Тюрьма и общество: архетипы социального поведения - 1
Владимир Кабо
Новая жизнь древних культов. Предисловие к рассказу "Джинимин"
Аборигены населяют Австралию десятки тысяч лет, и за это время они сумели создать богатую, многообразную оригинальную духовную культуру. Это и устное творчество, и изобразительное искусство, привлекающее в наши дни всеобщее внимание, и системы родства, поражающие своей сложностью. Это -интенсивная религиозно-обрядовая деятельность, включающая обряды посвящения (инициации) мальчиков-подростков в тайную, недоступную непосвященным жизнь взрослых мужчин. Это - мифология, рассказывающая о происхождении мира, о предках-пралюдях, предстающих существами двойственной природы, полулюдьми-полуживотными. Это - система миропонимания, глубинные пласты которой все еще скрыты от посторонних глаз. Это - совокупность норм поведения, призванная обеспечивать социальную стабильность; в мифах нарушение запретов и моральных норм нередко влечет за собой катастрофические последствия - наводнения, пожары, ураганы. Подобные представления о мировой катастрофе, происшедшей вследствие нарушения людьми божественных заповедей, были знакомы всем древним народам, вошли они и в Библию.
Но культура аборигенов никогда не оставалась застывшей, неподвижной. Особенно глубокие перемены начались в ней с европейской колонизацией и распространением христианства. Новая религия не привела к механическому исчезновению традиционных верований - возникли своеобразные религиозные явления и культы, сочетающие признаки старых, унаследованных от предков, и новых, заимствованных; в науке такие культы называют «синкретическими». Они характерны не только для Австралии, но и для многих других стран и народов мира. На глазах истории как бы возникают новые религии. На островах Океании, на Новой Гвинее они начали появляться еще в девятнадцатом веке; после первой мировой войны их стали называть культами Карго: их приверженцы верили, что корабль или самолет, посланные предками, привезут им грузы, - карго, -похищенные у них белыми. Это будет символическим восстановлением попранной справедливости. Многие ждали пришествия Христа, который должен явиться на корабле вместе с Карго.
Первые культы подобного типа появились в Австралии уже в конце прошлого века, но наибольшего развития они достигли в середине нашего столетия и последующие годы, главным образом на западе и в центре континента. Возникла новая религия, сочетающая древний «закон» аборигенов с учением Библии. Она возникла на почве социального протеста. Абориген-пастух Томми Дьиламанга выступил в качестве пророка религиозного движения, сочетающего веру в героев Дриминга - мифологического Времени сновидений - с утопической мечтой о грядущем обществе равенства и справедливости.
В начале 1960-х годов среди аборигенов Западной Австралии распространился новый культ, появился новый пророк по имени Джинимин-Иисус. Рассказывали, что кожа у него была наполовину черной, наполовину белой. В этом, очевидно, проявилась двойственная природа пророка-носителя духовных ценностей черной и белой рас. Джинимин предсказывал, что белые и черные будут равны, что земля снова будет принадлежать аборигенам. Но это произойдет только тогда, когда аборигены станут единым народом. Победа придет лишь в том случае, если аборигены останутся верны «старому закону» - своему культурному наследию. Своей проповедью Джинимин утверждал равноценность религии черных и религии белых. Завершив земную миссию и вернувшись на небо, Джинимин-Иисус послал оттуда аборигенам лодку, наполненную золотом и сверкающими кристаллами, которая должна служить, подобно Ноеву ковчегу, для спасения верных «закону» аборигенов. Образ лодки, наполненной материальными ценностями, живо напоминает нам корабли с грузом, предназначенным для туземцев, в культах Карго. Большой интерес представляет и само содержимое лодки - оно символизирует ценности двух рас, белой и черной. Золото - это то, на чем строят свое могущество белые; кристаллы же кварца играют важнейшую роль в ритуальной практике австралийских знахарей и провидцев. Золото и кристаллы символизируют «путь» белых и «закон» черных, и верные «закону» аборигены, которым суждено спастись, должны овладеть могуществом белых. Мотив потопа, возможно, заимствован из Библии, но он не чужд и австралийской мифологии. Потоп - символ грядущего катаклизма, конца мира. Ему, в проповеди Джинимина, предшествует установление социальной справедливости - равенства белых и черных, возвращение земли аборигенам; но завершится все это неизбежной катастрофой и спасением «верных». Таков смысл мифа о Джинимине, мифа, созданного в двадцатом веке, на глазах истории. Подобно раннехристианским хилиастическим (от греч. chilia - тысяча) учениям, культ Джинимина связан с верой в грядущее тысячелетнее царство справедливости, за которым последует конец мира и Страшный суд.
