Лучше, чем
Ночь, ребята разговаривают на кухне, Ионка спит, а я хочу извиниться за свой прошлый пост. Он закрыт, потому что плохой. И извиниться перед собой, в первую очередь, не перед призрачным "Дорогой Читатель". Обязательно с большой буквы. Мне мама недавно сказала: "Насть, ну ты хоть что-нибудь выкладывай. Это раздражает, когда заходишь постоянно, а там - ничего нового. Хотя бы фото добавляй".
Я бы и рада, но не получается у меня так. От текстов, которые я пишу, потому что надо, мне хочется полить ноутбук горячим сладким кофе. Чтобы закоротило, взорвалось и исчезло. Я не умею писать, пока мысли не оформились во что-то конкретное, а если пишу, то получается отвратительно. Вот за это я пытаюсь извиниться. Нельзя позволять себе вещей для галочки: ни в текстах, ни нигде. Никогда.
У меня вроде бы все стало налаживаться, вроде бы все стало хорошо без тридцати страниц под звездочкой мелким шрифтом. Я боюсь вспугнуть, но не сильно: слишком такие островки спокойствия тяжело даются, чтобы их было легко сглазить или что там еще. И почему-то именно сейчас, когда все встало на свои места, я вспомнила про один старый-старый текст одного известного мужчины. Сейчас он, говорят, продался и измельчал. Вряд ли он хороший человек, плюс журналист, а насчет мужчин-журналистов у меня неистребимое предубеждение. Но в минуту редкого душевного равновесия мне особенно приятно читать буквы, похожие на те, о которых я сейчас говорю. Когда понимаешь, что каким бы человек ни был распоследним, в нем могут найтись нужные, самые-самые слова. Потом могут быть войны, интриги и бизнес-ланчи в "Шоколаднице", но вот эти слова - они останутся. Как было в "Карамазовых": ты делаешь что-то однажды, что-то тебе несвойственное, и после случается всякое. А ты вспоминаешь это "что-то", в самые гадкие минуты вспоминаешь, и оно удерживает тебя от по-настоящему плохих поступков. Оно - лучшее из всего в тебе, лучше тебя. И тебе от этого хорошо.
Как все-таки правильно, что есть не очень положительные мужчины, которые могут извлечь из клавиатуры подобные тексты. И женщины, которые их стОят .
Вот всегда так бывает - пишешь и посвящаешь эмоциональные и искренние тексты тем, кто их совершенно не заслуживает. Более того - тем, кому они вообще на хуй не упали. И практически никогда не находишь времени и слов написать о тех, кто дорог тебе по-настоящему. Возможно, это еще и потому, что просто не хочешь делиться с остальными, но итог един - дети сапожника частенько ходят босиком.
***
Вы когда-нибудь влюблялись в телку из камментов?
Чё, ваще никогда?
Я тоже. Никогда-никогда. Пароль доннёр, как говорят киргизы.
Стоп, чё я несу? Я вообще не об этом. Щас ещё решите, что…
А впрочем, не похуй ли мне, что вы там решите? А уж ей-то как похуй, вы и представить не можете.
Хуясе начало. Простите, очень волнуюсь. Вы же в курсе, я о настолько личном писать не умею. Потому и не пишу.
Да трезв я, блять, трезв. Но тогда, летом 2007 года я был вдребезги пьян. Или это в 2006-м было? Да всё равно - во времена оны я не просыхал в принципе. Наткнулся на каммент, зашел в журнал, и со мной сразу же судорожно что-то случилось. Блять, не может быть, не может такая красавица, выбивающая нахуй мозг одной только улыбкой, не может такая быть настолько умной, адекватной и ироничной, это наебалово, тут либо крестик снять, либо трусы надеть. Да еще и лет ей хуйня какая-то, чушь, бред, идиотизм, Эдег, тебе-то уж точно лет под сраку, попустись, успокойся, бред, фантом, чушь и фейк, и вообще никакая это не девушка Оксана, а потный и жирный сорокасемилетний волосатобрюхий доктор наук, тролль и диалап-импотент из города Иваново.
