Счастливая жизнь летчиков в СССР. Герои Советского Союза - на картошку и свеклу!
Оригинал взят у jlm_taurus в Виктор Свиридов. Авиационный инженер.
Ещё раз о лётчиках Лётчики, а тем более лётчики-испытатели! Никогда не перестану восхищаться ими. Характер моей работы позволил мне длительное время работать рядом с ними, часто в прямом контакте. В процессе этой работы и этих знакомств отчетливо вырисовывался тип человека, невольно вызывающий восхищение.Не хочу нудно перечислять все прекрасные качества, которыми, как по волшебству, наделено большинство знакомых мне лётчиков. Но вывод для себя я сделал следующий: видимо, кроме профессионального отбора лиц, стремящихся стать лётчиками-испытателями, существует незримый, естественный отбор по целому ряду лучших человеческих качеств. Поэтому-то и хочется, чтобы читатели увидели моими глазами хотя бы некоторые, малоизвестные грани деятельности лётчиков испытателей. Конечно же, я видел жизнь лётчиков относительно со стороны, и наши отношения, в основном, ограничивались служебными рамками. Что-то могло исказиться и в моём восприятии, и в памяти. Но основные моменты, уверен, отражу верно.
Итак, несколько слов о совсем малоизвестных гранях работы лётчиков испытателей. Начну издали. В известном фильме Э.Рязанова «Гараж» есть эпизод из которого даже неискушенному зрителю ясно: никакая ученая степень не защищала советского человека от добровольно-принудительной работы на ниве обеспечения страны сельхозпродукцией. Но, уверен, мало кто мог представить, что даже лётчиков-испытателей ЛИИ посылали на подобные работы. Во главе с В.И.Лойчиковым - начальником комплекса «А» (т.е. отряда лётчиков-испытателей). На прополку картошки и уборку свёклы выезжали Герои Советского Союза, заслуженные лётчики-испытатели и т.п. и т.д. Я рассказал про этот факт не только для того, чтобы удивить читателя. Мне хотелось лишний раз показать чисто человеческие качества этих людей, а главное подчеркнуть, что наши лётчики совсем не были избалованы льготами и так называемым бытом. Вернее было бы сказать: наше государство (в лице власть имущих) не слишком утруждало себя заботой о лётчиках. Гораздо меньше, чем они того заслуживали и чем требовалось для обеспечения их нормального «функционирования». Ведь ясно же, что от физического и душевного состояния лётчика зависит в полёте многое, а порой - всё.
Тем не менее у многих лётчиков было «плоховато» с жильём: общежития, гостиницы, «коммуналки» и т.п. Да и заработок у лётчиков был неадекватен их трудозатратам. В представлении советской публики лётчики-испытатели "гребли деньгу лопатой", но это совсем не так. Я имел возможность в этом убедиться, т.к. некоторое время (с семьдесят седьмого по восемьдесят третий год) получал зарплату по одной ведомости с лётчиками-испытателями ЛИИ и порой невольно видел цифры, означающие заработок лётчика. Цифр называть не буду, но для сравнения скажу, что шахтёры в Инте получали тогда в два, а то и в три раза больше. Конечно, были отдельные суперсложные высокооплачиваемые программы (испытания палубных истребителей или отработка бездвигательных посадок), но это испытания уникальные, они доставались единицам. В то же время любой рядовой испытательный полёт требует и мастерства, и напряжения от лётчика, не говоря уж о риске. Кстати, категория сложности испытаний, порой, занижалась финансовыми службами, чтобы не допустить перерасхода фонда зарплаты. И это тоже не радовало лётчиков. … Я лично слышал от Валентина Петровича Васина, (начальника Лётно-испытательного центра ЛИИ) такую прибаутку: «Отчего-то мне плохо летается, и не мил мне домашний уют… Потому, что везде причитается, но нигде, ничего не дают!» А ведь именно из-за этого «отчего-то» повышалась аварийность…
Казалось бы нет нужды доказывать, что между бытовыми условиями жизни лётчика и эффективностью его работы прямая связь. Как видит читатель - мы опять ведём разговор о Человеческом Факторе, точнее, о его грани под названием «Быт». Этот вопрос не новый. В очередной раз его подняли лётчики-испытатели ЛИИ в 1977 году в контексте обеспечения безопасности полётов. Эта проблема существовала в авиации всегда. Но именно в 1976-1977 годах в ЛИИ резко увеличилось количество катастроф. Гибли испытатели... Рыбиков, Букреев, Лысенко, Мамонтов, Юмашев, Волошин, Швалев...
Вот в то время группа лётчиков-испытателей ЛИИ обратилась с письмом в ЦК КПСС и лично к Л.И.Брежневу. В письме среди прочих мер по обеспечению безопасности полётов, предлагались меры по улучшению жилищного и материального положения лётчиков. Этот факт я тогда знал от Н.В.Адамовича, заслуженного лётчика-испытателя. Тогда же стало известно, что ЦК воспринял это письмо, как крамолу. И вместо помощи последовала череда закрытых партийных собраний, точнее разборок с гонениями на авторов письма. В ту пору я был заместителем у Адамовича, который возглавлял ЛТС (Лётно-тактический сектор, имевший прямое отношение к исследованиям Человеческого фактора в авиации). Поэтому интерес к описываемым событиям для нас не был праздным.
От Адамовича я с удивлением узнал, например, такой факт, что нет документа, регламентирующего такую профессию, как лётчик-испытатель МАП (Министерства авиационной промышленности). Таким образом, обязанности, а главное - права лётчиков-испытателей не были зафиксированы на государственном уровне. Поясняю: в перечне профессий не было такой профессии, как лётчик-испытатель и по своему социальному статусу лётчик-испытатель считался РАБОЧИМ(!) И это при том, что подавляющее большинство из них имели высшее образование (а то и два!), даже кандидаты наук были. А уж решать сложнейшие научно-прикладные вопросы лётчику-испытателю МАП приходилось непрерывно! Думаю, читатель не заподозрит меня в пренебрежении к рабочему классу; дело не в названии, а в сути. Например, по существовавшим законам рабочий не мог получать персональную надбавку к окладу, не мог читать лекции в ВУЗе и т.п. мелкие, но неудобные для лётчиков последствия такого их статуса.
После упомянутого письма никаких положительных сдвигов не произошло, но зато последовали «оргвыводы». А вот безопасность лётных исследований стала обеспечиваться способом, который сами же лётчики выразили в кратком полушутливом лозунге: «Отсутствие полётов - залог безаварийности!» P.S. На фото группа лётчиков-испытателей ЛИИ на совхозном поле. (Снимок автора)
Надоевший человеческий фактор Семидесятые годы… В самом сердце Летно-исследовательского института - в ЛИЦ (лётно-испытательном центре) по инициативе заслуженного летчика-испытателя, кандидата технических наук Николая Владимировича Адамовича было сформировано необычное, а во многом экспериментальное, подразделение: «Лётно-тактический сектор» (И мне посчастливилось в нём работать). А реализацию этой инициативы обеспечил начальник испытательного центра ЛИИ, Герой Советского Союза, лётчик-испытатель Валентин Петрович Васин. Необычность подразделения заключалась в том, что его ядро составляли два десятка действующих летчиков-испытателей, которые кроме своей основной лётной деятельности занимались (по мере желания и возможности) ещё и исследовательской работой, помогая этим проектированию самолетов.
Идея эта, конечно же, правильная: ведь именно лётчик-испытатель может предусмотреть многие нюансы человеческого фактора еще на самой ранней стадии создания самолёта. Наиболее понятным для читателя будет пример: в ЛИИ потоком шла на согласование проектная документация из НИИ и ОКБ, которая просто требовала оценки лётчиков. Одно время летчикам даже приплачивали за работу в ЛТС: рублей семьдесят-восемьдесят в месяц. Много это или мало - судите сами. (Напомню: оклад техника в то время был от семидесяти до ста рублей.) Но доплачивали лётчикам за эту работу недолго. Финансовые органы усмотрели в этом нарушение правил и доплату отменили. После этого в секторе остались только те лётчики, которые по натуре своей тяготели к научно-исследовательской и конструкторской деятельности. Однако надо сразу признать, что организовать такую работу было весьма сложно, и КПД от неё мог бы быть куда выше реального. Одно время Валентин Петрович Васин даже практиковал своеобразный способ использования тех летчиков, которые по каким-то причинам и даже провинностям были временно отстранены от полётов (такое нечасто, но случалось). Порой лётчик месяц, два, три не летал…
Я употребил термин «провинность», хотя этот термин, чаще всего, неуместен. Правда, один раз к нам «сослали» летчика, от которого перед полётом попахивало спиртом. (Васин лично унюхал). Лётчик клялся и божился, что это у него всего лишь на больном зубе вата со спиртом, но генерал был строг и справедлив. Думаю - не без основания. Был случай и более экзотический. От полётов отстранили и сослали в ЛТС лётчика Т. за то, что он совершил запрещённый «проход» на малой высоте над могилой погибшего друга, лётчика. (Такой проход был традицией, но в том году из-за повышенной аварийности министр запретил подобные рискованные действия.)
