ВОСКРЕШЕНИЕ ПУШКИНА
«Мёртвые души»: кого Гоголь «спрятал» за образом рассказчика?
[Фрагмент 4.]
Как будто нам уж невозможно
Писать поэмы о другом
Как только о себе самом.
А. С. Пушкин, «Евгений Онегин», 1-LVI
В школьной программе по литературе, как на западном фронте - без перемен; следом за пушкинским «Евгением Онегиным» неизменно следуют гоголевские «Мёртвые души». Раз так, зададимся странным вопросом: что общего между столь несхожими произведениями?
Ответ поверхностный - ничего общего.
Не совсем. Во-первых - в этих текстах прослеживается использование одного и того же художественного приёма: то, что в «литературознании» и «болтологии» именуется «лирическим отступлением». Ими оба произведения переполнены до краёв, как дождевая бочка после ливня, притом, что именно эти вставки - самая главная составляющая обоих произведений. Вообразите себя цензором: мысленно возьмите ножницы поострее и вырежете «отступления» подчистую - оба романа попросту исчезнут, всё их содержание сведётся к весьма банальным сюжетам: в первом случае - к мелодраме о дуэли и несчастной любви; во втором - к «плутовскому роману» о купле-продаже того, чего не существует.
Вторая общая особенность: наличие в обоих произведениях активного рассказчика. У Пушкина тот присутствует с первых строк: «Онегин, добрый мой приятель, Родился на брегах Невы…». Вспомним, как тактично тот же персонаж материализуется в гоголевской поэме, при описании прибытия Чичикова в гостиницу: «Господин скинул с себя картуз и размотал с шеи шерстяную, радужных цветов косынку, какую женатым приготовляет своими руками супруга, снабжая приличными наставлениями, как закутываться, а холостым, наверное не могу сказать, кто делает, бог их знает: я никогда не носил таких косынок» - это нос Гоголя выглянул из-за занавески.
Главный вопрос в анализе любого литературного произведения сформулируем так: от чьего имени ведётся повествование? Предвижу бескомпромиссный ответ: «От имени того, кто указан на обложке, при этом он, рассказчик, всегда тождественен автору». Разве? Перед нами - лучший роман отечественной литературы, и в применении к такому гению, как Гоголь, подобный подход избыточно прост - его мы с порога отметаем, как примитивный, школьно-наивный и вульгарно-материалистический. Зато, потянув за эту ниточку, попробуем распутать непростой клубок, сплетённый автором по ходу его повествования о похождениях Чичикова.
Обратим внимание на то, что именно лирические отступления неспешно формируют его, рассказчика, образ. Каков он? Странно, но если выписать его характерные особенности на бумажку, он окажется практически одинаков в обоих произведениях: вдумчив, наблюдателен, остроумен, местами ироничен, вероятно, не очень счастлив; и кстати: он весьма принципиален в своих гуманистических убеждениях, и это при том, что двух более противоположных друг другу литераторов, чем Пушкин и Гоголь, трудно себе вообразить: «Они сошлись. Волна и камень, стихи и проза, лёд и пламень». Понятно, что «Евгений Онегин» первичен, тогда попробуем разобраться, случайно ли Гоголь повторяет те же художественные приёмы, откровенно заимствуя их у Пушкина? Если «да», то что скрывается за этим?
Что ещё у столь разных произведений общего? Оба названы поэмами - то, что у Пушкина выполнено в виде стихотворной формы, Гоголь подаёт как прозу, но по жанру и то, и другое почему-то названы одинаково; у них ничего общего по содержанию, однако приёмы подачи текста, как мы уже увидели, весьма схожи, налицо явное заимствование Гоголем пушкинской формы и намеренная с ним перекличка. Да, «Мёртвые души» написаны невероятно красивым русским языком, которому присуща особая ритмика текста, но это ли качество превращает их в поэму?
Это обложка ко второму изданию поэмы 1846 года, эскиз к ней нарисован Гоголем собственноручно. Какое слово на ней - самое главное? Расположенное в композиционном центре слово «Поэма».
Фабула «Мёртвых душ» подсказана Гоголю Пушкиным, об этом сам Гоголь прямо говорит в тексте от 1847 года, опубликованном посмертно и названым «Авторской исповедью». В ней имеются такие строки о Пушкине: «…и в заключенье всего отдал мне свой собственный сюжет, из которого он хотел сделать сам что-то вроде поэмы и которого, по словам его, он бы не отдал другому никому. Это был сюжет "Мертвых душ"».
