И …викинги кровавые в глазах. О фейковых Рюриках и Вальдемарах...
http://pereformat.ru/2017/03/vikingi-krovavye-v-glasah/
Норвежский журналист, собкор газеты «Aftenposten» в Москве Пер Андерс Юхансен откликнулся на фильм «Викинг», эдак по-свойски назвав князя Владимира Вальдемаром: «Вальдемар крестил Киевскую Русь. По-норвежски Владимир больше известен как Вальдемар, близкий родственник нескольких выдающихся правителей викингов Норвегии. Его предком был шведский викинг Рюрик, основавший королевскую династию, которой было суждено править Россией 600 лет. В 977 году Владимир бежал к своему родственнику Хокону Могучему в Трёнделаг. Проведя в Норвегии три года, Владимир собрал войско, которое помогло ему отвоевать Новгород и Киевское государство у брата Ярополка» (выделено мной - Л.Г.)
Вот так, одним росчерком пера и не стесняя себя рамками источников, навязывают князю Владимиру в родственники Хокона из Трёнделага. Моё знание русской истории и истории скандинавских стран позволяет предположить, что если кто у названных исторических лиц и был в общей родне, так это только библейский Афет, от колена которого происходят все европейцы. Ничего другого не отыскивается, как ни подводи счет родства между князем Владимиром и Хоконом Сигурдссоном (935-995) - представителем племенной знати из отдаленного угла средневековой Норвегии.
Родословная ярла Хокона Сигурдссона достаточно хорошо известна, поскольку для своих мест он был заметной фигурой. Родом он был из холёгеров - племени, по имени которого стала когда-то называться область Холёгаланд, бывшая самой северной оконечностью в средневековой Норвегии. В начале X в. её правители ярлы - титул, известный в раннесредневековой Англии как earl - обосновались несколько южнее, в Трёнделаге. Отец Хокона был убит в 962 г. в ходе междинастийных распрей между наследниками Харальда Прекрасноволосого. Хокон Сигурдсон, втянутый в эти распри, был вынужден неоднократно спасаться бегством на датские острова, пока не получил поддержку от датского короля Харальда Синезубого. С отрядами датчан Хокон Сигурдсон вернулся в Норвегию и правил там несколько лет как вассал Харальда Синезубого. В 974 г. Хокон Сигурдссон участвовал со своими отрядами в сражении при Даневирке (система оборонительных сооружений) против войск Оттона II. Но войска императора одержали победу над объединенными силами датчан и норвежцев. Король Харальд признал превосходство Оттона II и дал обещание креститься. Это послужило причиной конфликта между датским королем и Хоконом Сигурдссоном, что вылилось в затяжную вооруженную борьбу между датчанами и норвежцами.
Поскольку Хокон ярл был участником многих крупных событий и в истории Норвегии, и в истории Дании, то о нем рассказывается в целом ряде произведений скандинавской литературы, например, в «Круге земном» Снорри Стурлусона (1178-1241), в саге об Олаве Трюггвасоне в разных редакциях, в «Перечне холёгеров», сложенном в честь предков Хокона Сигурдссона скальдом из Холёгаланда Эйвиндом Скальдеспиллером предположительно в период между 986 и 995 гг., в хвалебной песне «Веллеква» скальда Эйнара Сколаглама, датируемой 986 г. и др. Упомянут Хокон Сигурдссон и в известном своде по генеалогии скандинавских королевских родов «De nordiske rigers kongeslægter», составленном датским историком Ю.П.Ф. Кёнигсфельдтом в XIX в. В этот генеалогический свод Хокан ярл попал, прежде всего, благодаря своей прабабушке Алоф Аарбуд, бывшей дочерью Харальда Прекрасноволосого. Кроме того, он сам породил многочисленное потомство, и некоторые отводки этого потомства через брачные связи проросли постепенно и в скандинавскую королевскую родню, поспособствовав в свое время, например, рождению норвежского короля Магнуса V Эрлингссона (1156-1184) или датского короля Эрика Лама (1120-1146).
Как видим, родословие ярла Хокона Сигурдссона в силу разных причин оказалось достаточно хорошо задокументировано во многих скандинавских источниках. И ни в одном нет даже намека на какие-либо родственные связи с князем Владимиром Святославовичем. А как известно, скандинавские правители с особым вниманием отслеживали междинастийные связи с представителями крупных иноземных династий. Так о браке Ингигерды с Ярославом Мудром мы знаем из рассказа датского короля Свена Эстридссона хронисту Адаму Бременскому. Как продолжение рассказа об этом браке приводилось и сообщение о браках трех дочерей Ярослава: Елизаветы, Анастасии и Анны (Adam av Bremen. Historien om Hamburgstiftet och dess biskopar. Översatt av Emanuel Svenberg. Kommenterad av Carl Fredrik Hallencreutz, Kurt Johannesson, Tore Nyberg, Anders Piltz. - Stockholm, 1984. S.91, 188). Без рассказа Свена Эстридссона, зафиксированного Адамом Бременским, мы бы и не знали, на ком был женат Ярослав, поскольку русские летописцы не придали значения происхождению супруги Ярослава, сообщив только о рождении первенца у Ярослава. А для небольших государств факт подобного брака был предметом гордости: дескать, вот какие великие государи сватали наших принцесс.
В родословии ярла Хокона Сигурдссона никаких брачных союзов, выходящих за пределы скандинавских стран, не отмечено. И вообще, значение его как личности также не выходило за пределы скандинавской истории. Его прозвание как Хокон ярл Могучий говорило о том, что относительно других ярлов, например, оркнейских или западногётландских, он мог считаться значительной фигурой. Но в масштабе континентальной Европы он становился незаметным. Например, у Адама Бременского в рассказе о сражении Оттона II против Харальда Синезубого, в котором ярл Хокон участвовал со своими отрядами, он даже не упоминается (Adam av Bremen… S.68-69). Поэтому в наречении ярла Хокона Сигурдссона Могучим можно увидеть проявление того, что я назвала бы «диканьковским» менталитетом. Напомню, что в «Ночи перед Рождеством» Н.В. Гоголь заметил о героине рассказа: «Оксане не минуло еще и семнадцати лет, как во всем почти свете, и по ту сторону Диканьки, и по эту сторону Диканьки, только и речей было, что про неё». Поэтому могучим ярл Хокон мог восприниматься как по ту сторону Трёнделага, так и по эту сторону Трандёлага, а для рассказа Адама Бременского, охватывавшего более значительный североевропейский масштаб, он оказался не фигурой.
Поэтому сообщение о Хоконе Сигурдссоне как о родственнике и сподвижнике князя Владимира Святославича, якобы побывавшего у него с визитом как раз в те годы, когда разгоралась вооруженная борьба между датским королем и ярлом Хоконом, выглядит как очевидный информационный вброс. Но где его истоки? В норвежской Википедии в статье «Håkon Sigurdsson jarl» подобного сообщения нет. А в российской Википедии в статье о Хокане Сигурдсоне под названием «Хакон Могучий» к полному изумлению можно прочитать: «В 977 году Владимир I Святославич искал у него (т.е. у ярла Хокона - Л.Г.) поддержки против своего брата Ярополка Святославича, великого князя киевского» с пометкой, что источник не указан. Эта же фраза введена в статью о Хокане Сигурдссоне на сайте academic.ru со ссылкой на Википедию, ссылка. А вот на сайте «Все монархи мира» в статью «Хокон Сигурдссон, ярл Ладе (Хладира)» этот фальсификат не внесен - ссылка. Думаю, просто не доглядели, потому что имя Hákon/Håkon передается на русский язык в разных вариантах: и через -а, и через -о, соответственно, статьи, где имя ярла передавалось иначе, чем в Википедии, система могла пропустить.