Однако гораздо чаще бывало, что лётчика отстраняли от полётов после аварии, пока аварийная комиссия не даст своего заключения. И хотя лётчик ни в чём и не виноват, но правило - есть правило. Итак, «провинившегося» лётчика направляли к нам в ЛТС, где он всё своё рабочее время должен был заниматься тематикой сектора. Конечно, на практике эта идея реализовывалась мало. Выполнять работу, которая в какой-то мере расценивалась, как наказание, хотел не каждый. А бегать и жаловаться Васину, что «такой-то» уклоняется от задания было не в наших правилах. Другое дело, когда лётчик в принципе склонен к исследовательской работе и с интересом относится к данной теме. Тогда и никаких приказов не надо. А конструкторам так полезны, а порой необходимы рекомендации действующего летчика-испытателя с инженерным образованием и талантом исследователя.
К таким лётчикам, безусловно, относится Игорь Петрович Волк. Летчик экстракласса. Супер-супер-супер… Таких во всём мире наперечет. Недаром он был назначен командиром группы будущих испытателей проектируемого советского “Челнока-Бурана”. Ведь выполнение бездвигательной посадки, (да еще на аппаратах, аэродинамическое качество которых чуть выше, чем у топора), это удел немногих. Когда Игорь Волк станет Героем Советского Союза, то почему-то очень редко будет носить звезду Героя. (По-моему, так он её и вовсе не носил. Я, по крайней мере, ни разу его со звездой не видел.) К власти любого уровня он всегда был очень критичен и резок, что для того времени (семидесятые годы…) явление крайне редкое. Волк родился лётчиком. Это, как говорится, от Бога!
Но человеческий фактор в авиации, как и везде, - это шило в мешке, может вылезти и уколоть даже самого опытного. Укололся и Волк. Он попал в аварию, и был отстранен от полетов. Именно в этот период Н.В.Адамович поручил мне (своему «заму»), найти Игоря Петровича, чтобы обсудить с ним лицевую часть высотомера для будущего “Бурана”. Вообще-то, найти (или “поймать”) Волка было делом многотрудным. Даже если он был на земле, то все время перемещался во времени и пространстве. Только что его видели в летной комнате, а он уже мелькнул в диспетчерской, потом в высотной, потом у начальника, потом... растворился на просторах аэродрома. Но в этот раз я нашел его довольно быстро. Игорь Петрович сидел на ступеньках КДП и задумчиво глядел в даль. Я со всей почтительностью подхожу к нему и осторожно завожу разговор о высотомере (Сам думаю: у человека беда, а я пристаю... Разве его заботы сейчас сравнить с моими, может в досаде и послать куда подальше!)
Оказалось - я так зря думал. Просто я совсем не знал Игоря Петровича. Он никогда не относился свысока к “простым советским инженерам”. Волк задумчиво разглядывал эскиз высотомера и вдруг... “Садись в машину, поедем в отряды”. (Его машина стояла рядом с КДП.) Самолеты различных типов располагались отрядами по своим стоянкам: МИГи, СУ, Яки, ТУ и так далее. Мы поехали по отрядам. Там Волка встречали очень приветливо, и техники по его просьбе открывали кабины самолетов. Я не сразу и понял-то, чего хочет Игорь Петрович. А хотел он сравнить действующие высотомеры с тем, что нам предлагали.
Но результат этих сравнений был иного рода. Мы были просто озадачены. А поразило нас то, что на различных самолётах почти у всех радиовысотомеров лицевые части были не просто разными, а очень разными. У одних увеличение высоты шло по часовой стрелке, у других против; у одних ноль располагался вверху, у других внизу, у третьих сбоку слева, у четвёртых сбоку справа; у одних шкала линейная, у других типа логарифмической… Однострелочные и двустрелочные… С окошком для цифровой индикации и без него… И уж конечно разные формы стрелок, разная окраска, разная оцифровка, разные габариты циферблата и масштабы шкал! (И это 1977 год!)
Для меня это было открытием, что не удивительно. Ранее я работал в КБ Туполева, и откуда мне было знать, какие приборы стоят на самолетах других КБ. А вот почему вдруг это разнообразие поразило тогда Волка? (Жаль, что я тогда постеснялся его спросить об этом). Но думаю, что он, будучи испытателем, привык к разнообразию самолетов и их оборудования. Видимо, для лётчика-испытателя ЛИИ это разнообразие было само собой разумеющимся и не привлекало внимания. А именно в этот момент он взглянул на положение вещей другими глазами. Может с позиции промышленности, а может с позиции рядовых летчиков, вчерашних курсантов. Ведь выработанный стереотип управления и восприятия информации человеку побороть трудно, да лучше бы этой необходимости не возникало. Впоследствии с подобными ситуациями приходилось встречаться неоднократно.
Пока развивались описываемые события я всё подыскивал момент, чтобы попытаться из первых рук узнать от Волка, подробности упомянутого выше летного происшествия, в результате которого Игорь Петрович был временно отстранён от полётов. Вообще-то в ЛИИ не посвящали в подробности аварии тех, кто не имел к ней непосредственного отношения. Материалы аварийной комиссии были секретными, поэтому даже те, кому было бы весьма полезно их знать (что бы не повторить ошибок), к этим материалам не допускались. С другой стороны из уст в уста передавались по институту все подробности того или иного происшествия (часто с искажениями!) Вот и получается: вроде ты в курсе дела, а вроде можешь все понять с точностью “до наоборот”, как в известной игре «испорченный телефон».
В данном случае было общеизвестно, что Волк заходил на посадку "под шторкой", т.е. только по приборам, а второй лётчик почему-то вовремя не открыл шторку (или она "заела"?) А после этого второй лётчик не взял управление на себя (для подстраховки). Волк в последний момент руками сорвал шторку и пытался посадить самолёт. В результате от удара о бетонку у самолёта отлетело шасси... Однако Волк врубил полный газ, и ему удалось уйти на второй круг, после чего сесть на "брюхо"...
...Поездка по отрядам закончилась, и я осторожно выруливаю на заданную тему: «Игорь Петрович, я понимаю, Вам неприятно говорить об аварии, но мне ведь для дела надо! Расскажите, почему так получилось?» И вот тогда я впервые понял, что такое на самом деле пресловутый «Человеческий фактор». Ответ был краток, прост и... мудр! «И на старуху бывает проруха», - тихо сказал Игорь Петрович.
ЗИЛ 1962 После первого курса студентам МВТУ им. Баумана полагалось пройти первую технологическую практику. Так значилось в учебном плане, выданном каждому в начале года. И вот, жарким летом 1962 года нас направляют на знаменитый ЗИЛ, где студенты должны в течение месяца проходить практику.
Начальник отдела кадров ЗИЛа, (очень похожий на знаменитого киноартиста, всегда играющего то Кащея Бессмертного, то Бабу Ягу), держит перед студентами речь. Эта речь незабываема. Кажется, я мог бы воспроизвести её дословно, но это утомило бы и читателя, и автора. Кратко изложу смысл той длинной внушительной речи.
Итак:
1. Все вы (т.е. студенты), хотите лёгкой жизни, а настоящей жизни не нюхали, посему должны её вкусить, т.е. поработать на нашем славном заводе.
2. Все ваши (т.е. наши) попытки и ухищрения отлынивать от работы на нашем (т.е. на «ихнем») славном заводе будут караться увольнениям по статье 47-й КЗОТ. (Кащей долго перечислял все способы прогулов и отлынивая студентов от работы, и после каждого способа с удовольствием повторял: «По 47-й статье КЗОТ!».) Ему, совершенно очевидно, доставляло истинное удовольствие повторять номер этой статьи.
3. Для студентов указанная статья влечёт отчисление из института, а также много других крупных и мелких неприятностей, которые были также с наслаждением перечислены Бабой Ягой.
4. Единственным оправдательным документом неявки на работу является только бюллетень, выданный по всей форме медицинским учреждением. Никакие студенческие справки и т.п. не принимаются!
5. И ещё раз Кащей перечислил все подпункты 47-й статьи (от «а» до «я») со всеми последствиями. Такое вступление в первую технологическую практику «вдохновляло». Мы все были уже не школьники, все до института работали или служили в армии, кое-что слышали о тех очень недавних временах, когда по тем законам даже за опоздание, (тем более прогул) могли посадить. А уж Кащей-то как хорошо это знал! И от того его узкое лицо радостно расцветало при каждом упоминании статьи КЗОТ и УК.
