Бразилия
Сегодня пространство боролось с моим пристрастием к горячительному. Почему-то я очень устал к вечеру воскресенья. Я долго думал, что же мне делать и решил купить бутылку итальянского шампанского Асти- Мартини. Мне вдруг представилось, как я сяду вечером на закате во дворе под виноградом за стареньким лакированным столиком, налью шампанское в хрустальный фужер положу в шампанское лед, наберу миску джанкойской пахучей бордовый черешни и буду медленно пить итальянское шампанское и заедать его джанкойской черешней. И моя печаль уйдёт, моя печаль улетучится, я смогу спокойно в расвете своего немолодого организма пойти утром в понедельник на работу.
Я принёс шампанское из магазина и стал искать бокал. Искал долго, но потом вспомнил, что бокалов у меня нет. Взгрустнул. Достал граненный стакан, вымыл, открыл шампанское и налил в стакан. Потом стал искать лёд. Не нашёл. Вздохнул. Потом помыл черешню. Потом взял граненный стакан итальянского шампанского в левую руку, а тарелку черешни в правую руку и понёс все это богатство во двор, чтобы поставить на столик под виноградом. И вот когда я ставил граненный стакан итальянского шампанского, он неожиданно выпал у меня из руки и упал на землю. Шампанское вылилось на брюки, но черешню я удержал. Сначала я стоял и думал, что это знак. Что нельзя пить шампанское, даже итальянское, в воскресенье вечером. Что это очень очень нехорошо. Я постоял, подумал, но пересилил это странное нахлынувшее чувство. Я поднял граненный стакан с земли, вернулся на кухню , вымыл стакан, снова налил в него шампанское и снова понёс стакан на столик под виноград. Тут у нормального человека возникает резонный вопрос, зачем носить шампанское из кухни стаканами, если можно принести под виноград целую бутылку и там разлить. Просто лирический герой этого рассказа застенчив и не хочет показать всему двору Южного города, что в воскресенье вечером он пьёт не привычное пиво, а заграничный итальянский шмурдяк. И так, я налил второй стакан и понёс его под виноград. Из стакана шли пузырьки, небо алело, кружили ласточки, час назад прошёл тёплый южный ливень и хлебный запах земли ещё витал в воздухе. Но тут вмешался мой кот. Точнее я споткнулся о кота, снова уронил стакан, шампанское снова вылилось на мои брюки, но в этот раз падая я оперся на лакированный столик и перевернул черешню. И вот визжит от боли кот, я сижу на земле в мокрых брюках, вокруг валяется черешня, рядом катается пустой граненный стакан и я с ужасом понимаю, что это знак номер два и видимо мне точно не надо пить итальянское шампанское вечером в воскресенье перед началом новой рабочей недели. Мне стало страшно, какое-то время я трепетал, потом в страхе вбежал в дом, на кухню и дрожа сел перед почти пустой бутылкой итальянского шампанского. Метафизика происходящего завораживала и пугала. По лбу тёк пот. Какое-то время я сидел и тупо смотрел на бутылку. Там оставался ещё один стакан. Я долго думал. Потом выключил свет, запер дверь в дом и в темноте тихо выпил оставшееся шампанское. Потом прислушался к себе. Ничего не произошло. Всё было тихо. Все были целы. Я победил. Я все-таки преодолел пространство.
В Южном городе жарко. Дети купаются в фонтанах, мамы сидят на бортиках фонтанов и мочат в воде ноги. Папы пьют кофе на верандах и флегматично курят.
- Будешь баловаться, я тебя поставлю в угол.
- В Гугл?
- В угол и гугл заберу.
Сгорать на солнце у моря надо умеючи. Первый раз сгорать надо не более часа. Появится небольшая красная взвесь и лёгкое покалывание. Не обращайте внимания. Трусы мажут эту красную взвесь послепригарным кремом или сметаной, но не верьте им, потому что второе сгорание будет менее болезненным. Второе сгорание можно довести до 3-х часов. Будете тоже красным, но уже довольным. Если сгорать слишком долго, то начнёт шелушиться кожа. Не допускайте этого. После отшелушившейся кожи остаётся грязный земляной цвет, а зачем нам грязь, если мы хотим добиться бронзы. А вообще сгорание обоюдоостро. Есть болезни которое оно лечит, и есть болезни, которое оно притягивает. В общем кому как.