Полагаю, представленные сведения являются ещё одной иллюстрацией того, что русская история подвергается совершенно беспрецендентным атакам с целью её фальсификации. И викингская тематика, вернее, её использование для развития фейковой истории в средневековой Восточной Европе играет здесь свою деструктивную роль.
Я уже писала в ряде статей, что так называемые викингские проекты хорошо финансируется сегодня из различных источников. Например, с целью изучения так называемого викингского феномена шведским советом по науке при министерстве образования было выделено 50 миллионов крон для проекта «Vikingafenomenet», осуществление которого поручено университетам в Упсале и Стокгольме. Проект расчитан на 10 лет (2016-2026). Наверняка, этот проект не единственный. Неудивительно, что у русских князей непрошенная викингская родня начала плодиться не по дням, а по часам.
Хотя до недавнего времени норманисты отправляли князя Владимира за помощью в Швецию, например, в Рослаген, который и во времена Владимира Святославича еще не поднялся над водой, или в Среднюю Швецию. Обходились без источников, считая, что западных источников с рассказами о походах норманнов по Западной Европе с лихвой хватит и для русской истории: «Раз норманны нападали на Западе, то они просто должны были нападать и на Востоке Европы!». Аргумент, как говорят юристы, недействительный, поскольку если какое-то событие происходит в одном месте, то совсем необязательно, чтобы аналогичное событие происходило и в другом месте.
Образ князя Владимира, ездившего в Швецию за подмогой, присутствует и у современных шведских медиевистов. Например, по убеждению Торгун Снэдаль, высказанному ею в статье, посвященной рунной надписи на Пирейском льве, князь Владимир «рекрутировал в 970-е годы шведов для того, чтобы одержать победу над братом Ярополком» (Thorgunn Snædal, Runinskrifterna på Pireuslejonet i Venedig. Riksantikvarieämbete, 2014. S. 35). Теперь Пер Андерс Юхансен уверяет, что дело было в Трёнделаге. Источник опять же неизвестен.
Однако такая устойчивая привязка к Скандинавскому полуострову легко объяснима, если знать истоки шведского политического мифа. Дело в том, что летописное выражение «за море», куда бежал князь Владимир («…убоявся бѣжа за море»), в течение трёхсот лет отождествляется норманистами со Скандинавским полуостровом, есть выдумка, извлеченная из неистощимой «Атлантиды» Олофа Рудбека. Той самой «Атлантиды», в которой, по словам Ю.Свеннунга, шовинистическое фантазирование шведов было доведено до пика абсурда. Так, развивая политически ангажированную фантазию о шведо-варягах, Рудбек писал: «В старых летописях рассказывается, что своими первыми королями русские считают тех, кто пришёл с (острова) Варгён, а Варгён находился по другую сторону Балтийского моря, из чего ясно, что это была Швеция».
Аргумент этот до крайности нелепый, но у Рудбека нелепо все! Если верить ему, то для определения места, где находится летописное «заморье», надо в буквальном смысле выйти на берег моря, окинуть взором морские дали и воскликнуть: вон, вижу! Швецию вижу за морем! Значит «из-за моря» - это «из Швеции». Но глупость-то здесь специфическая. Рудбек создавал свой труд в период до Северной войны, когда шведская корона держала под своей властью часть русских земель, согласно Столбовскому договору, и контролировала русскую торговлю хлебом, изрядно на этом наживаясь. Поэтому вопрос о древнем господстве шведов под именем шведо-варягов в русских землях был вопросом не только историографической мечтательности, но и прагматической идеологии. Дескать, если в Смутное время мы что и оккупировали, то только на законных исторических основаниях.
Есть у Рудбека сюжет, повествующий и о вымышленных поездках князя Владимира к шведским правителям за помощью. Саги рассказывают, сообщал Рудбек, что старейшей резиденцией русских правителей был сначала Новгород, а потом Киев. Эти резиденции объединил Вальдемар, который был потомком Эрика Вэдерхата, короля Швеции (Erik Väderhatt - сказочный король свеев в Упсале, который, согласно мифу, мог менять направление ветра, поворачивая свою шляпу - Л.Г. ), а его сын Ярослав женился на дочери Олофа Шётконунга. Этот Вальдемар обращался за помощью к варягам, и получил её, уверяет Рудбек, благодаря конунгу Эрику Победоносному, его союзнику (Rudbeck O. Atlands eller Manheims. Tredje delen. Uppsala eller Stockholm, 1947. S. 174 -199).
Вот от рудбековского шовинистического фантазирования и повелось у норманистов обыкновение отправлять князя Владимира за помощью в Скандинавию. Но если почитать летописи, то летописное «заморье» как географическая координата, совершенно очевидно, связывается с землями или странами, откуда или куда добирались морем, и таких адресов было много. У С.М. Соловьёва, например, читаем следующее: «…В 1390 г. трое бояр великокняжеских привезли невесту в Москву из-за моря, от немцев, по выражению летописца, т.е. из владений Ордена, где жил тогда Витовт». У Н.М. Карамзина приводятся и конкретные цитаты из летописи: «Къ В.К. Витовту въ Немцы, въ Марiинъ городокъ (Марiенбургъ) прiидоша послы изъ града Москвы, просяще дщери его за В.К. Василья Дмитрiевича. Витовтъ же даде дщерь свою Княжну Софья за В.К. Московского, и отпусти ю изъ града изъ Марiина… см. Хронику Стриковского, кн. XIII, гл. 8) «из града Гданьска, и поидоша вси корабли за море, и прiидоша ко граду Пскову…». Противоречия в указаниях источников нет, поскольку Мариенбург/Малборк находился в нескольких километрах от Гданьска/Данцига, откуда и отчалили корабли с невестой для московского князя.
Выражение «из немец», как ясно видно из приведённого отрывка, относится к землям Тевтонского ордена, т.е. к южнобалтийскому побережью. Создание Ордена изменило всю обстановку в южнобалтийских землях, что отразилось и на лексике источников. Прежнее летописное выражение «от варяг» было заменено на выражение «от немец». Поэтому «за море къ варягомъ» определенно означало южнобалтийское побережье, земли варинов/варягов. Именно оттуда прибыл Рюрик с братьями в княженье Словен. И туда же бежал из Новгорода князь Владимир, опасаясь нападения Ярополка.