Основная часть студентов была направлена на конвейер, где за каждым закрепили примитивную операцию. Конвейер движется, а ты заворачиваешь гайку или болт. Одну и ту же гайку восемь часов подряд. Очень познавательно! Очень технологично!
Однако я избежал этой участи. Я предъявил документ, что я - зубофрезеровщик 3-го разряда. Дело в том, что в Инте, работая на РМЗ, я освоил эту специальность, работая на специальном зуборезном станке. Работа была интересной, т.к. шестерни нарезались разные, а ты должен был шевелить мозгами и рассчитывать настройку станка. Такая работа ценилась выше, чем работа обычного фрезеровщика. Надо сказать, что на РМЗ серийной работы практически не было. Каждый день что-то новое и для токаря, и для строгальщика, и для фрезеровщика.
И вот я зуборезчик на ЗИЛе. Меня приставили к четырём зуборезным и двум зубо-шлифовальным станкам. Вся работа заключалась в том, что я должен был вставить заготовку в станок и включить его. (Выключался станок сам, после окончания операции)
Помните Любовь Орлову в кинофильме «Светлый путь»? Там она с песней мечется между станками…Вот так и я, только без песни, метался между шестью станками, едва успевая вставлять заготовки и снимать готовые шестерни. Восемь часов. Давали ещё 30 минут на якобы обед. По сути тот же конвейер, серийное производство тяжёлых шестерней для грузовиков. Только одно отличие от главного конвейера: мои червячные фрезы охлаждались мощной струёй машинного масла… Даже фартук, который я соорудил себе из снятой со стола клеёнки, не предохранял меня от масляного душа. Всё до трусов включительно было в масле… Работа на интинском РМЗ и на шахте - романтическая песня по сравнению с ЗИЛом.
НО… но самое интересное было после работы. Раздевалка: чистая и грязная одежда рабочих вешалась в одной куче… Снял чистую - повесил рядом с чьей-то грязной… и наоборот. Никаких номерков… никаких дежурных. А самое «приятное» ждало в душевой. Представьте бетонную, полутёмную квадратную камеру… Наверное около ста пятидесяти кв. метров. Скользкий от мыльной слизи пол. Вдоль потолка параллельно друг другу трубы, которые перекрывают всю площадь камеры. Трубы с дырками. Из них тонкие струйки воды (то горячей, холодной). Но главное!!! Камера битком забита грязными мыльными людьми, буквально трущимися друг о друга. Такого унижения даже в 1958 году на Интинском РМЗ не было. А уж в 1960 на новом РМЗ, и на нашей шахте были вполне цивилизованные условия для мытья после работы.
Я никогда не сторонился физической работы… Но в тот момент всё моё существо взбунтовалось против подобного унижения. И я пошёл к районному врачу, которая давно предлагала мне операцию по поводу хронического тонзилита. Ранее я не мог решиться на операцию по удалению гланд. Не такая уж она простая. А тут решил: уж лучше больница, чем такой ЗИЛ и такая подневольная работа, лицемерно называемая «практикой». Когда я явился к Кащею за справкой о прохождении «практики», он уже торжествовал: сейчас-то, наконец, будет применена его любимая 47-я статья. Однако бюллетень был по всей форме, не придерёшься…
Эпилог В итоге мне выплатили за работу и по бюллетеню небольшую сумму, кажется тридцать семь рублей. Этой суммы хватило, чтобы купить куртку из очень искусственной кожи. Куртка эта весьма отдалённо напоминала лётную. (Лётная куртка - мечта моего детства.) Я так и не понял: «заработал» или «заболел» я эту куртку ? P.S. ЗИЛ - это единственная отрицательная эмоция от учёбы в МВТУ.
Экзамен по научному коммунизму 1965 год. Пятый курс МВТУ им.Баумана. Экзамен по научному коммунизму. Тут надо сказать, что практически все лекции по таким предметам, как история КПСС, марксистко-ленинская философия, политэкономия социализма и т.д., мы неукоснительно прогуливали (играя в футбол). Но экзамены как-то всё же удавалось сдавать сравнительно легко…
И вот наступил научный коммунизм… Его преподавал сам зав.кафедрой. Его фамилия Не Ли. Это был китайский коммунист, который в молодые годы участвовал в нашей гражданской войне. Потом жил в СССР. Работал в Коминтерне. Хорошо владел русским языком. Потом долго работал в Китае рядом с Мао. Потом убежал от Мао в СССР. Говорили, что он великий теоретик научного коммунизма, марксист-ленинец и т.д. А главное, что он суров и справедлив. Но мы, (студенты - большие любители футбола и большие не любители политических дисциплин) привыкли сдавать эти дисциплины сравнительно легко. И потому довольно равнодушно относились к слухам, что справедливость товарища Не Ли весьма сурова. И, как истинный коммунист, заваливает он студентов без пощады.
Лично я китайского коммуниста товарища Не Ли до экзамена в глаза не видел, прогуляв его лекции все до единой, легкомысленно считая, что данный предмет уж как-нибудь сдам. Ещё была надежда, что вряд ли сам зав.кафедрой будет принимать экзамен. Наступил судный день, т.е. экзамен. Принимает экзамен сам НЕ ЛИ. Я, конечно, ни черта не знаю о чём вообще речь идёт в этом мутном предмете. Уверен, что и мои товарищи-студенты тоже не знают.
Мой друг-товарищ Юра Семёнов (он из другой группы) встретил меня около аудитории. Он уже завалил «коммунизм» и пришёл на разведку: может быть удастся пересдать?
Мне он поведал, что товарищ Не Ли любит гонять студентов по текущей сегодняшней политике, и любит поговорить со студентами ОТКРОВЕННО. (Конечно, с точки зрения научного коммунизма.) Мол, «Как вы относитесь к советскому присутствию в Анголе? А как вы считаете, почему повысили в СССР цены на мясо-колбасу?»…
Я понял, сдать экзамен «не светит». Вспомнил, как на третьем курсе в таком же положении сдавал ТММ. Т.е. решил пойти первым, чтобы скорее, не мучаясь, получить «неуд» и спокойно уйти домой. Сказал об этом решении Юре. А он посоветовал прочитать передовицу «Правды». Мол, там можно что-нибудь узнать о сегодняшней политике КПСС. Вдруг пригодится… Юра и дал мне эту сегодняшнюю газету. До начала экзамена оставалось минут двадцать, и я внимательно прочитал передовицу «Правды». Не думаю, что я хоть что-то понял из прочитанной бредятины. Просто запомнил какие-то фразы, лозунги, цитаты, призывы…
Набравшись решимости, первым ворвался к экзаменатору, чтобы поскорее закончить само-экзекуцию. Первым подхожу к столу, что бы взять билет. А китайский коммунист Не Ли посмотрел на меня и говорит: «Почему-то, товарищ студент, я Вас не помню…» Не знаю, что меня дёрнуло за язык, но я нахально ответил: «И я Вас почему-то не помню…» После этого у меня перехватило дыхание… Ну, думаю, сказал что-то не то…
А китайский коммунист Не Ли ласково предложил мне сесть рядом с ним и предложил просто поговорить с ним откровенно: о чём думает советский студент (т.е. я) по тем или иным вопросам.
Отказываться было бессмысленно. Я сел, и он задал мне первый вопрос. О чём был вопрос - хоть убейте, не помню. Да и разве можно запомнить ЭТО? Но отчётливо помню, что я спросил его: «Если откровенно?»
«Конечно, только откровенно!», ответил он. Я вздохнул, изображая откровенность, и стал нести какую-то белиберду, слово в слово из передовицы газеты «Правда». Верьте или не верьте… Товарищ НЕ ЛИ молча взял мою зачётку и собственноручно поставил «ОТЛ». Потом мои друзья долго вспоминали этот эпизод…
Девяносто процентов нашей группы получили от китайского коммуниста «НЕУД». Он никого не мог вспомнить, ибо никто не ходил на лекции по «научному коммунизму». Но времена были гуманными и с третьего раза все сдали этот мутный предмет. Правда, многие лишились стипендии.
Взятка Ругая взяточников и взяткодателей, порой оглянёмся и на себя. Предлагаю философический этюд на эту тему.
