Немножко о мифах. Новых и старых. (2)
Продолжение. Начало здесь.
Читая такие строки: «В частности, директор РИСИ Леонид Решетников подчеркнул, что одно из таких заблуждений - мнение, что Россия эту войну проиграла, поскольку к моменту падения монархии события на фронте складывались чуть ли не в пользу России.» - так и видишь, жила себе прекрасно воевавшая империя, а тут бах! И с неба свалилась гадкая революция. Сама по себе. Не иначе силы темные да враги лютые на бедную Родину ее наслали. Между тем, к действительности такое представление не имело никакого отношения. Уже к началу 1917 года армейская среда была полностью деморализована. Это не тогда, когда нет оружия и большие проблемы с питанием. Это тогда, когда никто ни во что и никому не верит. Как говориться, кукушке верят больше, чем взводному.
Одним из достаточно наглядных показателей этого процесса служит система военного судопроизводства и морального сдерживания.
Русское командование не в состоянии было справится с дезертирами с первых и до последних месяцев войны.
Дезертирство из войсковых эшелонов, отставание от своих подразделений началось уже в самом начале войны. Так, в приказе по 4-й армии от 16 августа 1914 года генерал А. Е. Эверт отмечал: «В течение всех этих дней, к величайшему моему огорчению, убеждался, что нижние чины, преимущественно 16-го корпуса, оставляют ряды и бродят в тылу. Приказываю объявить всем нижним чинам, что такие мерзавцы, забывшие долг перед Царем и Родиной, оставляющие ряды, когда товарищи их самоотверженно дерутся, будут преданы мною полевому суду, карающему смертной казнью оставление рядов своих частей в бою». Это уже через пару недель после начала войны.
Все дело в том, что в соответствии со 128 статьей указа о наказаниях, с которой мы вступили в ту войну, дезертиром считался солдат лишь после 7 дней отсутствия в части. Кроме того, по статье 1429 Военно-полевого устава преступление, совершенное в военное время, подлежало наказанию только по окончанию войны. Ну,да. Сразу после того, как возьмем Берлин с Веной. А до этого момента пойманных возвращали к месту несения службы, переводя в категорию «штрафованных». К штрафным батальонам и ротам это никакого отношения не имеет. Несение службы ничем не отличалось от всех остальных. Знай, тяни себе лямку службы до победы, а там, глядишь, и в Сибирь сошлют. Если, конечно, не умудришься Георгия заполучить.
Похоже, что Гашек писал не только про Австро-Венгрию.
Итогом первых месяцев стало, только по Юго-Западному фронту, задержание на станциях 3394 дезертиров. С учетом того, что этапные и комендантские службы были организованы крайне плохо, если не сказать отвратительно, легко можно представить сколько не задержали.
Другой острой проблемой перед действующей армией стали «самострелы». Или как их тогда называли «пальчиков». Количество таких воинских преступлений было достаточно велико даже в начале войны. Например, в Львовский госпиталь в октябре 1914 года ежедневно поступали до 600 таких «пальчиков». Это несколько рот. В день.
Ставка Верховного главнокомандования надо отдать ей должное смогла отреагировать. В приказе от 16 октября 1914 года Верховный главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич, писал: «На время настоящей войны добавить Воинский устав о наказаниях статьей 245/2 в следующей редакции: „За умышленное причинение себе непосредственно или через другое лицо, с целью уклонения от службы или от участия в боевых действиях, огнестрельных или иных ранений, повлекших за собой увечье или повреждение здоровья, виновный подвергается: а) в военное время лишению всех прав состояния и смертной казни или ссылке в каторжные работы от четырех до двадцати лет или без срока; б) в виду неприятеля - лишению всех прав состояния и смертной казни. Так же, наказаниям подвергается и тот, кто с намерением вышеуказанным способом изувечит другого или повредит ему здоровье, или окажет ему в том содействие“». Итого получаем, что спустя всего лишь каких-то три месяца после начала войны единственной действенной угрозой за уклонение солдат от несения воинской службы, фактически, стала смертная казнь.
Наступил трагичный 1915 год. Старая, довоенная система судопроизводства в армии рухнула первой. Еще до катастрофы на фронте. За первый квартал 1915 года гражданские власти (полиция) в глубоком тылу арестовали более 21 тыс. человек. Еще около 20 тыс. дезертиров полиция отловила на Юго-Западном направлении. Военная юриспруденция захлебнулась от такого количества подсудимых.