«Что-то вроде поэмы…» - получается, что Гоголь продолжает то, что задумывал Пушкин, но завершить не смог; тогда весьма вероятно, что именно поэтому «Мёртвые души» названы Гоголем именно так: «поэма». Причём это наименование, видимо, закрепилось сразу; Гоголь, даже в переписке, крайне редко называл своё творение романом, хотя по жанру это именно роман. Что, согласитесь, странно: не единой рифмованной строчки, при том, что самое первое произведение, вышедшее из печати - «Ганц Кюхельгартен», это именно стихотворная поэма, тираж которой Гоголь выкупил и сжёг, проделав через 23 года тоже самое со вторым томом «Мёртвых душ».
Как Гоголь трудился над «Мёртвыми душами»? «Что месяц, что неделя, то новая утрата, но никакой вести хуже нельзя было получить из России. Всё наслаждение моей жизни, всё мое высшее наслаждение исчезло вместе с ним. Ничего не предпринимал я без его совета. Ни одна строка не писалась без того, чтобы я не воображал его пред собою. Что скажет он, что заметит он, чему посмеется, чему изречет неразрушимое и вечное одобрение свое, вот что меня только занимало и одушевляло мои силы. Тайный трепет невкушаемого на земле удовольствия обнимал мою душу... Боже! Нынешний труд мой, внушенный им, его создание...»
Это - начало письма Гоголя Петру Александровичу Плетневу, от 28/16 марта 1837 года из Рима, «новая утрата», упоминаемая в его первых строках - смерть Пушкина. «Нынешний труд мой» - это «Мёртвые души», работа над первым томом в самом разгаре. Труд, «внушённый им», «его создание». Разве это - не весьма ясное указание на то, кто скрыт под ироничной маской рассказчика, автора «лирических отступлений»? Уж не Александр Сергеевич ли это?
Да, в поэме нет прямого упоминания имени Пушкина, однако внимательно вчитаемся в авторское отступление из одиннадцатой главы: «Русь! Русь! Вижу тебя, из моего чудного прекрасного далека тебя вижу». Что такое, это самое «прекрасное далеко»? Строчка из будущей детской песенки? Италия, где живёт Гоголь? Почему тогда Италия противопоставлена Руси, которая, видимо, не так прекрасна? И что это место, откуда рассказчик смотрит на неё, видя её от края и до края? Разве здесь не подразумевается нечто иное? Или так Гоголь обозначил место, в религии именуемое «рай»? Тогда кто в нём находится? Это не может быть сам Гоголь, написать такой текст, подразумевая себя в качестве «рассказчика» поэмы для верующего Гоголя - святотатство. Значит это тот, кто уже умер.
Не убедительно? Читаем дальше: «Почему слышится и раздается немолчно в ушах твоя тоскливая, несущаяся по всей длине и ширине твоей, от моря до моря, песня? Что в ней, в этой песне? Что зовет, и рыдает, и хватает за сердце? Какие звуки болезненно лобзают, и стремятся в душу, и вьются около моего сердца? Русь! чего же ты хочешь от меня? какая непостижимая связь таится между нами?»
Попытаемся снова обнаружить Пушкина, читая главу седьмую: «Счастлив писатель, который мимо характеров скучных [...] Всё, рукоплеща, несется за ним и мчится вслед за торжественной его колесницей. Великим всемирным поэтом именуют его, парящим высоко над всеми другими гениями мира, как парит орел над другими высоколетающими. При одном имени его уже объемлются трепетом молодые пылкие сердца, ответные слезы ему блещут во всех очах... Нет равного ему в силе - он бог! Но не таков удел, и другая судьба писателя, дерзнувшего вызвать наружу всё, что ежеминутно пред очами и чего не зрят равнодушные очи, всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь, всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша земная, подчас горькая и скучная дорога, и крепкою силою неумолимого резца дерзнувшего выставить их выпукло и ярко на всенародные очи!»
Последняя часть текста - Гоголь явно говорит о себе и о своей непростой доле писателя-сатирика, тогда первая его часть также должна говорить о ком-то конкретном. Намерено вырвем фразу из контекста: «Великим всемирным поэтом именуют его, парящим высоко над всеми другими гениями мира, как парит орел над другими высоколетающими» - это о ком?
