(no subject)
164. Марчелло Мастроянни
Мама приучила его ежедневно менять трусы.
Бенито Муссолини хотел видеть его атлетом.
Федерико Феллини пристально и по-дружески следил за его весом.
Флора Корабела показала ему холодильник.
Никита Михалков научил его русскому слову «собачка», из-за которого Вилли Монс когда-то лишился головы. Он, конечно, догадывался, что Россия такая страна, где простейшие вещи могут стоить неимоверно дорого, поэтому Италия была ему все-таки ближе.
Диктатора он вспомнил только однажды, но уж как-то совсем неприлично. В приватном разговоре он вдруг горячо воскликнул: «Ho scopato tua madre!» Никто ему не поверил, зная, что Мастроянни никогда не бывал на Кавказе.
Он, в самом деле, поехал в Германию, чтобы сбросить пару лишних килограммов, однако, даже Феллини не догадался, что он всерьез разыскивал, но не нашел тот лагерь, где ему довелось побывать в начале войны.
Холодильник Флоры ему понравился и он подумал: «La Grande Abbuffata! Женюсь! Разве я не итальянец!» В этот же день он, пьяный от еды, хотел написать в её дневнике, просто так, для историков кино: «Если, открывая чужой холодильник, вы почувствовали незнакомые ароматы, это вовсе не значит, что там - воняет...» Но, после обеда забыл, а когда вспомнил, выяснилось, что Флора не ведет дневника.
Réfrigérateur Катрин Денёв был не менее великолепен, но там к вожделению примешались горькое чувство любви и странное чувство стыда, потому что он так и не смог открыть её секретер. Тем не менее, роман с «этой иностранкой», как называла её Флора, длился несколько лет и закончился в пользу Катрин.
Михалков научил бы Мастроянни и другим русским словам, но тайная обида на Феллини, который называл Никиту Сергеевича «маскальцоне», все время охлаждала его педагогические позывы.
Мастроянни часто видел один и тот же сон, будто он солдат, сидящий в окопе под дождем и нет никакой возможности сменить мокрые до нитки трусы. Психоаналитик, профессор Музатти, однажды сказал ему: «Вы, как ребенок, подсознательно желаете вернуться в материнское лоно...»
Однажды ему это все же удалось, Париж отслужил по нему мессу.