Как рабочим правильно лизать зад сытой коммунистической власти. Майские расстрелы рабочих в 1918 г.
«Жертвам произвола - защитникам голодных»
«Жертвам голодным - погибшим от сытой власти».
Наиболее активные забастовщики скоро оказывались на бирже труда, откуда безработные мужского пола могли попасть только на самую грязную и почти бесплатную работу, а женского - на панельФото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
ГЛАС НАРОДА
Листовки, распространявшиеся на демонстрации безработных, которая проходила в Самаре 22 января 1928 года
Воззвание
Товарищи безработные! Волею партии мы, 25-тысячная армия, выброшены за борт социалистического общества и остались без суда на позорной скамье безработных, обреченных на голодную смерть,
а потому, в корне протестуя против такого похода партии против нас, мы все как один должны выявить свой гнев и злобу демонстрацией по городу Самаре 22 января в 10 часов утра. Сбор всех безработных должен быть обязательно на площади Революции около памятника В. И. Ленину, откуда демонстрация направится к зданию губисполкома с лозунгом "Хозяин, дай работы. Гибнем с голоду".
Комитет безработных
Пора проснуться и открыть свои глаза, твое гражданское право - бороться за существование, смотри и не скрывай, твое положение на краю гибели - безработных не уменьшается, а увеличивается. Смотри прямо в глаза и требуй в организованном порядке.
Общее собрание безработных
Общее собрание найдет пути и выходы к существованию. Только в организованном порядке заставим считаться и проводить в жизнь.
Для нас главное - разрешение права на общее собрание. В этом все наше спасение и спасение наших детей, и разгрузим безработицу.
Товарищи безработные, отнесись каждый серьезнее и помни, что таким путем улучшишь свое существование.
Дружно и смело за это дело.
Безработный
Листовка, обнаруженная на прииске "Кочкарь" (Троицкий округ, Урал)
Товарищи. Только что мы почувствовали поджаривание наших ран после длительных бойнь империалистической и гражданской войны, как тут же приступили к построению социалистического общества, но мы здесь ошиблись. Вместо социалистического общества мы обратно вернулись к капиталистическому строю. Товарищи, нам говорят, чтобы мы поднимали производительность труда, уплотняли рабочий день, что и послужит развитию нашей промышленности, а все наши гроши, остающиеся государству как прибыль, идут не на развитие промышленности, а в карман советской бюрократии и старым чиновникам царской армии, они получают 500-600 руб. Им предоставляют коммунальные услуги: квартиру, мягкую мебель, зеркала и т. п. - все бесплатно, а нашему брату, рабочим, если и дадут хижину да скамейку, и за это рвут беспощадно; то какой же тут может быть социализм, ведь при социализме не должно быть классов, а у нас они есть - это пролетариат и совбуржуа. У крестьян отобрали хлеб, а нам, рабочим, теперь приходится умирать с голоду... Крестьянин задушен налогами, и ныне будет большой недосев; видно, придется еще пролить нашей крови, а потому, товарищи, слушайте сигнал - первый выстрел, и будем готовы к борьбе с совбуржуазией. Да здравствует свобода, да здравствует братство и равенство всех народов, долой советских бюрократов, долой чиновников старой царской армии! Рабочий класс сумеет сам править государством!"
Как правильно лизать зад
За предреволюционные годы рабочие привыкли к тому, что чуть ли не любое антиправительственное выступление будет сразу же поддержано политиками, подобострастно глядящими в рот рабочим лидерам. Привыкшие ко всеобщему уважению рабочие организации рассчитывали на то, что в новых условиях он смогут решать вопросы большой политики. Правда, первый опыт был не особенно удачным. Сразу же после Октябрьской революции железнодорожный профсоюз "Викжель" попытался заставить большевиков поделиться властью с социалистическими партиями. Однако выяснилось, что с самодержавием бороться намного легче, чем с большевиками, именующими себя "партией победившего пролетариата". Большевики хорошо владели старинным принципом "разделяй и властвуй": среди железнодорожников без особого труда удалось найти тех, кто сочувствовал большевикам, и парализовать все действия "Викжеля" и других оппозиционных профсоюзов.