Тогда же в Центральной Австралии распространилось другое подобное учение. В основе его находилось убеждение, характерное для культов Карго, что американцы во время войны прислали аборигенам грузовики с продовольствием, а белые австралийцы хитростью завладели ими. И теперь они должны быть возвращены аборигенам.
И, наконец, в те же годы на острове Элко, к северу от Арнемленда, религиозный реформатор абориген Бурамара публично выставил священные культовые предметы, ранга, смотреть на которые непосвященным прежде строго запрещалось. А рядом с ранга был водружен и символ христианства - крест. Бурамара провозгласил, что отныне аборигены будут поклоняться двум богам, что ранга - Библия аборигенов.
И в дальнейшем на севере Австралии распространялись все новые религиозные движения, возникающие на почве стихийного протеста и объединяющие ценности и символы религии двух рас. Их появление продолжалось до самого недавнего времени. Но все более они вытеснялись чисто политическими движениями - прежде всего за возвращение аборигенам земель, принадлежавших им прежде. Они совпали с движением децентрализации, когда аборигены покидали поселения при миссиях и скотоводческие станции, где были собраны люди разных племен, и возвращались на свои племенные земли.
Для аборигенов земля была не просто источником средств существования - общество и духовный мир аборигенов были неразрывно связаны с землей, на которой жили бесчисленные поколения их предков. Духовное единство с землей находило выражение в священных культах, в привязанности к святилищам, расположенным на этой земле. Даже в миссиях аборигены, лишенные возможности посещать свои племенные святилища в реальной жизни, делали это в воображении: по их словам, их души покидали во сне тела и устремлялись на родину.
Таковы самые необходимые пояснения к моему рассказу, его исторический фон. Я стремился передать сущность учения австралийского пророка, донести суть его личности. Мне хотелось показать человека на перекрестке двух культур. Речь Джинимина в рассказе вся пронизана цитатами из Библии. Такая речь свойственна людям, сознание которых формируется под мощным воздействием двух религиозных традиций - собственной племенной и заимствованной, христианской. Это сознание апокалиптично, оно жаждет обновления, восстановления справедливости и, в то же время, предчувствует приближение конца этого мира. Рассказ мой весь основан на фактах, на фольклоре аборигенов. Я не стремился упрощать речь своих героев, изображать, как, якобы, говорят аборигены. Я хотел донести смысл их слов, особенности их нового сознания.
Опубликовано в: Моя Австралия, Си
Вечное настоящее
III. Тюрьма и общество: архетипы социального поведения
Прошлое, - думал он, - связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого. И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой.
А.П. Чехов. Студент
Пять лет моей жизни - с октября 1949 по август 1954 года - прошли в советских тюрьмах и лагере. Еще недавно я был студентом-историком, и эти годы совпали с пробуждением моего интереса к этнологии и истории первобытного общества, к архаическим формам социального поведения и мышления. Этому способствовала и сама среда, в которой я оказался. Большую часть заключенных моего лагеря (16 ОЛП Каргопольлага) составляли осужденные по так называемым бытовым статьям, меньшую - политические, сидящие по 58-й статье (к ним принадлежал и я). Мне была предоставлена возможность изучать лагерное общество оптимальным способом «погружения» в него - подобно тому, как изучает какое-нибудь африканское или океанийское племя этнолог, живущий в нем непрерывно несколько лет, завоевавший доверие туземцев и принятый в племя.
