересует только одно. Ты хочешь кем-то стать. Я хочу что-то создавать. Мой племянник хочет что-то иметь. Но только Юксаре, пожалуй, живет по-настоящему.

Это ведь обычное дело, что сложная проблема разрешается во сне. Голова, да и все прочее, лучше всего работает, если оставить в покое.

Спи спокойно и не горюй. В первый же тёплый весенний день я вернусь к тебе.

На мой дьявольский глаз, ты ужасно симпатичный!

О моя чудесная, моя изумительная катастрофа!...

Иногда, за вечерним чаем, на меня снисходит странное ощущение того, что меня не существует.