Племянник в школе прочитал Чебурашку. Надо сделать теперь домашнее задание.
"Какая главная мысль Чебурашки" , - спрашивает нас домашнее задание.
- Какая, - спрашиваю я у племянника.
Племянник думает. Потом как-то растерянно говорит:
- Каждому человеку нужен друг?
- Бинго, - говорю я племяннику, - так и запишем.
Племянник старательно пишет:
"Каждому человеку нужен друк".
Я смотрю на листок. Качаю головой:
- Ну-ка исправь быстро.
Племянник стучит себе по голове и исправляет.
Получается: "Каждому человеку нужен трук".
Я сижу и думаю: "Да, да каждому человеку нужен трук, именно трук".
( это я ворую домашние истории семьи брата).
Роман написал. Волнуюсь. Послал в крупнейшее издательство. Жду ответа, наконец написал главному редактору в вотсап ( друзья дали телефон).
- Ну как, - спрашиваю, - напечатаете?
- Вы кто, - отвечают.
- Харченко, - пишу.
После долгого молчания:
- Ааааааа Харченко.
- Ну как, - повторяю.
- Отличный, отличный роман, - пишут, - мы его обязательно напечатаем, даже вне очереди напечатаем, ноооооо.
- Что но? - а сам радуюсь.
- Надо подправить.
- Сильно?
- Ну так не сильно.
Я ещё больше радуюсь.
- А что править?
- Ну вот у вас в тексте поэты Цветаева и Мандельштам.
- И чего?
- Надо убрать, лучше Пушкин и Есенин.
Молчу. Жалко Цветаеву, но роман-то хочется издать.
- Ладно, заменю.
- А лучше их вообще убрать.
- Как убрать?
- Убрать и цитаты их убрать.
- Ну постойте.
- И вот у вас композитор Глинка.
- И чего?
- В лучшем случае Чайковский.
- Уф.
- И ещё, уберите иронию.
- Так это смешная история.
- Пусть будет смешная история без иронии.
Соглашаюсь, что делать.
- И ещё. У вас главный герой енот.
- Ну енот, - пишу.
- Енот не комильфо. Пусть будет кот. Все любят котов.
- Так там весь сюжет, что енот сбежал из зоопарка, какой кот.
- Пусть из зоопарка сбежит кот и смените еноту-коту кличку с Беня на Вася, Беня не поймут, нам не нужны межнациональные аллюзии.
- Может хотя бы Барсик.
- Нет, Вася. И ещё. У вас автослесаря зовут Генрих Иосифович. Это не хорошо. Пусть будет просто Петя.
Молчу.
- И да, он не должен курить, не должен пить, не должен материться.
- Где вы таких автослесарей видели?
- И вообще в романе никто не должен курить и пить.
Молчу.
- И что это за название.
- Кого?
- Романа. Невыносимая лёгкость бытия. Где вы у бытия видели лёгкость, тем более невыносимую.
- А какое надо?
- Какое, какое. Например, Кровавый кот-искуситель Вася-2.
- Почему 2.
- С 2 лучше берут.
- А один где?
- Один мы потом вам напишем.
- И кого он искусал? - спрашиваю.
- Не искусатель, а искуситель. Это про женщин, то сё.
- Понятно.
- И ещё...
Она там ещё долго мне ищекала. Не будет мне романа.
Какая-то загадка 53-летнего возраста. Выпьешь пива и ничего. Просто уснёшь в 9 вечера. Но если не выпьешь пива, то тоже ничего. Тоже уснёшь в 9 вечера.
- Ну спасибо, спасибо бро, - это я, немного прослезившись, говорю своему коту. Он слегка потоптался на моих выглаженных рабочих брюках, но ложиться на них не стал, а устроился на диване на знакомой подушечке.
Ещё о таблице умножения. Идут маленькие девочки и их мамы. Толпа человек десять. Мы с восьмилетним племянником сидим на лавке в Алуште и едим мороженое.
- Сколько будет 7 на 9, - отвлекаю я племянника от мороженого.
- 63, - ни мало не смутившись и быстро, отвечает племянник.
- Молодец, - говорю, - программистом будешь.
Все мамы и их девочки останавливаются и заинтересованно глядят на племянника.
- Дядя Слава, курить нельзя. Брось сигарету.
- Почему?
- Умрешь.
- Все умрут.
- А ты не умрешь.
- Хорошо, давай я проверю таблицу умножения, если знаешь я брошу курить.
