Роберт Рождественский - мерзкий поэт - антисоветчик. А как притворялся-то, подлец.
Обычное заявление от советских:
Советский поэт, которому можно верить. Роберт Рождественский.
Знакомимся с его последним интервью и стихотворениями.
Оригинал взят у el_gr в Роберт Рождественский. Это было, было, было...напоминалка ...
Оригинал взят у universal_inf в Роберт Рождественский. Это было, было, было...
Эта песня исполнялась единожды после эфира ее сразу же запретили а из эфира вырезали один куплет.
Роберт Рождественский
ПОЗАПРОШЛАЯ ПЕСНЯ
Старенькие ходики.
Молодые ноченьки...
Полстраны - угодники.
Полстраны - доносчики.
На полях проталинки,
дышит воля вольная...
Полстраны - этапники.
Полстраны - конвойные.
Лаковые туфельки.
Бабушкины пряники...
Полстраны - преступники.
Полстраны - охранники.
Лейтенант в окно глядит.
Пьет - не остановится...
Полстраны уже сидит.
Полстраны готовится.
Был в брежневские времена анекдот:
- Как было в СССР при Сталине?
- Как, как! Как в трамвае: половина сидит, половина трясется.
Рождественский дал расширенную его версию. Вообще поразительно: придворный поэт партии такое пишет, придворный певец - поет. То есть, даже этим людям был очевиден ужас сталинского режима. А сегодняшняя молодежь находит в нем что-то привлекательное. Господи, вот же идиоты!
Спасибо 1, 2, 3
Я думаю возрождения культа Сталина нужна для плавного перехода на культ Путина.
* * * * *
Поэт Роберт Рождественский: "Я был верующим - верующим в Сталина..."
В ноябре 1993 года в Переделкине он дал собкору "Известий" интервью - как оказалось, последнее в своей жизни.
вопрос: У вас было счастливое детство?
ответ: Да. Потому что - детство. Оно было трудное. Но там была Победа, и она озарила все.
в: Но была и война...
о: Я ненавидел голос Левитана. Я плакал, а он говорил: "После тяжелых продолжительных боев..." Для нас, мальчишек, война прежде всего была голодом. Потом - холодом. Я не хочу сказать, что мне сильно досталось. В 1941 году я жил в Омске, где не стреляли, не убивали. Позже узнал, что в то время там в тюрьме - а я мимо нее ходил в гости к однокласснику - сидели Туполев и Королев.
в: Мальчишкой на фронт бегали?
о: Дважды. Один раз добежал до вокзала. А в другой раз показал себя умным и сноровистым и добрался аж до станции Омск-Товарная, это километра на три дальше. Но в НКВД ребята тоже были расторопные - взяли меня. Было мне тогда девять лет. Мать с отцом были на войне с самого начала, я жил с бабушкой, и только когда она умерла, мать выпросила отпуск, чтобы забрать меня с собой. Оформила меня как сына полка. У меня была перешитая форма, и мы поехали на фронт. Две недели ехали. Я был дико горд - проехать полстраны в военной форме! На каждой станции ходил вдоль вагона. Но в Москве матери знакомые сказали, что фронт готовится к наступлению. Она была военным врачом, ее место - у операционного стола. А я куда? Испугалась и оставила меня в детдоме. В Даниловом монастыре половину занимала тюрьма, половину - детдом. Обидно было до смерти, что на фронт не попал. Потом пришел дяденька, стал звать в военно-музыкальное училище. И мы с приятелем поперлись - вырваться из детдома хотелось. Опять же - форма. Так я стал воспитанником Красной Армии. Дудели до посинения. А потом был День Победы. 9 мая мы были на Красной площади. Нас качали. В самый салютный час - сотни прожекторов. Люди кидали мелочь в их лучи, и она искрилась. У меня оттуда осталось ощущение: не надо быть взрослым, надо быть счастливым...
в: Сейчас многие говорят: чувствовали, что жили в тюрьме.
о: Я не скрываю: я тогда был верующим - верующим Сталину, в Сталина. Это была именно Вера - со своими святыми, мучениками, заповедями. У нас тогда даже клятва была мальчишеская во дворе: "Честное ленинско-сталинское всех вождей". Мы были счастливы счастьем незнания. Потом, узнав, я ужаснулся. Особо меня потрясло, что даже когда не успевали город защитить, заводы вывезти - расстрелять заключенных успевали всегда.
