Москва третий рейх
http://www.kommersant.ru/doc/441429
2004 год должен дать окончательный ответ на один из главных вопросов сегодняшнего дня: как власть будет строить свои отношения с бизнесом? Корреспондент "Власти" Евгений Понасенков попробовал заглянуть в будущее из прошлого.
Частная собственность в России - крайне ветреная особа, она часто изменяет своим поклонникам с государством. Такова традиция. Вот, к примеру, какие сведения занес в свой отчет первый посол английской королевы Джайлз Флетчер, посетивший нашу страну в 1588 году. Будучи воспитанным на идее о том, что частная собственность неприкосновенна, он сразу отметил в государстве московитов эту ветреность. Флетчер, в частности, отмечает, что русские от природы смекалисты, но торговля находится в застое благодаря "неуверенности, созданной анархией и деспотизмом" (одновременно). "Мужик не заботится ни накоплять, ни экономить. Он притворяется бедным и жалким, чтобы избавиться от княжеских вымогательств и от хищничества чиновников. Он зарывает в землю наличные деньги, как будто от вражеского нашествия. Я видел,- удивляется Флетчер,- что русские торговцы, раскладывая перед покупателем товары, оглядывались, как будто боялись, чтобы неприятель не напал на них врасплох и не отнял имущества. Когда я спрашивал их о причине, они отвечали: 'Боюсь, нет ли тут боярина или кого из боярских детей. Они тотчас отнимут у меня товар'".
Этот страх воспитал русских торговцев большими хитрецами. Делая Путина президентом, политтехнологи, а за ними и их клиенты рассчитывали получить российского Бонапарта, который в свое время смог бескровно перенять власть у утратившей народное доверие Директории (правительственного органа во Франции, аналога российской "семьи"), но так, что капиталы, нажитые в период революции, остались в руках их владельцев, а не взбунтовавшихся низов. Именно в таких выражениях в 1999 году описывал ситуацию, к примеру, Глеб Павловский, а годом позже младший Рыжков даже опубликовал небольшую заметку, где занялся сопоставлением дат прихода к власти обоих деятелей.
Однако они ошиблись, в России французская модель не сработала. Если Наполеон смог вписать тогдашних олигархов в модифицированную политическую систему, то Путин пошел другим путем, благодаря чему российских увраров и годенов (французских олигархов от сохи) одних уж нет, а те далече. Возможно, дело здесь в языке. Путин, как известно, хорошо знает немецкий, поэтому и переводил он не с французского, а с немецкого. По крайней мере, документы свидетельствуют, что высказывания российских официальных лиц по упорядочению отношений власти и собственности как будто позаимствованы у Германии времен Третьего рейха.
В 1933 году Гитлер стал рейхсканцлером (аналог премьера), а в 1934-м прибавил себе еще и президентские полномочия, после чего рожденная революцией 1918 года Веймарская республика канула в Лету. Гитлер фактически приостановил действие конституционных гарантий неприкосновенности частной собственности. Многие крупные предприниматели (И. Хольцендорф, В. Дюхеррн, В. фон Зенге, Ш. Миллер, М. Эдельман, Р. Штейн) оказались за решеткой - их обвиняли в "финансовом эгоизме". Корпорации делились и передавались в ведение соратников или "ответственных лиц", зачастую совмещавших работу в бизнесе со службой в компетентных органах. Уже через полтора месяца после прихода НСДАП к власти председателем правления Имперского банка Германии (по форме собственности аналог РАО "ЕЭС России") назначается личный друг Гитлера Р. Шахт. А Герман Геринг, руководитель СА (штурмовых отрядов), создает из бывших частных компаний госконцерн "Герман Геринг верке". Издается закон об обязательном объединении предприятий в картели. В каждый картель посылаются контролеры-кураторы из министерств - члены партии, лично преданные фюреру.
Кадровая экспансия и громкие популистские лозунги соратников Гитлера и его новых спецслужб вызвали тревогу у бизнеса. Магнатов успокаивали речами о том, что случившееся с коллегами их не коснется (вспомним встречу Путина с бизнесменами 14 ноября и 23 декабря прошлого года), ведь "они честно служат Германии". И бизнесмены шли на этот "внутриполитический Мюнхен", надеясь, что это, как сказал Чемберлен, "будет мир для их поколения". Раздавались громкие аплодисменты.
Вот как в одном из официальных успокоительных заявлений 1935 года звучит "мнение президента": "Управлять экономикой будет не государство, а частные предприниматели, действующие свободно и под свою ничем не скованную ответственность. Государство ограничивает себя функцией контроля, который является, конечно, всеохватывающим. Оно также сохраняет за собой право вмешательства для безусловного обеспечения верховенства общественных интересов".
Но вскоре Гитлер уже требовал "ограничивать либо экспроприировать собственность по своему усмотрению в тех случаях, когда такие ограничения или экспроприации отвечают задачам общества". По выражению одного нацистского идеолога, "собственность перестала быть частным делом, существуя теперь как своего рода льгота, предоставляемая государством на условии правильного ее использования". Вот какие мысли высказывает Гитлер в конфиденциальном разговоре с одним лояльным газетным издателем: "Я хочу, чтобы каждый сохранял приобретенную им для себя собственность, следуя принципу: общее благо выше личного интереса. Но контроль должен быть в руках государства, и всякий собственник должен сознавать себя агентом государства".
В итоге в Германии был создан корпоративный капитализм. А основной принцип, который применялся при переделе собственности, удачнее всех сформулировал генерал Франко: "Друзьям - все, врагам - закон".