В 1966 году наша семья жила в Новых Черёмушках, в махровой пятиэтажной хрущёвке на пятом этаже. Эту убогую, но всё-таки отдельную квартиру мы в 1964 году выменяли (после смерти деда) за бабушкину комнату в коммуналке на улице Качалова и наши две комнаты на Проспекте Мира. Наши общие потери составили тридцать два квадратных метра жилой площади. Но такова суровая реальность тех времён: после смерти родителей, живших отдельно, детям не доставалась жилая площадь родителей. Чтобы сохранить хоть что-то надо было заранее съехаться. В результате мы жили в крошечной (хотя отдельной) квартирке. Я с женой и сыном, мама, моя сестра, бабушка. Вот-вот должен был вернуться с севера папа. Картинка многим привычная…
Ясно, что квартирный вопрос, давно испортивший москвичей, встал во всей своей наготе. В ту пору в Москве началось жилищно-кооперативное движение. Записаться в ЖСК было весьма сложно. Куча ограничений и препонов, перечислять которые сейчас не имеет смысла. Ну и, конечно, надо было иметь деньги на первый взнос, которые (слава Богу) у нас были. Я до института три года работал на севере, деньги отдавал родителям, они их клали мне на сберкнижку. Кое-что истратилось в период учёбы, но две тысячи осталось. Родители, конечно, добавили ещё, когда мама через знакомых нашла некий ЖСК «Медик», председатель которого обещал моей маме включить меня в этот самый ЖСК. За взятку, разумеется! Почему? Да потому, что я не медик, я вообще никто. Мама выдала мне деньги, назвала телефон для связи с председателем ЖСК…
И после взятки, которую я отнёс в пухлом конверте, сразу всё изменилось. Теперь я - студент дипломник, а значит, может быть и будущий медик! (Медик из МВТУ!) И меня с «радостью» приняли в ЖСК, записав на крошечную квартирку в Давыдково. Председатель этого ЖСК некто по фамилии Винокур (фамилия подлинная), личность даже внешне мерзкая, слащавая, липкая. Как потом мы узнали, он не первый раз возглавлял очередной ЖСК и, конечно же, сам в нашем доме жить и не собирался. Этот ушлый жучок знал все закоулки в Моссовете, умело грея на этом руки. И вот, когда я уже официально был принят в ЖСК, когда уже был назначен день выдачи ордеров, Винокур отзывает меня в уголок и, не краснея, говорит, чтобы я передал своей маме, что надо ещё передать ему триста рублей, т.к. надо подмазать того-то и того-то, и ещё кого-то… А ордер он выдаст мне в обмен на эту новую порцию денег. (И это после того, как он давно получил оговоренную сумму-взятку! И ясно, что все, кому «положено», всё получили… Даже мне, наивному, стало понятно: он просто вымогает ещё и ещё..)
Я передал его слова маме, она поохала, обругала Винокура непечатно, но через неделю дала мне конверт с денежками.
Короткое отступление, имеющее непосредственноле отношение к этой истории. В этот период жизни я уже был одержимым кинолюбителем и мечтал о звуковом сопровождении своих кинолент. Для этой цели наиболее доступной была дешёвенькая магнитофонная приставка, стоимостью семьдесят рублей, половины которых у меня не было. Видя, как беспардонно Винокур грабит всех, и, тем более, моих родителей, я решился украсть из конверта недостающие тридцать пять рублей. Их я и вынул из конверта, причём совесть мучила меня ужасно! Ведь это же кража!!! …Винокур, не пересчитовая деньги, деловито сунул конверт в корман и молча отдал мне ордер.
П.С. 1. Кто никогда не давал взятки - пусть бросит в меня камень! 2. Я никогда взяток не брал, поскольку мне их никто не давал (увы).
Королева Непала. Лето 1969 года. Я уже больше двух лет работаю в ОКБ Туполева. В тот летний день нас (т.е. весь отдел) сняли с работы, посадили в автобусы и отвезли к Кремлю. Выгрузили у Боровицкой башни, снабдили какими-то разноцветными флажками и объяснили: нас привезли встречать королеву Непала. Наша задача: при проезде кортежа королевы махать флажками и дружно орать что-нибудь дружелюбное, желательно на непальском языке. О! Королева Непала - это для нас почти легендарная женщина. <...>
Мы убедили людей в сером, что мы ребята догадливые. И быстренько смотались, так и не выполнив ни одной из поставленных задач. Королеву Непала мы так и не встретили, (она наверняка обиделась на нас и больше не приезжала). И уникальный матч второй половины двадцатого века, матч у кремлёвской стены в Александровском саду не был завершён! О нём не написали ни наши, ни иностранные газеты, о нём умолчали спортивные комментаторы. Но может быть в скупых строчках секретного донесения сотрудников КГБ об обстановке вокруг Кремля за 17 июля 1969 года был отмечен этот лихой, так и незаконченный матч. И может быть, когда через сто лет будут рассекречены тайные архивы Лубянки, мировая общественность наконец-то узнает всю правду, в том числе и правду об этом уникальном матче и о футболистах из отдела САУ туполевского КБ.
Процесс века Случайно услышал разговор пожилых людей о падении нравов в нынешнее время, о мошенниках и обманщиках (коих раньше не было) Говорили и о былом доверии друг к другу, кое потеряно ныне…
Вот и посетили меня раздумья на эту тему…
Вор на доверии… Этот милицейский термин определяет категорию воров, которые втираются в доверие к людям, а потом их обворовывают. Например, пустит человек незнакомого человека переночевать, а утром нет ни постояльца, ни вещичек…
А вот как назвать человека, который займёт деньги у приятеля или сослуживца, и не отдаст никогда? Это ведь тоже, по сути, вор на доверии. Теперь, после всех перипетий послесоветского времени, после теле-разоблачений и т.п. люди стали осторожней и недоверчивей. А в давние времена, когда нас воспитывали на лозунге: «Человек человеку друг, товарищ и брат!», мы и представить себе не могли, что есть непорядочные люди, которые честно глядя тебе в глаза попросят взаймы до завтра… т.е. навсегда.
И в результате этих мыслей из памяти всплыл эпизод сорокалетней давности…
1967 год. Мы с Андреем только-только приступили к работе в ОКБ Туполева. Помнится это был вообще первый день нашего выхода на работу. В конце рабочего дня начальник просит всех задержаться на общее собрание, которое он почти в шутку называет «Процессом века». Все бригады в сборе, и начальник вызывает «к доске» техника Суворова. (Кстати, именно к доске, которая висела на стене, как в школьном классе)
Начальник буквально даёт Суворову в руку мел и говорит: «Пиши на доске, кому и сколько ты должен!» И Суворов безропотно пишет длинный список своих кредиторов и суммы взятых или одолженных у них денег.
«Взятых» - это когда он обещал достать (купить) дефицитную вещь для товарища, а в результате ни денег, ни вещей… «Одолженных»! - ясно и так.
Суммы колеблются от рубля на обед до пятисот рублей на шубу жене… Когда Суворов сбивается или забывает, то ему помогают сослуживцы-свидетели, напоминая время и суммы взятых денег…
В общей сложности набралось около трёх тысяч рублей. Сумма по тем временам огромная: двухгодовая зарплата инженера второй категории! А технику Суворову с окладом 85 р. три года не есть и не пить.
Процесс продолжается. «Ну и куда ты дел эти деньги?», спрашивает начальник. Суворов молчит как партизан… долго молчит. Заговорил он после применения допроса третьей степени (имеется ввиду намёк из задних рядов, что, мол, возможен и несчастный случай с техником Суворовым… что можно и под гидроусилитель на стенде угодить…)
Суворов, не поднимая глаз, промычал: «Ну пропил, проиграл…» Сложнее был вопрос, как он думает отдавать свои долги. Суворов мычал что-то невнятное, и даже обещание (из задних рядов) «уронить его с антресолей» не давало результата.
И тогда мудрый начальник вынес вердикт, видимо продуманный заранее:
1. Суворов сейчас же пишет трёхгодовую доверенность третьему лицу на получение суворовской зарплаты. 2. Если Суворов захочет уволиться, то и на это есть контр-ход. На технике Суворове, являющимся материально ответственным* лицом, числится большое количество дорогостоящей номерной (секретной) аппаратуры. Уже сейчас эту аппаратуру мы обменяли на аналогичную, но с другими номерами. Так что сдать её при увольнении Суворову не удастся. А там такие суммы гос.собственности, плюс секретность, что дело в суд… и мама не горюй.
Так что у Суворова выбор был небольшой…Правда и начальник был гуманистом: сказал, что будет давать Суворову день в неделю на левую подработку, чтоб не помереть с голоду.
* Пояснение: материально ответственными, как правило, были мало оплачиваемые работники (техники, лаборанты). На самом деле они никогда ни за что не отвечали, но зато получали 10% надбавки к окладу за ответственность. Если же аппаратура или другое имущество портилось, то его просто списывали. Но формально «Ответственный» существовал, и при нужде его можно было подставить по полной программе!
P.S.
Ещё живы многие участники-свидетели этого «исторического процесса» Среди них мои близкие друзья, с которыми в тот день я ещё не был знаком…
P.S.-2
Не хочу делать выводов из этого рассказика. Могу только добавить, что время нас (и меня в т.ч.) плохо учит. Мы твердим себе, что верить на слово нельзя, но всё верим, верим, верим… Так нам и надо!