На основании вышеизложенного сформулируем гипотезу: за образом «рассказчика» в «Мёртвых душах» скрывается Пушкин; тогда получается, что Гоголь смотрит на мир поэмы именно глазами мёртвого поэта, своего умершего друга, того, кто подарил ему сюжет. Если перечитать гоголевскую поэму именно в таком контексте, то обнаружится целый утраченный слой, «мета-текст», вероятно, скрытый Гоголем намеренно, а сама поэма приобретает иное качество и поистине бездонную глубину. И даже само её название: «Мёртвые души» обретает тот вероятный смысл, в который вкладывал в него Гоголь.
* * *Земля плоская и является центром Вселенной. На этот счёт имеется весьма веское доказательство Аристотеля: все тяжёлые тела падают отвесно, а поскольку они движутся к центру мира, следовательно, именно Земля является его естественным центром. Правда, все шесть планет, как и само Солнце, вынуждены двигаться по небесным сферам весьма замысловатыми траекториям, а количество слонов, на которых зиждется земной диск, до сего дня является предметом весьма ожесточённых научных споров. Не станем отказываться от дискуссий: в соответствии с этим же мировоззрением, Николай Васильевич Гоголь, самый иррациональный писатель мировой литературы, само собой, является отцом-основоположником реализма, «социалистическая» разновидность которого ещё недавно провозглашалась высшим достижением мировой цивилизации. То, что этот непримиримый борец с царским самодержавием, яростный критик язв даже не наступившего капитализма, этот непримиримый противник крепостничества, не единой строчкой не обмолвился об отмене последнего, никого из составителей школьных учебников никогда не волновало - по опросам ВЦИОМ от 2011 года, 32 % россиян уверенно полагали, что Солнце по-прежнему вращается вокруг Земли. Каков нынешний процент сторонников геоцентризма, представит вообще сложно.
Понятно, что предлагаемая гипотеза о том, что Гоголь смотрит сквозь мир своей поэмы, надев очки своего учителя, трудно доказуема и во многом интуитивна. Однако, стереоскопическое зрение по предложенному принципу целиком переменит по-школьному плоский мир поэмы, сделав его объёмным и глубоким, её же звуки станут воистину квадрафоническими. Стоит только принять крамольную теорию о том, что в центре системы находится не Земля, а Солнце, как орбиты планет навсегда приобретут вид изящного эллипса, прочерченного уверенной рукой гения.
[Фрагмент 4.]
Как будто нам уж невозможно
Писать поэмы о другом
Как только о себе самом.
А. С. Пушкин, «Евгений Онегин», 1-LVI
В школьной программе по литературе, как на западном фронте - без перемен; следом за пушкинским «Евгением Онегиным» неизменно следуют гоголевские «Мёртвые души». Раз так, зададимся странным вопросом: что общего между столь несхожими произведениями?
Ответ поверхностный - ничего общего.
Не совсем. Во-первых - в этих текстах прослеживается использование одного и того же художественного приёма: то, что в «литературознании» и «болтологии» именуется «лирическим отступлением». Ими оба произведения переполнены до краёв, как дождевая бочка после ливня, притом, что именно эти вставки - самая главная составляющая обоих произведений. Вообразите себя цензором: мысленно возьмите ножницы поострее и вырежете «отступления» подчистую - оба романа попросту исчезнут, всё их содержание сведётся к весьма банальным сюжетам: в первом случае - к мелодраме о дуэли и несчастной любви; во втором - к «плутовскому роману» о купле-продаже того, чего не существует.
Вторая общая особенность: наличие в обоих произведениях активного рассказчика. У Пушкина тот присутствует с первых строк: «Онегин, добрый мой приятель, Родился на брегах Невы…». Вспомним, как тактично тот же персонаж материализуется в гоголевской поэме, при описании прибытия Чичикова в гостиницу: «Господин скинул с себя картуз и размотал с шеи шерстяную, радужных цветов косынку, какую женатым приготовляет своими руками супруга, снабжая приличными наставлениями, как закутываться, а холостым, наверное не могу сказать, кто делает, бог их знает: я никогда не носил таких косынок» - это нос Гоголя выглянул из-за занавески.
Главный вопрос в анализе любого литературного произведения сформулируем так: от чьего имени ведётся повествование? Предвижу бескомпромиссный ответ: «От имени того, кто указан на обложке, при этом он, рассказчик, всегда тождественен автору». Разве? Перед нами - лучший роман отечественной литературы, и в применении к такому гению, как Гоголь, подобный подход избыточно прост - его мы с порога отметаем, как примитивный, школьно-наивный и вульгарно-материалистический. Зато, потянув за эту ниточку, попробуем распутать непростой клубок, сплетённый автором по ходу его повествования о похождениях Чичикова.