Расслоение окружающего меня общества, поведение людей чем-то напоминали структуру и формы поведения обществ на поздней стадии первобытности. Структура этого общества имела иерархический характер. Правда, она менялась на моих глазах. Сначала в ней господствовали «суки», изгои блатного мира, осужденные своими прежними товарищами на физическое уничтожение. В обществе царили произвол и власть грубой силы. Но затем в лагерь привезли группу воров в законе. Им удалось обзавестись холодным оружием, запрещенным в лагере, и совершить переворот, возможно, задуманный и подготовленный самим лагерным начальством. Ранним утром, перед разводом, в бараках было зарезано около десятка сук. Власть перешла к ворам, однако, война продолжалась, но теперь она приобрела «внутрипартийный» характер - ее вели различные фракции внутри воровской касты. Еще одна массовая резня произошла месяца через два в одном из бараков режимной зоны, в котором заключенных запирали на ночь. Среди убитых были и несостоятельные должники-картежники, и подозреваемые в предательстве, в доносах, в измене воровскому закону. И только после этой «ночи длинных ножей» беспределу пришел конец и наступила власть закона. Термин «ночь длинных ножей» стал широко известным после того, как Гитлер, придя к власти, расправился подобным же способом со своими бывшими соратниками.
Воры установили в лагере жесткий и, соответственно их системе представлений, справедливый порядок. У мужика - простого заключенного - больше никто не мог отобрать по собственному произволу деньги или полученную из дома посылку. Получив заработанную на лесоповале небольшую зарплату, он отдавал заранее обусловленную ее часть бригадиру, а тот, в свою очередь, передавал ее ворам. Эти деньги шли на их текущие нужды и пополняли «общак» - воровской резервный фонд. Кроме того бригадир был обязан «проводить» в рабочих нарядах воров как работающих, хотя в действительности они не работали и сидели в зоне или грелись в лесу у костра. Но за это воры обеспечивали трудящимся спокойное существование, «социальную защищенность», «стабильность». Лагерная администрация тоже была заинтересована в такой системе «косвенного управления», так как она обеспечивала и выполнение производственного плана, и порядок в зоне. Термином «косвенное управление» в свое время характеризовалась система колониального правления Великобритании, осуществляемого через местных вождей и «больших людей».
В тюрьме, где условия жизни иные, чем в лагере, воры, в мое время, делили в свою пользу и чужие передачи, и чужие вещи. Они считали это своим законным правом. В меняющейся ситуации борьба за существование диктовала свои правила игры. Не подлежала дележу только «законная», «кровная» пайка. Но святость и этой заповеди соблюдалась лишь до известного предела, до настоящего голода. Воровские законы «соблюдаются обычно только до тех пор, пока не стесняют вора».[1]
В бесструктурном, хаотическом состоянии, царившем в моем лагере при суках, выкристаллизовалась твердая структура. На вершине иерархии теперь находилась немногочисленная, но сплоченная группа воров в законе, внизу - масса работяг, или мужиков. Между теми и другими, как и полагается, располагалась прослойка - интеллигенция из заключенных: работники бухгалтерии, плановой части, санчасти и т.п. От них требовалась только лояльность к ворам и установленному ими порядку. А на самом дне социальной структуры влачили существование пассивные гомосексуалисты, или педерасты - они обслуживали в первую очередь потребности воров и за это пользовались некоторыми привилегиями, например, освобождались от тяжелой работы в лесу.
