Подснежники. Эндрю Д. Миллер
Извините, не могу удержаться, местами очень ржу...
"... Помню, она рассказывала мне в ванне, как гордилась в детстве своим отцом и как все изменилось, когда прежняя империя распалась и ему перестали платить жалованье. Тогда-то он и начал пить всерьез, сказала она. А еще Маша рассказала, как их учили в начальных классах школы почитать какого-то сопляка сталинской эры, который донес на своего припрятавшего зерно отца. Они пели о нем песни, рисовали этого маленького сибирского гаденыша, пока в один прекрасный день учитель не велел им песен этих больше не петь, а рисунки порвать, - и тогда она поняла, что случилось нечто ужасное.
- Но разве ты не почувствовала себя свободной? - спросил я. - Когда коммунизму пришел конец, ты не ощутила свободу?
- В Мурманске, - ответила она, - мы ощущали только бедность. И холод. Народ не зря говорит: «Свободой сыт не будешь».
... На столе красовалось русское угощение, которого я всегда побаивался, столь же несъедобное, сколь и экстравагантное. Оно наверняка обошлось хозяйке в месячную пенсию и две недели готовки: рыба в капельках жира, студень из мяса неопределимого животного, разломанные на комки русские шоколадки, уже остывшие блины, сметана и особый сладковатый сыр, который в России жарят, приплюснув в котлетки.
... - О чем сейчас пишешь? - спросил я, обматывая шею шарфом.
- Большую статью о здешней энергетике, - ответил он. - Сильно превышающую размерами твой паршивенький нефтяной причальчик.
- А ракурс - бизнес, политика?
- В России, - сообщил Стив, - нет никакого бизнеса. И политики тоже нет. И любви. Есть только преступность.
... Тропинка привела нас в русскую деревню из тех, увидев которые начинаешь думать, что война только-только закончилась, хоть и знаешь, что это не так. Люди потрезвее и поздоровее из них разбегаются, остаются лишь сумасшедшие, преступники и милиционеры.
... Я помахал рукой официанту, расписался в воздухе воображаемым пером - международный жест, означающий: «выпустите-меня-отсюда». В отрочестве ты видишь, как его производят твои родители, и обещаешь себе никогда так не делать.
ЗЫ - да, я всякое читаю, особенно с телефона и в автобусе по утрам.
"... Помню, она рассказывала мне в ванне, как гордилась в детстве своим отцом и как все изменилось, когда прежняя империя распалась и ему перестали платить жалованье. Тогда-то он и начал пить всерьез, сказала она. А еще Маша рассказала, как их учили в начальных классах школы почитать какого-то сопляка сталинской эры, который донес на своего припрятавшего зерно отца. Они пели о нем песни, рисовали этого маленького сибирского гаденыша, пока в один прекрасный день учитель не велел им песен этих больше не петь, а рисунки порвать, - и тогда она поняла, что случилось нечто ужасное.
- Но разве ты не почувствовала себя свободной? - спросил я. - Когда коммунизму пришел конец, ты не ощутила свободу?
- В Мурманске, - ответила она, - мы ощущали только бедность. И холод. Народ не зря говорит: «Свободой сыт не будешь».
... На столе красовалось русское угощение, которого я всегда побаивался, столь же несъедобное, сколь и экстравагантное. Оно наверняка обошлось хозяйке в месячную пенсию и две недели готовки: рыба в капельках жира, студень из мяса неопределимого животного, разломанные на комки русские шоколадки, уже остывшие блины, сметана и особый сладковатый сыр, который в России жарят, приплюснув в котлетки.
... - О чем сейчас пишешь? - спросил я, обматывая шею шарфом.
- Большую статью о здешней энергетике, - ответил он. - Сильно превышающую размерами твой паршивенький нефтяной причальчик.
- А ракурс - бизнес, политика?
- В России, - сообщил Стив, - нет никакого бизнеса. И политики тоже нет. И любви. Есть только преступность.
... Тропинка привела нас в русскую деревню из тех, увидев которые начинаешь думать, что война только-только закончилась, хоть и знаешь, что это не так. Люди потрезвее и поздоровее из них разбегаются, остаются лишь сумасшедшие, преступники и милиционеры.
... Я помахал рукой официанту, расписался в воздухе воображаемым пером - международный жест, означающий: «выпустите-меня-отсюда». В отрочестве ты видишь, как его производят твои родители, и обещаешь себе никогда так не делать.
ЗЫ - да, я всякое читаю, особенно с телефона и в автобусе по утрам.