Что большевики действительно умели, так это болтать с рабочими. Агитаторы умудрялись на корню пресекать антибольшевистские выступления. Весьма показательно в этом отношении выступление рабочих Сытинской типографии, отказавшихся печатать большевистские листовки и бюллетени. Однако оказалось, что для ликвидации конфликта достаточно было одного выступления Н. И. Бухарина. "И только товарищу Бухарину,- вспоминал современник,- удалось переломить настроение. Он не убеждал, нет. Он только ярко обрисовал рабскую жизнь рабочих у Сытина, их слепое 'служение' ему, теперешнее поведение их как результат сытинского воспитания. Эта часть его речи вызвала возгласы: 'Правильно!', 'Верно!', его фраза, что они привыкли 'лизать зад' Сытину, вызвала одобрительный смех, создала такое настроение у собрания, что оно на призыв товарища Бухарина дало согласие печатать бюллетени". Нужно сказать, что кроме посылки умеющего произносить зажигательные речи агитатора, большевикам пришлось существенно повысить расценки за продукцию Сытинской типографии.
Что съест инфляция Поначалу большевики не скупились на подачки рабочим. На завоевание симпатий рабочих был направлен целый ряд законодательных актов, открывшийся Декретом о рабочем контроле. Рабочие получали право не только контролировать чуть ли не все действия администрации предприятий, но даже предлагать центральному правительству проекты законов.
Пропагандистский эффект этих законодательных актов был велик, а на то, что рабочий контроль поможет поднять производство, никто, кажется, и не рассчитывал. Большевикам удалось добиться главного: в первые послереволюционные месяцы рабочие организации были на их стороне и антиправительственные выступления рабочих несколько поутихли. Проблема заключалась лишь в том, что привычка участвовать в общественной жизни искоренялась с большим трудом. Предприятия митинговали с утра до вечера, поддерживая правительство и одновременно требуя от него новых льгот. И большевики охотно обещали рабочим всевозможные блага, превращая их в привилегированное сословие. Так, например, к весне 1918 года средний заработок рабочих ряда предприятий Урала достигал 300 руб. в месяц, в то время как прожиточный минимум не превышал 200 руб. Заработки и социальные выплаты фабричным рабочим стремительно росли и в других местах.
Однако рост зарплат и льгот плохо сочетается с разрухой. Повышенные зарплаты и льготы мгновенно съедались инфляцией. Привыкшие решать свои проблемы при помощи митингов и массовых шествий рабочие снова вышли на улицы.
"Погибшим от сытой власти..."
Летом 1918 года рабочие выступления стали вызывать у властей серьезное беспокойство. Первая крупная заваруха произошла в Колпине, пригороде Петрограда. Все началось, как водится, в очереди за продуктами. 9 мая 1918 года стоящие за хлебом домохозяйки никак не могли дождаться открытия магазинов. Когда женщины попытались качать права, к ним стали выходить директора магазинов и объяснять, что хлеб кончился, а нового не завезли. Разъяренные женщины собрались на одной из площадей города, откуда их стали прогонять красногвардейцы. Тогда было решено пойти к пожарному депо и дать сигнал всеобщей тревоги. Пока женщины сражались с солдатами, какой-то подросток умудрился прорваться к рычагу и включить гудок. Подросток был застрелен на месте, но к женщинам присоединились привлеченные гудком и выстрелами рабочие Ижорского завода.
Завод встал, а собравшиеся на митинг рабочие постановили немедленно переизбрать местный Совдеп, допустивший расстрел безоружных людей, и арестовать непосредственных виновников кровопролития. Однако реализовать эти решения не удалось, поскольку выходящие с завода рабочие были обстреляны красногвардейцами. В Колпино вошли броневики, на перекрестках установили пулеметы. О расстреле колпинских рабочих узнала вся страна, и митинги солидарности прошли на многих заводах.
Требования, которые выдвигали рабочие, властям понравиться не могли. Например, Путиловский завод полагал, что "требуется свободный ввоз продуктов без ограничения, устранение мероприятий советской власти, направленных к этому ограничению, свободный въезд и выезд из Петрограда, уравнение пайка с красногвардейцами и т. д.". А участники похоронной процессии несли венок, на котором было написано: "Жертвам голодным, погибшим от сытой власти".