- Ха.
- 6 на 8.
- 48.
- 5 на 4.
- 20
- 153 на 9.
Племянник долго думает.
После раздумий говорит:
- Так нечестно.
Я закуриваю.
- Вот видишь, мир сложен.
- Дядя Слава, брось курить. Ты умрешь.
Совсем расстрадался. Редакторский самотёк не читаю, авторам не отвечаю. Лежит три рассказа, к которым надо написать подводки. Не пишу. У кровати лежит четыре недочитанных книги: Флобер, Олеша, Бахтин и учебное пособие по английскому языку для аспирантов. Ложусь спать в 21, если бы в 7 не будил кот, спал бы до 12. Пиво не пью. Жирное не ем. Друзьям не звоню. Жене не пишу.
Узнал новое слово "раскрасавился".
- Представляешь, я 15 лет не пил, а вчера выпил.
- ?
- Раскрасавился, надолго запомнят.
Я думал все тамагочи умерли 20 лет назад, но оказывается сейчас они переживают вторую молодость. Нынешние тамагочи не только едят и мрут, но и играют в игры, ходят в театры и кино, учатся в школе и институте, работают после окончания института, знакомятся с другими тамагочи, женятся на других тамагочи, рожают новых тамагочи, которых опять же надо воспитывать.
Просто утром подошёл племянник и попросил поухаживать за его тамагочи, пока он в школе.
Я на удаленке, чего не поухаживать, но оказалось, что невозможно одной рукой работать на удаленке, а второй кормить, поить и женить тамагочи. Через какое-то время тамагочи замолчал. У меня начался стресс и шок, что я не уберег тамагочи племянника, но из школы пришёл племянник и всё починил. Оказывается, нынешние тамагочи не умирают, а просто перестают с тобой общаться. Вот такой розовый мир. Смерти нет. Тамагочи бессмертен.
Жена у меня живет в Бразилии. Вчера она написала, что у них наступает зима. В Бразилии зима, когда в России лето. Я представил длинные холодные одинокие вечера. Капибары плывут на юг, обезьяны запасают бананы и прячут их в дупла, броненосцы накапливают жир под броней и роют норы, чтобы лечь в долгую спячку.
Потом я представил безмолвие джунглей. Ни одна птица не долетит до середины Амазонки, а та которая долетит упадет вниз от мороза.
- У тебя хоть теплые вещи есть, - спросил я жену.
- Нет, - ответила жена.
- Как ты будешь жить? - спросил я.
- Не знаю, - написала жена.
- Мне страшно за тебя.
- Мне тоже страшно.
- Я могу выслать тебе шубу, - написал я.
- Постой, - ответила жена.
- Чего стоять? - спросил я.
- Гуглю, - написала жена.
- Чего гуглишь?
- Температуру.
На какое-то время мы замолчали, а потом в вотсапе появилась среднезимняя температура в Бразилии.
+ 29 градусов днем и +21 градус ночью.
Я посмотрел на эти цифры. Потом еще раз посмотрел на эти цифры. Не каждый российский регион может похвастаться такими температурами не то, что зимой, а хотя бы летом.
- Ты ничего не путаешь, - спросил я жену.
- Чего я путаю?
- Это зима или лето?
- Зима.
Я притих. Какое-то время я не знал, что же ответить жене. Мне вдруг представилось, что всю свою жизнь я жил не так, не там и стремился не к тому. Зачем мне два высших образования и аспирантура, если у меня зимой минус 21 днем, а не плюс 21 ночью.
Потом я подумал и написал:
- А листопад-то хоть у вас был?
- Какой листопад?
- Листопад.
- Не было,- ответила жена.
- То есть у вас наступит зима без листопада?
- Да тут наступит зима без листопада.
- И листья не желтые, а зеленые?
- Листья зеленые, как зеленка.
- Боже, боже, - воскликнул я, - какая страшная бразильская зима! Страшная, страшная, страшная бразильская зима!
Пошёл на почту получить бандероль. Бумажку не взял, зачем она, если в телефон приходит номер перевода. Пришёл.
Дёрнул дверь - закрыто. Посмотрел график работы - должны работать. Постучал, подождал, постучал.
Вышла миловидная девушка, она в этом отделении работает давно, меня знает, улыбается:
- У нас программа висит.
- Давно висит?
- Весь день висит.
- Везде висит?
