Амели Нотомб
Очень уж люблю я французскую писательницу Амели Нотомб. А тут меня недавно пригласили в русскоязычное ЖЖ сообщество, посвященное ее творчеству. Особо приятно было заметить там свое интервью:
"В своем завещании я сделала специальную оговорку: после моей смерти ни одна из неопубликованных рукописей не должна увидеть свет", - призналась писательница Амели Нотомб в интервью "Итогам".
Бельгийскую писательницу Амели Нотомб критики и издатели упорно называют enfant terrible французской литературы. Хотя она давно уже переросла нежный возраст инфанты. Основная тема ее книг - любовь и самые низкие, маргинальные проявления человеческой души. Зачастую на страницах ее романов они идут рука об руку, чем каждый раз привлекают и шокируют читателя. В начале февраля Амели Нотомб посетила Москву, где представила два новых романа - "Серная кислота" и "Дневник Ласточки".
- Амели, в Москве вы уже успели что-то написать?
- Да, конечно, я стараюсь писать каждый день по чуть-чуть. И лучше всего - с 4 до 8 утра. Но, боюсь вас разочаровать, места меня не вдохновляют. Мне все равно, где писать. Во Франции, Бельгии, Японии, Москве. Дома или в самолете. Есть какое-то уникальное место в моей голове. Закрытая комнатка, где я и нахожу спокойные минуты наедине сама с собой и своими произведениями. В моем воображении это пространство предстает в виде подводной лодки. Забираюсь в нее, все люки задраены. И спускаюсь в самые глубины своих мыслей и переживаний.
- Говорят, вы сами себя называете главным графоманом современности...
- Я пишу много, это правда. Но слово "графоман" мне не нравится. Да, у меня есть такая мания - писать. Но я чувствую себя писателем. А графоманы только марают бумагу день и ночь, день и ночь. Мне они кажутся сумасшедшими. По крайней мере, более безумными, чем я.
- И сколько романов Амели Нотомб уже существует?
- Всего написано 64 романа, 16 из них опубликовано.
- А остальные? Проблемы с издательством?
- Как раз издательство было бы радо опубликовать все. Что не странно: мои книги неплохо продаются. Но есть территория, открытая для всех, куда я приглашаю читателя, а есть - закрытая, только для меня. Одни романы приготовлены для света, их можно показывать публике, другие - для тьмы. Те, которые скорее для тьмы, я стараюсь не публиковать. Я могу прожить не публикуясь, но не могу - не написав.
- Основной темой для вас остается любовь. Настолько непреодолимая, что герой предпочитает разрушить объект страсти, чтобы он его больше не мучил. Не кажется, что это уже некоторое извращение?
- У Оскара Уайльда есть фраза: "Каждый убивает то, что он любит". Как видите, не я первая заговорила на эту тему. На мой взгляд, любви нельзя научиться, это чувство врожденное. И каждый из нас переживает опыт мучительной любви. Просто с годами человек учится контролировать свои деструктивные импульсы. Я же довожу это состояние человека до предела, чтобы вскрыть его. Вывернуть наизнанку.
- Многие ваши вещи автобиографичны. Насколько трудно предаваться эксгибиционизму?
- Должна сказать, что вымысла в моих произведениях не меньше, чем личного опыта. Например, я никогда не убивала из-за любви. Я, конечно, сумасшедшая, но не настолько (Смеется). Однако порой гораздо легче написать о себе, чем выдумывать новый сюжет. С другой стороны, в моей душе есть граница, за которую никогда не переступлю. Я даже сделала специальную оговорку в завещании: после моей смерти ни одна из неопубликованных рукописей не должна увидеть свет. На мой взгляд, задача писателя в том и состоит, чтобы установить эту границу. Мне это всегда дается с легкостью.
- В романе "Серная кислота" вы изобразили невероятное по жестокости и цинизму реалити-шоу: концлагерь в режиме прямого включения. Как вы относитесь к современным СМИ?
- Я их боюсь, презираю и ненавижу одновременно. Современные СМИ покушаются на личное пространство каждого человека. С одной стороны, они обезличивают каждого отдельного индивидуума, превращая в зрителя. А с другой, направляют объективы своих телекамер на испытуемого, обращаясь с ним, как с животным в зоопарке.
- Человек способен пасть так низко?
- Я считаю, уже сегодня человек опускается до невообразимых мерзостей. В то же время в его руках и путь к спасению. Все зависит от выбора и моральных установок. Что такое СМИ? Это общество. А что такое общество? Это человек. Одно не может существовать без другого.
- В центре той же "Серной кислоты" - противостояние двух женщин. Это оттого, что они более жестоки?