Если учесть, что на руках у населения находилось огромное количество оружия, а власти были не в состоянии обеспечить рабочим нормальную жизнь, можно было бы ожидать, что выступления рабочих приведут к скорому падению новой власти, однако этого не произошло. Дело в том, что в стране не существовало рабочей организации, способной объединить всех недовольных. К середине 1918 года пролетарские организации были уже прикормлены властью и развращены. "Профессиональные союзы,- писал современник,- были превращены просто в клубы бездельников, куда набилась всякая сволочь, которая не хотела работать, но во все вмешивалась, везде мешала и изо всех сил пыталась показать, что она - начальство и что хочет - казнит, хочет - милует". Нередко люди искали защиты от рабочих организаций у представителей власти. Социалист Г. Б. Струмилло, мечтавший возродить независимое рабочее движение, вспоминал, как однажды его вызвал начальник депо, в котором он временно работал. "Войдя в кабинет,- рассказывает он,- я увидел, что там стоят трое рабочих и о чем-то просят помощника. Как только я вошел, вошел и начальник депо, тут разыгралась следующая сценка. Все трое обратились к нему с просьбой защитить их от профессионального союза, говоря, что им от него нет житья, что ничего не помогает, что председатель Гусев берет у них взятки и все же их донимает и штрафами, и арестами, обходит их квартиры, вмешивается в их личную жизнь, пристает к их женам, дочерям... рассказывая это, один старик-рабочий тут же заплакал.
- Что вы скажете на это? - обратился начальник депо ко мне. Нужно сознаться, что я был ужасно смущен и потрясен всем слышанным. Но что я мог сказать, зная, что борьба с этим ни к чему не приведет, разве только к арестам протестантов? Он их отпустил, обещав переговорить с союзом, а меня он вызвал для того, чтобы показать мне иллюстрацию к тем разговорам, которые мы с ним вели, когда я в спорах с ним отстаивал необходимость профессионального движения и рабочих организаций".
* * * * *
Новый подъем рабочих волнений в Петрограде обозначился в марте 1919 года. 10 марта общее собрание рабочих Путиловского завода (около 10 тысяч участников) одобрило воззвание, осуждающее большевиков, чье правительство «представляет собой диктатуру Центрального Комитета партии коммунистов и правит с помощью ЧК и революционных трибуналов». В воззвании были выдвинуты требования перехода всей власти к Советам, свободных выборов в Советы и заводские комитеты, отмены ограничений на ввоз рабочими продуктов питания из деревни в Петроград (разрешено было только полтора пуда (24 килограмма) муки в месяц на семью), освобождения всех политических заключенных. С целью обуздания все шире распространявшихся рабочих волнений 12 марта в Петроград прибыл сам Ленин. Однако, когда он попытался взять слово на захваченном бастующими рабочими заводе, его, как и Зиновьева, встретили свистом и криками: «Долой евреев и комиссаров!». 16 марта войска "красных" взяли штурмом Путиловский завод. Около 900 рабочих были арестованы немедленно, часть из них были бессудно расстреляны в Шлиссельбургской крепости в пятидесяти километрах от Петрограда. Согласно новому порядку, уволенные забастовщики могли быть вновь приняты на работу только после подписания ими заявления, в котором они признавались, что поддались на «подстрекательства контрреволюционных зачинщиков и совершили преступление». Отныне рабочие находились под неусыпным надзором. С весны 1919 года секретный отдел ЧК имел на всех важных заводах осведомителей из рабочей среды, которым было поручено поставлять регулярную информацию о настроениях на том или ином заводе.
Весна 1919 года отмечена жестоко подавленными забастовками во многих рабочих центрах России: в Туле, Сормове, Орле, Твери, Брянске, Иваново-Вознесенске, Астрахани. Требования рабочих повсюду были одинаковы. Доведенные до голода нищенским жалованьем, которого едва хватало на оплату скудных (полфунта хлеба в день на человека) карточных рационов, забастовщики требовали уравнивания их пайков с солдатскими пайками Красной Армии. Но они выдвигали и политические требования: отмена привилегий для коммунистов, освобождение всех политических заключенных, свободные выборы в заводской комитет и в совет, прекращение набора в Красную Армию, свобода союзов, слова, печати и т.п. Наиболее опасным для большевиков было то обстоятельство, что в эти движения часто оказывались вовлеченными расквартированные в рабочих городах части Красной Армии. В Орле, Брянске, Гомеле, Астрахани взбунтовавшиеся красноармейцы присоединялись к забастовщикам и с криками «Бей жидов! Долой большевистских комиссаров!» овладевали многими городскими кварталами, где предавались безудержному грабежу, пока подоспевшие отряды чекистов и верные режиму войска не отбивали эти районы.