Но добираться морем можно было до многих мест. Летописный термин «заморье» обстоятельно анализировался российскими историками. Например, обращалось внимание, что в Лаврентьевской летописи под 1226 годом говорится, что «тое же зимы Ярослав, сын Всеволожь, ходи из Новагорода за море на емь». НПЛ обоих изводов терминами «за море» и «из заморья» может указывать на Готланд (1130 г. - новгородцы «идуце и-замория с Гот»; 1391г. - прибыли послы «из замория… из Гочкого берега»), на Данию (1134 г. - «рубоша новгородць за морем в Дони»; 1303 г. - «послаша послове за море в Доньскую землю», на Швецию (1300 г. - «придоша из замория свеи в силе велице в Неву»; 1339 г. - «послаша новгородци… за море к свеискому князю посольством»; 1350 г. - новгородцы «быле за морем у свеиского короля у Магнуша»); на восточнобалтийские города Ригу, Колывань, на южнобалтийский Любек и другие ганзейские города (1391 г. - немечкые послове приихале из заморья, из Любока из городка, из Гочкого берега, из Риге, из Юрьева, из Колываня и из оных городов изо многих»). Постепенно, как убедительно доказывает В.В.Фомин, понятие «заморские» земли сделалось просто синонимом «заграничные» или «иностранные» (Фомин В.В. «За море», «за рубеж», «заграница» русских источников // Сб. РИО. Т. 8 (156). М., 2003. С. 146-168).
Воспринимать же летописное из-за моря/за море как «с противоположного берега моря», т.е. из Скандинавии - есть нелепость, которую нам пытаются навязать норманисты, вслед за Г.Ф. Миллером и А.Л. Шлёцером, тиражировавшими Рудбека. Гданьск или Данциг, а также Любек были «заморьем» относительно Пскова или Новгорода, т.е. территориями, сообщение с которыми осуществлялось морским путём.
Как можно заметить, скандинавское «заморье» появляется в более поздних источниках, причем всегда с конкретными уточнениями: «за море в Доньскую землю», «за морем у свеиского короля у Магнуша», а южнобалтийское заморье - в более ранних источниках, при этом иногда - с уточняющей локализацией, а иногда нет, поскольку место было всем известное и понятное. Подобный адрес «убытия» мы видим у полоцкого князя Рогволода. О нем в ПВЛ за 980 г. рассказывается: «Бъ бо Рогъволодъ пришелъ и-заморья…». Сама неопределенность этой фразы позволяет увязать «и-заморья» Рогволода тоже с какой-либо областью в землях варягов-варинов. Могут возразить, что Полоцк и южнобалтийское побережье не отделены друг от друга морем. На что я отвечу, что морем от Полоцка был отделен остров Рюген. И многое говорит в пользу того, что тем «заморьем», откуда прибыл Рогволод, был как раз Рюген, но это отдельная история.
Здесь же надо сосредоточиться на другой теме, поскольку с упоминанием имени Рогволода мы подошли к самому «непотопляемому» аргументу норманистов, а именно - к летописным именам. Согласно догмату веры норманистов, чуть не все летописные имена - неславянские. А раз имена неславянские, то ясен пень - они скандинавские. Этой верой в норманистскую правду явно руководствовались создатели фильма «Викинг», когда совершили маленький подлог и ввели в сценарий Свѣналда, воеводу Святослава вместо Добрыни, как было положено по ПВЛ. Сделано это было, как совершенно очевидно, с единственной целью: чтобы были в фильме «говорящие на шведском и норвежском викинги». Этот факт с удовлетворением отметил Пер Андерс Юхансен в вышеупомянутой публикации. Заставить, например, Добрыню говорить по-шведски представлялось, конечно, слишком вызывающим. А имя Свѣналда звучало для просвещенного слуха создателей фильма «неславянским». Значим, убираем славянского Добрыню и выдвигаем «неславянского» Свѣналда. И попадаем пальцем в небо, поскольку имя Свѣналд самое что ни на есть древнеславянское, только из очень архаичного именослова.
Свѣналд - двусоставное имя, где первый компонент свѣн- входит в сакральные имена типа Свентовит/Святовит. О Свентовите Саксон Грамматик писал, что он был «первый или высший из богов», «бог богов», связанный с войной и с победами, а также с гаданиями. Культовый центр Святовита/Свентовита - четырехстолпный храм - находился в балтийско-славянском городе Арконе (Saxo. Dannmarkskrøniken 2. Genfortalt af Helle Stangerup. Aschehoug, 1999. S. 140, 206, 266-270, 275 f.). Явно с этим теонимом связано название устья Одера как Свиноусча/Свиноусща.
Из славянских же языков разъясняются, согласно А.Е. Федорову, вариации имени великого языческого бога, в котором основа свент- варьирует с основой свят-/свет-. В польском языке, напоминает А.Е.Федоров, звук «ę» - носовой, он может чётко произноситься как «ен», а может и не чётко, тогда это «е». Соответственно, согласная «н» не обязательна, это производная от носового звука, что подтверждается примерами: Świętosław (Швентослав), Święcesław (Швенцеслав), Święcsław (Швенцслав), Święsław (Швенслав) = Святослав; Świętopełk (Швентопелк), Świętopałk (Швентопалк), Świętopełek (Швентопелек) = Святополк, Świętowit (Швентовит) = Святовит.
Данная особенность славянских языков повлияла, например, на оформление имени Святослав в византийских и латинских источниках именно с основой свент-. Известно, что в византийских источниках X в. (Лев Диакон) имя писалось как Сфендослав, к чему как раз апеллировал Байер и что до сих пор пережевывают норманисты, хотя это опровергается реальными историческими примерами. Так, имя князя Великой Моравии Святополка (правил 850-894) у Константина Багрянородного приводилось как Свантиплук. Киевский князь Святополк Владимирович у Титмара Мерзебургского назван как Suentepulcus. Пример у Байера с именем короля Лотарингии Свендоболда (Swentibold, Zwentibold) свидетельствует о том же. Король Свендоболд был назван в честь своего крестного отца князя Великой Моравии Святополка. Так что имя лотарингского Свендоболда произошло от моравского Святополка, а не наоборот.
Следовательно, в имени Свѣналда (с летописными вариантами Свѣнгельдъ,Свѣньгелдъ,Свентелдь) первый компонент свѣн- тождественен основам свет-/свят-, образующих имена Święsław (Швенслав) = Святослав. Все названные основы восходит к древнеславянскому и арийскому понятиям света и святости (или священного). В древнерусских духовных стихах светоносность рассматривалась как проявление истинности и праведности. В космогонической части «Голубиной книги» сообщалось: «У нас белый вольный свет зачался от суда Божия, Солнце красное от лица Божьего».
Именной компонент свѣн-, как западнославянский вариант начального компонента теонима Свентовита, был, как показывают примеры, очень продуктивным материалом в процессе образования личных имен. Причем, эти личные имена могли быть как двуосновными (Свѣналд/Свѣньгелдъ), так и сокращенными. Примером может послужить имя одного из мужей Игоря в договоре с византийскими императорами Свѣнь. Сокращенная форма Свѣнь могла использоваться лицами некняжеского звания. Например, у новгородцев было в ходу уменьшительное имя Данша вместо полного имени Данислав.
Следует добавить, что западнославянский вариант корня свент- явно послужил прототипом для создания имен с основой на свент-(д)/свен- в западноевропейских именословах, в том числе, и у скандинавских народов. Так, в шведском именослове имя Святополк было заимствовано как Свантеполк. Первым носителем этого имени в среде шведской знати считается Свантеполк Кнутссон (дата смерти - 1310 г.) Он был сыном Кнута Вальдемарссона, герцога Ревельского, внебрачного сына датского короля Вальдемара Сейра. Считается, что имя Свантеполка/Святополка сын Кнута получил по линии своей матери, с большой долей вероятности, из именослова поморских герцогов. Имя Свантеполк (Swantepolk, Svatopluk, Swietopelk, Sviatopolk) использовалось в шведском именослове и в сокращенной форме Сванте. Имя Сванте стало популярным в Швеции, многие известные и знатные лица в истории Швеции носили это имя. Оно стало календарным именем, именины отмечаются 10 июня вместе с другим заимствованным именем Борис.