- Человек сам по себе жесток. Пол - это всего лишь некоторая различительная черта, не более того. Как красота не зависит от пола, так и жестокость. Но с женщиной враждовать труднее. Если мужчина заявляет сразу - я твой враг, то с женщиной все наоборот. Ты можешь с ней долго общаться, покажется, что вы друзья. И только спустя пять лет поймешь, что она истинный противник. Уникальный механизм маскировки.
- Как вы нашли спектакль "Косметика врага", поставленный по вашему одноименному роману?
- Я видела пьесы по моим романам в Италии, Германии, Франции, Бельгии, Канаде, но российская понравилась мне больше всего. Наверное, потому, что ничего не могла понять (Смеется). Я говорю по-французски, знаю немного итальянский и немецкий. С русским же я испытала совершенно новые впечатления. Я узнавала сцены, могла следить за тем, что происходит, и потому - нисколько не желаю польстить - скажу, что мне очень понравилось. Даже не игра актеров, которая была великолепной, а реакция зрителей. Изумительная публика! В "Косметике" есть много шокирующих моментов: изнасилование, убийство. В других странах зрители над ними почему-то гоготали, что меня возмущало. А больше всего смеялись в Бельгии. Нет, определенно в моей стране есть большие проблемы.
- Ощущаете себя бельгийкой?
- Гражданство для меня ничего не значит. Знаете, для французов бельгийцы - это очень глупый народ, идиоты. Но я во Франции популярна. Я чувствую, что у меня нет страны. Моя страна, мой дом, мой мир - это я. Мои эмоции и переживания. Я в любом месте могу почувствовать себя как дома, лишь бы на душе было спокойно.
- Тем не менее своим потерянным раем вы называете Японию.
- К сожалению, туда невозможно вернуться. Сколько я ни пыталась - словно о закрытые двери бьюсь. И это меня терзает. Не могу ни с Японией, ни без нее. Как ни странно, довольно-таки критичный роман "Страх и трепет" пользуется у японцев бешеной популярностью. А другие, где я пою им хвалу и славу (например, "Метафизика труб". - "Итоги"), будто бы и не существуют. Может, японцы мазохисты?
- Как вы относитесь к экранизациям своих романов?
- Могу сказать, что мне повезло. Были экранизированы два моих романа. Блестяще - "Страх и трепет". И ужасно - "Гигиена убийцы". Так что у меня есть и положительный, и отрицательный опыт.
- А вы сами не хотели попробовать себя в роли актрисы?
- Ох, нет. Прошу вас, пожалейте меня. И зрителей.
Ну и с радостью начал строчить я посты, посвященные книгам хрупкой бельгийки, пока что можно прочесть два моих отзыва:
"Косметика врага"
В парижском аэропорту сидит наш главный герой, в ожидании своего рейса. К нему подсаживается другой мужчина и предлагает беседу. Сначала он спросит что-то малозначительное, навроде "который час". После, попытаестя завязать разговор. Нашему герою это не интересно и он попытается устранить от себя надоеду. Но прилипала не отстанет. Настырный господин донимает главного героя абсурдными речами. Измывается и издевается. А после скромно представится. Я - убийца вашей жены.
фактом существования такой писательницы, как Амели Нотомб я был знаком давно. И все собирался почитать, да не было оказии. Я тогда работал в книжном магазине французской литературы и за день через мои руки проходили десятки ее книг. И вот, однажды, в продажу к нам поступило русское издание (какого-то маленького издательства) двух романом Амели в одной книге. Это оказались, и по сию пору, мои самые любимые романы миниатюрной энфант-терибль "Косметика врага" и "Метафизика труб".
В тот же день свежий томик перекочевал в мою сумку по минимальной цене - от поставщика - должны же быть привилегии у работника книжного магазина?! В недолгой дороге домой в метро, было забыто все, что должно было бы тревожить мою голову. Полчаса от Лубянки до Юго-Западной я провел в парижском аэропорту, где к главному герою подошел настырный тип, и начал всяческие его донимать. Так начиналась "Косметика врага".
Роман "Косметика врага" - второй по известности роман, после "Страха и Трепета", принесшего молодой писательнице громкую славу. В нем она, как обычно, обращается к излюбленной теме - любовь - чувство настолько сильное, что в агонии его пытаешься разрушить самое дорогое для себя, лишь бы избавиться от этого невыносимого бремени - любви. Тема парадоксальна, гротескная и реалистичная одновременно. Нотомб с удовольствием поднимет ее неоднократно, в том же "Преступлении" или "Ртути", да и в недавней "Серной кислоте", правда завершит эту тему в ней более классическим образом.
Однако, даже если не заморачиваться на психологической составляющей книги, а взглянуть на нее только, как на захватывающий триллер - оторавться от этого напряженного камерного чтения - очень трудно.
