Таран - оружие героев
У кого было насыщенное уличное, деревенское или дворовое, детство, тот знает - по десять раз успеешь на дню поссориться, объявить войну и бойкот, и столько же раз помириться - с трудом вспоминая, от чего сыр-бор.
У меня было так же, поводы детских ссор уже забылись, хотя один случай запомнился.
Началось, как всегда, с какой-то бессмыслицы, не стоящей выеденного яйца, на пустом месте.
В целом я всегда был уравновешен, оттого сам конфликты начинал редко.
Не очень уже и помню зачин - помню, что Ромка, один из чуваков нашей пацанячьей бригады, внезапно прицепился к моим очкам.
А для меня, травимого за четыре глаза в школе, тема больная.
Помню лишь, что он подскакивает ко мне, да тыкает пальцем. Я вспыхиваю, говорю ему, чтоб прекратил, а он только сильнее, думая, что это весело - малолетняя такая гопота. Доебаться, дабы чисто позырить - а чо будет.
Я вскакиваю, хватаю его за плечи и весьма ощутимо толкаю - отчего он шлепается на пятую точку и спину.
Не думаю, что это было сильно больно, скорее весьма унизительно.
Рядом сидит компания - причем больше его корешей, нежели моих.
По-хорошему, надо бы вскочить, да замесить меня скопом, что я их кореша обидел.
Но так вышло, что все видели, из-за чего стычка, и что Ромка сам нарвался. Ну и как-то момент упущен - Ромка удивленный лежит, все удивленно молчат, растерялись.
Ну и просто - я, так получилось, крупнее каждого из них в отдельности, толстяк, но не тюфяк, и в данном случае как на ринге - преимущества весовой категории никто не отменял. Попытка меня силой урезонить может обернуться для самого дерзкого самыми ощутимыми буханами.
Оставаться дальше охоты не было, поэтому я просто при всеобщем молчании встал, сел на велосипед, да поехал домой.
Обычно такие случаи кончаются так же глупо, как и начались, но этот внезапно получил продолжение.
Выхожу я через пару часов, сажусь на велосипед, куда-то еду, той уже улицей.
Вдруг впереди Ромка выскакивает на дорогу, машет руками, призывая остальных.
Они скоренько хватаются за руки, да в цепь, перегораживая проезд.
Ну да, чисто Кавказская пленница, только без Вицина, с его паралитическими подергиваниями.
Развернуться - самый, понятно, стремный вариант. Трусость в уличной среде презирается наиболее, от этого не отмыться.
Но у меня и мысли такой не было, меня зло взяло - да чего они, сопляки, себе вообще вообразили?!
Кстати, любопытно узнать, на что у них был расчет. Ну вот, как они предполагали, остановлюсь я - что дальше?
Опять же - если скопом нападут, то, конечно, рано или поздно замесят, да - но вопрос того, что я самый дюжий, точнее самый плотный, по-прежнему не решен. Прежде чем меня отлупят, я парочку-троечку супостатов успею ушибить, и, ввиду озлобленности, ощутимо.
Может расчет на то, что я испугаюсь да растеряюсь, и они возьмут в кольцо, да сперва стаей собьют спесь.
Говорю в умозрительной, "если бы, да кабы" форме - сами понимаете, что я выбрал иной вариант. А именно тарана, который оружие героев.
Стиснул зубы, пришпорил коня, то есть влепил по педалям, выжимая из моей "Тисы" скоростной максимум (а велосипед на удивление классный, скоростной и агрессивный), да с залитыми кровью глазами полетел на стенку, как Дон Кихот на мельницы.
Похоже они до последнего момента были уверены, что остановлюсь или отверну. А когда поняли, что нет, было уже поздно.
А в последние секунды произошло неожиданное для меня самого - я, доселе целившийся в Ромку, в последний момент отвернул и нарочно врезался в Назара.
Момент столкновения я запомнил, как торжество адреналинового восторга - левая ручка руля, вместе с ручным тормозом для усиления, с сухим, шмякающим треском влетела Назару в голову.