Кроме Сванте, есть, на мой взгляд, ещё одно скандинавское имя, которое является производным от западнославянского варианта основы свен-/свент-. Это имя Свен: дат. Svend, исл./норв.Sveinn, шв. Sven. Однако у скандинавских лингвистов есть другие версии о происхождении этого имени. Имя Свен получило распространение в скандинавских странах с X в., хотя в Исландии его можно зафиксировать и ранее. На шведских и датских рунных камнях оно фиксируется в форме suain (напоминает Suentepulcus у Титмара Мерзебургского), в старошведском и стародатском оно пишется как Swen. Интересно, что шведский лингвист А.Янцéн упоминает и древневерхненемецкий, т.е. континентальный вариант Swein, по поводу которого он замечает, что этот вариант совершенно идентичен древнезападноскандинавскому (старонорвежскому и староисландскому) sveinn - «мальчик», «молодой человек» (Janzén A. De fornsvästnordiska personnamnen // Nordisk kultur. Personnamn. Nordisk kultur VII. Stockholm, Oslo, Køpenhavn, 1947. S.44).
<...>
Теперь об имени Рюрик, коль скоро на этимологиях летописных имён у норманистов базируется вся их скандинавомания. Я подробно исследую происхождение имени Рюрик и его историю в книге «Имена летописных князей и корни древнерусского института княжеской власти» (сборник «Варяги и Русь». М., 2015), в главе «Об имени Рюрик». Поэтому здесь дам только его краткую характеристику.
Имя Рюрик не является скандинавским. Оно фиксируется с древних времен, конкретно, с последних годов до н.э. по всей Европе - от восточноевропейских пределов до Британских островов - за исключением скандинавских стран. В скандинавских странах имя Рюрик выявляется на несколько столетий позднее, чем на европейском континенте. Причем, это имя не вошло ни в один из скандинавских династийных именословов в отличие от континентальной Европы или Британских островов.
В Швеции имя Рюрик зафиксировано в нескольких рунных надписях с датировкой не ранее XI в. Но в рунных надписях встречаются и иностранные имена, такие например, как Варин или Ругин, которые явно принадлежали пришельцы из Южной Балтии. Имя Рюрик носят представители некоторых знатных шведских родов не ранее середины XIII в., однако это имя никогда не покидало рамки узкосемейных именословов. Причем у этих семейств прослеживалась связь с южнобалтийскими знатными родами, откуда эти имена, возможно, и пришли через брачные связи. В обычных датских именословах имя Рюрик начинает встречаться не ранее XIII в., что говорит о его заимствованности. Имя так называемого Рёрика Ютландского мелькнуло и не оставило следа, начав активно заимствоваться уже в позднее средневековье.
Таким образом, в реальной жизни датского, норвежско-исландского и шведского обществ имя Рурика/Рёрика появляется очень поздно, с XI-XII вв. или с XIII в. и является скорее исключением, чем правилом в имянаречении. А в шведские именословы оно вообще не вошло. О чем это говорит? Это говорит о том, что Рурик/Рёрик было чужеродным для шведского общества именем, носители которого не имели кровной связи с историей шведского народа.
В качестве дополнительного аргумента приведу шведские рунные надписи, где присутствует имя Рюрик. Хорошо известно, что на рунных камнях с особенным рвением фиксировались лица, прославленные походами в дальние страны. Приводимые мной сведения собраны в каталоге рунных личных имен (Peterson L. Nordisk runnamnslexikon. Uppsala, 2007) и в своде рунических надписей «Sveriges runinskrifter». Вот перечень всех носителей имени Рюрик, зафиксированных на рунных камнях в Швеции. Все они не ранее XI.
Ög 153, датировка XI в.
Перевод: «Рурик воздвиг этот камень в память Фроде и Асбьёрна, своих сыновей».
Sö 159, датировка 1010-1040 гг.
Перевод на русский: «Ингияльд и Альвер установили этот камень в память своего отца Турбьёрна. Он долгое время пробыл на западе. Рорик, Гюдмунд, Бу и Гюннлев высекали руны».
Sö 47, датировка - христианский период.
Перевод: «Рурик установил этот памятник своему сыну Асмунду. Он похоронен на Готланде».
Рунная надпись на этом камне комментировалась в статье Матса Бустрёма, где в частности, отмечалось, что текстовая сторона камня не имела украшений, а на оборотной стороне был высечен крест. У Бустрёма приводился иной вариант перевода: «Рёрек воздвиг этот памятный знак по своему сыну Асмунду. Он похоронен в церкви». В данной статье неважно, каков вариант перевода более точен: «в церкви» или «на Готланде». Но разные варианты перевода демонстрируют, что толкование рунной надписи - это реконструкция полустёртых знаков, когда догадки составляют большую часть перевода.
Предполагается, что в данной рунной надписи имя Рурик встречается дважды. Но для первого имени сохранились только две начальные и одна конечная буквы ry…r. Поэтому первое имя Рурик угадано по второму, написанному в родительном падеже. Но дважды повторенное имя Рурик придает фразе несколько странный характер. Поэтому вполне возможно, что первое имя было не Рурик, а например, Руар (это имя также встречается на рунных камнях), и тогда фраза получается следующая: «Руар воздвиг этот памятный знак по Асмунду, сыну Рурика. Он похоронен…».
U 41, датировка - не ранее конца XI в.
Перевод: «Ульв велел поставить этот памятник своему сыну Йорунду, а Бьёрн и Рурик - своему брату».
U 934, датировка: приблизительно, XI в.
Перевод: Торе и Рёрик(?) и Карл, эти братья…
Здесь следует обратить внимание на то, что рунами имя написано как Ryþikr. Шведские исследователи, естественно, размышляли, чтобы это значило. Высказывались, предположения, что за таким написанием могло скрываться имя Ryðingr или RøðingR, но выяснилось, что эти имена не встречались в шведских рунных надписях. Только в документах от 1293 года несколько раз упоминалось имя Røthingr. Поэтому «большинством голосов» решили читать имя в надписи как Rörik, но с вопросительным знаком. Аргументация явно слабоватая, поскольку камень с фрагментом надписи был найден, вделанным в каменную церковную ограду, соответственно, надпись могли сделать и довольно поздно, поэтому необязательно сверять имя в этой надписи с другими рунными именами. Но тем, кто дешифровывал эту надпись (а эта часть рунного наследия издавалась в 40-е годы прошлого столетия), очень хотелось зафиксировать как можно больше шведских Руриков, пусть хоть и позднего периода.
Итак, если исключить имя Ryþikr из надписи U 934, ибо его приписали к списку Руриков явно для подкрепления хлипких рядов носителей этого имени в шведской истории, то получается всего четыре штуки, разбросанных там и сям на протяжении XI - XII вв.
А где же рунный камень, прославляющий шведского викинга Рюрика, основавшего «королевскую династию, которой было суждено править Россией 600 лет»? Его не могло быть по той простой причине, что фейковая история «шведского викинга Рюрика» стала создаваться шведскими политическими деятелями только с начала XVII в.
