«НКВД зазря не сажает»?
Оригинал взят у afanarizm в «НКВД зазря не сажает»?
Лягушкина Л.А. Социальный портрет репрессированных в ходе Большого террора (1937-1938 гг.): анализ базы данных по Книгам памяти Нижегородской области // Историческая информатика. Информационные технологии и математические методы в исторических исследованиях и образовании. 2012. №1 (сентябрь).
Для реконструкции социального портрета жертв политических репрессий необходимо обращение к их кратким биографиям. Они содержатся в разном виде в архивно-следственных делах арестованных, которые, в свою очередь, могут храниться в нескольких местах - архивах ФСБ, МВД и прокуратуры, в фондах прекращённых дел, переданных в государственные архивы из ФСБ, иногда краткие биографии можно найти в предписаниях и актах на расстрелы внесудебных и судебных органов. Работать напрямую со следственными делами не так уж просто:
во-первых, это довольно длительный и трудоёмкий процесс; во вторых, закон об архивом деле, принятый в редакции 2006 г. в целях защиты «тайны личной жизни», ограничивает доступ исследователей к следственным делам. Документы, хранящиеся в неведомственных архивах, могут быть доступны исследователям без согласия родственников только по истечении 75 лет, и, хотя срок уже подошёл, архивисты и историки высказывают сомнения, что что-то изменится.
Следственные дела, справки на арестованных не только труднодоступны, но и часто содержат недостоверную информацию, которая фальсифицировалась следователями НКВД с целью подогнать дело арестованного к одной из категорий, обозначенных в приказе №00447 или других репрессивных приказах. Более того, украинский историк В.Н. Никольский на основе архивных данных приходит к выводу, что в Украинской ССР статистику УНКВД, составленную на основе следственных дел, «корректировали» таким образом, чтобы в ней было больше «бывших людей», деклассированных и меньше колхозников, рабочих, служащих, крестьян-единоличников. При этом изменять количество арестованных от некоторых социальных групп могли на 70-80%. По всей видимости, Украинская ССР не была исключением, есть сведения о фальсификациях в современных Алтайском крае, Свердловской области, Пермском крае.
...«пятна в биографии»: «нерабочее» социальное происхождение, раскулачивание, служб[а] в Белой армии, участие в восстаниях, принадлежность к дореволюционным партиям, кроме ВКП(б). Подобные моменты биографии обеспечивали «успех» дела и облегчали работу следователей. Однако не стоит преувеличивать этот фактор: так, в следственных делах приговорённых алтайской «тройкой» Г. Жданова нашла сведения о лишении избирательных прав или раскулачивании в биографиях у 33% репрессированных, а о политическом прошлом - у 22%... Среди приговорённых «тройкой» Алтайского края 73,2% осуждённых числились бывшими кулаками, однако анализ следственных дел , приведённый алтайскими историками, показал, что около 40: из осуждённых по этой категории лиц на самом деле кулаками не являлись, а происходили из середняков или бедняков. Исследования показывают, что не стоит слишком преувеличивать фактор «социального происхождения» и «пятен в биографии».
...В данном исследовании впервые были представлены в комплексе основные социальные характеристики репрессированных в ходе Большого террора в Горьковской области. Динамика репрессий показала, что пик процесса приходится на декабрь 1937 г. 80% арестованных в регионе были задержаны именно в первый год Большого террора. В основном от репрессий пострадали люди в возрасте от 31 года до 60 лет (около 70% репрессированных). Смертные приговоры ожидали людей в возрасте от 60 лет или пожилых гораздо чаще, чем всех остальных. Женщин среди репрессированных было мало (8,4%), и приговоры к ВМН их ожидали гораздо реже, чем всех остальных (в 12% случаев).
По данным Горьковской области, в репрессивной политике прослеживается уклон в отношении не доминирующих на этой территории национальностей либо лиц «инонациональностей». Их чаще арестовывали и чаще приговаривали к ВМН.