Источник: https://www.proza.ru/avtor/inta55
Ещё раз о лётчиках Лётчики, а тем более лётчики-испытатели! Никогда не перестану восхищаться ими. Характер моей работы позволил мне длительное время работать рядом с ними, часто в прямом контакте. В процессе этой работы и этих знакомств отчетливо вырисовывался тип человека, невольно вызывающий восхищение.Не хочу нудно перечислять все прекрасные качества, которыми, как по волшебству, наделено большинство знакомых мне лётчиков. Но вывод для себя я сделал следующий: видимо, кроме профессионального отбора лиц, стремящихся стать лётчиками-испытателями, существует незримый, естественный отбор по целому ряду лучших человеческих качеств. Поэтому-то и хочется, чтобы читатели увидели моими глазами хотя бы некоторые, малоизвестные грани деятельности лётчиков испытателей. Конечно же, я видел жизнь лётчиков относительно со стороны, и наши отношения, в основном, ограничивались служебными рамками. Что-то могло исказиться и в моём восприятии, и в памяти. Но основные моменты, уверен, отражу верно.
Итак, несколько слов о совсем малоизвестных гранях работы лётчиков испытателей. Начну издали. В известном фильме Э.Рязанова «Гараж» есть эпизод из которого даже неискушенному зрителю ясно: никакая ученая степень не защищала советского человека от добровольно-принудительной работы на ниве обеспечения страны сельхозпродукцией. Но, уверен, мало кто мог представить, что даже лётчиков-испытателей ЛИИ посылали на подобные работы. Во главе с В.И.Лойчиковым - начальником комплекса «А» (т.е. отряда лётчиков-испытателей). На прополку картошки и уборку свёклы выезжали Герои Советского Союза, заслуженные лётчики-испытатели и т.п. и т.д. Я рассказал про этот факт не только для того, чтобы удивить читателя. Мне хотелось лишний раз показать чисто человеческие качества этих людей, а главное подчеркнуть, что наши лётчики совсем не были избалованы льготами и так называемым бытом. Вернее было бы сказать: наше государство (в лице власть имущих) не слишком утруждало себя заботой о лётчиках. Гораздо меньше, чем они того заслуживали и чем требовалось для обеспечения их нормального «функционирования». Ведь ясно же, что от физического и душевного состояния лётчика зависит в полёте многое, а порой - всё.
Тем не менее у многих лётчиков было «плоховато» с жильём: общежития, гостиницы, «коммуналки» и т.п. Да и заработок у лётчиков был неадекватен их трудозатратам. В представлении советской публики лётчики-испытатели "гребли деньгу лопатой", но это совсем не так. Я имел возможность в этом убедиться, т.к. некоторое время (с семьдесят седьмого по восемьдесят третий год) получал зарплату по одной ведомости с лётчиками-испытателями ЛИИ и порой невольно видел цифры, означающие заработок лётчика. Цифр называть не буду, но для сравнения скажу, что шахтёры в Инте получали тогда в два, а то и в три раза больше. Конечно, были отдельные суперсложные высокооплачиваемые программы (испытания палубных истребителей или отработка бездвигательных посадок), но это испытания уникальные, они доставались единицам. В то же время любой рядовой испытательный полёт требует и мастерства, и напряжения от лётчика, не говоря уж о риске. Кстати, категория сложности испытаний, порой, занижалась финансовыми службами, чтобы не допустить перерасхода фонда зарплаты. И это тоже не радовало лётчиков. … Я лично слышал от Валентина Петровича Васина, (начальника Лётно-испытательного центра ЛИИ) такую прибаутку: «Отчего-то мне плохо летается, и не мил мне домашний уют… Потому, что везде причитается, но нигде, ничего не дают!» А ведь именно из-за этого «отчего-то» повышалась аварийность…
Казалось бы нет нужды доказывать, что между бытовыми условиями жизни лётчика и эффективностью его работы прямая связь. Как видит читатель - мы опять ведём разговор о Человеческом Факторе, точнее, о его грани под названием «Быт». Этот вопрос не новый. В очередной раз его подняли лётчики-испытатели ЛИИ в 1977 году в контексте обеспечения безопасности полётов. Эта проблема существовала в авиации всегда. Но именно в 1976-1977 годах в ЛИИ резко увеличилось количество катастроф. Гибли испытатели... Рыбиков, Букреев, Лысенко, Мамонтов, Юмашев, Волошин, Швалев...
Вот в то время группа лётчиков-испытателей ЛИИ обратилась с письмом в ЦК КПСС и лично к Л.И.Брежневу. В письме среди прочих мер по обеспечению безопасности полётов, предлагались меры по улучшению жилищного и материального положения лётчиков. Этот факт я тогда знал от Н.В.Адамовича, заслуженного лётчика-испытателя. Тогда же стало известно, что ЦК воспринял это письмо, как крамолу. И вместо помощи последовала череда закрытых партийных собраний, точнее разборок с гонениями на авторов письма. В ту пору я был заместителем у Адамовича, который возглавлял ЛТС (Лётно-тактический сектор, имевший прямое отношение к исследованиям Человеческого фактора в авиации). Поэтому интерес к описываемым событиям для нас не был праздным.
От Адамовича я с удивлением узнал, например, такой факт, что нет документа, регламентирующего такую профессию, как лётчик-испытатель МАП (Министерства авиационной промышленности). Таким образом, обязанности, а главное - права лётчиков-испытателей не были зафиксированы на государственном уровне. Поясняю: в перечне профессий не было такой профессии, как лётчик-испытатель и по своему социальному статусу лётчик-испытатель считался РАБОЧИМ(!) И это при том, что подавляющее большинство из них имели высшее образование (а то и два!), даже кандидаты наук были. А уж решать сложнейшие научно-прикладные вопросы лётчику-испытателю МАП приходилось непрерывно! Думаю, читатель не заподозрит меня в пренебрежении к рабочему классу; дело не в названии, а в сути. Например, по существовавшим законам рабочий не мог получать персональную надбавку к окладу, не мог читать лекции в ВУЗе и т.п. мелкие, но неудобные для лётчиков последствия такого их статуса.
После упомянутого письма никаких положительных сдвигов не произошло, но зато последовали «оргвыводы». А вот безопасность лётных исследований стала обеспечиваться способом, который сами же лётчики выразили в кратком полушутливом лозунге: «Отсутствие полётов - залог безаварийности!» P.S. На фото группа лётчиков-испытателей ЛИИ на совхозном поле. (Снимок автора)
Надоевший человеческий фактор Семидесятые годы… В самом сердце Летно-исследовательского института - в ЛИЦ (лётно-испытательном центре) по инициативе заслуженного летчика-испытателя, кандидата технических наук Николая Владимировича Адамовича было сформировано необычное, а во многом экспериментальное, подразделение: «Лётно-тактический сектор» (И мне посчастливилось в нём работать). А реализацию этой инициативы обеспечил начальник испытательного центра ЛИИ, Герой Советского Союза, лётчик-испытатель Валентин Петрович Васин. Необычность подразделения заключалась в том, что его ядро составляли два десятка действующих летчиков-испытателей, которые кроме своей основной лётной деятельности занимались (по мере желания и возможности) ещё и исследовательской работой, помогая этим проектированию самолетов.
Идея эта, конечно же, правильная: ведь именно лётчик-испытатель может предусмотреть многие нюансы человеческого фактора еще на самой ранней стадии создания самолёта. Наиболее понятным для читателя будет пример: в ЛИИ потоком шла на согласование проектная документация из НИИ и ОКБ, которая просто требовала оценки лётчиков. Одно время летчикам даже приплачивали за работу в ЛТС: рублей семьдесят-восемьдесят в месяц. Много это или мало - судите сами. (Напомню: оклад техника в то время был от семидесяти до ста рублей.) Но доплачивали лётчикам за эту работу недолго. Финансовые органы усмотрели в этом нарушение правил и доплату отменили. После этого в секторе остались только те лётчики, которые по натуре своей тяготели к научно-исследовательской и конструкторской деятельности. Однако надо сразу признать, что организовать такую работу было весьма сложно, и КПД от неё мог бы быть куда выше реального. Одно время Валентин Петрович Васин даже практиковал своеобразный способ использования тех летчиков, которые по каким-то причинам и даже провинностям были временно отстранены от полётов (такое нечасто, но случалось). Порой лётчик месяц, два, три не летал…
Я употребил термин «провинность», хотя этот термин, чаще всего, неуместен. Правда, один раз к нам «сослали» летчика, от которого перед полётом попахивало спиртом. (Васин лично унюхал). Лётчик клялся и божился, что это у него всего лишь на больном зубе вата со спиртом, но генерал был строг и справедлив. Думаю - не без основания. Был случай и более экзотический. От полётов отстранили и сослали в ЛТС лётчика Т. за то, что он совершил запрещённый «проход» на малой высоте над могилой погибшего друга, лётчика. (Такой проход был традицией, но в том году из-за повышенной аварийности министр запретил подобные рискованные действия.)