Лидия Павловна Грот,
кандидат исторических наук
Полностью на http://pereformat.ru/2017/03/vikingi-krovavye-v-glasah/
Перейти к авторской колонке
Норвежский журналист, собкор газеты «Aftenposten» в Москве Пер Андерс Юхансен откликнулся на фильм «Викинг», эдак по-свойски назвав князя Владимира Вальдемаром: «Вальдемар крестил Киевскую Русь. По-норвежски Владимир больше известен как Вальдемар, близкий родственник нескольких выдающихся правителей викингов Норвегии. Его предком был шведский викинг Рюрик, основавший королевскую династию, которой было суждено править Россией 600 лет. В 977 году Владимир бежал к своему родственнику Хокону Могучему в Трёнделаг. Проведя в Норвегии три года, Владимир собрал войско, которое помогло ему отвоевать Новгород и Киевское государство у брата Ярополка» (выделено мной - Л.Г.)
Вот так, одним росчерком пера и не стесняя себя рамками источников, навязывают князю Владимиру в родственники Хокона из Трёнделага. Моё знание русской истории и истории скандинавских стран позволяет предположить, что если кто у названных исторических лиц и был в общей родне, так это только библейский Афет, от колена которого происходят все европейцы. Ничего другого не отыскивается, как ни подводи счет родства между князем Владимиром и Хоконом Сигурдссоном (935-995) - представителем племенной знати из отдаленного угла средневековой Норвегии.
Родословная ярла Хокона Сигурдссона достаточно хорошо известна, поскольку для своих мест он был заметной фигурой. Родом он был из холёгеров - племени, по имени которого стала когда-то называться область Холёгаланд, бывшая самой северной оконечностью в средневековой Норвегии. В начале X в. её правители ярлы - титул, известный в раннесредневековой Англии как earl - обосновались несколько южнее, в Трёнделаге. Отец Хокона был убит в 962 г. в ходе междинастийных распрей между наследниками Харальда Прекрасноволосого. Хокон Сигурдсон, втянутый в эти распри, был вынужден неоднократно спасаться бегством на датские острова, пока не получил поддержку от датского короля Харальда Синезубого. С отрядами датчан Хокон Сигурдсон вернулся в Норвегию и правил там несколько лет как вассал Харальда Синезубого. В 974 г. Хокон Сигурдссон участвовал со своими отрядами в сражении при Даневирке (система оборонительных сооружений) против войск Оттона II. Но войска императора одержали победу над объединенными силами датчан и норвежцев. Король Харальд признал превосходство Оттона II и дал обещание креститься. Это послужило причиной конфликта между датским королем и Хоконом Сигурдссоном, что вылилось в затяжную вооруженную борьбу между датчанами и норвежцами.
Поскольку Хокон ярл был участником многих крупных событий и в истории Норвегии, и в истории Дании, то о нем рассказывается в целом ряде произведений скандинавской литературы, например, в «Круге земном» Снорри Стурлусона (1178-1241), в саге об Олаве Трюггвасоне в разных редакциях, в «Перечне холёгеров», сложенном в честь предков Хокона Сигурдссона скальдом из Холёгаланда Эйвиндом Скальдеспиллером предположительно в период между 986 и 995 гг., в хвалебной песне «Веллеква» скальда Эйнара Сколаглама, датируемой 986 г. и др. Упомянут Хокон Сигурдссон и в известном своде по генеалогии скандинавских королевских родов «De nordiske rigers kongeslægter», составленном датским историком Ю.П.Ф. Кёнигсфельдтом в XIX в. В этот генеалогический свод Хокан ярл попал, прежде всего, благодаря своей прабабушке Алоф Аарбуд, бывшей дочерью Харальда Прекрасноволосого. Кроме того, он сам породил многочисленное потомство, и некоторые отводки этого потомства через брачные связи проросли постепенно и в скандинавскую королевскую родню, поспособствовав в свое время, например, рождению норвежского короля Магнуса V Эрлингссона (1156-1184) или датского короля Эрика Лама (1120-1146).
Как видим, родословие ярла Хокона Сигурдссона в силу разных причин оказалось достаточно хорошо задокументировано во многих скандинавских источниках. И ни в одном нет даже намека на какие-либо родственные связи с князем Владимиром Святославовичем. А как известно, скандинавские правители с особым вниманием отслеживали междинастийные связи с представителями крупных иноземных династий. Так о браке Ингигерды с Ярославом Мудром мы знаем из рассказа датского короля Свена Эстридссона хронисту Адаму Бременскому. Как продолжение рассказа об этом браке приводилось и сообщение о браках трех дочерей Ярослава: Елизаветы, Анастасии и Анны (Adam av Bremen. Historien om Hamburgstiftet och dess biskopar. Översatt av Emanuel Svenberg. Kommenterad av Carl Fredrik Hallencreutz, Kurt Johannesson, Tore Nyberg, Anders Piltz. - Stockholm, 1984. S.91, 188). Без рассказа Свена Эстридссона, зафиксированного Адамом Бременским, мы бы и не знали, на ком был женат Ярослав, поскольку русские летописцы не придали значения происхождению супруги Ярослава, сообщив только о рождении первенца у Ярослава. А для небольших государств факт подобного брака был предметом гордости: дескать, вот какие великие государи сватали наших принцесс.
В родословии ярла Хокона Сигурдссона никаких брачных союзов, выходящих за пределы скандинавских стран, не отмечено. И вообще, значение его как личности также не выходило за пределы скандинавской истории. Его прозвание как Хокон ярл Могучий говорило о том, что относительно других ярлов, например, оркнейских или западногётландских, он мог считаться значительной фигурой. Но в масштабе континентальной Европы он становился незаметным. Например, у Адама Бременского в рассказе о сражении Оттона II против Харальда Синезубого, в котором ярл Хокон участвовал со своими отрядами, он даже не упоминается (Adam av Bremen… S.68-69). Поэтому в наречении ярла Хокона Сигурдссона Могучим можно увидеть проявление того, что я назвала бы «диканьковским» менталитетом. Напомню, что в «Ночи перед Рождеством» Н.В. Гоголь заметил о героине рассказа: «Оксане не минуло еще и семнадцати лет, как во всем почти свете, и по ту сторону Диканьки, и по эту сторону Диканьки, только и речей было, что про неё». Поэтому могучим ярл Хокон мог восприниматься как по ту сторону Трёнделага, так и по эту сторону Трандёлага, а для рассказа Адама Бременского, охватывавшего более значительный североевропейский масштаб, он оказался не фигурой.
Поэтому сообщение о Хоконе Сигурдссоне как о родственнике и сподвижнике князя Владимира Святославича, якобы побывавшего у него с визитом как раз в те годы, когда разгоралась вооруженная борьба между датским королем и ярлом Хоконом, выглядит как очевидный информационный вброс. Но где его истоки? В норвежской Википедии в статье «Håkon Sigurdsson jarl» подобного сообщения нет. А в российской Википедии в статье о Хокане Сигурдсоне под названием «Хакон Могучий» к полному изумлению можно прочитать: «В 977 году Владимир I Святославич искал у него (т.е. у ярла Хокона - Л.Г.) поддержки против своего брата Ярополка Святославича, великого князя киевского» с пометкой, что источник не указан. Эта же фраза введена в статью о Хокане Сигурдссоне на сайте academic.ru со ссылкой на Википедию, ссылка. А вот на сайте «Все монархи мира» в статью «Хокон Сигурдссон, ярл Ладе (Хладира)» этот фальсификат не внесен - ссылка. Думаю, просто не доглядели, потому что имя Hákon/Håkon передается на русский язык в разных вариантах: и через -а, и через -о, соответственно, статьи, где имя ярла передавалось иначе, чем в Википедии, система могла пропустить.