Во главе воров, в свою очередь, стояла еще более узкая группа «старших» воров, возглавляемая одним «паханом» или несколькими «авторитетами». Внутри этой группы шла постоянная борьба за власть. Время от времени кто-нибудь из воров оказывался нарушителем воровского закона, кодекса воровской чести. Или откуда-то из дальних лагерей приходила «ксива» - письмо, разоблачающее кого-нибудь из воров в преступлениях против воровского закона, совершенных когда-то в прошлом, в другом лагере или еще на воле. И на «толковище» - совещании воров, в данном случае суде чести - такой человек, - если он не сумел доказать свою невиновность, - приговаривался к смерти как предатель и сука. Таким «ссучившимся» ворам иногда удавалось скрыться на вахту, под защиту вооруженной охраны, и их увозили в другие лагеря, где господствовали суки.
Толковище - не только суд, это, скорее, демократический орган, воровское вече, где обсуждаются все насущные проблемы воровской корпорации. В этой функции толковище соприкасается с воровской сходкой (см. ниже).
Суки, нарушители воровского закона, изгоняются из блатного мира и преследуются им, подобно нарушителям закона предков в первобытном обществе. Известны многочисленные случаи убийства или изгнания таких нарушителей из племени. У аборигенов Австралии, да и в других архаических обществах наиболее жесткие социальные нормы были связаны с правилами вступления в брак - с кем разрешено вступать в брак, а с кем нет. Нормы экзогамии разрешали браки только за пределами собственной, чаще всего родственной группы. Особенно сурово преследовался инцест - половая связь между ближайшими кровными родственниками. Кровосмешение каралось смертью или изгнанием. Закон требовал жестокого наказания для замужней женщины, сбежавшей с другим мужчиной, и для этого мужчины. Не менее сурово наказывались женщины и непосвященные мужчины, увидевшие запретные для них священные реликвии или оказавшиеся свидетелями запретных для них религиозных обрядов. Убивали и их, даже если они принадлежали к той же общине.[2] И в среде воров, и у охотников и собирателей, сохранивших традиционный образ жизни, общество показывает, как серьезно оно относится к Закону, как свято чтит его. Очищая себя от преступивших Закон, оно тем самым утверждает свои устои и укрепляет себя.
Новая жизнь древних культов. Предисловие к рассказу "Джинимин"
Аборигены населяют Австралию десятки тысяч лет, и за это время они сумели создать богатую, многообразную оригинальную духовную культуру. Это и устное творчество, и изобразительное искусство, привлекающее в наши дни всеобщее внимание, и системы родства, поражающие своей сложностью. Это -интенсивная религиозно-обрядовая деятельность, включающая обряды посвящения (инициации) мальчиков-подростков в тайную, недоступную непосвященным жизнь взрослых мужчин. Это - мифология, рассказывающая о происхождении мира, о предках-пралюдях, предстающих существами двойственной природы, полулюдьми-полуживотными. Это - система миропонимания, глубинные пласты которой все еще скрыты от посторонних глаз. Это - совокупность норм поведения, призванная обеспечивать социальную стабильность; в мифах нарушение запретов и моральных норм нередко влечет за собой катастрофические последствия - наводнения, пожары, ураганы. Подобные представления о мировой катастрофе, происшедшей вследствие нарушения людьми божественных заповедей, были знакомы всем древним народам, вошли они и в Библию.
Но культура аборигенов никогда не оставалась застывшей, неподвижной. Особенно глубокие перемены начались в ней с европейской колонизацией и распространением христианства. Новая религия не привела к механическому исчезновению традиционных верований - возникли своеобразные религиозные явления и культы, сочетающие признаки старых, унаследованных от предков, и новых, заимствованных; в науке такие культы называют «синкретическими». Они характерны не только для Австралии, но и для многих других стран и народов мира. На глазах истории как бы возникают новые религии. На островах Океании, на Новой Гвинее они начали появляться еще в девятнадцатом веке; после первой мировой войны их стали называть культами Карго: их приверженцы верили, что корабль или самолет, посланные предками, привезут им грузы, - карго, -похищенные у них белыми. Это будет символическим восстановлением попранной справедливости. Многие ждали пришествия Христа, который должен явиться на корабле вместе с Карго.
