Коричневая пуговка
Всегда думала - вот грянут новогодние каникулы, будет нечем заняться - разберу старые бумаги и стану травить байки.
Стало быть, начинаю.
История эта давно происходила, в 1992-м году. Наш отряд сражался с красными в степях Херсонщины. Я тогда с большим неистовством, нежели сейчас, решала квартирный вопрос, а поскольку в комплект входили тогдашний муж и желтенькая собака Лютик, родня с обеих сторон выступала против совместной жизни, приходилось как-то изворачиваться. Одно время я радостно работала дворником, а потом дворникам по случаю экономических изысков 90-х начали урезать зарплату, и тогдашний муж предложил податься в Карелию - работать за жилье. Как мы переезжали и как работали - это отдельная тема для рассказа, в итоге мы оказались в жопе в шестидесяти километрах от Сортавалы, почти на самой финской границе, в двухкомнатной отдельной квартире-с-балконом-аж, из которой, к сожалению, черный ход не вел на улицы Питера. С некоторым запозданием, но и туда добрались экономические изыски, а найти работу в поселке, состоящем из двух панельных хрущовок, труднее, чем в Питере. Поэтому вскоре стало понятно, что придется оттуда сматываться. Ничего, утешали мы себя, зато у нас тут свежий воздух, озеро в трехстах метрах от дома, ггыбочки, ягодки, свой огород, и зори здесь тихие. Летом к нам приезжали гости. В начале 90-х эта местность считалась погранзоной, поэтому без пропуска туда приехать было нереально. Весной мы обычно собирали по всем знакомым паспортные данные, пару дней разыскивали председателя сельсовета, выписывали пропуска, рассылали, а летом начинался гостевой сезон.
Проще всего было, когда приезжала jatanja. Мы исследовали вдоль и поперек озеро на лодке, собирали грибы и ягоды на другом берегу - апофеоз этих изысканий случился как раз в том самом 92-м, когда у нас кончился запас полиэтиленовых пакетов под ггыбочки, мы поснимали юбки-футболки, завязали их и шли от лодочной станции через всю деревню в купальниках, сгибаясь под тяжестью добычи. Это Танька как раз с теми боровиками.
А это я - тех времен, пыталась закосить на фотке под херувимчика, с адекватностью восприятия уже тогда был явный непорядок.
Продуктовые талоны от фотки специально отрезать не стала, пусть висят для колорита, потому что клювать было нечего - в Карелии, кроме замазкообразного хлеба и ошеломительно дорогой тушенки без талонов не купить было ничего.
В 92-м после Таньки приехала еще одна наша с ней общая подруга, будущая надежда французской адвокатуры мадам Надин, а после нее - Людочка и Володечка К., знакомые актеры из Орла, недавно переехавшие в Питер - с кошечкой Фусечкой в комплекте.
Это было хорошее лето - несмотря даже на то, что горячую воду мы видели в лучшем случае два дня в неделю, и на то, что туалет кошечки Фусечки стоял непосредственно за порогом, в противном случае она отказывалась его использовать, и несмотря на то, что у соседей по лестнице, синячивших по полной, наступил период обострения, сопровождавшийся в качестве аккомпанемента грохотом стаканов, катавшихся по полу в пустой кухне. Вот когда стали подходить к концу одновременно грибы, запасы и деньги - настала глобальная пичалька. Будучи культорганизатором клуба при местном санатории, бывший муж сказал - "хха!" - мы за вечер составили программу концерта, нарисовали афиши и сели шить костюмы. В программе были Мольер, Зощенко, Крылов пиздос, бандос и ебаный насос, так что мы конкретно подзатрахались с паричками, галунами и прочими радостями.