Полагаю, представленные сведения являются ещё одной иллюстрацией того, что русская история подвергается совершенно беспрецендентным атакам с целью её фальсификации. И викингская тематика, вернее, её использование для развития фейковой истории в средневековой Восточной Европе играет здесь свою деструктивную роль.
Я уже писала в ряде статей, что так называемые викингские проекты хорошо финансируется сегодня из различных источников. Например, с целью изучения так называемого викингского феномена шведским советом по науке при министерстве образования было выделено 50 миллионов крон для проекта «Vikingafenomenet», осуществление которого поручено университетам в Упсале и Стокгольме. Проект расчитан на 10 лет (2016-2026). Наверняка, этот проект не единственный. Неудивительно, что у русских князей непрошенная викингская родня начала плодиться не по дням, а по часам.
Хотя до недавнего времени норманисты отправляли князя Владимира за помощью в Швецию, например, в Рослаген, который и во времена Владимира Святославича еще не поднялся над водой, или в Среднюю Швецию. Обходились без источников, считая, что западных источников с рассказами о походах норманнов по Западной Европе с лихвой хватит и для русской истории: «Раз норманны нападали на Западе, то они просто должны были нападать и на Востоке Европы!». Аргумент, как говорят юристы, недействительный, поскольку если какое-то событие происходит в одном месте, то совсем необязательно, чтобы аналогичное событие происходило и в другом месте.
Образ князя Владимира, ездившего в Швецию за подмогой, присутствует и у современных шведских медиевистов. Например, по убеждению Торгун Снэдаль, высказанному ею в статье, посвященной рунной надписи на Пирейском льве, князь Владимир «рекрутировал в 970-е годы шведов для того, чтобы одержать победу над братом Ярополком» (Thorgunn Snædal, Runinskrifterna på Pireuslejonet i Venedig. Riksantikvarieämbete, 2014. S. 35). Теперь Пер Андерс Юхансен уверяет, что дело было в Трёнделаге. Источник опять же неизвестен.
Однако такая устойчивая привязка к Скандинавскому полуострову легко объяснима, если знать истоки шведского политического мифа. Дело в том, что летописное выражение «за море», куда бежал князь Владимир («…убоявся бѣжа за море»), в течение трёхсот лет отождествляется норманистами со Скандинавским полуостровом, есть выдумка, извлеченная из неистощимой «Атлантиды» Олофа Рудбека. Той самой «Атлантиды», в которой, по словам Ю.Свеннунга, шовинистическое фантазирование шведов было доведено до пика абсурда. Так, развивая политически ангажированную фантазию о шведо-варягах, Рудбек писал: «В старых летописях рассказывается, что своими первыми королями русские считают тех, кто пришёл с (острова) Варгён, а Варгён находился по другую сторону Балтийского моря, из чего ясно, что это была Швеция».
Аргумент этот до крайности нелепый, но у Рудбека нелепо все! Если верить ему, то для определения места, где находится летописное «заморье», надо в буквальном смысле выйти на берег моря, окинуть взором морские дали и воскликнуть: вон, вижу! Швецию вижу за морем! Значит «из-за моря» - это «из Швеции». Но глупость-то здесь специфическая. Рудбек создавал свой труд в период до Северной войны, когда шведская корона держала под своей властью часть русских земель, согласно Столбовскому договору, и контролировала русскую торговлю хлебом, изрядно на этом наживаясь. Поэтому вопрос о древнем господстве шведов под именем шведо-варягов в русских землях был вопросом не только историографической мечтательности, но и прагматической идеологии. Дескать, если в Смутное время мы что и оккупировали, то только на законных исторических основаниях.
Есть у Рудбека сюжет, повествующий и о вымышленных поездках князя Владимира к шведским правителям за помощью. Саги рассказывают, сообщал Рудбек, что старейшей резиденцией русских правителей был сначала Новгород, а потом Киев. Эти резиденции объединил Вальдемар, который был потомком Эрика Вэдерхата, короля Швеции (Erik Väderhatt - сказочный король свеев в Упсале, который, согласно мифу, мог менять направление ветра, поворачивая свою шляпу - Л.Г. ), а его сын Ярослав женился на дочери Олофа Шётконунга. Этот Вальдемар обращался за помощью к варягам, и получил её, уверяет Рудбек, благодаря конунгу Эрику Победоносному, его союзнику (Rudbeck O. Atlands eller Manheims. Tredje delen. Uppsala eller Stockholm, 1947. S. 174 -199).
Вот от рудбековского шовинистического фантазирования и повелось у норманистов обыкновение отправлять князя Владимира за помощью в Скандинавию. Но если почитать летописи, то летописное «заморье» как географическая координата, совершенно очевидно, связывается с землями или странами, откуда или куда добирались морем, и таких адресов было много. У С.М. Соловьёва, например, читаем следующее: «…В 1390 г. трое бояр великокняжеских привезли невесту в Москву из-за моря, от немцев, по выражению летописца, т.е. из владений Ордена, где жил тогда Витовт». У Н.М. Карамзина приводятся и конкретные цитаты из летописи: «Къ В.К. Витовту въ Немцы, въ Марiинъ городокъ (Марiенбургъ) прiидоша послы изъ града Москвы, просяще дщери его за В.К. Василья Дмитрiевича. Витовтъ же даде дщерь свою Княжну Софья за В.К. Московского, и отпусти ю изъ града изъ Марiина… см. Хронику Стриковского, кн. XIII, гл. 8) «из града Гданьска, и поидоша вси корабли за море, и прiидоша ко граду Пскову…». Противоречия в указаниях источников нет, поскольку Мариенбург/Малборк находился в нескольких километрах от Гданьска/Данцига, откуда и отчалили корабли с невестой для московского князя.
Выражение «из немец», как ясно видно из приведённого отрывка, относится к землям Тевтонского ордена, т.е. к южнобалтийскому побережью. Создание Ордена изменило всю обстановку в южнобалтийских землях, что отразилось и на лексике источников. Прежнее летописное выражение «от варяг» было заменено на выражение «от немец». Поэтому «за море къ варягомъ» определенно означало южнобалтийское побережье, земли варинов/варягов. Именно оттуда прибыл Рюрик с братьями в княженье Словен. И туда же бежал из Новгорода князь Владимир, опасаясь нападения Ярополка.
Но добираться морем можно было до многих мест. Летописный термин «заморье» обстоятельно анализировался российскими историками. Например, обращалось внимание, что в Лаврентьевской летописи под 1226 годом говорится, что «тое же зимы Ярослав, сын Всеволожь, ходи из Новагорода за море на емь». НПЛ обоих изводов терминами «за море» и «из заморья» может указывать на Готланд (1130 г. - новгородцы «идуце и-замория с Гот»; 1391г. - прибыли послы «из замория… из Гочкого берега»), на Данию (1134 г. - «рубоша новгородць за морем в Дони»; 1303 г. - «послаша послове за море в Доньскую землю», на Швецию (1300 г. - «придоша из замория свеи в силе велице в Неву»; 1339 г. - «послаша новгородци… за море к свеискому князю посольством»; 1350 г. - новгородцы «быле за морем у свеиского короля у Магнуша»); на восточнобалтийские города Ригу, Колывань, на южнобалтийский Любек и другие ганзейские города (1391 г. - немечкые послове приихале из заморья, из Любока из городка, из Гочкого берега, из Риге, из Юрьева, из Колываня и из оных городов изо многих»). Постепенно, как убедительно доказывает В.В.Фомин, понятие «заморские» земли сделалось просто синонимом «заграничные» или «иностранные» (Фомин В.В. «За море», «за рубеж», «заграница» русских источников // Сб. РИО. Т. 8 (156). М., 2003. С. 146-168).