Она вошла в мою жизнь так, как заходил в свои немногочисленные композиции абсолютно гениальный Николаус Брунс - с самой первой ноты, сразу и навсегда. Редчайшая женщина - ни одной минуты в жизни она не крутила мне мозги. В Лиссабон к ней я летел из Парижа. Перед полётом нажрался так, что натурально перепутал города - вместо Лиссабона неведомым образом оказался в Порто. Здесь щас было бы уместно красиво припезднуть, что нажрался я потому, что адски волновался перед встречей, но это будет голимый пиздёж - нажрался я просто так, без причины. В Париже вообще сложно не нажраться. Да и не в Париже тоже, хули скрывать.
Лиссабона я толком не помню, честно говоря. Помню только музыку, и ее ехидную физиономию. Мозаика какая-то перед глазами всплывает, паззлы, эмоциональные вспышки, ноты какие-то, набитые негритятами красивенькие трамваи, экзотика блять нахуй, коричневая липкая столешница в говноресторане каком-то, фаду, всплески какие-то внутренние, ватные колени и неосмысленный взор; в общем, чтоб рассказать об этой девушке что-либо внятное, писателем, увы, быть недостаточно. Вокабуляра не хватает.
Точнее, вокабуляра-то хватает, но… блять, ну, вот я снова запутался. Врать-то не хочется, но по итогу всё равно ничего внятного я вам, ребята, не расскажу, уж не обессудьте. Хуй.
С тех пор прошло уже столько лет, что я хуею. А она - всё та же. Я - давно уже нет, а она всё та же. Я бросал пить, влюблялся, разлюблялся, женился, разводился, а она у меня всё та же. И я всё так же помню о ней каждую минуту, и без головы и без памяти её люблю. Моя безгранично любимая принцесса. И у неё сегодня день рождения.
А нахожусь я сейчас в глухой и беспросветной дикой бессарабской глухомани, где не то что интернета, а и электричества-то нету. И не предвидится. Ближайший интернет находится отсюда в ста километрах. Но вы всё равно прочтете этот небольшой рассказ. Я что-нибудь придумаю. Потому что вы просто обязаны твёрдо знать, что на свете до сих пор существуют женщины, о которых безудержно хочется так говорить.
Э. Багиров (С)
Не позволяйте себе галочек;)
Анастасия
Я бы и рада, но не получается у меня так. От текстов, которые я пишу, потому что надо, мне хочется полить ноутбук горячим сладким кофе. Чтобы закоротило, взорвалось и исчезло. Я не умею писать, пока мысли не оформились во что-то конкретное, а если пишу, то получается отвратительно. Вот за это я пытаюсь извиниться. Нельзя позволять себе вещей для галочки: ни в текстах, ни нигде. Никогда.
У меня вроде бы все стало налаживаться, вроде бы все стало хорошо без тридцати страниц под звездочкой мелким шрифтом. Я боюсь вспугнуть, но не сильно: слишком такие островки спокойствия тяжело даются, чтобы их было легко сглазить или что там еще. И почему-то именно сейчас, когда все встало на свои места, я вспомнила про один старый-старый текст одного известного мужчины. Сейчас он, говорят, продался и измельчал. Вряд ли он хороший человек, плюс журналист, а насчет мужчин-журналистов у меня неистребимое предубеждение. Но в минуту редкого душевного равновесия мне особенно приятно читать буквы, похожие на те, о которых я сейчас говорю. Когда понимаешь, что каким бы человек ни был распоследним, в нем могут найтись нужные, самые-самые слова. Потом могут быть войны, интриги и бизнес-ланчи в "Шоколаднице", но вот эти слова - они останутся. Как было в "Карамазовых": ты делаешь что-то однажды, что-то тебе несвойственное, и после случается всякое. А ты вспоминаешь это "что-то", в самые гадкие минуты вспоминаешь, и оно удерживает тебя от по-настоящему плохих поступков. Оно - лучшее из всего в тебе, лучше тебя. И тебе от этого хорошо.
Как все-таки правильно, что есть не очень положительные мужчины, которые могут извлечь из клавиатуры подобные тексты. И женщины, которые их стОят .