Первые культы подобного типа появились в Австралии уже в конце прошлого века, но наибольшего развития они достигли в середине нашего столетия и последующие годы, главным образом на западе и в центре континента. Возникла новая религия, сочетающая древний «закон» аборигенов с учением Библии. Она возникла на почве социального протеста. Абориген-пастух Томми Дьиламанга выступил в качестве пророка религиозного движения, сочетающего веру в героев Дриминга - мифологического Времени сновидений - с утопической мечтой о грядущем обществе равенства и справедливости.
В начале 1960-х годов среди аборигенов Западной Австралии распространился новый культ, появился новый пророк по имени Джинимин-Иисус. Рассказывали, что кожа у него была наполовину черной, наполовину белой. В этом, очевидно, проявилась двойственная природа пророка-носителя духовных ценностей черной и белой рас. Джинимин предсказывал, что белые и черные будут равны, что земля снова будет принадлежать аборигенам. Но это произойдет только тогда, когда аборигены станут единым народом. Победа придет лишь в том случае, если аборигены останутся верны «старому закону» - своему культурному наследию. Своей проповедью Джинимин утверждал равноценность религии черных и религии белых. Завершив земную миссию и вернувшись на небо, Джинимин-Иисус послал оттуда аборигенам лодку, наполненную золотом и сверкающими кристаллами, которая должна служить, подобно Ноеву ковчегу, для спасения верных «закону» аборигенов. Образ лодки, наполненной материальными ценностями, живо напоминает нам корабли с грузом, предназначенным для туземцев, в культах Карго. Большой интерес представляет и само содержимое лодки - оно символизирует ценности двух рас, белой и черной. Золото - это то, на чем строят свое могущество белые; кристаллы же кварца играют важнейшую роль в ритуальной практике австралийских знахарей и провидцев. Золото и кристаллы символизируют «путь» белых и «закон» черных, и верные «закону» аборигены, которым суждено спастись, должны овладеть могуществом белых. Мотив потопа, возможно, заимствован из Библии, но он не чужд и австралийской мифологии. Потоп - символ грядущего катаклизма, конца мира. Ему, в проповеди Джинимина, предшествует установление социальной справедливости - равенства белых и черных, возвращение земли аборигенам; но завершится все это неизбежной катастрофой и спасением «верных». Таков смысл мифа о Джинимине, мифа, созданного в двадцатом веке, на глазах истории. Подобно раннехристианским хилиастическим (от греч. chilia - тысяча) учениям, культ Джинимина связан с верой в грядущее тысячелетнее царство справедливости, за которым последует конец мира и Страшный суд.
Тогда же в Центральной Австралии распространилось другое подобное учение. В основе его находилось убеждение, характерное для культов Карго, что американцы во время войны прислали аборигенам грузовики с продовольствием, а белые австралийцы хитростью завладели ими. И теперь они должны быть возвращены аборигенам.
И, наконец, в те же годы на острове Элко, к северу от Арнемленда, религиозный реформатор абориген Бурамара публично выставил священные культовые предметы, ранга, смотреть на которые непосвященным прежде строго запрещалось. А рядом с ранга был водружен и символ христианства - крест. Бурамара провозгласил, что отныне аборигены будут поклоняться двум богам, что ранга - Библия аборигенов.
И в дальнейшем на севере Австралии распространялись все новые религиозные движения, возникающие на почве стихийного протеста и объединяющие ценности и символы религии двух рас. Их появление продолжалось до самого недавнего времени. Но все более они вытеснялись чисто политическими движениями - прежде всего за возвращение аборигенам земель, принадлежавших им прежде. Они совпали с движением децентрализации, когда аборигены покидали поселения при миссиях и скотоводческие станции, где были собраны люди разных племен, и возвращались на свои племенные земли.