Обратим внимание на то, что именно лирические отступления неспешно формируют его, рассказчика, образ. Каков он? Странно, но если выписать его характерные особенности на бумажку, он окажется практически одинаков в обоих произведениях: вдумчив, наблюдателен, остроумен, местами ироничен, вероятно, не очень счастлив; и кстати: он весьма принципиален в своих гуманистических убеждениях, и это при том, что двух более противоположных друг другу литераторов, чем Пушкин и Гоголь, трудно себе вообразить: «Они сошлись. Волна и камень, стихи и проза, лёд и пламень». Понятно, что «Евгений Онегин» первичен, тогда попробуем разобраться, случайно ли Гоголь повторяет те же художественные приёмы, откровенно заимствуя их у Пушкина? Если «да», то что скрывается за этим?
Что ещё у столь разных произведений общего? Оба названы поэмами - то, что у Пушкина выполнено в виде стихотворной формы, Гоголь подаёт как прозу, но по жанру и то, и другое почему-то названы одинаково; у них ничего общего по содержанию, однако приёмы подачи текста, как мы уже увидели, весьма схожи, налицо явное заимствование Гоголем пушкинской формы и намеренная с ним перекличка. Да, «Мёртвые души» написаны невероятно красивым русским языком, которому присуща особая ритмика текста, но это ли качество превращает их в поэму?
Это обложка ко второму изданию поэмы 1846 года, эскиз к ней нарисован Гоголем собственноручно. Какое слово на ней - самое главное? Расположенное в композиционном центре слово «Поэма».
Фабула «Мёртвых душ» подсказана Гоголю Пушкиным, об этом сам Гоголь прямо говорит в тексте от 1847 года, опубликованном посмертно и названым «Авторской исповедью». В ней имеются такие строки о Пушкине: «…и в заключенье всего отдал мне свой собственный сюжет, из которого он хотел сделать сам что-то вроде поэмы и которого, по словам его, он бы не отдал другому никому. Это был сюжет "Мертвых душ"».
«Что-то вроде поэмы…» - получается, что Гоголь продолжает то, что задумывал Пушкин, но завершить не смог; тогда весьма вероятно, что именно поэтому «Мёртвые души» названы Гоголем именно так: «поэма». Причём это наименование, видимо, закрепилось сразу; Гоголь, даже в переписке, крайне редко называл своё творение романом, хотя по жанру это именно роман. Что, согласитесь, странно: не единой рифмованной строчки, при том, что самое первое произведение, вышедшее из печати - «Ганц Кюхельгартен», это именно стихотворная поэма, тираж которой Гоголь выкупил и сжёг, проделав через 23 года тоже самое со вторым томом «Мёртвых душ».
Как Гоголь трудился над «Мёртвыми душами»? «Что месяц, что неделя, то новая утрата, но никакой вести хуже нельзя было получить из России. Всё наслаждение моей жизни, всё мое высшее наслаждение исчезло вместе с ним. Ничего не предпринимал я без его совета. Ни одна строка не писалась без того, чтобы я не воображал его пред собою. Что скажет он, что заметит он, чему посмеется, чему изречет неразрушимое и вечное одобрение свое, вот что меня только занимало и одушевляло мои силы. Тайный трепет невкушаемого на земле удовольствия обнимал мою душу... Боже! Нынешний труд мой, внушенный им, его создание...»
Это - начало письма Гоголя Петру Александровичу Плетневу, от 28/16 марта 1837 года из Рима, «новая утрата», упоминаемая в его первых строках - смерть Пушкина. «Нынешний труд мой» - это «Мёртвые души», работа над первым томом в самом разгаре. Труд, «внушённый им», «его создание». Разве это - не весьма ясное указание на то, кто скрыт под ироничной маской рассказчика, автора «лирических отступлений»? Уж не Александр Сергеевич ли это?