Воспринимать же летописное из-за моря/за море как «с противоположного берега моря», т.е. из Скандинавии - есть нелепость, которую нам пытаются навязать норманисты, вслед за Г.Ф. Миллером и А.Л. Шлёцером, тиражировавшими Рудбека. Гданьск или Данциг, а также Любек были «заморьем» относительно Пскова или Новгорода, т.е. территориями, сообщение с которыми осуществлялось морским путём.
Как можно заметить, скандинавское «заморье» появляется в более поздних источниках, причем всегда с конкретными уточнениями: «за море в Доньскую землю», «за морем у свеиского короля у Магнуша», а южнобалтийское заморье - в более ранних источниках, при этом иногда - с уточняющей локализацией, а иногда нет, поскольку место было всем известное и понятное. Подобный адрес «убытия» мы видим у полоцкого князя Рогволода. О нем в ПВЛ за 980 г. рассказывается: «Бъ бо Рогъволодъ пришелъ и-заморья…». Сама неопределенность этой фразы позволяет увязать «и-заморья» Рогволода тоже с какой-либо областью в землях варягов-варинов. Могут возразить, что Полоцк и южнобалтийское побережье не отделены друг от друга морем. На что я отвечу, что морем от Полоцка был отделен остров Рюген. И многое говорит в пользу того, что тем «заморьем», откуда прибыл Рогволод, был как раз Рюген, но это отдельная история.
Здесь же надо сосредоточиться на другой теме, поскольку с упоминанием имени Рогволода мы подошли к самому «непотопляемому» аргументу норманистов, а именно - к летописным именам. Согласно догмату веры норманистов, чуть не все летописные имена - неславянские. А раз имена неславянские, то ясен пень - они скандинавские. Этой верой в норманистскую правду явно руководствовались создатели фильма «Викинг», когда совершили маленький подлог и ввели в сценарий Свѣналда, воеводу Святослава вместо Добрыни, как было положено по ПВЛ. Сделано это было, как совершенно очевидно, с единственной целью: чтобы были в фильме «говорящие на шведском и норвежском викинги». Этот факт с удовлетворением отметил Пер Андерс Юхансен в вышеупомянутой публикации. Заставить, например, Добрыню говорить по-шведски представлялось, конечно, слишком вызывающим. А имя Свѣналда звучало для просвещенного слуха создателей фильма «неславянским». Значим, убираем славянского Добрыню и выдвигаем «неславянского» Свѣналда. И попадаем пальцем в небо, поскольку имя Свѣналд самое что ни на есть древнеславянское, только из очень архаичного именослова.
Свѣналд - двусоставное имя, где первый компонент свѣн- входит в сакральные имена типа Свентовит/Святовит. О Свентовите Саксон Грамматик писал, что он был «первый или высший из богов», «бог богов», связанный с войной и с победами, а также с гаданиями. Культовый центр Святовита/Свентовита - четырехстолпный храм - находился в балтийско-славянском городе Арконе (Saxo. Dannmarkskrøniken 2. Genfortalt af Helle Stangerup. Aschehoug, 1999. S. 140, 206, 266-270, 275 f.). Явно с этим теонимом связано название устья Одера как Свиноусча/Свиноусща.
Из славянских же языков разъясняются, согласно А.Е. Федорову, вариации имени великого языческого бога, в котором основа свент- варьирует с основой свят-/свет-. В польском языке, напоминает А.Е.Федоров, звук «ę» - носовой, он может чётко произноситься как «ен», а может и не чётко, тогда это «е». Соответственно, согласная «н» не обязательна, это производная от носового звука, что подтверждается примерами: Świętosław (Швентослав), Święcesław (Швенцеслав), Święcsław (Швенцслав), Święsław (Швенслав) = Святослав; Świętopełk (Швентопелк), Świętopałk (Швентопалк), Świętopełek (Швентопелек) = Святополк, Świętowit (Швентовит) = Святовит.
Данная особенность славянских языков повлияла, например, на оформление имени Святослав в византийских и латинских источниках именно с основой свент-. Известно, что в византийских источниках X в. (Лев Диакон) имя писалось как Сфендослав, к чему как раз апеллировал Байер и что до сих пор пережевывают норманисты, хотя это опровергается реальными историческими примерами. Так, имя князя Великой Моравии Святополка (правил 850-894) у Константина Багрянородного приводилось как Свантиплук. Киевский князь Святополк Владимирович у Титмара Мерзебургского назван как Suentepulcus. Пример у Байера с именем короля Лотарингии Свендоболда (Swentibold, Zwentibold) свидетельствует о том же. Король Свендоболд был назван в честь своего крестного отца князя Великой Моравии Святополка. Так что имя лотарингского Свендоболда произошло от моравского Святополка, а не наоборот.
Следовательно, в имени Свѣналда (с летописными вариантами Свѣнгельдъ,Свѣньгелдъ,Свентелдь) первый компонент свѣн- тождественен основам свет-/свят-, образующих имена Święsław (Швенслав) = Святослав. Все названные основы восходит к древнеславянскому и арийскому понятиям света и святости (или священного). В древнерусских духовных стихах светоносность рассматривалась как проявление истинности и праведности. В космогонической части «Голубиной книги» сообщалось: «У нас белый вольный свет зачался от суда Божия, Солнце красное от лица Божьего».
Именной компонент свѣн-, как западнославянский вариант начального компонента теонима Свентовита, был, как показывают примеры, очень продуктивным материалом в процессе образования личных имен. Причем, эти личные имена могли быть как двуосновными (Свѣналд/Свѣньгелдъ), так и сокращенными. Примером может послужить имя одного из мужей Игоря в договоре с византийскими императорами Свѣнь. Сокращенная форма Свѣнь могла использоваться лицами некняжеского звания. Например, у новгородцев было в ходу уменьшительное имя Данша вместо полного имени Данислав.
Следует добавить, что западнославянский вариант корня свент- явно послужил прототипом для создания имен с основой на свент-(д)/свен- в западноевропейских именословах, в том числе, и у скандинавских народов. Так, в шведском именослове имя Святополк было заимствовано как Свантеполк. Первым носителем этого имени в среде шведской знати считается Свантеполк Кнутссон (дата смерти - 1310 г.) Он был сыном Кнута Вальдемарссона, герцога Ревельского, внебрачного сына датского короля Вальдемара Сейра. Считается, что имя Свантеполка/Святополка сын Кнута получил по линии своей матери, с большой долей вероятности, из именослова поморских герцогов. Имя Свантеполк (Swantepolk, Svatopluk, Swietopelk, Sviatopolk) использовалось в шведском именослове и в сокращенной форме Сванте. Имя Сванте стало популярным в Швеции, многие известные и знатные лица в истории Швеции носили это имя. Оно стало календарным именем, именины отмечаются 10 июня вместе с другим заимствованным именем Борис.