Изучив приказ №00447, мы ожидали, что от репрессий пострадают прежде всего некие «антисоветские элементы» - раскулаченные, нетрудящиеся, с тёмными пятнами в биографии. Однако на деле большинство жертв Большого террора в Горьковской области, по крайне мере по своему социальному положению, оказались вполне «советскими» слоями населения: рабочими, колхозниками, служащими. Существенно для понимания большого террора то, что впоследствии, начиная с 1950-х гг., абсолютное большинство жертв этого процесса было реабилитировано, их признали невиновными в том, в чём они обвинялись в 1930-е гг. Очевидно, что большую часть людей просто подвели под категории приказа об «антисоветских элементах», чтобы выполнить квоты.
В Горьковской области в соответствии с промышленным профилем региона доминировали рабочие (26%) и служащие (11,5%), т.е. арестовывали не собственно «антисоветские элементы», а тех, кто был под рукой, даже основную «опору» советской власти - рабочий класс. Гораздо чаще к «первой категории» (расстрел) приговаривали священнослужителей (в 80% случаев) и единоличников (в 40% случаев), при этом политика по отношению к колхозникам была более «мягкой» - их расстреливали «лишь» в 21% случаев.
Таким образом, исследование показало, что книги памяти и созданная на их основе база данных «Жертвы политического террора в СССР» позволяют изучить социальный портрет репрессированных гораздо более детально и разнопланово, чем представлялось до сих пор, их информационный потенциал оказался гораздо более значимым, чем ведомственная статистика, в которой содержатся только некие (часто фальсифицируемые) данные о прошлом арестованных. Более того, возможно, что именно книги памяти и детальное изучение хода репрессий в каждом регионе помогут представить различия между тем, кого в НКВД намечали к арестам («бывшие люди», антисоветские элементы, кулаки), и тем, кого в реальности «изъяли» из общества, кого на самом деле больше всего затронул Большой террор.
ранее Лимит на расстрелы маловат - увеличить и расстрелять эту крестьянскую сволочь
Лягушкина Л.А. Социальный портрет репрессированных в ходе Большого террора (1937-1938 гг.): анализ базы данных по Книгам памяти Нижегородской области // Историческая информатика. Информационные технологии и математические методы в исторических исследованиях и образовании. 2012. №1 (сентябрь).
Для реконструкции социального портрета жертв политических репрессий необходимо обращение к их кратким биографиям. Они содержатся в разном виде в архивно-следственных делах арестованных, которые, в свою очередь, могут храниться в нескольких местах - архивах ФСБ, МВД и прокуратуры, в фондах прекращённых дел, переданных в государственные архивы из ФСБ, иногда краткие биографии можно найти в предписаниях и актах на расстрелы внесудебных и судебных органов. Работать напрямую со следственными делами не так уж просто:
во-первых, это довольно длительный и трудоёмкий процесс; во вторых, закон об архивом деле, принятый в редакции 2006 г. в целях защиты «тайны личной жизни», ограничивает доступ исследователей к следственным делам. Документы, хранящиеся в неведомственных архивах, могут быть доступны исследователям без согласия родственников только по истечении 75 лет, и, хотя срок уже подошёл, архивисты и историки высказывают сомнения, что что-то изменится.
Следственные дела, справки на арестованных не только труднодоступны, но и часто содержат недостоверную информацию, которая фальсифицировалась следователями НКВД с целью подогнать дело арестованного к одной из категорий, обозначенных в приказе №00447 или других репрессивных приказах. Более того, украинский историк В.Н. Никольский на основе архивных данных приходит к выводу, что в Украинской ССР статистику УНКВД, составленную на основе следственных дел, «корректировали» таким образом, чтобы в ней было больше «бывших людей», деклассированных и меньше колхозников, рабочих, служащих, крестьян-единоличников. При этом изменять количество арестованных от некоторых социальных групп могли на 70-80%. По всей видимости, Украинская ССР не была исключением, есть сведения о фальсификациях в современных Алтайском крае, Свердловской области, Пермском крае.