- Везде висит.
Всю историю человечества, не считая последних тридцати-сорока лет, почтовая служба не знала компьютерных программ. Она знала ходоков, голубей, лошадей, собачьи упряжки, поезда и самолёты. Письмо могло идти месяцами, оно могло затеряться в тундре или в горах Тибета, его могло занести песком Сахары, мужественные почтальоны с толстой сумкой на ремне разносили по домам корреспонденцию, и это никак не зависело от компьютерных программ. Скоро докомпьютерная почта станет тайным знанием, ещё лет десять-двадцать и никто уже не сможет даже объяснить как всю историю человечества почта могла работать без компьютеров.
Сижу на лавке в Алуште, подходит красный, немного помятый, патлатый человек.
- Ты же басист, бро, - говорит, - я тебя в Керчи видел, ты там попсу гонял на набережной.
Огляделся вокруг, может не ко мне, я вообще-то в банке работаю.
- У нас тут басист в Алуште забухал, а нам завтра в Ялте лабать.
- Что лабаете, - говорю.
Патлатый обрадовался:
- Да так, - говорит, - х@ню всякую, белые розы, мой адрес Советский Союз.
- Даааааа, - отвечаю, - небогато.
- Да ты что, - говорит, - я и Арагонскую охоту могу, и вальс скерцо, и Хендрикса, и Иглс, но вот жизнь такая.
- Жизнь дрянь, - отвечаю,- но только я в Керчи не лабал.
- А где лабал.
- Нигде не лабал.
Патлатый постоял в задумчивости:
- А сто рублей дашь.
Дал.
- А сигарету?
Дал.
На спаниелей кот не реагирует, а вот если мимо рабицы идёт бульдог, даже маленький, не знаю, как эта порода правильно называется, то встаёт в стойку и пушит хвост. Не любит мой кот бульдогов, даже маленьких, а спаниелей за собаку не считает.
- Мя, - тихо говорит кот.
- Докурю и накормлю, - это я пришёл с работы и, ещё не накормив кота, сижу во дворе и курю.
- Мя, - тихо повторяет кот.
- Докурю и пойдём, - говорю.
За рабицей идёт соседка. Она меня слышит, но не видит кота. Она не может понять, с кем я разговариваю. От этого глаза её расширены.
Я уже представил, как завтра весь двор будет обсуждать, что сосед Слава съехал кукухой.
Наконец, соседка видит кота, глаза её становятся нормального размера.
- Кто тут такой рыженький, - говорит соседка коту и суёт пальцы сквозь рабицу.
Я принёс шампанское из магазина и стал искать бокал. Искал долго, но потом вспомнил, что бокалов у меня нет. Взгрустнул. Достал граненный стакан, вымыл, открыл шампанское и налил в стакан. Потом стал искать лёд. Не нашёл. Вздохнул. Потом помыл черешню. Потом взял граненный стакан итальянского шампанского в левую руку, а тарелку черешни в правую руку и понёс все это богатство во двор, чтобы поставить на столик под виноградом. И вот когда я ставил граненный стакан итальянского шампанского, он неожиданно выпал у меня из руки и упал на землю. Шампанское вылилось на брюки, но черешню я удержал. Сначала я стоял и думал, что это знак. Что нельзя пить шампанское, даже итальянское, в воскресенье вечером. Что это очень очень нехорошо. Я постоял, подумал, но пересилил это странное нахлынувшее чувство. Я поднял граненный стакан с земли, вернулся на кухню , вымыл стакан, снова налил в него шампанское и снова понёс стакан на столик под виноград. Тут у нормального человека возникает резонный вопрос, зачем носить шампанское из кухни стаканами, если можно принести под виноград целую бутылку и там разлить. Просто лирический герой этого рассказа застенчив и не хочет показать всему двору Южного города, что в воскресенье вечером он пьёт не привычное пиво, а заграничный итальянский шмурдяк. И так, я налил второй стакан и понёс его под виноград. Из стакана шли пузырьки, небо алело, кружили ласточки, час назад прошёл тёплый южный ливень и хлебный запах земли ещё витал в воздухе. Но тут вмешался мой кот. Точнее я споткнулся о кота, снова уронил стакан, шампанское снова вылилось на мои брюки, но в этот раз падая я оперся на лакированный столик и перевернул черешню. И вот визжит от боли кот, я сижу на земле в мокрых брюках, вокруг валяется черешня, рядом катается пустой граненный стакан и я с ужасом понимаю, что это знак номер два и видимо мне точно не надо пить итальянское шампанское вечером в воскресенье перед началом новой рабочей недели. Мне стало страшно, какое-то время я трепетал, потом в страхе вбежал в дом, на кухню и дрожа сел перед почти пустой бутылкой итальянского шампанского. Метафизика происходящего завораживала и пугала. По лбу тёк пот. Какое-то время я сидел и тупо смотрел на бутылку. Там оставался ещё один стакан. Я долго думал. Потом выключил свет, запер дверь в дом и в темноте тихо выпил оставшееся шампанское. Потом прислушался к себе. Ничего не произошло. Всё было тихо. Все были целы. Я победил. Я все-таки преодолел пространство.