Цель рассыпалась. Сам я на полном ходу слетел на матушку-пыльную землю, треснулся весьма ощутимо и некоторое время валялся в контузии.
Самое время меня, беспомощного, месить (а детские разборки далеки от благородных боевых канонов так же, как далеки от них же разборки взрослые: лежачего бить - обыденное дело) - но страшная неожиданность произошедшего всех парализовала.
Тишина, конечно, долго не продлилась - Назар орет, из башки кровища фонтаном, алая еще такая, зрелищная.
Ромка от ужаса белый как мел, остальные тоже.
Второй раз за день я, отойдя от контузии, встаю, поднимаю велосипед, без каких-либо попыток меня задержать, уезжаю.
Да, разумеется, самый интересный вопрос - а почему я сбил Назара, имея возможность сбить Ромку, как главного зачинщика всей этой трехкопеечной панихиды?
Ответ простой, иллюстрирующий первичность чувств в состоянии аффекта, превалирование их над разумом.
Назар меня всегда бесил. У него была такая мерзкая-мерзкая, гоповская самоуверенная ухмылочка. Такая, из серии - "ну а чё ты мне сделаешь, а?". У Путина примерно такая же бывает, когда - "а хотели бы убить - убили!".
А он еще по дворовым раскладам считался мажором - забалованный, свой мопед, карманные деньги, два старших брата, покрывавших его в том числе и подлости. Такой, рано уверившийся в своей неприкосновенной крутости.
Ну и вот - я иду на таран, один против семерых, а он, мразь, стоит, мне дорогу перегородив, и лыбится вот этой вот своей гримасой поганой.
О-ох, и сколько же наслаждения я вложил именно в этот удар, именно в его поганую голову, с которой лыба слетела мгновенно - и, забегая вперед, никогда больше, при мне, по крайней мере, не появляясь.
Я враз, с упоительным восторгом, отомстил за всю эту нелогичную, но отчетливо ощущаемую мировую несправедливость, когда, не получивший должного отпора, гопник начинает мнить себя королем горы.
А Ромка? А на Ромку я, как ни странно, особо не сердился.
Он дурак порой, и повадки у него эти приблатненные, но по жизни в целом он чувак нормальный, и мы вполне себе ладили.
Ему в полной мере была свойственна эта босяцкая, реактивная неразборчивость - сегодня он весь в таком гневе, праведная ссора, "я с тобой больше не вожусь!" - а назавтра его уже попустило, и он искренне не помнит, а из-за чего вздорили. Кто старое помянет, типа, тому глаз вон.
Знаете, есть такой феномен народного всепрощения. Особенно ярко проявляется в стукачестве - во времена, увы, регулярно возвращаемые, становится модным и обыденным писать доносы. И бывает так, что сосед на соседа донос написал, последнего репрессировали, все отняли, а доносчик его имущество прикарманил, или просто, как сказал, "чисто позырить" - и хоть бы сон потерял. Хоть бы мальчики кровавые по углам сниться начали - не, ничего такого, написал донос, и живет себе, как ни в чем не бывало. Борщик ест, хлеб жует, бабу на печи валяет, на бессоницу не жалуется, только на несварение от сервелата.
А потом времена меняются, репрессированный возвращается. А доносчик ему - "ой, а ты меня извини, я на тебя донос написал - но это ведь время какое было!". И, что самое удивительное, пострадавший его прощает - и идут вместе водку пить, как ни в чем ни бывало.
Я понимаю, прощение негодяя - это не сколько освобождение мерзавца от вины, сколько освобождение себя - от бремени ненависти. Но все равно.
Мне это, кстати, несвойственно - я доносчика, добровольного доносчика, никогда не прощу. Я мстительный страшно. Это я с виду только добряк, рубаха-парень - а если меня кто обидел, то я могу и десять лет подождать, и двадцать, а потом, обидчик может уже и забыл всё, а я помню - и при любой удобной оказии вверну ему стилет под ребро. И дом сгорит, как бы случайно. И отпрыски вдруг - несчастный случай: тормоза отказали, в теплотрассу упал и сварился - и ничего не докажешь.