Кстати, необходимо сказать пару слов о камерности - в романе действуют всего два персонажа (однако, и это не совсем верно =) ), да и единство времени-места - сохранено. ара часов перед рейсом в зале парижского аэропорта. Подобная замкнутость, что в героях, что в пространстве, пораждает понастоящему высокий градус паранойи и страха. К тому же "Убийца" показан действительно инфернальным персонажем. Пугающим, скорее своей бездеятельностью и полным спокойствием, с которым он продолжат свой монолог.
Я очень рад, что мое знакомство с творчеством Нотомб началось именно с этой книги, потому что, что греха таить, есть у нее и не очень удачные работы, которые, попадись мне первыми - отнюдь бы не впечатлили.
Ну а пока я читал был только аэропорт, два кресла, два человека и чудовищная история одного убийства. связавшая их сильнее, чем родственые узы или любовные.
Кстати, кто не смотрел постановку Райкина и Козака "Косметики врага" в московском театре "Сатирикон" - настоятельно советю исправить это. Идеальный камерный спектакль для двух блестящих актеров. Все два часа держат вас в неменьшем напряжении, чем сама книга. Ну а игра Райкина завораживает в любой роли.
Не отказывайте себе в таком удовольствии. И книгу прочитать. И спектакль отсмотреть.
"Метафизика труб"
Вообще, названия книг Нотомб заслуживают отдельного разговора. Я и не представлял, что "косметика" - термин философский, ну а с "метафизикой", да еще и "труб" я встречаться опасался. В мозгу восставали картины Пелевина с его шарами. Кстати, большинство моих знакомых, каждый раз, что я произношу название книги слышит - "Метафизика трупов" - что, в какой-то мере, уже настраивает их против чтения =)
Однако, вдохновившись "Косметикой" я приступил к чтению "Метафизики" и снова погрузился в удивительный мир книг Нотомб. Стоит отметить, что совсем незадолго до того, я прочитал "Слова" Сартра. Преемственность очень сильна во французской литературе. И как пел БГ - "чтобы стоять, надо держаться корней" - заветы писателями выполняются. В произведениях современных писателей легко заметить намеки не только на нобелеатов и классиков двадцатого столетия (Селина, Камю, Сартра), но и на классику 19-го и 18-го века. Связано это, как я могу судить, отчасти знакомый с вопросом, с системой школьного образования. И если русские школьники жалуются, что их пичкают подернутой паутиной и патиной классикой - то я бы предложил им ознакомиться со школьной программой стандартной французской l'ecole.
Сей пассаж о классике был неспроста. Вернемся к "Словам" Сартра, и даже больше к "триптиху" Льва, нашего ненаглядного, Толстого - "Детство. Отрочество. Юность". Тема взросления и становления личности одна из самых распространенных в литературной традиции. Особо часто этим "страдают" истинные властители дум, которыми были Толстой, Сартр, и которой, стала в конце 20-го, начале 21-го веков хрупкая бельгийская девушка Амели.
Причем, если уж сравнивать "Слова" Сартра и "Метафизику труб" - то схожего найти очень много. Обе книги повествуют о детских годах и о том, как человек становится писателем. Правда, у Сартра все это звучит очень нотационно, с обязательными "упражнениями для выполнения", навроде: писатель должен быть прилежным и трудиться, трудиться, трудиться - почти как по заветам Ильича. Книга же Нотомб проникнута легкостью и непринужденностью писателя прирожденного, не выхолощеного в "чернильном цехе". Сама Амели, как и ее проза напоминает красивый, дивный, а порой причудливый цветок - которому ничего не надо для того, чтобы расти и подставлять свои лепестки под лучи солнца. Он есть и это достаточно. Красота этого цветка ни на что не направленна. Это modus vivendi. Принцип жизни.
Нотомб относится к тем уникальным людям, которые помнят свою жизнь с ранней поры. В "Метафизике" она описывает, если не ошибаюсь, первые три года своей жизни. Первые три самых счастливых года - проведенных ею в земле обетованной - Японии, пока она была маленькой принцессой и весь мир был только для и ради нее. Удивительная проникновеность и чуткость роднит читателя с книгой. На страницах мы словно вспоминаем свое прекрасное детство, которое осталось где-то там, далеко, за семью туманами воспоминаний, и в которое, так хотелось бы вернуться. Ведь это были самые безмятежные годы. И книга Нотомб в полной мере дает нам эту возможность. По манере же изложения, она, действительно, отдает Востоком. Красотой непринужденных "Записок у изголовья" Сей Сёнагон. Но, не стоит и забывать, что написанная в зрелом возрасте, она несет на себе сильный аналитический отпечаток. С этой точки зрения, книга уникальна двоякой структурой героя. С одной стороны, герой живет сам по себе, никак не размышляя над своей жизнью. С другой стороны, пытается разобраться во множественных причнно-следственных связях.
Однако, в итоге остается всего лишь одно простое прекрасное существование. Modus vivendi цветка.
Эта книга, действительно, одно из лучших произведений, что я читал в последние годы. А посему, и всем ее советую.