Кроме Сванте, есть, на мой взгляд, ещё одно скандинавское имя, которое является производным от западнославянского варианта основы свен-/свент-. Это имя Свен: дат. Svend, исл./норв.Sveinn, шв. Sven. Однако у скандинавских лингвистов есть другие версии о происхождении этого имени. Имя Свен получило распространение в скандинавских странах с X в., хотя в Исландии его можно зафиксировать и ранее. На шведских и датских рунных камнях оно фиксируется в форме suain (напоминает Suentepulcus у Титмара Мерзебургского), в старошведском и стародатском оно пишется как Swen. Интересно, что шведский лингвист А.Янцéн упоминает и древневерхненемецкий, т.е. континентальный вариант Swein, по поводу которого он замечает, что этот вариант совершенно идентичен древнезападноскандинавскому (старонорвежскому и староисландскому) sveinn - «мальчик», «молодой человек» (Janzén A. De fornsvästnordiska personnamnen // Nordisk kultur. Personnamn. Nordisk kultur VII. Stockholm, Oslo, Køpenhavn, 1947. S.44).
<...>
Теперь об имени Рюрик, коль скоро на этимологиях летописных имён у норманистов базируется вся их скандинавомания. Я подробно исследую происхождение имени Рюрик и его историю в книге «Имена летописных князей и корни древнерусского института княжеской власти» (сборник «Варяги и Русь». М., 2015), в главе «Об имени Рюрик». Поэтому здесь дам только его краткую характеристику.
Имя Рюрик не является скандинавским. Оно фиксируется с древних времен, конкретно, с последних годов до н.э. по всей Европе - от восточноевропейских пределов до Британских островов - за исключением скандинавских стран. В скандинавских странах имя Рюрик выявляется на несколько столетий позднее, чем на европейском континенте. Причем, это имя не вошло ни в один из скандинавских династийных именословов в отличие от континентальной Европы или Британских островов.
В Швеции имя Рюрик зафиксировано в нескольких рунных надписях с датировкой не ранее XI в. Но в рунных надписях встречаются и иностранные имена, такие например, как Варин или Ругин, которые явно принадлежали пришельцы из Южной Балтии. Имя Рюрик носят представители некоторых знатных шведских родов не ранее середины XIII в., однако это имя никогда не покидало рамки узкосемейных именословов. Причем у этих семейств прослеживалась связь с южнобалтийскими знатными родами, откуда эти имена, возможно, и пришли через брачные связи. В обычных датских именословах имя Рюрик начинает встречаться не ранее XIII в., что говорит о его заимствованности. Имя так называемого Рёрика Ютландского мелькнуло и не оставило следа, начав активно заимствоваться уже в позднее средневековье.
Таким образом, в реальной жизни датского, норвежско-исландского и шведского обществ имя Рурика/Рёрика появляется очень поздно, с XI-XII вв. или с XIII в. и является скорее исключением, чем правилом в имянаречении. А в шведские именословы оно вообще не вошло. О чем это говорит? Это говорит о том, что Рурик/Рёрик было чужеродным для шведского общества именем, носители которого не имели кровной связи с историей шведского народа.
В качестве дополнительного аргумента приведу шведские рунные надписи, где присутствует имя Рюрик. Хорошо известно, что на рунных камнях с особенным рвением фиксировались лица, прославленные походами в дальние страны. Приводимые мной сведения собраны в каталоге рунных личных имен (Peterson L. Nordisk runnamnslexikon. Uppsala, 2007) и в своде рунических надписей «Sveriges runinskrifter». Вот перечень всех носителей имени Рюрик, зафиксированных на рунных камнях в Швеции. Все они не ранее XI.
Ög 153, датировка XI в.
Перевод: «Рурик воздвиг этот камень в память Фроде и Асбьёрна, своих сыновей».
Sö 159, датировка 1010-1040 гг.
Перевод на русский: «Ингияльд и Альвер установили этот камень в память своего отца Турбьёрна. Он долгое время пробыл на западе. Рорик, Гюдмунд, Бу и Гюннлев высекали руны».
Sö 47, датировка - христианский период.
Перевод: «Рурик установил этот памятник своему сыну Асмунду. Он похоронен на Готланде».
Рунная надпись на этом камне комментировалась в статье Матса Бустрёма, где в частности, отмечалось, что текстовая сторона камня не имела украшений, а на оборотной стороне был высечен крест. У Бустрёма приводился иной вариант перевода: «Рёрек воздвиг этот памятный знак по своему сыну Асмунду. Он похоронен в церкви». В данной статье неважно, каков вариант перевода более точен: «в церкви» или «на Готланде». Но разные варианты перевода демонстрируют, что толкование рунной надписи - это реконструкция полустёртых знаков, когда догадки составляют большую часть перевода.
Предполагается, что в данной рунной надписи имя Рурик встречается дважды. Но для первого имени сохранились только две начальные и одна конечная буквы ry…r. Поэтому первое имя Рурик угадано по второму, написанному в родительном падеже. Но дважды повторенное имя Рурик придает фразе несколько странный характер. Поэтому вполне возможно, что первое имя было не Рурик, а например, Руар (это имя также встречается на рунных камнях), и тогда фраза получается следующая: «Руар воздвиг этот памятный знак по Асмунду, сыну Рурика. Он похоронен…».
U 41, датировка - не ранее конца XI в.
Перевод: «Ульв велел поставить этот памятник своему сыну Йорунду, а Бьёрн и Рурик - своему брату».
U 934, датировка: приблизительно, XI в.
Перевод: Торе и Рёрик(?) и Карл, эти братья…
Здесь следует обратить внимание на то, что рунами имя написано как Ryþikr. Шведские исследователи, естественно, размышляли, чтобы это значило. Высказывались, предположения, что за таким написанием могло скрываться имя Ryðingr или RøðingR, но выяснилось, что эти имена не встречались в шведских рунных надписях. Только в документах от 1293 года несколько раз упоминалось имя Røthingr. Поэтому «большинством голосов» решили читать имя в надписи как Rörik, но с вопросительным знаком. Аргументация явно слабоватая, поскольку камень с фрагментом надписи был найден, вделанным в каменную церковную ограду, соответственно, надпись могли сделать и довольно поздно, поэтому необязательно сверять имя в этой надписи с другими рунными именами. Но тем, кто дешифровывал эту надпись (а эта часть рунного наследия издавалась в 40-е годы прошлого столетия), очень хотелось зафиксировать как можно больше шведских Руриков, пусть хоть и позднего периода.
Итак, если исключить имя Ryþikr из надписи U 934, ибо его приписали к списку Руриков явно для подкрепления хлипких рядов носителей этого имени в шведской истории, то получается всего четыре штуки, разбросанных там и сям на протяжении XI - XII вв.
А где же рунный камень, прославляющий шведского викинга Рюрика, основавшего «королевскую династию, которой было суждено править Россией 600 лет»? Его не могло быть по той простой причине, что фейковая история «шведского викинга Рюрика» стала создаваться шведскими политическими деятелями только с начала XVII в.
Лидия Павловна Грот,
кандидат исторических наук
Полностью на http://pereformat.ru/2017/03/vikingi-krovavye-v-glasah/
Перейти к авторской колонке