в: От "Реквиема" и "210 шагов" вы бы сейчас отреклись?
о: От "Реквиема" - нет. В "210 шагах" есть какие-то строчки, которые... нет, пусть, это все искренне. Я этими стихами ничего не добивался. К диссидентам себя не причисляю: писал о том, во что верил, на меня не давили. Хотя хреновина с цензурой все же была. В начале 1950-х написал я стихотворение "Утро", где писал, что люблю утро больше, чем ночь. Это стихотворение я прочитал по ТВ, тогда был только прямой эфир, и у какого-то чина был день рождения. Вот во время "поддачи" этот чин - говорят, это был Капитонов, первый секретарь МГК КПСС - его услышал. И сказал: "Что же, значит, мы жили ночью? Себя не щадили, с врагами боролись?!" Образное мышление у него неплохо было развито... После этого на книжку мою бумаги не нашлось, в газеты перестали брать...
в: Когда закончилась оттепель, снова началось давление - вам бывало страшно?
о: Не страшно - противно. Когда хоронили в Переделкине Пастернака, гроб несли на руках на кладбище, передавали друг другу. И вдоль этой дороги - ребята с фотоаппаратами. И ясно, что далеко не все - корреспонденты...
в: Вас не удивляет то значение, которое придавалось в России поэтам?
о: Может быть, это мода. А может, через поэтов люди достигали свободы. В хрущевские времена вечера поэзии были в одном ряду с разоблачениями сталинизма. День поэзии мы придумали - Твардовский, Смеляков, Светлов, сидя в моей шестиметровой комнате, в подвале дома возле ЦДЛ. Никто не знал, что это можно - это было как в Америку плыть. А какие озверительные толпы были на вечерах поэзии в институтах, на стадионах!.. Может быть, так возвышался поэт, потому что у нас обязанность изменять мир всегда возлагалась на кого-нибудь другого. Это очень удобно... Считать себя виноватым, сознавать свою долю ответственности - черта интеллигента. Сейчас же понятие интеллигенции размылось. Если утром человек идет не к станку, он уже интеллигент.
в: Что вас поражает в нынешнем человеке?
о: Его уверенность в том, что все можно резко изменить. Поражает прорезающийся голос улиц. У Блока улица поет: "Мы на горе всем буржуям/ Мировой пожар раздуем,/ Мировой пожар в крови -/ Господи, благослови!" Если буржуям на горе, значит, нам, пролетариям, на счастье. Вот готовность эта страшна.
в: За что вы боролись и будете бороться?
о: За справедливость. Сейчас, да и раньше это считалось понятием абстрактным, но это помощь друзьям, помощь молодым.
в: Вы гордитесь тем, что сделали в жизни?
о: Нет.
в: Почему?
о: А что я сделал? Жил, писал...
Ты меня в поход не зови, -
мы и так
по пояс в крови!
Над Россией сквозь годы-века
шли
кровавые облака.
Умывалися кровью мы,
причащалися кровью мы.
Воздвигали мы на крови
гнезда
ненависти и любви.
На крови посреди земли
тюрьмы строили
и Кремли.
Рекам крови потерян счет...
А она все течет и течет.
Из сборника "Последние стихи Роберта Рождественского", 1994 год
Источник: https://iz.ru/news/352004
Роберт Рождественский был человеком честным, прямым и добрым. Может быть, не самым отчаянно отважным. Но когда читаешь эту подборку, и смелость его не вызывает сомнений. А уж честность - прежде всего перед самим собой - просто криком кричит: прочитайте «Юношу на площади». Более нелицеприятного автопортрета представить нельзя!
В подборке собраны стихи прямого гражданского высказывания. Поэзия имеет на него право, прежде всего в подлые времена.
* * *
Вошь ползет по России.
Вошь.
Вождь встает над Россией.
Вождь.
Буревестник последней войны,
привлекательный, будто смерть…
Россияне,
снимайте штаны!
Вождь
желает вас поиметь!
Позапрошлая песня
Старенькие ходики.
Молодые ноченьки…
Полстраны - угодники.
Полстраны - доносчики.
На полях проталинки,
дышит воля вольная…
Полстраны - этапники.
Полстраны - конвойные.
Лаковые туфельки.