Чтобы хоть как-то разрулить ситуацию были введены военно-полевые суды. Процедура была такой. Суд мог созвать командующий фронта, армии или военного округа. Понятно, что по каждому индивидуальному случаю никто и не дергался. Арестованных накапливали в определенном месте до более-менее приемлемого количества, и только потом начинали судить. То есть отправлять пойманных дезертиров назад в свои части.
При великом отступлении 1915 года рухнула и эта система. Доставлять со всего фронта арестованных, кормить, содержать, охранять при неустойчивом положении было просто невозможно. Терялся и сам показательный смысл суда. Неотвратимость возмездия, совершаемого черти знает где, свою воспитательную составляющую теряет полностью.
Не мудрствуя лукаво, решили передать функции военно-полевых судов прямо в полки. Им, дескать, на месте виднее, вот пускай и разбираются. А заодно, еще и ввели телесные наказания. Приказом. Официально. Суда, кстати, для этого не требовалось. Что тут началось...
С конца осени 1915 года порка стала одной из причин увеличения дезертирства и добровольных сдач в плен. Будущий советский комиссар и писатель записывал в дневнике в феврале 1916 года: «…у нас ведь самое обыкновенное дело - врезать солдату двадцать - тридцать розог за что Бог послал. Уж, кажется, чего проще, растеряться в бою, когда не только соседа не видишь, а и самого себя перестаешь чувствовать и понимать, и отставшие, потерявшие свой полк, возвращаясь к своим частям, получают розги вместо георгиевских крестов… этим уже ясно говорится, что, „раз отставши, - не возвращаются, если не хочешь быть битым“». Как ни странно, солидарен с комиссаром и, к примеру, генерал А. И. Деникин, «...два фактора имели несомненное значение в создании неблагоприятного настроения в войсках… введенное с 1915 года официально дисциплинарное наказание розгами и смертная казнь „палечникам“. Насколько необходимость борьбы с дезертирством путем саморанения не возбуждала ни малейшего сомнения и требовала лишь более тщательного технического обследования для избежания возможных судебных ошибок, настолько же крайне нежелательным и опасным, независимо от этической стороны вопроса, являлось телесное наказание, применяемое властью начальника…».
Письма солдат с фронта отмечали отчаяние, охватившее даже самых лучших кадровых солдат, над которыми безнаказанно измывались офицеры:«…здесь занимаются этими штуками, как били помещики крестьян, а здесь солдат бьют». И еще хуже - свидетельство окончательного перелома в массовом восприятии войны: «Из освободительной войны она превратилась в разбой».
В июне того же года поступил в войска просто потрясающий высочайший приказ: «А тех позорных сынов России, наших преступных братьев, что постыдно малодушествуя положат перед подлым врагом оружие и сделает попытку сдаться в плен или бежать, я, с болью в сердце за этих неразумных безбожных изменников, приговариваю немедленно расстреливать, не давая осуществиться их гнусному замыслу; пусть твёрдо помнят, что испугаешься вражеской пули, получишь свою, а когда раненый пулей своих, не успеешь добежать до неприятеля или когда после войны по обмену пленных, вновь попадёшь к нам, то будешь расстрелян».
Тут даже умея складывать буквы в слова и имея образование, которое в те времена не снилось более 90% населения, можно сойти с ума. Кто должен стрелять? Кто поймет кто куда бежит? С какой целью? И на кой ляд? У большей же части почти неграмотного крестьянства окончательно съехала крыша от такого. Солдатам дали право в соответствии с приказом стрелять в своих же однополчан. Обалдеть. Для полноты ощущений постараемся представить себе еще окопный быт, артобстрелы, отвратительное снабжение и полное непонимание солдатами целей и задач войны. После такого можно только удивляться, что стрелять офицеров начали аж через полтора года.
Наконец, 12 января 1916 года вступил в силу новый закон о дезертирстве. По новому закону побегом признавалось самовольное оставление военнослужащим своей «команды или места служения, учиненное с целью уклониться вовсе от военной службы, или от службы в Действующей армии или только от участия, хотя бы и временно, в военных действиях.» Мера наказания: каторга от 4 до 20 лет или смертная казнь.
В управлении военной машиной запутались уже решительно все. Всех повязали за руки, чтобы никто даже подумать не мог убежать по-одиночке. Поэтому начали бежать уже целыми подразделениями.
Служивший в Уссурийской конной дивизии на Румынском фронте один из будущих вождей Белого движения вспоминал: «К концу 1916 года дезертирство из армии приняло такие размеры, что наша дивизия была снята с фронта и направлена в тыл для ловли дезертиров и охраны бессарабских железных дорог. Мы ловили на станции Узловая до тысячи человек в сутки».
Монархии оставалось существовать еще где-то с квартал, но армия ее уже была мертва.
Продолжение следует...