Уж истинно: месть - блюдо, подаваемое холодным.
К чему это я? А, это я к тому, что Ромка - он дурак, и он за свою дурость получил.
Пусть башку пробил я не ему, но этот случай враз поднял меня в дворовом статусе на серьезную величину - стало ясно, что я человек мирный, но мой бронепоезд, если что, стоит на запасном пути.
А еще - сбил бы я Ромку, это не показательно, не поучительно. А тут - вроде конфликт у нас, а пробитую голову внезапно получает присоседившийся, думая, что это безопасно - так, очкарика одного дерзкого проучить.
А дудки! Очень наглядный урок, что на войне как на войне, и если лезешь в бой, то там и шальные пули случаются.
Ты думаешь, ты на стороне большинства, и можно безнаказанно потравить, с ухмылкой, жертву из меньшинства - а тут, извините, как на Диком Западе, и к одиночке цепляться - опасная лотерея, последствия которой любой, не надеясь на защиту большинства, берет исключительно на себя.
Я, конечно, тоже испугался.
Испугался больше всего, разумеется, вероятности мести со стороны старших братьев Назара, и его родителей. Небезосновательно боялся травли, но все обошлось.
Основные шишки прилетели, как раз-таки, Ромке - типа если ты с кем ругаешься, то сам и разбирайся. А то нагородил ссору, а разбираться целых семь человек привлек - а толку?
В общем - поимел несколько крайне неприятных разговоров, но по пацански ситуация разрулилась и закрылась.
Инцидент был сочтен общим недоразумением, в котором Ромка гнал волну, я стоял за себя (что в дворовых понятиях уважается), а Назар попал в гущу, под замес. Опять же, у самого голова на плечах есть - куда лез в кучу, не пойми за что?
Ромка, как я и ожидал, на следующий день уже и не слишком помнил, а из-за чего сыр-бор, и вел себя так, словно мы век до того не разлей-вода, и еще век впереди.
Ну а для себя урок по жизни: таран - средство крайнее. Но иногда самое уместное и своевременное.
Увы. Иногда это единственный понятный аргумент.
Применяю редко, но в арсенале имею.
У меня было так же, поводы детских ссор уже забылись, хотя один случай запомнился.
Началось, как всегда, с какой-то бессмыслицы, не стоящей выеденного яйца, на пустом месте.
В целом я всегда был уравновешен, оттого сам конфликты начинал редко.
Не очень уже и помню зачин - помню, что Ромка, один из чуваков нашей пацанячьей бригады, внезапно прицепился к моим очкам.
А для меня, травимого за четыре глаза в школе, тема больная.
Помню лишь, что он подскакивает ко мне, да тыкает пальцем. Я вспыхиваю, говорю ему, чтоб прекратил, а он только сильнее, думая, что это весело - малолетняя такая гопота. Доебаться, дабы чисто позырить - а чо будет.
Я вскакиваю, хватаю его за плечи и весьма ощутимо толкаю - отчего он шлепается на пятую точку и спину.
Не думаю, что это было сильно больно, скорее весьма унизительно.
Рядом сидит компания - причем больше его корешей, нежели моих.
По-хорошему, надо бы вскочить, да замесить меня скопом, что я их кореша обидел.
Но так вышло, что все видели, из-за чего стычка, и что Ромка сам нарвался. Ну и как-то момент упущен - Ромка удивленный лежит, все удивленно молчат, растерялись.
Ну и просто - я, так получилось, крупнее каждого из них в отдельности, толстяк, но не тюфяк, и в данном случае как на ринге - преимущества весовой категории никто не отменял. Попытка меня силой урезонить может обернуться для самого дерзкого самыми ощутимыми буханами.
Оставаться дальше охоты не было, поэтому я просто при всеобщем молчании встал, сел на велосипед, да поехал домой.
Обычно такие случаи кончаются так же глупо, как и начались, но этот внезапно получил продолжение.
Выхожу я через пару часов, сажусь на велосипед, куда-то еду, той уже улицей.