Однако гораздо чаще бывало, что лётчика отстраняли от полётов после аварии, пока аварийная комиссия не даст своего заключения. И хотя лётчик ни в чём и не виноват, но правило - есть правило. Итак, «провинившегося» лётчика направляли к нам в ЛТС, где он всё своё рабочее время должен был заниматься тематикой сектора. Конечно, на практике эта идея реализовывалась мало. Выполнять работу, которая в какой-то мере расценивалась, как наказание, хотел не каждый. А бегать и жаловаться Васину, что «такой-то» уклоняется от задания было не в наших правилах. Другое дело, когда лётчик в принципе склонен к исследовательской работе и с интересом относится к данной теме. Тогда и никаких приказов не надо. А конструкторам так полезны, а порой необходимы рекомендации действующего летчика-испытателя с инженерным образованием и талантом исследователя.
К таким лётчикам, безусловно, относится Игорь Петрович Волк. Летчик экстракласса. Супер-супер-супер… Таких во всём мире наперечет. Недаром он был назначен командиром группы будущих испытателей проектируемого советского “Челнока-Бурана”. Ведь выполнение бездвигательной посадки, (да еще на аппаратах, аэродинамическое качество которых чуть выше, чем у топора), это удел немногих. Когда Игорь Волк станет Героем Советского Союза, то почему-то очень редко будет носить звезду Героя. (По-моему, так он её и вовсе не носил. Я, по крайней мере, ни разу его со звездой не видел.) К власти любого уровня он всегда был очень критичен и резок, что для того времени (семидесятые годы…) явление крайне редкое. Волк родился лётчиком. Это, как говорится, от Бога!
Но человеческий фактор в авиации, как и везде, - это шило в мешке, может вылезти и уколоть даже самого опытного. Укололся и Волк. Он попал в аварию, и был отстранен от полетов. Именно в этот период Н.В.Адамович поручил мне (своему «заму»), найти Игоря Петровича, чтобы обсудить с ним лицевую часть высотомера для будущего “Бурана”. Вообще-то, найти (или “поймать”) Волка было делом многотрудным. Даже если он был на земле, то все время перемещался во времени и пространстве. Только что его видели в летной комнате, а он уже мелькнул в диспетчерской, потом в высотной, потом у начальника, потом... растворился на просторах аэродрома. Но в этот раз я нашел его довольно быстро. Игорь Петрович сидел на ступеньках КДП и задумчиво глядел в даль. Я со всей почтительностью подхожу к нему и осторожно завожу разговор о высотомере (Сам думаю: у человека беда, а я пристаю... Разве его заботы сейчас сравнить с моими, может в досаде и послать куда подальше!)
Оказалось - я так зря думал. Просто я совсем не знал Игоря Петровича. Он никогда не относился свысока к “простым советским инженерам”. Волк задумчиво разглядывал эскиз высотомера и вдруг... “Садись в машину, поедем в отряды”. (Его машина стояла рядом с КДП.) Самолеты различных типов располагались отрядами по своим стоянкам: МИГи, СУ, Яки, ТУ и так далее. Мы поехали по отрядам. Там Волка встречали очень приветливо, и техники по его просьбе открывали кабины самолетов. Я не сразу и понял-то, чего хочет Игорь Петрович. А хотел он сравнить действующие высотомеры с тем, что нам предлагали.
Но результат этих сравнений был иного рода. Мы были просто озадачены. А поразило нас то, что на различных самолётах почти у всех радиовысотомеров лицевые части были не просто разными, а очень разными. У одних увеличение высоты шло по часовой стрелке, у других против; у одних ноль располагался вверху, у других внизу, у третьих сбоку слева, у четвёртых сбоку справа; у одних шкала линейная, у других типа логарифмической… Однострелочные и двустрелочные… С окошком для цифровой индикации и без него… И уж конечно разные формы стрелок, разная окраска, разная оцифровка, разные габариты циферблата и масштабы шкал! (И это 1977 год!)
Для меня это было открытием, что не удивительно. Ранее я работал в КБ Туполева, и откуда мне было знать, какие приборы стоят на самолетах других КБ. А вот почему вдруг это разнообразие поразило тогда Волка? (Жаль, что я тогда постеснялся его спросить об этом). Но думаю, что он, будучи испытателем, привык к разнообразию самолетов и их оборудования. Видимо, для лётчика-испытателя ЛИИ это разнообразие было само собой разумеющимся и не привлекало внимания. А именно в этот момент он взглянул на положение вещей другими глазами. Может с позиции промышленности, а может с позиции рядовых летчиков, вчерашних курсантов. Ведь выработанный стереотип управления и восприятия информации человеку побороть трудно, да лучше бы этой необходимости не возникало. Впоследствии с подобными ситуациями приходилось встречаться неоднократно.
Пока развивались описываемые события я всё подыскивал момент, чтобы попытаться из первых рук узнать от Волка, подробности упомянутого выше летного происшествия, в результате которого Игорь Петрович был временно отстранён от полётов. Вообще-то в ЛИИ не посвящали в подробности аварии тех, кто не имел к ней непосредственного отношения. Материалы аварийной комиссии были секретными, поэтому даже те, кому было бы весьма полезно их знать (что бы не повторить ошибок), к этим материалам не допускались. С другой стороны из уст в уста передавались по институту все подробности того или иного происшествия (часто с искажениями!) Вот и получается: вроде ты в курсе дела, а вроде можешь все понять с точностью “до наоборот”, как в известной игре «испорченный телефон».
В данном случае было общеизвестно, что Волк заходил на посадку "под шторкой", т.е. только по приборам, а второй лётчик почему-то вовремя не открыл шторку (или она "заела"?) А после этого второй лётчик не взял управление на себя (для подстраховки). Волк в последний момент руками сорвал шторку и пытался посадить самолёт. В результате от удара о бетонку у самолёта отлетело шасси... Однако Волк врубил полный газ, и ему удалось уйти на второй круг, после чего сесть на "брюхо"...
...Поездка по отрядам закончилась, и я осторожно выруливаю на заданную тему: «Игорь Петрович, я понимаю, Вам неприятно говорить об аварии, но мне ведь для дела надо! Расскажите, почему так получилось?» И вот тогда я впервые понял, что такое на самом деле пресловутый «Человеческий фактор». Ответ был краток, прост и... мудр! «И на старуху бывает проруха», - тихо сказал Игорь Петрович.
ЗИЛ 1962 После первого курса студентам МВТУ им. Баумана полагалось пройти первую технологическую практику. Так значилось в учебном плане, выданном каждому в начале года. И вот, жарким летом 1962 года нас направляют на знаменитый ЗИЛ, где студенты должны в течение месяца проходить практику.
Начальник отдела кадров ЗИЛа, (очень похожий на знаменитого киноартиста, всегда играющего то Кащея Бессмертного, то Бабу Ягу), держит перед студентами речь. Эта речь незабываема. Кажется, я мог бы воспроизвести её дословно, но это утомило бы и читателя, и автора. Кратко изложу смысл той длинной внушительной речи.
Итак:
1. Все вы (т.е. студенты), хотите лёгкой жизни, а настоящей жизни не нюхали, посему должны её вкусить, т.е. поработать на нашем славном заводе.
2. Все ваши (т.е. наши) попытки и ухищрения отлынивать от работы на нашем (т.е. на «ихнем») славном заводе будут караться увольнениям по статье 47-й КЗОТ. (Кащей долго перечислял все способы прогулов и отлынивая студентов от работы, и после каждого способа с удовольствием повторял: «По 47-й статье КЗОТ!».) Ему, совершенно очевидно, доставляло истинное удовольствие повторять номер этой статьи.
3. Для студентов указанная статья влечёт отчисление из института, а также много других крупных и мелких неприятностей, которые были также с наслаждением перечислены Бабой Ягой.
4. Единственным оправдательным документом неявки на работу является только бюллетень, выданный по всей форме медицинским учреждением. Никакие студенческие справки и т.п. не принимаются!
5. И ещё раз Кащей перечислил все подпункты 47-й статьи (от «а» до «я») со всеми последствиями. Такое вступление в первую технологическую практику «вдохновляло». Мы все были уже не школьники, все до института работали или служили в армии, кое-что слышали о тех очень недавних временах, когда по тем законам даже за опоздание, (тем более прогул) могли посадить. А уж Кащей-то как хорошо это знал! И от того его узкое лицо радостно расцветало при каждом упоминании статьи КЗОТ и УК.