За неделю до концерта у нас с Танькой осталась одна радость в жизни. В пять утра мы просыпались, и на цыпочках, стараясь не разбудить дрыхнущий табор и не наступить на кошечку Фусечку, невзирая на погоду, был ли это мелкий дождь или свежий ветер, шли на озеро купаться. (Особенно эффектно это выглядело, когда тропинку, ведущую к озеру по глинистому, очень глинистому склону, размыло до стадии тающего мороженого - время от времени мы по очереди поскальзывались на ней и с ускорением ехали вниз по методу Маяковского...). Посиневшие, счастливые, наплававшиеся до головокружения мы прибегали домой и опять же, на цыпочках шли в кухню. Никогда не догадаетесь, что мы делали после этого. Доставали из шкафа бутылку "Рояля" (в 92-м его еще не начали так массово подделывать и это было относительно безопасно), разводили его сиропом, брали маленькие рюмочки с нарисованным на них оленем (это была на редкость удобная фигурка, можно было наливать с вариациями - "по копыто", "по колено", "по рога" - и "похуй", наливали "по колено" (граммов тридцать, не больше), впотребляли, и - опять же, никогда не догадаетесь, что делали, - засыпали. Никогда - ни до, ни после более оригинального утреннего времяпрепровождения у меня не было.
Наступил день концерта. Гениальная идея спеть "Коричневую пуговку" осенила наш раздолбайский коллективчик буквально накануне, так что мы с Танькой еще успели сбегать на заставу и одолжить у командира заставы настоящую погранцовскую фуражку в качестве реквизита.
... Помню, что я даже вякала нервно какое-то вступительное слово перед концертом (больше было некому), после чего Вовочка К. говорил мне какие-то сочувственные слова, - ну, что может актер сказать театроведу, который актером никогда не будет, потому что не дано.
Мольера и Зощенко, и все, что было в программе, публика принимала прекрасно...
Танька с Людочкой К. изображали в "Коричневой пуговке" пионеров.
Сохранилась даже фотка того момента, где они вяжут Вовочку К., который со своим профилем Сирано идеально совпал со шпиенским типажом. Соло Вовочки "А-а-а в глу-у-убине карма-а-ана-а..." я не забуду никогда, так и казалось, что сейчас из-за кулис вывалится с припевом банда его иностранных подельников - с шалями, бубном и медведем в кандалах...
Бывший муж пел и играл на гармошке.
Потом Вовочка К. играл на гитаре и пел романсы. Потом бывший муж пел романсы, это был последний номер программы. А мы к тому моменту сидели за кулисами на импровизированной лавочке из доски и чурбанов вперемешку со стульями - Танька, мадам Надин, Людочка, Вовочка К. и я. Настроение у нас было паршивое на редкость, потому что мы только что пересчитали выручку, поглядели в зал, снова пересчитали выручку и почти прослезились, - нет, все совпадало, естественно, но денег оказалось до смешного мало.
- Да, выходит, пели мы зада-а-аром, понапра-а-асну ночь за ночью жгли-и-и! - долетело со сцены именно в этот момент. Вовочку К. скрючило первым, и каюсь, я заржала второй. Удержаться было невозможно, несмотря на всю чернушность ситуации. Лавочка, не рассчитанная на такое бурное выражение эмоций, ясное дело, навернулась с апокалиптическим грохотом, и труднее всего было не хохотать в полный голос, сидя на полу и слушая продолжение романса.
... На честно заработанные деньги мы купили мяса. Переплыли озеро, разожгли костер, ловили рыбу, варили уху и жарили шашлыки до самого вечера.
По-моему, это единственная фотка мадам Надин, оставшаяся с того пикника.
Собака Лютик спасал лес от пожара - растаскивал костер на отдельно взятые палки, он очень быстро это делал, на фотке бывший муж спасает костер от собаки.
Потом началась гроза, и мы сдуру решили не причаливать со всеми кастрюлями-удочками-мангалами к лодочной станции, тем более, там уже никого не было, - а плыть кружным путем домой, вшестером и с собакой. Как ни странно, мы доплыли и никто не утонул, несмотря на количество съеденного-выпитого и мощную, в самый раз для оперы, грозу.
... А это, собственно, для тех, кто не знает, что такое "Коричневая пуговка". Я сама о существовании версии Кима узнала год назад, примерно с того момента и собиралась рассказать эту байку-ни-о-чем.
