(no subject)
А говорили о многом, в том числе и об одиночестве. О разных его аспектах: как форме протеста, как мировоззрении, как вынужденной мере.
Я одна, наверное, уже можно сказать, принципиально: мне мучителен момент знакомства, неспешного развёртывания, вот как в гостях неловко бывает разуться, потому что носки у тебя дырявые. Понимаете, всё время дырявые носки?
Изнанка любого неприглядна. И именно она при этом как раз определяет совместимость, не видя швов, я не знаю, как быть и как говорить.
Последний раз я, как бы это сказать, ну да, раскрылась - да не так давно. Это было странно, как свободное падение, это было честно и мучительно, и оказалось - в никуда. Мне теперь как-то недостает всего, что я наговорила и наслушалась, потому что оно кануло, сгинуло в пустоту, как в непрозрачную осеннюю воду, и кругов уже не сыскать. Не то чтоб обидно, но снова пойти на такой эксперимент я явно не скоро решусь. Потому что сначала мечешься, прикидывая, а можно ли в этот тростник нашептать своё "болит", своё "хочу", своё "дай", своё "прими". Затем с почти физиологическим удовольствием разорачиваешься, как цветок - не в значении красиво, а просто - выворачиваешь все карманы, протягиваешь открытые ладони солнцу, жмуришься и не веришь, что вот, вот можно же не озираться поминутно, не вздрагивать, ожидая хлёсткого удара (в скобках - нет, нельзя, но так хочется).
В общем, мне просто не хочется еще раз выворачиваться наизнанку. Это может и добром кончиться, не проверишь - не узнаешь, но силы рисковать у меня бывают по весне, а после скругления сентября я могу только лежать и тоскливо подвывать.
...хорошо еще, что мы, когда говорим, озвучиваем только выводы. Диалоги двух герметичных людей, до обморочного ужаса боящихся уязвимости - это и без того игра на грани фола.
Я одна, наверное, уже можно сказать, принципиально: мне мучителен момент знакомства, неспешного развёртывания, вот как в гостях неловко бывает разуться, потому что носки у тебя дырявые. Понимаете, всё время дырявые носки?
Изнанка любого неприглядна. И именно она при этом как раз определяет совместимость, не видя швов, я не знаю, как быть и как говорить.
Последний раз я, как бы это сказать, ну да, раскрылась - да не так давно. Это было странно, как свободное падение, это было честно и мучительно, и оказалось - в никуда. Мне теперь как-то недостает всего, что я наговорила и наслушалась, потому что оно кануло, сгинуло в пустоту, как в непрозрачную осеннюю воду, и кругов уже не сыскать. Не то чтоб обидно, но снова пойти на такой эксперимент я явно не скоро решусь. Потому что сначала мечешься, прикидывая, а можно ли в этот тростник нашептать своё "болит", своё "хочу", своё "дай", своё "прими". Затем с почти физиологическим удовольствием разорачиваешься, как цветок - не в значении красиво, а просто - выворачиваешь все карманы, протягиваешь открытые ладони солнцу, жмуришься и не веришь, что вот, вот можно же не озираться поминутно, не вздрагивать, ожидая хлёсткого удара (в скобках - нет, нельзя, но так хочется).
В общем, мне просто не хочется еще раз выворачиваться наизнанку. Это может и добром кончиться, не проверишь - не узнаешь, но силы рисковать у меня бывают по весне, а после скругления сентября я могу только лежать и тоскливо подвывать.
...хорошо еще, что мы, когда говорим, озвучиваем только выводы. Диалоги двух герметичных людей, до обморочного ужаса боящихся уязвимости - это и без того игра на грани фола.