Среди наиболее значительных эпизодов подобных репрессий в марте - апреле 1919 года следует назвать события в Туле и Астрахани. 3 апреля 1919 года Дзержинский лично прибыл в Тулу, чтобы ликвидировать забастовку на оружейных заводах. Зимой 1918-1919 годов эти жизненно необходимые Красной Армии заводы, производившие 80% винтовок, уже становились ареной забастовок и кратковременных остановок работы («волынки»). Среди высококвалифицированных рабочих Тулы было немало меньшевиков и эсеров. Их арест в начале марта 1919 года, когда под стражу было взято несколько сот человек, вызвал волну протестов, достигшую пика 27 марта во время марша «за свободу и против голода», собравшего тысячи рабочих и железнодорожников. 4 апреля Дзержинский распорядился произвести массовые аресты и освободить заводы, занятые бастующими. Сопротивление было задушено в основном рукой голода. В течение многих недель карточки бастующих рабочих не отоваривались. Чтобы получить новые карточки на 250 граммов хлеба и вернуться на предприятия, рабочие должны были подписать прошение о приеме на работу, в котором указывалось, что всякая остановка работы приравнивается к дезертирству, влекущему за собой наказание вплоть до смертной казни. Деваться им было некуда, 10 апреля работа возобновилась. 26 «зачинщиков» были расстреляны.
Расположенная в дельте Волги Астрахань приобрела весной 1919 года важное стратегическое значение: этот город стал последней преградой, препятствующей соединению войск Колчака, наступающего с северо-востока, и Деникина, идущего с юго-запада. Возможно, именно это обстоятельство объясняет ту чрезвычайную жестокость, с которой была подавлена в марте 1919 года стачка рабочих в этом городе. Она началась в первых числах марта по причинам как экономическим (снижение продовольственного рациона), так и политическим (арест активистов). 10 марта, когда красноармейцы 45-го пехотного полка отказались стрелять в рабочую демонстрацию, проходившую по центру города, стачка приняла более опасный для "красных" характер. Присоединившись к забастовщикам, солдаты двинулись к зданию горкома партии, разгромили его и убили нескольких ответственных работников. С.М. Киров (председатель Временного военно-революционного комитета Астраханской губернии) приказал «уничтожать безжалостно белогвардейских гадов». Оставшиеся верными правительству части и отряды ЧК, заблокировав все подступы к городу, начали методическое вытеснение мятежников из занятых ими кварталов. Арестованных забастовщиков и солдат-бунтарей топили в Волге и расстреливали. 12-14 марта 1919г. погибли сотни восставших . Начиная с 15 марта взялись за городскую буржуазию, ведь это «буржуи стояли во главе заговора белогвардейцев, а рабочие и красноармейцы были всего лишь мелкой сошкой». За два дня дома богатых торговцев Астрахани были разграблены, их владельцы арестовывали и уничтожали. Точное количество убитых в Астрахани «буржуев» установить трудно, разные оценки колеблются между 600 и 1000 человек. В общей сложности за одну неделю было расстреляно и утоплено от 3 до 5 тысяч человек Что же касается коммунистов, их во время волнений погибло 47. Астраханские массовые убийства считаются наиболее кровавой расправой большевиков с рабочими.