Бабушкины пряники…
Полстраны - преступники.
Полстраны - охранники.
Лейтенант в окно глядит.
Пьет - не остановится…
Полстраны уже сидит.
Полстраны готовится.
Юноша на площади
Он стоит перед Кремлем.
А потом,
вздохнув глубоко,
шепчет он Отцу и Богу:
«Прикажи… И мы умрем!..»
Бдительный, полуголодный,
молодой, знакомый мне, -
он живет в стране свободной,
самой радостной стране!
Любит детство вспоминать.
Каждый день ему - награда.
Знает то, что надо знать.
Ровно столько, сколько надо.
С ходу он вступает в спор,
как-то сразу сатанея.
Даже собственным сомненьям
он готов давать отпор.
Жить он хочет не напрасно,
он поклялся жить в борьбе.
Все ему предельно ясно
в этом мире и в себе.
Проклял он врагов народа.
Верит, что вокруг друзья.
Счастлив!..
…А ведь это я -
пятьдесят второго года.
Привычка
Необъятная страна
все мне снится по ночам.
Было в ней заведено
правило такое:
кто не знал, тот не знал.
А кто знал, тот молчал.
А кто знал и не молчал,
говорил другое…
Захотелось как-то людям
жизнь по-новому начать.
Очень сильно захотелось!
Да одно мешает:
кто не знал, не хочет знать.
Кто молчал, привык молчать.
А кто другое говорил, так и продолжает.
Из прогноза погоды
«В Нечерноземье, - согласно прогнозу, -
резко уменьшится снежный покров…
Днем над столицей -
местами - грозы.
А на асфальте -
местами - кровь…»
* * *
Ю. Рытхэу
Слышен скрип лебедки стонущей.
Бочки на песке лежат.
Говорят, здесь было стойбище.
Было. Года три назад…
И туман - сырой, растерянный -
дрожит, сходя на нет…
Проданы народы Севера
за северную нефть.* * *
В государстве, где честные наперечет,
все куда-то уходит,
куда-то течет:
силы,
деньги,
двадцатый троллейбус,
искореженных судеб нелепость…
Все куда-то уходит,
течет не спеша:
воспаленное лето,
за летом - душа.
Облака в оглушительной сини.
Кран на кухне.
Умы из России.
* * *
О стену разбивая лбы,
летя в межзвездное пространство,
мы все-таки рабы.
Рабы!
Невытравимо наше рабство.
И ощущение стыда
живет почти что в каждом споре…
Чем ниже кланялись тогда,
тем громче проклинаем после!
Стенограмма по памяти
«…Мы идем, несмотря на любые
наветы!..»
(аплодисменты.)
«…все заметнее будущего приметы!..»
(аплодисменты.)
«…огромнейшая экономия сметы!..»
(аплодисменты.)
«…А врагов народа - к собачьей смерти!..»
(аплодисменты.)
«…как городские, так и сельские жители!..»
(бурные, продолжительные.)
«…приняв указания руководящие!..»
(бурные, переходящие.)
«…что весь наш народ в едином
порыве!..»
(аплодисменты.)
Чай в перерыве…
«…от души поздравляем Родного-
Родимого!..»
(овации.)
Помню, как сам аплодировал.
«…что счастливы и народы, и нации!..»
(овации.)
«…и в колоннах праздничной
демонстрации!..»
(овации.)
«…что построено общество новой
формации!..»
(овации.)
«…и сегодня жизнь веселей, чем вчера!..»
(овации, крики: «Ура!»)
«…нашим прадедам это не снилось даже!!!»
(все встают.)
…И не знают, что делать дальше.
* * *
А нам откапывать живых,
по стуку сердца находя,
из-под гранитно-вековых
обломков
статуи Вождя.
Из-под обрушившихся фраз,
не означавших ничего.
И слышать:
- Не спасайте нас!
Умрем мы
с именем Его!..
Откапывать из-под вранья.
И плакать.
И кричать во тьму:
- Дай руку!..
- Вам не верю я!
А верю
одному Ему!..
- Вот факты!..
- Я плюю на них
от имени всего полка!!!
А нам
откапывать живых.
Еще живых.
Живых пока.
А нам
детей недармовых
своею болью убеждать.
И вновь
откапывать живых.
Чтобы самим живыми
стать.