Основная часть студентов была направлена на конвейер, где за каждым закрепили примитивную операцию. Конвейер движется, а ты заворачиваешь гайку или болт. Одну и ту же гайку восемь часов подряд. Очень познавательно! Очень технологично!
Однако я избежал этой участи. Я предъявил документ, что я - зубофрезеровщик 3-го разряда. Дело в том, что в Инте, работая на РМЗ, я освоил эту специальность, работая на специальном зуборезном станке. Работа была интересной, т.к. шестерни нарезались разные, а ты должен был шевелить мозгами и рассчитывать настройку станка. Такая работа ценилась выше, чем работа обычного фрезеровщика. Надо сказать, что на РМЗ серийной работы практически не было. Каждый день что-то новое и для токаря, и для строгальщика, и для фрезеровщика.
И вот я зуборезчик на ЗИЛе. Меня приставили к четырём зуборезным и двум зубо-шлифовальным станкам. Вся работа заключалась в том, что я должен был вставить заготовку в станок и включить его. (Выключался станок сам, после окончания операции)
Помните Любовь Орлову в кинофильме «Светлый путь»? Там она с песней мечется между станками…Вот так и я, только без песни, метался между шестью станками, едва успевая вставлять заготовки и снимать готовые шестерни. Восемь часов. Давали ещё 30 минут на якобы обед. По сути тот же конвейер, серийное производство тяжёлых шестерней для грузовиков. Только одно отличие от главного конвейера: мои червячные фрезы охлаждались мощной струёй машинного масла… Даже фартук, который я соорудил себе из снятой со стола клеёнки, не предохранял меня от масляного душа. Всё до трусов включительно было в масле… Работа на интинском РМЗ и на шахте - романтическая песня по сравнению с ЗИЛом.
НО… но самое интересное было после работы. Раздевалка: чистая и грязная одежда рабочих вешалась в одной куче… Снял чистую - повесил рядом с чьей-то грязной… и наоборот. Никаких номерков… никаких дежурных. А самое «приятное» ждало в душевой. Представьте бетонную, полутёмную квадратную камеру… Наверное около ста пятидесяти кв. метров. Скользкий от мыльной слизи пол. Вдоль потолка параллельно друг другу трубы, которые перекрывают всю площадь камеры. Трубы с дырками. Из них тонкие струйки воды (то горячей, холодной). Но главное!!! Камера битком забита грязными мыльными людьми, буквально трущимися друг о друга. Такого унижения даже в 1958 году на Интинском РМЗ не было. А уж в 1960 на новом РМЗ, и на нашей шахте были вполне цивилизованные условия для мытья после работы.
Я никогда не сторонился физической работы… Но в тот момент всё моё существо взбунтовалось против подобного унижения. И я пошёл к районному врачу, которая давно предлагала мне операцию по поводу хронического тонзилита. Ранее я не мог решиться на операцию по удалению гланд. Не такая уж она простая. А тут решил: уж лучше больница, чем такой ЗИЛ и такая подневольная работа, лицемерно называемая «практикой». Когда я явился к Кащею за справкой о прохождении «практики», он уже торжествовал: сейчас-то, наконец, будет применена его любимая 47-я статья. Однако бюллетень был по всей форме, не придерёшься…
Эпилог В итоге мне выплатили за работу и по бюллетеню небольшую сумму, кажется тридцать семь рублей. Этой суммы хватило, чтобы купить куртку из очень искусственной кожи. Куртка эта весьма отдалённо напоминала лётную. (Лётная куртка - мечта моего детства.) Я так и не понял: «заработал» или «заболел» я эту куртку ? P.S. ЗИЛ - это единственная отрицательная эмоция от учёбы в МВТУ.
Экзамен по научному коммунизму 1965 год. Пятый курс МВТУ им.Баумана. Экзамен по научному коммунизму. Тут надо сказать, что практически все лекции по таким предметам, как история КПСС, марксистко-ленинская философия, политэкономия социализма и т.д., мы неукоснительно прогуливали (играя в футбол). Но экзамены как-то всё же удавалось сдавать сравнительно легко…
И вот наступил научный коммунизм… Его преподавал сам зав.кафедрой. Его фамилия Не Ли. Это был китайский коммунист, который в молодые годы участвовал в нашей гражданской войне. Потом жил в СССР. Работал в Коминтерне. Хорошо владел русским языком. Потом долго работал в Китае рядом с Мао. Потом убежал от Мао в СССР. Говорили, что он великий теоретик научного коммунизма, марксист-ленинец и т.д. А главное, что он суров и справедлив. Но мы, (студенты - большие любители футбола и большие не любители политических дисциплин) привыкли сдавать эти дисциплины сравнительно легко. И потому довольно равнодушно относились к слухам, что справедливость товарища Не Ли весьма сурова. И, как истинный коммунист, заваливает он студентов без пощады.
Лично я китайского коммуниста товарища Не Ли до экзамена в глаза не видел, прогуляв его лекции все до единой, легкомысленно считая, что данный предмет уж как-нибудь сдам. Ещё была надежда, что вряд ли сам зав.кафедрой будет принимать экзамен. Наступил судный день, т.е. экзамен. Принимает экзамен сам НЕ ЛИ. Я, конечно, ни черта не знаю о чём вообще речь идёт в этом мутном предмете. Уверен, что и мои товарищи-студенты тоже не знают.
Мой друг-товарищ Юра Семёнов (он из другой группы) встретил меня около аудитории. Он уже завалил «коммунизм» и пришёл на разведку: может быть удастся пересдать?
Мне он поведал, что товарищ Не Ли любит гонять студентов по текущей сегодняшней политике, и любит поговорить со студентами ОТКРОВЕННО. (Конечно, с точки зрения научного коммунизма.) Мол, «Как вы относитесь к советскому присутствию в Анголе? А как вы считаете, почему повысили в СССР цены на мясо-колбасу?»…
Я понял, сдать экзамен «не светит». Вспомнил, как на третьем курсе в таком же положении сдавал ТММ. Т.е. решил пойти первым, чтобы скорее, не мучаясь, получить «неуд» и спокойно уйти домой. Сказал об этом решении Юре. А он посоветовал прочитать передовицу «Правды». Мол, там можно что-нибудь узнать о сегодняшней политике КПСС. Вдруг пригодится… Юра и дал мне эту сегодняшнюю газету. До начала экзамена оставалось минут двадцать, и я внимательно прочитал передовицу «Правды». Не думаю, что я хоть что-то понял из прочитанной бредятины. Просто запомнил какие-то фразы, лозунги, цитаты, призывы…
Набравшись решимости, первым ворвался к экзаменатору, чтобы поскорее закончить само-экзекуцию. Первым подхожу к столу, что бы взять билет. А китайский коммунист Не Ли посмотрел на меня и говорит: «Почему-то, товарищ студент, я Вас не помню…» Не знаю, что меня дёрнуло за язык, но я нахально ответил: «И я Вас почему-то не помню…» После этого у меня перехватило дыхание… Ну, думаю, сказал что-то не то…
А китайский коммунист Не Ли ласково предложил мне сесть рядом с ним и предложил просто поговорить с ним откровенно: о чём думает советский студент (т.е. я) по тем или иным вопросам.
Отказываться было бессмысленно. Я сел, и он задал мне первый вопрос. О чём был вопрос - хоть убейте, не помню. Да и разве можно запомнить ЭТО? Но отчётливо помню, что я спросил его: «Если откровенно?»
«Конечно, только откровенно!», ответил он. Я вздохнул, изображая откровенность, и стал нести какую-то белиберду, слово в слово из передовицы газеты «Правда». Верьте или не верьте… Товарищ НЕ ЛИ молча взял мою зачётку и собственноручно поставил «ОТЛ». Потом мои друзья долго вспоминали этот эпизод…
Девяносто процентов нашей группы получили от китайского коммуниста «НЕУД». Он никого не мог вспомнить, ибо никто не ходил на лекции по «научному коммунизму». Но времена были гуманными и с третьего раза все сдали этот мутный предмет. Правда, многие лишились стипендии.
Взятка Ругая взяточников и взяткодателей, порой оглянёмся и на себя. Предлагаю философический этюд на эту тему.