Для аборигенов земля была не просто источником средств существования - общество и духовный мир аборигенов были неразрывно связаны с землей, на которой жили бесчисленные поколения их предков. Духовное единство с землей находило выражение в священных культах, в привязанности к святилищам, расположенным на этой земле. Даже в миссиях аборигены, лишенные возможности посещать свои племенные святилища в реальной жизни, делали это в воображении: по их словам, их души покидали во сне тела и устремлялись на родину.
Таковы самые необходимые пояснения к моему рассказу, его исторический фон. Я стремился передать сущность учения австралийского пророка, донести суть его личности. Мне хотелось показать человека на перекрестке двух культур. Речь Джинимина в рассказе вся пронизана цитатами из Библии. Такая речь свойственна людям, сознание которых формируется под мощным воздействием двух религиозных традиций - собственной племенной и заимствованной, христианской. Это сознание апокалиптично, оно жаждет обновления, восстановления справедливости и, в то же время, предчувствует приближение конца этого мира. Рассказ мой весь основан на фактах, на фольклоре аборигенов. Я не стремился упрощать речь своих героев, изображать, как, якобы, говорят аборигены. Я хотел донести смысл их слов, особенности их нового сознания.
Опубликовано в: Моя Австралия, Си
Вечное настоящее
III. Тюрьма и общество: архетипы социального поведения
Прошлое, - думал он, - связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого. И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой.
А.П. Чехов. Студент
Пять лет моей жизни - с октября 1949 по август 1954 года - прошли в советских тюрьмах и лагере. Еще недавно я был студентом-историком, и эти годы совпали с пробуждением моего интереса к этнологии и истории первобытного общества, к архаическим формам социального поведения и мышления. Этому способствовала и сама среда, в которой я оказался. Большую часть заключенных моего лагеря (16 ОЛП Каргопольлага) составляли осужденные по так называемым бытовым статьям, меньшую - политические, сидящие по 58-й статье (к ним принадлежал и я). Мне была предоставлена возможность изучать лагерное общество оптимальным способом «погружения» в него - подобно тому, как изучает какое-нибудь африканское или океанийское племя этнолог, живущий в нем непрерывно несколько лет, завоевавший доверие туземцев и принятый в племя.
Расслоение окружающего меня общества, поведение людей чем-то напоминали структуру и формы поведения обществ на поздней стадии первобытности. Структура этого общества имела иерархический характер. Правда, она менялась на моих глазах. Сначала в ней господствовали «суки», изгои блатного мира, осужденные своими прежними товарищами на физическое уничтожение. В обществе царили произвол и власть грубой силы. Но затем в лагерь привезли группу воров в законе. Им удалось обзавестись холодным оружием, запрещенным в лагере, и совершить переворот, возможно, задуманный и подготовленный самим лагерным начальством. Ранним утром, перед разводом, в бараках было зарезано около десятка сук. Власть перешла к ворам, однако, война продолжалась, но теперь она приобрела «внутрипартийный» характер - ее вели различные фракции внутри воровской касты. Еще одна массовая резня произошла месяца через два в одном из бараков режимной зоны, в котором заключенных запирали на ночь. Среди убитых были и несостоятельные должники-картежники, и подозреваемые в предательстве, в доносах, в измене воровскому закону. И только после этой «ночи длинных ножей» беспределу пришел конец и наступила власть закона. Термин «ночь длинных ножей» стал широко известным после того, как Гитлер, придя к власти, расправился подобным же способом со своими бывшими соратниками.