В Южном городе жарко. Дети купаются в фонтанах, мамы сидят на бортиках фонтанов и мочат в воде ноги. Папы пьют кофе на верандах и флегматично курят.
- Будешь баловаться, я тебя поставлю в угол.
- В Гугл?
- В угол и гугл заберу.
Сгорать на солнце у моря надо умеючи. Первый раз сгорать надо не более часа. Появится небольшая красная взвесь и лёгкое покалывание. Не обращайте внимания. Трусы мажут эту красную взвесь послепригарным кремом или сметаной, но не верьте им, потому что второе сгорание будет менее болезненным. Второе сгорание можно довести до 3-х часов. Будете тоже красным, но уже довольным. Если сгорать слишком долго, то начнёт шелушиться кожа. Не допускайте этого. После отшелушившейся кожи остаётся грязный земляной цвет, а зачем нам грязь, если мы хотим добиться бронзы. А вообще сгорание обоюдоостро. Есть болезни которое оно лечит, и есть болезни, которое оно притягивает. В общем кому как.
Племянник в школе прочитал Чебурашку. Надо сделать теперь домашнее задание.
"Какая главная мысль Чебурашки" , - спрашивает нас домашнее задание.
- Какая, - спрашиваю я у племянника.
Племянник думает. Потом как-то растерянно говорит:
- Каждому человеку нужен друг?
- Бинго, - говорю я племяннику, - так и запишем.
Племянник старательно пишет:
"Каждому человеку нужен друк".
Я смотрю на листок. Качаю головой:
- Ну-ка исправь быстро.
Племянник стучит себе по голове и исправляет.
Получается: "Каждому человеку нужен трук".
Я сижу и думаю: "Да, да каждому человеку нужен трук, именно трук".
( это я ворую домашние истории семьи брата).
Роман написал. Волнуюсь. Послал в крупнейшее издательство. Жду ответа, наконец написал главному редактору в вотсап ( друзья дали телефон).
- Ну как, - спрашиваю, - напечатаете?
- Вы кто, - отвечают.
- Харченко, - пишу.
После долгого молчания:
- Ааааааа Харченко.
- Ну как, - повторяю.
- Отличный, отличный роман, - пишут, - мы его обязательно напечатаем, даже вне очереди напечатаем, ноооооо.
- Что но? - а сам радуюсь.
- Надо подправить.
- Сильно?
- Ну так не сильно.
Я ещё больше радуюсь.
- А что править?
- Ну вот у вас в тексте поэты Цветаева и Мандельштам.
- И чего?
- Надо убрать, лучше Пушкин и Есенин.
Молчу. Жалко Цветаеву, но роман-то хочется издать.
- Ладно, заменю.
- А лучше их вообще убрать.
- Как убрать?
- Убрать и цитаты их убрать.
- Ну постойте.
- И вот у вас композитор Глинка.
- И чего?
- В лучшем случае Чайковский.
- Уф.
- И ещё, уберите иронию.
- Так это смешная история.
- Пусть будет смешная история без иронии.
Соглашаюсь, что делать.
- И ещё. У вас главный герой енот.
- Ну енот, - пишу.
- Енот не комильфо. Пусть будет кот. Все любят котов.
- Так там весь сюжет, что енот сбежал из зоопарка, какой кот.
- Пусть из зоопарка сбежит кот и смените еноту-коту кличку с Беня на Вася, Беня не поймут, нам не нужны межнациональные аллюзии.
- Может хотя бы Барсик.
- Нет, Вася. И ещё. У вас автослесаря зовут Генрих Иосифович. Это не хорошо. Пусть будет просто Петя.