В последние месяцы 1919 и в начале 1920 года отношения между большевистской властью и рабочим классом осложнились еще больше ввиду перевода на военное положение более чем двух тысяч предприятий. Главный защитник идеи милитаризации труда Лев Троцкий в марте 1920 года в докладе IX съезду РКП(б) «Очередные задачи хозяйственного строительства» развивал следующую концепцию. Троцкий объяснял, что человек по своей природе склонен лениться. При капитализме рабочий вынужден искать работу, чтобы прокормить себя. Это и есть капиталистический рынок, побуждающий работать. При социализме «на место рынка встает рациональное использование трудовых ресурсов». Задача государства - направить, взять на учет и организовать рабочих, которые должны по-солдатски подчиняться рабочему государству, защитнику интересов пролетариата. Таковы были основные положения и смысл политики милитаризации труда, вызвавшие критику со стороны некоторых представителей профсоюзов и большевистских руководителей. На деле эта политика означала запрещение забастовок, которые приравнивались к дезертирству из действующей армии в военное время, укрепление дисциплины и усиление роли дирекции и функций управления, запрещение рабочим самовольно покидать свои рабочие места, установление наказаний за прогулы и опоздания, весьма частые в ту пору, когда рабочим приходилось тратить немало времени на долгие и чаще всего напрасные поиски пропитания.
К недовольству рабочих, вызванному милитаризацией, прибавились все возрастающие трудности повседневной жизни. Вот характерное донесение ВЧК правительству от б декабря 1919 года: «В последнее время продовольственный кризис все более и более обостряется, рабочие массы все сильней сжимаются голодом. Рабочие обессиливают, теряют всякую физическую силу работать у станков и под влиянием тяжелых мук голода и холода прекращают работы. На этой почве па целом ряде московских металлообрабатывающих предприятий рабочие близки к открытому выступлению - стачка, массовое волнение, - если не будет решен в ближайший срок продовольственный вопрос».
Донесения секретного отдела ВЧК партийному руководству дают яркую картину репрессий в отношении рабочих, сопротивляющихся милитаризации. Арестованные чаще всего осуждались революционными трибуналами за «саботаж» или «дезертирство». Так, например, в Симбирске двенадцать рабочих оружейного завода в апреле 1920 года были приговорены к заключению в исправительно-трудовых лагерях «за факты саботажа в форме итальянской забастовки». Если перевести на человеческий язык, то рабочих обвиняли в несанкционированных перерывах в работе, в протестах против работы по воскресным дням и выступлениях против привилегий для коммунистов и нищенской зарплаты...
Самые высокие партийные руководители, в числе которых был Ленин, требовали показательной расправы над забастовщиками. 29 января 1920 года Ленин, обеспокоенный развитием рабочего движения на Урале, телеграфировал председателю Реввоенсовета 5-й армии Смирнову: «Мне донесли о явном саботаже среди железнодорожников... Мне говорят, что рабочие Ижевска также участвуют в этом. Я удивлен Вашим примиренчеством и тем, что Вы не осуществили массовой расправы с саботажниками». Забастовок, вызванных милитаризацией в 1920 году, было много: в Екатеринбурге в марте 1920 года было арестовано и приговорено к исправительно-трудовым лагерям 80 рабочих; на Рязано-Уральской железной дороге в апреле 1920 года было осуждено 100 железнодорожников; на Московско-Курской дороге в мае 1920 года - 160 железнодорожников; на Брянском металлургическом заводе в июне 1920 года осуждено 152 рабочих.
Одно из самых заметных событий связано с забастовкой в июне 1920 года на заводах в Туле, уже прославившейся событиями апреля 1919 года. В воскресенье 6 июня значительная часть рабочих-металлургов отказалась выполнять распоряжение дирекции о сверхурочных работах. Работницы же вообще отказались работать и в это воскресенье, и в последующие, объяснив, что воскресенье - это единственный день, когда они могут отправиться в поисках продуктов по окрестным деревням. По вызову администрации для ареста забастовщиков прибыл значительный отряд чекистов. Было введено военное положение, и «тройке» из представителей партии и ЧК было поручено разоблачить «контрреволюционный заговор, затеянный польскими шпионами и черносотенцами в целях ослабления боевой мощи Красной Армии». Забастовка ширилась, аресты множились, когда новые обстоятельства изменили привычный ход событий: сотни, а вскоре и тысячи работниц и простых домохозяек стали приходить в ЧК с требованием арестовать также и их. Движение разрасталось, теперь уже и рабочие требовали, чтобы арестовали их всех, делая совершенно абсурдным тезис о «польском и черносотенном заговоре». За четыре дня более десяти тысяч человек были заключены в тюрьму, вернее, размещены на обширной поляне на открытом воздухе под охраной чекистов. Эти беспорядки в Туле летом 1920 года закончились для их участников сравнительно малыми потерями: 28 человек были заключены в исправительно-трудовые лагеря и 200 человек высланы. В условиях острого дефицита квалифицированной рабочей силы большевистская власть не могла обойтись без лучших в стране оружейников.