Воры установили в лагере жесткий и, соответственно их системе представлений, справедливый порядок. У мужика - простого заключенного - больше никто не мог отобрать по собственному произволу деньги или полученную из дома посылку. Получив заработанную на лесоповале небольшую зарплату, он отдавал заранее обусловленную ее часть бригадиру, а тот, в свою очередь, передавал ее ворам. Эти деньги шли на их текущие нужды и пополняли «общак» - воровской резервный фонд. Кроме того бригадир был обязан «проводить» в рабочих нарядах воров как работающих, хотя в действительности они не работали и сидели в зоне или грелись в лесу у костра. Но за это воры обеспечивали трудящимся спокойное существование, «социальную защищенность», «стабильность». Лагерная администрация тоже была заинтересована в такой системе «косвенного управления», так как она обеспечивала и выполнение производственного плана, и порядок в зоне. Термином «косвенное управление» в свое время характеризовалась система колониального правления Великобритании, осуществляемого через местных вождей и «больших людей».
В тюрьме, где условия жизни иные, чем в лагере, воры, в мое время, делили в свою пользу и чужие передачи, и чужие вещи. Они считали это своим законным правом. В меняющейся ситуации борьба за существование диктовала свои правила игры. Не подлежала дележу только «законная», «кровная» пайка. Но святость и этой заповеди соблюдалась лишь до известного предела, до настоящего голода. Воровские законы «соблюдаются обычно только до тех пор, пока не стесняют вора».[1]
В бесструктурном, хаотическом состоянии, царившем в моем лагере при суках, выкристаллизовалась твердая структура. На вершине иерархии теперь находилась немногочисленная, но сплоченная группа воров в законе, внизу - масса работяг, или мужиков. Между теми и другими, как и полагается, располагалась прослойка - интеллигенция из заключенных: работники бухгалтерии, плановой части, санчасти и т.п. От них требовалась только лояльность к ворам и установленному ими порядку. А на самом дне социальной структуры влачили существование пассивные гомосексуалисты, или педерасты - они обслуживали в первую очередь потребности воров и за это пользовались некоторыми привилегиями, например, освобождались от тяжелой работы в лесу.
Во главе воров, в свою очередь, стояла еще более узкая группа «старших» воров, возглавляемая одним «паханом» или несколькими «авторитетами». Внутри этой группы шла постоянная борьба за власть. Время от времени кто-нибудь из воров оказывался нарушителем воровского закона, кодекса воровской чести. Или откуда-то из дальних лагерей приходила «ксива» - письмо, разоблачающее кого-нибудь из воров в преступлениях против воровского закона, совершенных когда-то в прошлом, в другом лагере или еще на воле. И на «толковище» - совещании воров, в данном случае суде чести - такой человек, - если он не сумел доказать свою невиновность, - приговаривался к смерти как предатель и сука. Таким «ссучившимся» ворам иногда удавалось скрыться на вахту, под защиту вооруженной охраны, и их увозили в другие лагеря, где господствовали суки.
Толковище - не только суд, это, скорее, демократический орган, воровское вече, где обсуждаются все насущные проблемы воровской корпорации. В этой функции толковище соприкасается с воровской сходкой (см. ниже).
Суки, нарушители воровского закона, изгоняются из блатного мира и преследуются им, подобно нарушителям закона предков в первобытном обществе. Известны многочисленные случаи убийства или изгнания таких нарушителей из племени. У аборигенов Австралии, да и в других архаических обществах наиболее жесткие социальные нормы были связаны с правилами вступления в брак - с кем разрешено вступать в брак, а с кем нет. Нормы экзогамии разрешали браки только за пределами собственной, чаще всего родственной группы. Особенно сурово преследовался инцест - половая связь между ближайшими кровными родственниками. Кровосмешение каралось смертью или изгнанием. Закон требовал жестокого наказания для замужней женщины, сбежавшей с другим мужчиной, и для этого мужчины. Не менее сурово наказывались женщины и непосвященные мужчины, увидевшие запретные для них священные реликвии или оказавшиеся свидетелями запретных для них религиозных обрядов. Убивали и их, даже если они принадлежали к той же общине.[2] И в среде воров, и у охотников и собирателей, сохранивших традиционный образ жизни, общество показывает, как серьезно оно относится к Закону, как свято чтит его. Очищая себя от преступивших Закон, оно тем самым утверждает свои устои и укрепляет себя.