Поэзия Галута
За окном идет дождь, он будет идти и завтра, и послезавтра и так до конца недели. В такую погоду, остается только искать утешения в поэзии. Представляют Вам на суд стихи великого израильского поэта Бен-Галута (Марка Межиборского). Это строки он писал в кровавом совке, будучи в "отказе", сидя за столом "почтового ящика" или прогуливаясь по рижскому взморью. "Я полагал, для большинства русскоязычных репатриантов в Израиле эта тема не представляет интереса" пишет автор, но он ошибается. Страна должна знать своих героев. Разумеется, только в Израиле, талант Бен-Галута был оценен и получил дальнейшее развитие.
Если б сабра меня спросил...
- Где же вы были, когда мы боролись,
Не отступая порой ни на шаг,
Когда мы сражались, сражались и строились,
И создавали еврейский очаг?
Нам приходилось порой очень круто:
С винтовкой пахать, собирать урожай...
Так где же вы были, евреи галута?
Эй, новоприбывший, ты отвечай!
- На этот вопрос трудно просто ответить.
Да, кто сражался, достоин похвал.
Чужие оплошности легче заметить.
А ты бы пошёл, да свои посчитал.
Но дело не в спорах о том, кто конкретно
Строил, сражался, а кто выжидал.
Может, тебе это было заметно,
Только таких я немного видал.
То, что сказал ты, я много раз слышал.
Ну а теперь слушай ты в сотый раз.
Я не оратор. Талантом не вышел.
Но нашу жизнь расскажу без прикрас.
После разгрома немецких фашистов
Сталин совсем закусил удила:
От раскулачиваний и чисток
Очередь до геноцида дошла.
Кажется, всем уже стало понятно,
Как можно долго морочить народ:
Ложь, повторяемая многократно,
При скрытой правде как правда идёт.
Тот же, кто правде такой не поверит,
Должен язык за зубами держать,
Если ж хоть слово сказать он посмеет,
Будет в концлагере дни коротать.
Так мы и жили, подняться не смея,
Ложью опутаны, страха полны.
И чтоб очнулись в России евреи,
Нужен был гром Шестидневной войны!
Гром этот слышен был в мире повсюду.
И, как отметила Голда Меир,
С русским еврейством свершилось вдруг чудо.
Чудо, какого не видывал мир!
Не все и не сразу себе уяснили,
Что мы, наконец, разогнуться должны.
Да, чтоб очнулись евреи России,
Нужен был гром Шестидневной войны!
Нас сотни тысяч евреев в Союзе,
Жаждущих ноги свои унести
От коммунизма и тяжкого груза
Шовинистической ненависти.
Всюду в стране разгильдяйство и свинство.
Пьянствуют так, что нельзя описать.
И чтоб спасти миф о полном единстве,
Нас не хотят из страны выпускать.
Тюрьмы, шантаж, произвол и насилье.
Радио, пресса полны лживых фраз,
Лишь бы добиться, чтоб мы не просили
Нас отпустить, не задерживать нас.
Но всё напрасно! Ведь цель наша свята!
Мы заявляем: "Настал наш черёд!"
В воздухе тысячелетним раскатом
Реет призыв: "Отпусти, мой народ!"
Так-то вот, брат мой, рождённый на воле!
Трудно ответить, кому тяжелей?
Ясно лишь то, что нас ждёт одна доля:
С гордостью зваться - свободный еврей!
декабрь 1981
Бежать! Скорей! От лжи и грязи!
От пошлой пустоты идей!
От роскоши, доступной мрази,
И вечных здесь очередей!
Бежать! От страха. От доносов.
От беспросветности в судьбе.
Анкетных каверзных вопросов
И от застенков КГБ!
Бежать! От культовых оваций!
От показухи, нищеты!
Глушенья радиотрансляций
И беспардонной клеветы!
Бежать! От антисемитизма!
От власти злобных стариков!
Трескучих фраз о коммунизме -
Дешёвой лжи для простаков!
Бежать! ... Но как?...
июнь 1982
Жили-были папа с сыном,
Обливались керосином,
Натирались кирпичём...
Все им было нипочём.
Как-то утром, на рассвете
Сын гулял в одном берете.
Папа - в шляпе и трусах,
И в громадных сапогах.
- Знаешь что, - сказал он сыну, -
Нам не хватит керосину.
Мы ведь каждый день с утра
Выливаем два ведра.
- Ну и что, - ответил сын, -
Мы тогда возьмём бензин.
- Нет, - сказал на это папа, -
За бензин нас могут сцапать.
Лучше мы пойдём к врачу
Митрофану Кузьмичу.
Пусть он скажет, как нам быть,
Керосин где раздобыть.
- Хорошо, - ответил сын, -
Только ты иди один.
Ну а я поеду к маме
За трусами и штанами.
Без штанов я не хочу
На приём идти к врачу.