Мощное восстание организовали против "красных" ижевские рабочие. Кровавые репрессии чекистов привели к дружному вооруженному восстанию, рабочие захватили Ижевск. Вскоре восстание стало распространяться и за пределы города, рабочие снабжали восставших винтовками, которые производились на ижевских заводах. Когда "красные" подтянули войска, начались ожесточенные бои. Среди рабочих было много фронтовиков, георгиевских кавалеров, получивших свои кресты и медали за храбрость в боях. Именно они шли в первых рядах контратакующих рабочих, надев на свои спецовки все свои боевые награды. Позади передовых цепей рабочих шли несколько десятков гармонистов, которые играли "Прощание славянки". Эти атаки часто приводили в смятение "красных", нередки целые части переходили на сторону восставших ижевцев. Троцкий был вынужден бросить против рабочих наиболее надежные части латышских и китайских стрелков, наёмников из мадьяр, чекистские отряды из Москвы, Рязани, Смоленска, Тамбова, Саратова и Н.Новгорода, несколько бронепоездов и матросов Ф.Раскольникова с Волжской военной флотилии.
Впоследствии участник этих событий писал в одной из харбинских газет: "Большевистские латыши и китайцы приближались к городу. Тогда там рабочие останавливали свои станки, брали тут же рядом стоящие винтовки и шли в бой. Разбив латышей и китайцев, они опять становились к станкам и продолжали работать". Ижевско-Воткинское восстание было жестоко подавлено частями Красной Армии. В Ижевске были расстреляно тысячи арестованных и пленных. Одно из захоронений, произведенное прямо в городе, было найдено в 2008 году в Ижевске общественной организацией увековечивания памяти Ижевско-Воткинского восстания под руководством Василия Крюкова и учёными из Физико-технического института Уральского отделения РАН на улице Милиционной. Интересно, что в первые годы Советской власти она называлась улицей Красного террора. ... https://cont.ws/@atila888/799411
40 копеек бунта
Наиболее распространенной причиной стихийных забастовок были увольнения, уменьшение тарифных ставок или же сокращение продолжительности рабочего дня, что, естественно, вело к уменьшению зарплат. Нередко бастующие требовали не льгот для себя, а ремонта станков или же улучшения качества сырья. Так, например, летом 1928 года произошло несколько крупных забастовок текстильщиков, которые отказывались работать с плохим хлопком. "Вы нам много сулили,- говорили бастующие,- когда переходили на уплотненную работу, провели семичасовой рабочий день за счет рабочего, выдали плохой хлопок, чтобы тяжелее было работать и чтобы рабочий скорей издох, поэтому с вами все равно не сговоримся и к работе не приступим, пока наши требования не будут выполнены центральной властью. Мы надеемся, что только ЦК приедет и все разберет".
1920-е. Женщины-рабочие Донбасса. http://pogranec.ru/showthread.php?t=11727&highlight=%CC%E5%E4%ED%FB%E9&page=468
В 20-е годы ежемесячно происходило 10-30 рабочих выступлений. Ход забастовок и требования бастующих были более или менее одинаковыми. Например, в 1928 году на Ленинградской текстильной фабрике имени Желябова происходило снижение расценок. Рабочих это, естественно, не радовало: они требовали, чтобы за каждые 100 м ткани они получали 6,42 руб., в то время как по утвержденным расценкам им полагалось 6,07 руб. Спор с начальством происходил столь эмоционально, что, если верить наблюдателям из ГПУ, два коммуниста-подмастерья решили, что в цехе начался пожар, и выключили два мотора, в результате чего остановилось 50 станков. Правда, продолжалась эта стихийная забастовка недолго: директору удалось уговорить ткачих приступить к работе, и простой 150 рабочих продолжался всего 12 минут. Однако на другой день волнения возобновились, но теперь администрация вела себя вполне грамотно. Она потребовала, чтобы рабочие выбрали комиссию из десяти человек, с которыми она готова обсуждать вопрос о расценках. Переговоры тянулись довольно долго и ни к чему не привели, но бастовать больше никто не собирался. На других предприятиях бастовали из-за заключения притеснявших рабочих коллективных договоров и увеличения количества обслуживаемых станков или машин.