* * *
Непростыми стали дети -
логикою давят…
Ледяными
стали деньги:
прямо в пальцах
тают!
Советский поэт, которому можно верить. Роберт Рождественский.
Знакомимся с его последним интервью и стихотворениями.
Оригинал взят у el_gr в Роберт Рождественский. Это было, было, было...напоминалка ...
Оригинал взят у universal_inf в Роберт Рождественский. Это было, было, было...
Click to viewЭта песня исполнялась единожды после эфира ее сразу же запретили а из эфира вырезали один куплет.
Роберт Рождественский
ПОЗАПРОШЛАЯ ПЕСНЯ
Старенькие ходики.
Молодые ноченьки...
Полстраны - угодники.
Полстраны - доносчики.
На полях проталинки,
дышит воля вольная...
Полстраны - этапники.
Полстраны - конвойные.
Лаковые туфельки.
Бабушкины пряники...
Полстраны - преступники.
Полстраны - охранники.
Лейтенант в окно глядит.
Пьет - не остановится...
Полстраны уже сидит.
Полстраны готовится.
Был в брежневские времена анекдот:
- Как было в СССР при Сталине?
- Как, как! Как в трамвае: половина сидит, половина трясется.
Рождественский дал расширенную его версию. Вообще поразительно: придворный поэт партии такое пишет, придворный певец - поет. То есть, даже этим людям был очевиден ужас сталинского режима. А сегодняшняя молодежь находит в нем что-то привлекательное. Господи, вот же идиоты!
Спасибо 1, 2, 3
Я думаю возрождения культа Сталина нужна для плавного перехода на культ Путина.
* * * * *
Поэт Роберт Рождественский: "Я был верующим - верующим в Сталина..."
В ноябре 1993 года в Переделкине он дал собкору "Известий" интервью - как оказалось, последнее в своей жизни.
вопрос: У вас было счастливое детство?
ответ: Да. Потому что - детство. Оно было трудное. Но там была Победа, и она озарила все.
в: Но была и война...
о: Я ненавидел голос Левитана. Я плакал, а он говорил: "После тяжелых продолжительных боев..." Для нас, мальчишек, война прежде всего была голодом. Потом - холодом. Я не хочу сказать, что мне сильно досталось. В 1941 году я жил в Омске, где не стреляли, не убивали. Позже узнал, что в то время там в тюрьме - а я мимо нее ходил в гости к однокласснику - сидели Туполев и Королев.
в: Мальчишкой на фронт бегали?
о: Дважды. Один раз добежал до вокзала. А в другой раз показал себя умным и сноровистым и добрался аж до станции Омск-Товарная, это километра на три дальше. Но в НКВД ребята тоже были расторопные - взяли меня. Было мне тогда девять лет. Мать с отцом были на войне с самого начала, я жил с бабушкой, и только когда она умерла, мать выпросила отпуск, чтобы забрать меня с собой. Оформила меня как сына полка. У меня была перешитая форма, и мы поехали на фронт. Две недели ехали. Я был дико горд - проехать полстраны в военной форме! На каждой станции ходил вдоль вагона. Но в Москве матери знакомые сказали, что фронт готовится к наступлению. Она была военным врачом, ее место - у операционного стола. А я куда? Испугалась и оставила меня в детдоме. В Даниловом монастыре половину занимала тюрьма, половину - детдом. Обидно было до смерти, что на фронт не попал. Потом пришел дяденька, стал звать в военно-музыкальное училище. И мы с приятелем поперлись - вырваться из детдома хотелось. Опять же - форма. Так я стал воспитанником Красной Армии. Дудели до посинения. А потом был День Победы. 9 мая мы были на Красной площади. Нас качали. В самый салютный час - сотни прожекторов. Люди кидали мелочь в их лучи, и она искрилась. У меня оттуда осталось ощущение: не надо быть взрослым, надо быть счастливым...
в: Сейчас многие говорят: чувствовали, что жили в тюрьме.
о: Я не скрываю: я тогда был верующим - верующим Сталину, в Сталина. Это была именно Вера - со своими святыми, мучениками, заповедями. У нас тогда даже клятва была мальчишеская во дворе: "Честное ленинско-сталинское всех вождей". Мы были счастливы счастьем незнания. Потом, узнав, я ужаснулся. Особо меня потрясло, что даже когда не успевали город защитить, заводы вывезти - расстрелять заключенных успевали всегда.