Бабушкин супик
Бабушкин супик я очень люблю,
Очень люблю и всегда говорю,
Что бабушкин супик я очень люблю,
Очень люблю и всегда говорю,
Что бабушкин супик я очень люблю,
Очень люблю и всегда говорю...
- - - - - - - - - - - - - - - -
(и так далее пока не надоест).
Если б сабра меня спросил...
- Где же вы были, когда мы боролись,
Не отступая порой ни на шаг,
Когда мы сражались, сражались и строились,
И создавали еврейский очаг?
Нам приходилось порой очень круто:
С винтовкой пахать, собирать урожай...
Так где же вы были, евреи галута?
Эй, новоприбывший, ты отвечай!
- На этот вопрос трудно просто ответить.
Да, кто сражался, достоин похвал.
Чужие оплошности легче заметить.
А ты бы пошёл, да свои посчитал.
Но дело не в спорах о том, кто конкретно
Строил, сражался, а кто выжидал.
Может, тебе это было заметно,
Только таких я немного видал.
То, что сказал ты, я много раз слышал.
Ну а теперь слушай ты в сотый раз.
Я не оратор. Талантом не вышел.
Но нашу жизнь расскажу без прикрас.
После разгрома немецких фашистов
Сталин совсем закусил удила:
От раскулачиваний и чисток
Очередь до геноцида дошла.
Кажется, всем уже стало понятно,
Как можно долго морочить народ:
Ложь, повторяемая многократно,
При скрытой правде как правда идёт.
Тот же, кто правде такой не поверит,
Должен язык за зубами держать,
Если ж хоть слово сказать он посмеет,
Будет в концлагере дни коротать.
Так мы и жили, подняться не смея,
Ложью опутаны, страха полны.
И чтоб очнулись в России евреи,
Нужен был гром Шестидневной войны!
Гром этот слышен был в мире повсюду.
И, как отметила Голда Меир,
С русским еврейством свершилось вдруг чудо.
Чудо, какого не видывал мир!
Не все и не сразу себе уяснили,
Что мы, наконец, разогнуться должны.
Да, чтоб очнулись евреи России,
Нужен был гром Шестидневной войны!
Нас сотни тысяч евреев в Союзе,
Жаждущих ноги свои унести
От коммунизма и тяжкого груза
Шовинистической ненависти.
Всюду в стране разгильдяйство и свинство.
Пьянствуют так, что нельзя описать.
И чтоб спасти миф о полном единстве,
Нас не хотят из страны выпускать.
Тюрьмы, шантаж, произвол и насилье.
Радио, пресса полны лживых фраз,
Лишь бы добиться, чтоб мы не просили
Нас отпустить, не задерживать нас.
Но всё напрасно! Ведь цель наша свята!
Мы заявляем: "Настал наш черёд!"
В воздухе тысячелетним раскатом
Реет призыв: "Отпусти, мой народ!"
Так-то вот, брат мой, рождённый на воле!
Трудно ответить, кому тяжелей?
Ясно лишь то, что нас ждёт одна доля:
С гордостью зваться - свободный еврей!
декабрь 1981
Бежать! Скорей! От лжи и грязи!
От пошлой пустоты идей!
От роскоши, доступной мрази,
И вечных здесь очередей!
Бежать! От страха. От доносов.
От беспросветности в судьбе.
Анкетных каверзных вопросов
И от застенков КГБ!
Бежать! От культовых оваций!
От показухи, нищеты!
Глушенья радиотрансляций
И беспардонной клеветы!
Бежать! От антисемитизма!
От власти злобных стариков!
Трескучих фраз о коммунизме -
Дешёвой лжи для простаков!
Бежать! ... Но как?...
июнь 1982
Жили-были папа с сыном,
Обливались керосином,
Натирались кирпичём...
Все им было нипочём.
Как-то утром, на рассвете
Сын гулял в одном берете.
Папа - в шляпе и трусах,
И в громадных сапогах.
- Знаешь что, - сказал он сыну, -
Нам не хватит керосину.
Мы ведь каждый день с утра
Выливаем два ведра.
- Ну и что, - ответил сын, -
Мы тогда возьмём бензин.
- Нет, - сказал на это папа, -
За бензин нас могут сцапать.
Лучше мы пойдём к врачу
Митрофану Кузьмичу.
Пусть он скажет, как нам быть,
Керосин где раздобыть.
- Хорошо, - ответил сын, -
Только ты иди один.
Ну а я поеду к маме
За трусами и штанами.
Без штанов я не хочу
На приём идти к врачу.
Бабушкин супик
Бабушкин супик я очень люблю,
Очень люблю и всегда говорю,
Что бабушкин супик я очень люблю,
Очень люблю и всегда говорю,
Что бабушкин супик я очень люблю,
Очень люблю и всегда говорю...
- - - - - - - - - - - - - - - -
(и так далее пока не надоест).