Вдруг впереди Ромка выскакивает на дорогу, машет руками, призывая остальных.
Они скоренько хватаются за руки, да в цепь, перегораживая проезд.
Ну да, чисто Кавказская пленница, только без Вицина, с его паралитическими подергиваниями.
Развернуться - самый, понятно, стремный вариант. Трусость в уличной среде презирается наиболее, от этого не отмыться.
Но у меня и мысли такой не было, меня зло взяло - да чего они, сопляки, себе вообще вообразили?!
Кстати, любопытно узнать, на что у них был расчет. Ну вот, как они предполагали, остановлюсь я - что дальше?
Опять же - если скопом нападут, то, конечно, рано или поздно замесят, да - но вопрос того, что я самый дюжий, точнее самый плотный, по-прежнему не решен. Прежде чем меня отлупят, я парочку-троечку супостатов успею ушибить, и, ввиду озлобленности, ощутимо.
Может расчет на то, что я испугаюсь да растеряюсь, и они возьмут в кольцо, да сперва стаей собьют спесь.
Говорю в умозрительной, "если бы, да кабы" форме - сами понимаете, что я выбрал иной вариант. А именно тарана, который оружие героев.
Стиснул зубы, пришпорил коня, то есть влепил по педалям, выжимая из моей "Тисы" скоростной максимум (а велосипед на удивление классный, скоростной и агрессивный), да с залитыми кровью глазами полетел на стенку, как Дон Кихот на мельницы.
Похоже они до последнего момента были уверены, что остановлюсь или отверну. А когда поняли, что нет, было уже поздно.
А в последние секунды произошло неожиданное для меня самого - я, доселе целившийся в Ромку, в последний момент отвернул и нарочно врезался в Назара.
Момент столкновения я запомнил, как торжество адреналинового восторга - левая ручка руля, вместе с ручным тормозом для усиления, с сухим, шмякающим треском влетела Назару в голову.
Цель рассыпалась. Сам я на полном ходу слетел на матушку-пыльную землю, треснулся весьма ощутимо и некоторое время валялся в контузии.
Самое время меня, беспомощного, месить (а детские разборки далеки от благородных боевых канонов так же, как далеки от них же разборки взрослые: лежачего бить - обыденное дело) - но страшная неожиданность произошедшего всех парализовала.
Тишина, конечно, долго не продлилась - Назар орет, из башки кровища фонтаном, алая еще такая, зрелищная.
Ромка от ужаса белый как мел, остальные тоже.
Второй раз за день я, отойдя от контузии, встаю, поднимаю велосипед, без каких-либо попыток меня задержать, уезжаю.
Да, разумеется, самый интересный вопрос - а почему я сбил Назара, имея возможность сбить Ромку, как главного зачинщика всей этой трехкопеечной панихиды?
Ответ простой, иллюстрирующий первичность чувств в состоянии аффекта, превалирование их над разумом.
Назар меня всегда бесил. У него была такая мерзкая-мерзкая, гоповская самоуверенная ухмылочка. Такая, из серии - "ну а чё ты мне сделаешь, а?". У Путина примерно такая же бывает, когда - "а хотели бы убить - убили!".
А он еще по дворовым раскладам считался мажором - забалованный, свой мопед, карманные деньги, два старших брата, покрывавших его в том числе и подлости. Такой, рано уверившийся в своей неприкосновенной крутости.
Ну и вот - я иду на таран, один против семерых, а он, мразь, стоит, мне дорогу перегородив, и лыбится вот этой вот своей гримасой поганой.
О-ох, и сколько же наслаждения я вложил именно в этот удар, именно в его поганую голову, с которой лыба слетела мгновенно - и, забегая вперед, никогда больше, при мне, по крайней мере, не появляясь.
Я враз, с упоительным восторгом, отомстил за всю эту нелогичную, но отчетливо ощущаемую мировую несправедливость, когда, не получивший должного отпора, гопник начинает мнить себя королем горы.
А Ромка? А на Ромку я, как ни странно, особо не сердился.
Он дурак порой, и повадки у него эти приблатненные, но по жизни в целом он чувак нормальный, и мы вполне себе ладили.