в: От "Реквиема" и "210 шагов" вы бы сейчас отреклись?
о: От "Реквиема" - нет. В "210 шагах" есть какие-то строчки, которые... нет, пусть, это все искренне. Я этими стихами ничего не добивался. К диссидентам себя не причисляю: писал о том, во что верил, на меня не давили. Хотя хреновина с цензурой все же была. В начале 1950-х написал я стихотворение "Утро", где писал, что люблю утро больше, чем ночь. Это стихотворение я прочитал по ТВ, тогда был только прямой эфир, и у какого-то чина был день рождения. Вот во время "поддачи" этот чин - говорят, это был Капитонов, первый секретарь МГК КПСС - его услышал. И сказал: "Что же, значит, мы жили ночью? Себя не щадили, с врагами боролись?!" Образное мышление у него неплохо было развито... После этого на книжку мою бумаги не нашлось, в газеты перестали брать...
в: Когда закончилась оттепель, снова началось давление - вам бывало страшно?
о: Не страшно - противно. Когда хоронили в Переделкине Пастернака, гроб несли на руках на кладбище, передавали друг другу. И вдоль этой дороги - ребята с фотоаппаратами. И ясно, что далеко не все - корреспонденты...
в: Вас не удивляет то значение, которое придавалось в России поэтам?
о: Может быть, это мода. А может, через поэтов люди достигали свободы. В хрущевские времена вечера поэзии были в одном ряду с разоблачениями сталинизма. День поэзии мы придумали - Твардовский, Смеляков, Светлов, сидя в моей шестиметровой комнате, в подвале дома возле ЦДЛ. Никто не знал, что это можно - это было как в Америку плыть. А какие озверительные толпы были на вечерах поэзии в институтах, на стадионах!.. Может быть, так возвышался поэт, потому что у нас обязанность изменять мир всегда возлагалась на кого-нибудь другого. Это очень удобно... Считать себя виноватым, сознавать свою долю ответственности - черта интеллигента. Сейчас же понятие интеллигенции размылось. Если утром человек идет не к станку, он уже интеллигент.
в: Что вас поражает в нынешнем человеке?
о: Его уверенность в том, что все можно резко изменить. Поражает прорезающийся голос улиц. У Блока улица поет: "Мы на горе всем буржуям/ Мировой пожар раздуем,/ Мировой пожар в крови -/ Господи, благослови!" Если буржуям на горе, значит, нам, пролетариям, на счастье. Вот готовность эта страшна.
в: За что вы боролись и будете бороться?
о: За справедливость. Сейчас, да и раньше это считалось понятием абстрактным, но это помощь друзьям, помощь молодым.
в: Вы гордитесь тем, что сделали в жизни?
о: Нет.
в: Почему?
о: А что я сделал? Жил, писал...
Ты меня в поход не зови, -
мы и так
по пояс в крови!
Над Россией сквозь годы-века
шли
кровавые облака.
Умывалися кровью мы,
причащалися кровью мы.
Воздвигали мы на крови
гнезда
ненависти и любви.
На крови посреди земли
тюрьмы строили
и Кремли.
Рекам крови потерян счет...
А она все течет и течет.
Из сборника "Последние стихи Роберта Рождественского", 1994 год
Источник: https://iz.ru/news/352004
Роберт Рождественский был человеком честным, прямым и добрым. Может быть, не самым отчаянно отважным. Но когда читаешь эту подборку, и смелость его не вызывает сомнений. А уж честность - прежде всего перед самим собой - просто криком кричит: прочитайте «Юношу на площади». Более нелицеприятного автопортрета представить нельзя!
В подборке собраны стихи прямого гражданского высказывания. Поэзия имеет на него право, прежде всего в подлые времена.
* * *
Вошь ползет по России.
Вошь.
Вождь встает над Россией.
Вождь.
Буревестник последней войны,
привлекательный, будто смерть…
Россияне,
снимайте штаны!
Вождь
желает вас поиметь!
Позапрошлая песня
Старенькие ходики.
Молодые ноченьки…
Полстраны - угодники.
Полстраны - доносчики.
На полях проталинки,
дышит воля вольная…
Полстраны - этапники.
Полстраны - конвойные.
Лаковые туфельки.
Бабушкины пряники…
Полстраны - преступники.
Полстраны - охранники.