Молчу.
- И да, он не должен курить, не должен пить, не должен материться.
- Где вы таких автослесарей видели?
- И вообще в романе никто не должен курить и пить.
Молчу.
- И что это за название.
- Кого?
- Романа. Невыносимая лёгкость бытия. Где вы у бытия видели лёгкость, тем более невыносимую.
- А какое надо?
- Какое, какое. Например, Кровавый кот-искуситель Вася-2.
- Почему 2.
- С 2 лучше берут.
- А один где?
- Один мы потом вам напишем.
- И кого он искусал? - спрашиваю.
- Не искусатель, а искуситель. Это про женщин, то сё.
- Понятно.
- И ещё...
Она там ещё долго мне ищекала. Не будет мне романа.
Какая-то загадка 53-летнего возраста. Выпьешь пива и ничего. Просто уснёшь в 9 вечера. Но если не выпьешь пива, то тоже ничего. Тоже уснёшь в 9 вечера.
- Ну спасибо, спасибо бро, - это я, немного прослезившись, говорю своему коту. Он слегка потоптался на моих выглаженных рабочих брюках, но ложиться на них не стал, а устроился на диване на знакомой подушечке.
Ещё о таблице умножения. Идут маленькие девочки и их мамы. Толпа человек десять. Мы с восьмилетним племянником сидим на лавке в Алуште и едим мороженое.
- Сколько будет 7 на 9, - отвлекаю я племянника от мороженого.
- 63, - ни мало не смутившись и быстро, отвечает племянник.
- Молодец, - говорю, - программистом будешь.
Все мамы и их девочки останавливаются и заинтересованно глядят на племянника.
- Дядя Слава, курить нельзя. Брось сигарету.
- Почему?
- Умрешь.
- Все умрут.
- А ты не умрешь.
- Хорошо, давай я проверю таблицу умножения, если знаешь я брошу курить.
- Ха.
- 6 на 8.
- 48.
- 5 на 4.
- 20
- 153 на 9.
Племянник долго думает.
После раздумий говорит:
- Так нечестно.
Я закуриваю.
- Вот видишь, мир сложен.
- Дядя Слава, брось курить. Ты умрешь.
Совсем расстрадался. Редакторский самотёк не читаю, авторам не отвечаю. Лежит три рассказа, к которым надо написать подводки. Не пишу. У кровати лежит четыре недочитанных книги: Флобер, Олеша, Бахтин и учебное пособие по английскому языку для аспирантов. Ложусь спать в 21, если бы в 7 не будил кот, спал бы до 12. Пиво не пью. Жирное не ем. Друзьям не звоню. Жене не пишу.
Узнал новое слово "раскрасавился".
- Представляешь, я 15 лет не пил, а вчера выпил.
- ?
- Раскрасавился, надолго запомнят.
Я думал все тамагочи умерли 20 лет назад, но оказывается сейчас они переживают вторую молодость. Нынешние тамагочи не только едят и мрут, но и играют в игры, ходят в театры и кино, учатся в школе и институте, работают после окончания института, знакомятся с другими тамагочи, женятся на других тамагочи, рожают новых тамагочи, которых опять же надо воспитывать.
Просто утром подошёл племянник и попросил поухаживать за его тамагочи, пока он в школе.
Я на удаленке, чего не поухаживать, но оказалось, что невозможно одной рукой работать на удаленке, а второй кормить, поить и женить тамагочи. Через какое-то время тамагочи замолчал. У меня начался стресс и шок, что я не уберег тамагочи племянника, но из школы пришёл племянник и всё починил. Оказывается, нынешние тамагочи не умирают, а просто перестают с тобой общаться. Вот такой розовый мир. Смерти нет. Тамагочи бессмертен.
Жена у меня живет в Бразилии. Вчера она написала, что у них наступает зима. В Бразилии зима, когда в России лето. Я представил длинные холодные одинокие вечера. Капибары плывут на юг, обезьяны запасают бананы и прячут их в дупла, броненосцы накапливают жир под броней и роют норы, чтобы лечь в долгую спячку.
Потом я представил безмолвие джунглей. Ни одна птица не долетит до середины Амазонки, а та которая долетит упадет вниз от мороза.
- У тебя хоть теплые вещи есть, - спросил я жену.
- Нет, - ответила жена.
- Как ты будешь жить? - спросил я.
- Не знаю, - написала жена.