...«пятна в биографии»: «нерабочее» социальное происхождение, раскулачивание, служб[а] в Белой армии, участие в восстаниях, принадлежность к дореволюционным партиям, кроме ВКП(б). Подобные моменты биографии обеспечивали «успех» дела и облегчали работу следователей. Однако не стоит преувеличивать этот фактор: так, в следственных делах приговорённых алтайской «тройкой» Г. Жданова нашла сведения о лишении избирательных прав или раскулачивании в биографиях у 33% репрессированных, а о политическом прошлом - у 22%... Среди приговорённых «тройкой» Алтайского края 73,2% осуждённых числились бывшими кулаками, однако анализ следственных дел , приведённый алтайскими историками, показал, что около 40: из осуждённых по этой категории лиц на самом деле кулаками не являлись, а происходили из середняков или бедняков. Исследования показывают, что не стоит слишком преувеличивать фактор «социального происхождения» и «пятен в биографии».
...В данном исследовании впервые были представлены в комплексе основные социальные характеристики репрессированных в ходе Большого террора в Горьковской области. Динамика репрессий показала, что пик процесса приходится на декабрь 1937 г. 80% арестованных в регионе были задержаны именно в первый год Большого террора. В основном от репрессий пострадали люди в возрасте от 31 года до 60 лет (около 70% репрессированных). Смертные приговоры ожидали людей в возрасте от 60 лет или пожилых гораздо чаще, чем всех остальных. Женщин среди репрессированных было мало (8,4%), и приговоры к ВМН их ожидали гораздо реже, чем всех остальных (в 12% случаев).
По данным Горьковской области, в репрессивной политике прослеживается уклон в отношении не доминирующих на этой территории национальностей либо лиц «инонациональностей». Их чаще арестовывали и чаще приговаривали к ВМН.
Изучив приказ №00447, мы ожидали, что от репрессий пострадают прежде всего некие «антисоветские элементы» - раскулаченные, нетрудящиеся, с тёмными пятнами в биографии. Однако на деле большинство жертв Большого террора в Горьковской области, по крайне мере по своему социальному положению, оказались вполне «советскими» слоями населения: рабочими, колхозниками, служащими. Существенно для понимания большого террора то, что впоследствии, начиная с 1950-х гг., абсолютное большинство жертв этого процесса было реабилитировано, их признали невиновными в том, в чём они обвинялись в 1930-е гг. Очевидно, что большую часть людей просто подвели под категории приказа об «антисоветских элементах», чтобы выполнить квоты.
В Горьковской области в соответствии с промышленным профилем региона доминировали рабочие (26%) и служащие (11,5%), т.е. арестовывали не собственно «антисоветские элементы», а тех, кто был под рукой, даже основную «опору» советской власти - рабочий класс. Гораздо чаще к «первой категории» (расстрел) приговаривали священнослужителей (в 80% случаев) и единоличников (в 40% случаев), при этом политика по отношению к колхозникам была более «мягкой» - их расстреливали «лишь» в 21% случаев.
Таким образом, исследование показало, что книги памяти и созданная на их основе база данных «Жертвы политического террора в СССР» позволяют изучить социальный портрет репрессированных гораздо более детально и разнопланово, чем представлялось до сих пор, их информационный потенциал оказался гораздо более значимым, чем ведомственная статистика, в которой содержатся только некие (часто фальсифицируемые) данные о прошлом арестованных. Более того, возможно, что именно книги памяти и детальное изучение хода репрессий в каждом регионе помогут представить различия между тем, кого в НКВД намечали к арестам («бывшие люди», антисоветские элементы, кулаки), и тем, кого в реальности «изъяли» из общества, кого на самом деле больше всего затронул Большой террор.
ранее Лимит на расстрелы маловат - увеличить и расстрелять эту крестьянскую сволочь