Вот всегда так бывает - пишешь и посвящаешь эмоциональные и искренние тексты тем, кто их совершенно не заслуживает. Более того - тем, кому они вообще на хуй не упали. И практически никогда не находишь времени и слов написать о тех, кто дорог тебе по-настоящему. Возможно, это еще и потому, что просто не хочешь делиться с остальными, но итог един - дети сапожника частенько ходят босиком.
***
Вы когда-нибудь влюблялись в телку из камментов?
Чё, ваще никогда?
Я тоже. Никогда-никогда. Пароль доннёр, как говорят киргизы.
Стоп, чё я несу? Я вообще не об этом. Щас ещё решите, что…
А впрочем, не похуй ли мне, что вы там решите? А уж ей-то как похуй, вы и представить не можете.
Хуясе начало. Простите, очень волнуюсь. Вы же в курсе, я о настолько личном писать не умею. Потому и не пишу.
Да трезв я, блять, трезв. Но тогда, летом 2007 года я был вдребезги пьян. Или это в 2006-м было? Да всё равно - во времена оны я не просыхал в принципе. Наткнулся на каммент, зашел в журнал, и со мной сразу же судорожно что-то случилось. Блять, не может быть, не может такая красавица, выбивающая нахуй мозг одной только улыбкой, не может такая быть настолько умной, адекватной и ироничной, это наебалово, тут либо крестик снять, либо трусы надеть. Да еще и лет ей хуйня какая-то, чушь, бред, идиотизм, Эдег, тебе-то уж точно лет под сраку, попустись, успокойся, бред, фантом, чушь и фейк, и вообще никакая это не девушка Оксана, а потный и жирный сорокасемилетний волосатобрюхий доктор наук, тролль и диалап-импотент из города Иваново.
Она вошла в мою жизнь так, как заходил в свои немногочисленные композиции абсолютно гениальный Николаус Брунс - с самой первой ноты, сразу и навсегда. Редчайшая женщина - ни одной минуты в жизни она не крутила мне мозги. В Лиссабон к ней я летел из Парижа. Перед полётом нажрался так, что натурально перепутал города - вместо Лиссабона неведомым образом оказался в Порто. Здесь щас было бы уместно красиво припезднуть, что нажрался я потому, что адски волновался перед встречей, но это будет голимый пиздёж - нажрался я просто так, без причины. В Париже вообще сложно не нажраться. Да и не в Париже тоже, хули скрывать.
Лиссабона я толком не помню, честно говоря. Помню только музыку, и ее ехидную физиономию. Мозаика какая-то перед глазами всплывает, паззлы, эмоциональные вспышки, ноты какие-то, набитые негритятами красивенькие трамваи, экзотика блять нахуй, коричневая липкая столешница в говноресторане каком-то, фаду, всплески какие-то внутренние, ватные колени и неосмысленный взор; в общем, чтоб рассказать об этой девушке что-либо внятное, писателем, увы, быть недостаточно. Вокабуляра не хватает.
Точнее, вокабуляра-то хватает, но… блять, ну, вот я снова запутался. Врать-то не хочется, но по итогу всё равно ничего внятного я вам, ребята, не расскажу, уж не обессудьте. Хуй.
С тех пор прошло уже столько лет, что я хуею. А она - всё та же. Я - давно уже нет, а она всё та же. Я бросал пить, влюблялся, разлюблялся, женился, разводился, а она у меня всё та же. И я всё так же помню о ней каждую минуту, и без головы и без памяти её люблю. Моя безгранично любимая принцесса. И у неё сегодня день рождения.
А нахожусь я сейчас в глухой и беспросветной дикой бессарабской глухомани, где не то что интернета, а и электричества-то нету. И не предвидится. Ближайший интернет находится отсюда в ста километрах. Но вы всё равно прочтете этот небольшой рассказ. Я что-нибудь придумаю. Потому что вы просто обязаны твёрдо знать, что на свете до сих пор существуют женщины, о которых безудержно хочется так говорить.
Э. Багиров (С)
Не позволяйте себе галочек;)
Анастасия