- Мне страшно за тебя.
- Мне тоже страшно.
- Я могу выслать тебе шубу, - написал я.
- Постой, - ответила жена.
- Чего стоять? - спросил я.
- Гуглю, - написала жена.
- Чего гуглишь?
- Температуру.
На какое-то время мы замолчали, а потом в вотсапе появилась среднезимняя температура в Бразилии.
+ 29 градусов днем и +21 градус ночью.
Я посмотрел на эти цифры. Потом еще раз посмотрел на эти цифры. Не каждый российский регион может похвастаться такими температурами не то, что зимой, а хотя бы летом.
- Ты ничего не путаешь, - спросил я жену.
- Чего я путаю?
- Это зима или лето?
- Зима.
Я притих. Какое-то время я не знал, что же ответить жене. Мне вдруг представилось, что всю свою жизнь я жил не так, не там и стремился не к тому. Зачем мне два высших образования и аспирантура, если у меня зимой минус 21 днем, а не плюс 21 ночью.
Потом я подумал и написал:
- А листопад-то хоть у вас был?
- Какой листопад?
- Листопад.
- Не было,- ответила жена.
- То есть у вас наступит зима без листопада?
- Да тут наступит зима без листопада.
- И листья не желтые, а зеленые?
- Листья зеленые, как зеленка.
- Боже, боже, - воскликнул я, - какая страшная бразильская зима! Страшная, страшная, страшная бразильская зима!
Пошёл на почту получить бандероль. Бумажку не взял, зачем она, если в телефон приходит номер перевода. Пришёл.
Дёрнул дверь - закрыто. Посмотрел график работы - должны работать. Постучал, подождал, постучал.
Вышла миловидная девушка, она в этом отделении работает давно, меня знает, улыбается:
- У нас программа висит.
- Давно висит?
- Весь день висит.
- Везде висит?
- Везде висит.
Всю историю человечества, не считая последних тридцати-сорока лет, почтовая служба не знала компьютерных программ. Она знала ходоков, голубей, лошадей, собачьи упряжки, поезда и самолёты. Письмо могло идти месяцами, оно могло затеряться в тундре или в горах Тибета, его могло занести песком Сахары, мужественные почтальоны с толстой сумкой на ремне разносили по домам корреспонденцию, и это никак не зависело от компьютерных программ. Скоро докомпьютерная почта станет тайным знанием, ещё лет десять-двадцать и никто уже не сможет даже объяснить как всю историю человечества почта могла работать без компьютеров.
Сижу на лавке в Алуште, подходит красный, немного помятый, патлатый человек.
- Ты же басист, бро, - говорит, - я тебя в Керчи видел, ты там попсу гонял на набережной.
Огляделся вокруг, может не ко мне, я вообще-то в банке работаю.
- У нас тут басист в Алуште забухал, а нам завтра в Ялте лабать.
- Что лабаете, - говорю.
Патлатый обрадовался:
- Да так, - говорит, - х@ню всякую, белые розы, мой адрес Советский Союз.
- Даааааа, - отвечаю, - небогато.
- Да ты что, - говорит, - я и Арагонскую охоту могу, и вальс скерцо, и Хендрикса, и Иглс, но вот жизнь такая.
- Жизнь дрянь, - отвечаю,- но только я в Керчи не лабал.
- А где лабал.
- Нигде не лабал.
Патлатый постоял в задумчивости:
- А сто рублей дашь.
Дал.
- А сигарету?
Дал.
На спаниелей кот не реагирует, а вот если мимо рабицы идёт бульдог, даже маленький, не знаю, как эта порода правильно называется, то встаёт в стойку и пушит хвост. Не любит мой кот бульдогов, даже маленьких, а спаниелей за собаку не считает.
- Мя, - тихо говорит кот.
- Докурю и накормлю, - это я пришёл с работы и, ещё не накормив кота, сижу во дворе и курю.
- Мя, - тихо повторяет кот.
- Докурю и пойдём, - говорю.
За рабицей идёт соседка. Она меня слышит, но не видит кота. Она не может понять, с кем я разговариваю. От этого глаза её расширены.
Я уже представил, как завтра весь двор будет обсуждать, что сосед Слава съехал кукухой.
Наконец, соседка видит кота, глаза её становятся нормального размера.
- Кто тут такой рыженький, - говорит соседка коту и суёт пальцы сквозь рабицу.