Стало быть, начинаю.
История эта давно происходила, в 1992-м году. Наш отряд сражался с красными в степях Херсонщины. Я тогда с большим неистовством, нежели сейчас, решала квартирный вопрос, а поскольку в комплект входили тогдашний муж и желтенькая собака Лютик, родня с обеих сторон выступала против совместной жизни, приходилось как-то изворачиваться. Одно время я радостно работала дворником, а потом дворникам по случаю экономических изысков 90-х начали урезать зарплату, и тогдашний муж предложил податься в Карелию - работать за жилье. Как мы переезжали и как работали - это отдельная тема для рассказа, в итоге мы оказались в жопе в шестидесяти километрах от Сортавалы, почти на самой финской границе, в двухкомнатной отдельной квартире-с-балконом-аж, из которой, к сожалению, черный ход не вел на улицы Питера. С некоторым запозданием, но и туда добрались экономические изыски, а найти работу в поселке, состоящем из двух панельных хрущовок, труднее, чем в Питере. Поэтому вскоре стало понятно, что придется оттуда сматываться. Ничего, утешали мы себя, зато у нас тут свежий воздух, озеро в трехстах метрах от дома, ггыбочки, ягодки, свой огород, и зори здесь тихие. Летом к нам приезжали гости. В начале 90-х эта местность считалась погранзоной, поэтому без пропуска туда приехать было нереально. Весной мы обычно собирали по всем знакомым паспортные данные, пару дней разыскивали председателя сельсовета, выписывали пропуска, рассылали, а летом начинался гостевой сезон.
Проще всего было, когда приезжала jatanja. Мы исследовали вдоль и поперек озеро на лодке, собирали грибы и ягоды на другом берегу - апофеоз этих изысканий случился как раз в том самом 92-м, когда у нас кончился запас полиэтиленовых пакетов под ггыбочки, мы поснимали юбки-футболки, завязали их и шли от лодочной станции через всю деревню в купальниках, сгибаясь под тяжестью добычи. Это Танька как раз с теми боровиками.
А это я - тех времен, пыталась закосить на фотке под херувимчика, с адекватностью восприятия уже тогда был явный непорядок.
Продуктовые талоны от фотки специально отрезать не стала, пусть висят для колорита, потому что клювать было нечего - в Карелии, кроме замазкообразного хлеба и ошеломительно дорогой тушенки без талонов не купить было ничего.
В 92-м после Таньки приехала еще одна наша с ней общая подруга, будущая надежда французской адвокатуры мадам Надин, а после нее - Людочка и Володечка К., знакомые актеры из Орла, недавно переехавшие в Питер - с кошечкой Фусечкой в комплекте.
Это было хорошее лето - несмотря даже на то, что горячую воду мы видели в лучшем случае два дня в неделю, и на то, что туалет кошечки Фусечки стоял непосредственно за порогом, в противном случае она отказывалась его использовать, и несмотря на то, что у соседей по лестнице, синячивших по полной, наступил период обострения, сопровождавшийся в качестве аккомпанемента грохотом стаканов, катавшихся по полу в пустой кухне. Вот когда стали подходить к концу одновременно грибы, запасы и деньги - настала глобальная пичалька. Будучи культорганизатором клуба при местном санатории, бывший муж сказал - "хха!" - мы за вечер составили программу концерта, нарисовали афиши и сели шить костюмы. В программе были Мольер, Зощенко, Крылов пиздос, бандос и ебаный насос, так что мы конкретно подзатрахались с паричками, галунами и прочими радостями.