Ему в полной мере была свойственна эта босяцкая, реактивная неразборчивость - сегодня он весь в таком гневе, праведная ссора, "я с тобой больше не вожусь!" - а назавтра его уже попустило, и он искренне не помнит, а из-за чего вздорили. Кто старое помянет, типа, тому глаз вон.
Знаете, есть такой феномен народного всепрощения. Особенно ярко проявляется в стукачестве - во времена, увы, регулярно возвращаемые, становится модным и обыденным писать доносы. И бывает так, что сосед на соседа донос написал, последнего репрессировали, все отняли, а доносчик его имущество прикарманил, или просто, как сказал, "чисто позырить" - и хоть бы сон потерял. Хоть бы мальчики кровавые по углам сниться начали - не, ничего такого, написал донос, и живет себе, как ни в чем не бывало. Борщик ест, хлеб жует, бабу на печи валяет, на бессоницу не жалуется, только на несварение от сервелата.
А потом времена меняются, репрессированный возвращается. А доносчик ему - "ой, а ты меня извини, я на тебя донос написал - но это ведь время какое было!". И, что самое удивительное, пострадавший его прощает - и идут вместе водку пить, как ни в чем ни бывало.
Я понимаю, прощение негодяя - это не сколько освобождение мерзавца от вины, сколько освобождение себя - от бремени ненависти. Но все равно.
Мне это, кстати, несвойственно - я доносчика, добровольного доносчика, никогда не прощу. Я мстительный страшно. Это я с виду только добряк, рубаха-парень - а если меня кто обидел, то я могу и десять лет подождать, и двадцать, а потом, обидчик может уже и забыл всё, а я помню - и при любой удобной оказии вверну ему стилет под ребро. И дом сгорит, как бы случайно. И отпрыски вдруг - несчастный случай: тормоза отказали, в теплотрассу упал и сварился - и ничего не докажешь.
Уж истинно: месть - блюдо, подаваемое холодным.
К чему это я? А, это я к тому, что Ромка - он дурак, и он за свою дурость получил.
Пусть башку пробил я не ему, но этот случай враз поднял меня в дворовом статусе на серьезную величину - стало ясно, что я человек мирный, но мой бронепоезд, если что, стоит на запасном пути.
А еще - сбил бы я Ромку, это не показательно, не поучительно. А тут - вроде конфликт у нас, а пробитую голову внезапно получает присоседившийся, думая, что это безопасно - так, очкарика одного дерзкого проучить.
А дудки! Очень наглядный урок, что на войне как на войне, и если лезешь в бой, то там и шальные пули случаются.
Ты думаешь, ты на стороне большинства, и можно безнаказанно потравить, с ухмылкой, жертву из меньшинства - а тут, извините, как на Диком Западе, и к одиночке цепляться - опасная лотерея, последствия которой любой, не надеясь на защиту большинства, берет исключительно на себя.
Я, конечно, тоже испугался.
Испугался больше всего, разумеется, вероятности мести со стороны старших братьев Назара, и его родителей. Небезосновательно боялся травли, но все обошлось.
Основные шишки прилетели, как раз-таки, Ромке - типа если ты с кем ругаешься, то сам и разбирайся. А то нагородил ссору, а разбираться целых семь человек привлек - а толку?
В общем - поимел несколько крайне неприятных разговоров, но по пацански ситуация разрулилась и закрылась.
Инцидент был сочтен общим недоразумением, в котором Ромка гнал волну, я стоял за себя (что в дворовых понятиях уважается), а Назар попал в гущу, под замес. Опять же, у самого голова на плечах есть - куда лез в кучу, не пойми за что?
Ромка, как я и ожидал, на следующий день уже и не слишком помнил, а из-за чего сыр-бор, и вел себя так, словно мы век до того не разлей-вода, и еще век впереди.
Ну а для себя урок по жизни: таран - средство крайнее. Но иногда самое уместное и своевременное.
Увы. Иногда это единственный понятный аргумент.
Применяю редко, но в арсенале имею.