Впрочем, иногда рабочим удавалось добиться выполнения своих требований. В том же 1928 году на Дугненском заводе треста "Гозачуплав" (Калуга) причиной конфликта стало то, что губернское начальство отказалось выделить средства, необходимые для восстановления и пуска завода, посоветовав рабочим поискать другое место работы. На созванном по этому поводу общем собрании было решено послать делегацию в Москву, причем в состав делегации по решению собрания вошли только беспартийные. Эта беспартийная делегация не только добралась до Москвы, но и добилась обеспечения завода топливом на несколько месяцев и финансирования ремонта оборудования. "Наши хозяйственники и профорганы,- говорили рабочие,- восемь месяцев не могли ничего сделать, а мы поехали и сделали то, что нужно". Однако в большинстве случаев конфликты развивались не столь цивилизованно. Например, на ленинградском заводе "Красный треугольник". Вот как описывалось столкновение рабочих с администрацией в отчете о конфликте: "На заводе производилась перетарификация главной слесарной мастерской, причем расценки на некоторые работы снижены в два-три раза. 13 января рабочий токарь Польской (член ВКП), поспорив с нормировщиками по вопросу о расценках, избил трех нормировщиков. Поступок партийца встретил сочувствие среди остальных рабочих. Отмечались разговоры о необходимости взять Польского 'под свою защиту' в случае привлечения его к ответственности. Отдельные рабочие (среди них член ВЛКСМ) заявляли: 'Надо бы каждому рабочему вооружиться железкой и дать по башке всем рационализаторам'".
Еще чаще беспорядки возникали на биржах труда. Государство охотно пользовалось тем, что деваться безработным некуда, и пыталось использовать их на самых тяжелых и низкооплачиваемых работах. Один из таких конфликтов произошел на ленинградской бирже труда 19 апреля 1928 года. Основной причиной конфликта стало откровенное хамство сотрудников биржи, которые говорили ищущим работы молодым женщинам: "Иди на Лиговку (один из центров ленинградской проституции.- 'Деньги'), там заработаешь". Но никаких конкретных требований участники беспорядков не выдвигали. Разогнав служащих, они разгромили помещение, разбили окна и поломали стулья.
Новое Кровавое воскресенье
Аресты чекистами протестующих против коммунистической власти. Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
Наибольшее опасение властей вызывали рабочие выступления, выдвигавшие политические требования. В случае, когда за рабочим выступлением стояла какая-никакая организация, стихийный дебош перерастал в политическое выступление. При этом выступавшие против государства рабочие любили подчеркивать свою преемственность с дореволюционными забастовщиками и демонстрантами. Не случайно рабочие Самары приурочили свою антикоммунистическую демонстрацию к 22 января (по старому стилю 9 февраля) - годовщине Кровавого воскресенья. В листовке, призывавшей выйти на улицу, говорилось: "Вдумайтесь, товарищи, кто посещает Совкино и т. д., кто пьет, гуляет в ресторанах, кто на толчке скупает наши мохры (подержанные вещи.- 'Деньги'); чем мы провинились перед государством, по какой вине именно мы и наши дети страдаем от голодовки, кто и за что выкинул нас за борт и посадил на голодный паек - все это мы должны ознаменовать демонстрацией 22 января, то есть в тот день, когда рабочие Питера у царя просили увеличения содержания за работу. А мы надеемся, что в нас стрелять не будут, потому что мы просим не прибавки, а работы для жизни, ждать далее некуда, гибель на пороге. Все 25 000 человек - на демонстрацию".
Антисоветские листовки активно распространялись примерно до середины 30-х годов. Так, например, в январе 1928 года в Москве, Ленинграде и на Украине появились листовки, призывавшие рабочих "требовать немедленного возвращения из ссылки и освобождения из-под ареста оппозиционеров". Призывая рабочих выйти на улицы, авторы этих листовок утверждали, что после разгрома оппозиции ЦК примется за рабочих - начнет "нажимать на нормы, на расценки", "хотят опять закрепостить рабочий класс, опять забираются к нам на шею бюрократы и кулаки". В листовке, распространявшейся в последних числах января по Москве и Харькову, за подписью "Краснопресненской группы пролетарской оппозиции" говорилось о создании второй партии "для борьбы за свержение фашистского рыковско-сталинского режима".