Да, в поэме нет прямого упоминания имени Пушкина, однако внимательно вчитаемся в авторское отступление из одиннадцатой главы: «Русь! Русь! Вижу тебя, из моего чудного прекрасного далека тебя вижу». Что такое, это самое «прекрасное далеко»? Строчка из будущей детской песенки? Италия, где живёт Гоголь? Почему тогда Италия противопоставлена Руси, которая, видимо, не так прекрасна? И что это место, откуда рассказчик смотрит на неё, видя её от края и до края? Разве здесь не подразумевается нечто иное? Или так Гоголь обозначил место, в религии именуемое «рай»? Тогда кто в нём находится? Это не может быть сам Гоголь, написать такой текст, подразумевая себя в качестве «рассказчика» поэмы для верующего Гоголя - святотатство. Значит это тот, кто уже умер.
Не убедительно? Читаем дальше: «Почему слышится и раздается немолчно в ушах твоя тоскливая, несущаяся по всей длине и ширине твоей, от моря до моря, песня? Что в ней, в этой песне? Что зовет, и рыдает, и хватает за сердце? Какие звуки болезненно лобзают, и стремятся в душу, и вьются около моего сердца? Русь! чего же ты хочешь от меня? какая непостижимая связь таится между нами?»
Попытаемся снова обнаружить Пушкина, читая главу седьмую: «Счастлив писатель, который мимо характеров скучных [...] Всё, рукоплеща, несется за ним и мчится вслед за торжественной его колесницей. Великим всемирным поэтом именуют его, парящим высоко над всеми другими гениями мира, как парит орел над другими высоколетающими. При одном имени его уже объемлются трепетом молодые пылкие сердца, ответные слезы ему блещут во всех очах... Нет равного ему в силе - он бог! Но не таков удел, и другая судьба писателя, дерзнувшего вызвать наружу всё, что ежеминутно пред очами и чего не зрят равнодушные очи, всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь, всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша земная, подчас горькая и скучная дорога, и крепкою силою неумолимого резца дерзнувшего выставить их выпукло и ярко на всенародные очи!»
Последняя часть текста - Гоголь явно говорит о себе и о своей непростой доле писателя-сатирика, тогда первая его часть также должна говорить о ком-то конкретном. Намерено вырвем фразу из контекста: «Великим всемирным поэтом именуют его, парящим высоко над всеми другими гениями мира, как парит орел над другими высоколетающими» - это о ком?
На основании вышеизложенного сформулируем гипотезу: за образом «рассказчика» в «Мёртвых душах» скрывается Пушкин; тогда получается, что Гоголь смотрит на мир поэмы именно глазами мёртвого поэта, своего умершего друга, того, кто подарил ему сюжет. Если перечитать гоголевскую поэму именно в таком контексте, то обнаружится целый утраченный слой, «мета-текст», вероятно, скрытый Гоголем намеренно, а сама поэма приобретает иное качество и поистине бездонную глубину. И даже само её название: «Мёртвые души» обретает тот вероятный смысл, в который вкладывал в него Гоголь.
* * *Земля плоская и является центром Вселенной. На этот счёт имеется весьма веское доказательство Аристотеля: все тяжёлые тела падают отвесно, а поскольку они движутся к центру мира, следовательно, именно Земля является его естественным центром. Правда, все шесть планет, как и само Солнце, вынуждены двигаться по небесным сферам весьма замысловатыми траекториям, а количество слонов, на которых зиждется земной диск, до сего дня является предметом весьма ожесточённых научных споров. Не станем отказываться от дискуссий: в соответствии с этим же мировоззрением, Николай Васильевич Гоголь, самый иррациональный писатель мировой литературы, само собой, является отцом-основоположником реализма, «социалистическая» разновидность которого ещё недавно провозглашалась высшим достижением мировой цивилизации. То, что этот непримиримый борец с царским самодержавием, яростный критик язв даже не наступившего капитализма, этот непримиримый противник крепостничества, не единой строчкой не обмолвился об отмене последнего, никого из составителей школьных учебников никогда не волновало - по опросам ВЦИОМ от 2011 года, 32 % россиян уверенно полагали, что Солнце по-прежнему вращается вокруг Земли. Каков нынешний процент сторонников геоцентризма, представит вообще сложно.
Понятно, что предлагаемая гипотеза о том, что Гоголь смотрит сквозь мир своей поэмы, надев очки своего учителя, трудно доказуема и во многом интуитивна. Однако, стереоскопическое зрение по предложенному принципу целиком переменит по-школьному плоский мир поэмы, сделав его объёмным и глубоким, её же звуки станут воистину квадрафоническими. Стоит только принять крамольную теорию о том, что в центре системы находится не Земля, а Солнце, как орбиты планет навсегда приобретут вид изящного эллипса, прочерченного уверенной рукой гения.