Лейтенант в окно глядит.
Пьет - не остановится…
Полстраны уже сидит.
Полстраны готовится.
Юноша на площади
Он стоит перед Кремлем.
А потом,
вздохнув глубоко,
шепчет он Отцу и Богу:
«Прикажи… И мы умрем!..»
Бдительный, полуголодный,
молодой, знакомый мне, -
он живет в стране свободной,
самой радостной стране!
Любит детство вспоминать.
Каждый день ему - награда.
Знает то, что надо знать.
Ровно столько, сколько надо.
С ходу он вступает в спор,
как-то сразу сатанея.
Даже собственным сомненьям
он готов давать отпор.
Жить он хочет не напрасно,
он поклялся жить в борьбе.
Все ему предельно ясно
в этом мире и в себе.
Проклял он врагов народа.
Верит, что вокруг друзья.
Счастлив!..
…А ведь это я -
пятьдесят второго года.
Привычка
Необъятная страна
все мне снится по ночам.
Было в ней заведено
правило такое:
кто не знал, тот не знал.
А кто знал, тот молчал.
А кто знал и не молчал,
говорил другое…
Захотелось как-то людям
жизнь по-новому начать.
Очень сильно захотелось!
Да одно мешает:
кто не знал, не хочет знать.
Кто молчал, привык молчать.
А кто другое говорил, так и продолжает.
Из прогноза погоды
«В Нечерноземье, - согласно прогнозу, -
резко уменьшится снежный покров…
Днем над столицей -
местами - грозы.
А на асфальте -
местами - кровь…»
* * *
Ю. Рытхэу
Слышен скрип лебедки стонущей.
Бочки на песке лежат.
Говорят, здесь было стойбище.
Было. Года три назад…
И туман - сырой, растерянный -
дрожит, сходя на нет…
Проданы народы Севера
за северную нефть.* * *
В государстве, где честные наперечет,
все куда-то уходит,
куда-то течет:
силы,
деньги,
двадцатый троллейбус,
искореженных судеб нелепость…
Все куда-то уходит,
течет не спеша:
воспаленное лето,
за летом - душа.
Облака в оглушительной сини.
Кран на кухне.
Умы из России.
* * *
О стену разбивая лбы,
летя в межзвездное пространство,
мы все-таки рабы.
Рабы!
Невытравимо наше рабство.
И ощущение стыда
живет почти что в каждом споре…
Чем ниже кланялись тогда,
тем громче проклинаем после!
Стенограмма по памяти
«…Мы идем, несмотря на любые
наветы!..»
(аплодисменты.)
«…все заметнее будущего приметы!..»
(аплодисменты.)
«…огромнейшая экономия сметы!..»
(аплодисменты.)
«…А врагов народа - к собачьей смерти!..»
(аплодисменты.)
«…как городские, так и сельские жители!..»
(бурные, продолжительные.)
«…приняв указания руководящие!..»
(бурные, переходящие.)
«…что весь наш народ в едином
порыве!..»
(аплодисменты.)
Чай в перерыве…
«…от души поздравляем Родного-
Родимого!..»
(овации.)
Помню, как сам аплодировал.
«…что счастливы и народы, и нации!..»
(овации.)
«…и в колоннах праздничной
демонстрации!..»
(овации.)
«…что построено общество новой
формации!..»
(овации.)
«…и сегодня жизнь веселей, чем вчера!..»
(овации, крики: «Ура!»)
«…нашим прадедам это не снилось даже!!!»
(все встают.)
…И не знают, что делать дальше.
* * *
А нам откапывать живых,
по стуку сердца находя,
из-под гранитно-вековых
обломков
статуи Вождя.
Из-под обрушившихся фраз,
не означавших ничего.
И слышать:
- Не спасайте нас!
Умрем мы
с именем Его!..
Откапывать из-под вранья.
И плакать.
И кричать во тьму:
- Дай руку!..
- Вам не верю я!
А верю
одному Ему!..
- Вот факты!..
- Я плюю на них
от имени всего полка!!!
А нам
откапывать живых.
Еще живых.
Живых пока.
А нам
детей недармовых
своею болью убеждать.
И вновь
откапывать живых.
Чтобы самим живыми
стать.
* * *
Непростыми стали дети -
логикою давят…
Ледяными
стали деньги:
прямо в пальцах
тают!