Но оппозиционные организации власть уничтожала задолго до того, как им удавалось что-нибудь сделать. И забастовочное движение стремительно сводилось на нет. И хотя формально забастовки не были запрещены, их участники имели все шансы быть обвиненными в контрреволюционной деятельности и оказаться в лагере.
Пропаганда делала все для того, чтобы убедить своих граждан в том, что при социализме рабочее движение превращается в борьбу за производительность труда, качество продукции и т. д. И довольно быстро возникла иллюзия, что забастовок в СССР нет и не может быть. Но забастовки случались даже во время Великой Отечественной войны.
"Хрущева на мясо!"
Нужно сказать, что в хрущевскую оттепель выступления рабочих подавлялись не менее жестко, чем это делалось раньше при Ленине и Сталине. Регулярные войска, открывавшие огонь по демонстрантам, стали чуть ли не основным методом борьбы с несанкционированными митингами и демонстрациями.
Одно из крупных выступлений произошло в августе 1959 года в Темиртау, где восстали комсомольцы--строители Карагандинского металлургического комбината. Бытовые условия, в которых оказались "комсомольцы-добровольцы", были ужасными. Люди жили в армейских палатках. Катастрофически не хватало воды, которую привозили в цистернах. Эти цистерны и послужили поводом для начала массовых беспорядков. Дело в том, что 1 августа 1959 года вода в одной из цистерн оказалась испорченной. Вокруг цистерны собралась толпа, которая стала требовать объяснений. Вмешалась милиция, которая, как водится, арестовала нескольких наиболее активных комсомольцев и отвезла их в Караганду. Тогда толпа взяла штурмом районное отделение милиции, потребовав освободить арестованных. А после того, как восставшие захватили магазин, стало понятно, что ситуация вышла из-под контроля. Все силы милиции были брошены на охрану динамитного склада, а к городу стали стягивать войска.
На следующий день в Темиртау приехали секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев и председатель Совета министров Казахстана Д. А. Кунаев, которые санкционировали применение силы. Боевые действия против комсомольцев-добровольцев вели солдаты прибывшей из Москвы дивизии имени Дзержинского, воинские части из Ташкента и солдаты охраны Карагандинских лагерей. По официальным данным, погибло 16 человек и более 100 получили ранения. Власти, впрочем, учли опыт Темиртау. Движение комсомольских строек расширялось (комсомольцы были очень дешевой рабочей силой: дешевле только зэки), но волнений на этих стройках больше никогда не случалось.
Наиболее известное из массовых выступлений произошло тремя годами позже в Новочеркасске. Начало волнений было спровоцировано тем, что 1 июня 1962 года было объявлено о "временном" повышении цен на мясо. Цены повышались резко - на 35%, а одновременно с этим на крупнейшем Новочеркасском электровозостроительном заводе в очередной раз начала проводиться кампания снижения расценок оплаты труда во всех цехах завода. Расценки снижались на 30-35%. На все это наложилось еще и хамство местной администрации. Дело в том, что директор электровозостроительного завода в ответ на жалобы рабочих решил пошутить, сказав: "Не хватает денег на мясо и колбасу - ешьте пирожки с ливером". Эта неудачная шутка и привела к началу беспорядков. На городской площади шел митинг, была перекрыта проходящая недалеко от завода железнодорожная линия, а на одном из вагонов поезда Ростов--Саратов появилась надпись "Хрущева на мясо!". То, что произошло дальше, общеизвестно. Вошедшие в город войска открыли огонь, в результате было убито не менее 20 человек. Еще семь человек было расстреляно позже по решению суда.
Нет и не может быть
Если верить позднейшей статистике, то число забастовок в СССР увеличивалось год от года. По подсчетам, за достоверность которых не может поручиться никто, в 60-е годы произошло 17 забастовок, в 70-е - 25, в начале 80-х - 31. При этом по-прежнему считалось, что в СССР забастовок нет и не может быть.
Источник : https://www.kommersant.ru/doc/511710