За неделю до концерта у нас с Танькой осталась одна радость в жизни. В пять утра мы просыпались, и на цыпочках, стараясь не разбудить дрыхнущий табор и не наступить на кошечку Фусечку, невзирая на погоду, был ли это мелкий дождь или свежий ветер, шли на озеро купаться. (Особенно эффектно это выглядело, когда тропинку, ведущую к озеру по глинистому, очень глинистому склону, размыло до стадии тающего мороженого - время от времени мы по очереди поскальзывались на ней и с ускорением ехали вниз по методу Маяковского...). Посиневшие, счастливые, наплававшиеся до головокружения мы прибегали домой и опять же, на цыпочках шли в кухню. Никогда не догадаетесь, что мы делали после этого. Доставали из шкафа бутылку "Рояля" (в 92-м его еще не начали так массово подделывать и это было относительно безопасно), разводили его сиропом, брали маленькие рюмочки с нарисованным на них оленем (это была на редкость удобная фигурка, можно было наливать с вариациями - "по копыто", "по колено", "по рога" - и "похуй", наливали "по колено" (граммов тридцать, не больше), впотребляли, и - опять же, никогда не догадаетесь, что делали, - засыпали. Никогда - ни до, ни после более оригинального утреннего времяпрепровождения у меня не было.
Наступил день концерта. Гениальная идея спеть "Коричневую пуговку" осенила наш раздолбайский коллективчик буквально накануне, так что мы с Танькой еще успели сбегать на заставу и одолжить у командира заставы настоящую погранцовскую фуражку в качестве реквизита.
... Помню, что я даже вякала нервно какое-то вступительное слово перед концертом (больше было некому), после чего Вовочка К. говорил мне какие-то сочувственные слова, - ну, что может актер сказать театроведу, который актером никогда не будет, потому что не дано.
Мольера и Зощенко, и все, что было в программе, публика принимала прекрасно...
Танька с Людочкой К. изображали в "Коричневой пуговке" пионеров.
Сохранилась даже фотка того момента, где они вяжут Вовочку К., который со своим профилем Сирано идеально совпал со шпиенским типажом. Соло Вовочки "А-а-а в глу-у-убине карма-а-ана-а..." я не забуду никогда, так и казалось, что сейчас из-за кулис вывалится с припевом банда его иностранных подельников - с шалями, бубном и медведем в кандалах...
Бывший муж пел и играл на гармошке.
Потом Вовочка К. играл на гитаре и пел романсы. Потом бывший муж пел романсы, это был последний номер программы. А мы к тому моменту сидели за кулисами на импровизированной лавочке из доски и чурбанов вперемешку со стульями - Танька, мадам Надин, Людочка, Вовочка К. и я. Настроение у нас было паршивое на редкость, потому что мы только что пересчитали выручку, поглядели в зал, снова пересчитали выручку и почти прослезились, - нет, все совпадало, естественно, но денег оказалось до смешного мало.
- Да, выходит, пели мы зада-а-аром, понапра-а-асну ночь за ночью жгли-и-и! - долетело со сцены именно в этот момент. Вовочку К. скрючило первым, и каюсь, я заржала второй. Удержаться было невозможно, несмотря на всю чернушность ситуации. Лавочка, не рассчитанная на такое бурное выражение эмоций, ясное дело, навернулась с апокалиптическим грохотом, и труднее всего было не хохотать в полный голос, сидя на полу и слушая продолжение романса.
... На честно заработанные деньги мы купили мяса. Переплыли озеро, разожгли костер, ловили рыбу, варили уху и жарили шашлыки до самого вечера.
По-моему, это единственная фотка мадам Надин, оставшаяся с того пикника.
Собака Лютик спасал лес от пожара - растаскивал костер на отдельно взятые палки, он очень быстро это делал, на фотке бывший муж спасает костер от собаки.
Потом началась гроза, и мы сдуру решили не причаливать со всеми кастрюлями-удочками-мангалами к лодочной станции, тем более, там уже никого не было, - а плыть кружным путем домой, вшестером и с собакой. Как ни странно, мы доплыли и никто не утонул, несмотря на количество съеденного-выпитого и мощную, в самый раз для оперы, грозу.
... А это, собственно, для тех, кто не знает, что такое "Коричневая пуговка". Я сама о существовании версии Кима узнала год назад, примерно с того момента и собиралась рассказать эту байку-ни-о-чем.
Click to view