В 1966 году наша семья жила в Новых Черёмушках, в махровой пятиэтажной хрущёвке на пятом этаже. Эту убогую, но всё-таки отдельную квартиру мы в 1964 году выменяли (после смерти деда) за бабушкину комнату в коммуналке на улице Качалова и наши две комнаты на Проспекте Мира. Наши общие потери составили тридцать два квадратных метра жилой площади. Но такова суровая реальность тех времён: после смерти родителей, живших отдельно, детям не доставалась жилая площадь родителей. Чтобы сохранить хоть что-то надо было заранее съехаться. В результате мы жили в крошечной (хотя отдельной) квартирке. Я с женой и сыном, мама, моя сестра, бабушка. Вот-вот должен был вернуться с севера папа. Картинка многим привычная…
Ясно, что квартирный вопрос, давно испортивший москвичей, встал во всей своей наготе. В ту пору в Москве началось жилищно-кооперативное движение. Записаться в ЖСК было весьма сложно. Куча ограничений и препонов, перечислять которые сейчас не имеет смысла. Ну и, конечно, надо было иметь деньги на первый взнос, которые (слава Богу) у нас были. Я до института три года работал на севере, деньги отдавал родителям, они их клали мне на сберкнижку. Кое-что истратилось в период учёбы, но две тысячи осталось. Родители, конечно, добавили ещё, когда мама через знакомых нашла некий ЖСК «Медик», председатель которого обещал моей маме включить меня в этот самый ЖСК. За взятку, разумеется! Почему? Да потому, что я не медик, я вообще никто. Мама выдала мне деньги, назвала телефон для связи с председателем ЖСК…
И после взятки, которую я отнёс в пухлом конверте, сразу всё изменилось. Теперь я - студент дипломник, а значит, может быть и будущий медик! (Медик из МВТУ!) И меня с «радостью» приняли в ЖСК, записав на крошечную квартирку в Давыдково. Председатель этого ЖСК некто по фамилии Винокур (фамилия подлинная), личность даже внешне мерзкая, слащавая, липкая. Как потом мы узнали, он не первый раз возглавлял очередной ЖСК и, конечно же, сам в нашем доме жить и не собирался. Этот ушлый жучок знал все закоулки в Моссовете, умело грея на этом руки. И вот, когда я уже официально был принят в ЖСК, когда уже был назначен день выдачи ордеров, Винокур отзывает меня в уголок и, не краснея, говорит, чтобы я передал своей маме, что надо ещё передать ему триста рублей, т.к. надо подмазать того-то и того-то, и ещё кого-то… А ордер он выдаст мне в обмен на эту новую порцию денег. (И это после того, как он давно получил оговоренную сумму-взятку! И ясно, что все, кому «положено», всё получили… Даже мне, наивному, стало понятно: он просто вымогает ещё и ещё..)
Я передал его слова маме, она поохала, обругала Винокура непечатно, но через неделю дала мне конверт с денежками.
Короткое отступление, имеющее непосредственноле отношение к этой истории. В этот период жизни я уже был одержимым кинолюбителем и мечтал о звуковом сопровождении своих кинолент. Для этой цели наиболее доступной была дешёвенькая магнитофонная приставка, стоимостью семьдесят рублей, половины которых у меня не было. Видя, как беспардонно Винокур грабит всех, и, тем более, моих родителей, я решился украсть из конверта недостающие тридцать пять рублей. Их я и вынул из конверта, причём совесть мучила меня ужасно! Ведь это же кража!!! …Винокур, не пересчитовая деньги, деловито сунул конверт в корман и молча отдал мне ордер.
П.С. 1. Кто никогда не давал взятки - пусть бросит в меня камень! 2. Я никогда взяток не брал, поскольку мне их никто не давал (увы).
Королева Непала. Лето 1969 года. Я уже больше двух лет работаю в ОКБ Туполева. В тот летний день нас (т.е. весь отдел) сняли с работы, посадили в автобусы и отвезли к Кремлю. Выгрузили у Боровицкой башни, снабдили какими-то разноцветными флажками и объяснили: нас привезли встречать королеву Непала. Наша задача: при проезде кортежа королевы махать флажками и дружно орать что-нибудь дружелюбное, желательно на непальском языке. О! Королева Непала - это для нас почти легендарная женщина. <...>
Мы убедили людей в сером, что мы ребята догадливые. И быстренько смотались, так и не выполнив ни одной из поставленных задач. Королеву Непала мы так и не встретили, (она наверняка обиделась на нас и больше не приезжала). И уникальный матч второй половины двадцатого века, матч у кремлёвской стены в Александровском саду не был завершён! О нём не написали ни наши, ни иностранные газеты, о нём умолчали спортивные комментаторы. Но может быть в скупых строчках секретного донесения сотрудников КГБ об обстановке вокруг Кремля за 17 июля 1969 года был отмечен этот лихой, так и незаконченный матч. И может быть, когда через сто лет будут рассекречены тайные архивы Лубянки, мировая общественность наконец-то узнает всю правду, в том числе и правду об этом уникальном матче и о футболистах из отдела САУ туполевского КБ.
Процесс века Случайно услышал разговор пожилых людей о падении нравов в нынешнее время, о мошенниках и обманщиках (коих раньше не было) Говорили и о былом доверии друг к другу, кое потеряно ныне…
Вот и посетили меня раздумья на эту тему…
Вор на доверии… Этот милицейский термин определяет категорию воров, которые втираются в доверие к людям, а потом их обворовывают. Например, пустит человек незнакомого человека переночевать, а утром нет ни постояльца, ни вещичек…
А вот как назвать человека, который займёт деньги у приятеля или сослуживца, и не отдаст никогда? Это ведь тоже, по сути, вор на доверии. Теперь, после всех перипетий послесоветского времени, после теле-разоблачений и т.п. люди стали осторожней и недоверчивей. А в давние времена, когда нас воспитывали на лозунге: «Человек человеку друг, товарищ и брат!», мы и представить себе не могли, что есть непорядочные люди, которые честно глядя тебе в глаза попросят взаймы до завтра… т.е. навсегда.
И в результате этих мыслей из памяти всплыл эпизод сорокалетней давности…
1967 год. Мы с Андреем только-только приступили к работе в ОКБ Туполева. Помнится это был вообще первый день нашего выхода на работу. В конце рабочего дня начальник просит всех задержаться на общее собрание, которое он почти в шутку называет «Процессом века». Все бригады в сборе, и начальник вызывает «к доске» техника Суворова. (Кстати, именно к доске, которая висела на стене, как в школьном классе)
Начальник буквально даёт Суворову в руку мел и говорит: «Пиши на доске, кому и сколько ты должен!» И Суворов безропотно пишет длинный список своих кредиторов и суммы взятых или одолженных у них денег.
«Взятых» - это когда он обещал достать (купить) дефицитную вещь для товарища, а в результате ни денег, ни вещей… «Одолженных»! - ясно и так.
Суммы колеблются от рубля на обед до пятисот рублей на шубу жене… Когда Суворов сбивается или забывает, то ему помогают сослуживцы-свидетели, напоминая время и суммы взятых денег…
В общей сложности набралось около трёх тысяч рублей. Сумма по тем временам огромная: двухгодовая зарплата инженера второй категории! А технику Суворову с окладом 85 р. три года не есть и не пить.
Процесс продолжается. «Ну и куда ты дел эти деньги?», спрашивает начальник. Суворов молчит как партизан… долго молчит. Заговорил он после применения допроса третьей степени (имеется ввиду намёк из задних рядов, что, мол, возможен и несчастный случай с техником Суворовым… что можно и под гидроусилитель на стенде угодить…)
Суворов, не поднимая глаз, промычал: «Ну пропил, проиграл…» Сложнее был вопрос, как он думает отдавать свои долги. Суворов мычал что-то невнятное, и даже обещание (из задних рядов) «уронить его с антресолей» не давало результата.
И тогда мудрый начальник вынес вердикт, видимо продуманный заранее:
1. Суворов сейчас же пишет трёхгодовую доверенность третьему лицу на получение суворовской зарплаты. 2. Если Суворов захочет уволиться, то и на это есть контр-ход. На технике Суворове, являющимся материально ответственным* лицом, числится большое количество дорогостоящей номерной (секретной) аппаратуры. Уже сейчас эту аппаратуру мы обменяли на аналогичную, но с другими номерами. Так что сдать её при увольнении Суворову не удастся. А там такие суммы гос.собственности, плюс секретность, что дело в суд… и мама не горюй.
Так что у Суворова выбор был небольшой…Правда и начальник был гуманистом: сказал, что будет давать Суворову день в неделю на левую подработку, чтоб не помереть с голоду.
* Пояснение: материально ответственными, как правило, были мало оплачиваемые работники (техники, лаборанты). На самом деле они никогда ни за что не отвечали, но зато получали 10% надбавки к окладу за ответственность. Если же аппаратура или другое имущество портилось, то его просто списывали. Но формально «Ответственный» существовал, и при нужде его можно было подставить по полной программе!
P.S.
Ещё живы многие участники-свидетели этого «исторического процесса» Среди них мои близкие друзья, с которыми в тот день я ещё не был знаком…
P.S.-2
Не хочу делать выводов из этого рассказика. Могу только добавить, что время нас (и меня в т.ч.) плохо учит. Мы твердим себе, что верить на слово нельзя, но всё верим, верим, верим… Так нам и надо!
Источник: https://www.proza.ru/avtor/inta55