Уровень жизни в СССР 30-х годов (часть первая)
Неожиданно бодренько у меня протекает перевод 7-й главы монографии Роберта Аллена "Farm to Factory: A Reinterpretation of the Soviet Industrial Revolution". Седьмая глава посвящена уровню жизни населения в СССР 30-х годов. В ее основу легла работа Аллена The Standard of Living in the Soviet Union, 1928-1940 Department of Economics. University of British Columbia. Vancouver, 1997.
Перевод 2-й главы выложен вот тут.
Седьмая глава.
Уровень жизни.
Для большинства стран вопрос о целях индустриализации практически не обсуждается - коль скоро очевидно ее влияние на повышение уровня жизни. В Главе 3 мы рассмотрели взгляды Преображенского и Фельдманана на перспективы экономического развития СССР и выявили сконструированную ими целостную индустриализационную модель, в которой преобладающее развитие тяжелой промышленности, благодаря общеэкономическому росту, приводило к повышению производства товаров народного потребления. Симуляция этой теоретической модели демонстрирует существенный рост потребления в течении десятилетия. Другими словами, тот факт что советское правительство концентрировало ресурсы на развитии тяжелой промышленности - вовсе не означало того, что оно интересуется только выплавкой чугуна и стали. Бухарин утверждал то, что «у нас экономика существует для потребителя, а не потребитель для экономики» (Коэн, 1980, стр. 173) И если концепции Преображенского и Фельдмана осуществлялись на практике - подобное высказывание вполне может звучать правдоподобно.
Разумеется мы помним то, что Бухарина расстреляли. Но погиб ли при этом и рост потребления в качестве цели? Историческая школа «тоталитаризма» отрицает само предположение того, что Сталина могла волновать подобная проблема. По их мнению, целями Сталина были собственная власть и величие, а не как не благополучие рабочего класса (Такер 1977). И следовательно - тяжелая промышленность и военные расходы развивались за счет народного потребления. Такер (1977, стр. 98) характеризовал сталинизм цитируя выдающегося историка Ключевского, описывавшего ранние этапы государство-центристской индустриализации как «государство пухло - народ хирел». Иными словами - Магнитка была нужна для танковой брони а не для текстильных станков. И даже историки в большинстве случаев не склонные соглашаться с выводами «тоталитарной школы» вполне соглашаются с тем что «как выяснилось, социализм и бедность связанны неразрывно» (Фицпатрик 1999, стр. 4).
Разумеется мы не в состоянии залезть в голову Сталина, но мы вполне в состоянии выяснить результаты его политики. Как же вело себя народное потребление в период индустриализации? Росло оно или падало? Как правило ответ зависит от временных рамок. Практически нет споров о том, что за период между 1950 и 1980 потребление неизменно росло на 3% ежегодно, несмотря на огромные инвестиции в тяжелую промышленность и гонку вооружений (Конгресс США 1982, стр. 72-74). За это-же время, как мы ниже убедимся, существенно росло пищевое потребление и объемы жилищного строительства росли темпами опережающими рост городского населения. Революционный рост объема товаров народного потребления вполне имел место и в СССР - количество стиральных машин в домохозяйствах увеличилось с 21 на 100 в 1965 году до 75 в 1990, количество холодильников за тоже время выросло с 11 до 92, радиоприемников с 59 до 96, а телевизоров с 24 до 107 (Фернандес 1997, стр. 312, 314). На каждые 100 жителей в 1990 году приходилось 16 телефонов - что существенно меньше чем в Западной Европе или Японии, где их количество доходило до 50-70, но при этом существенно больше чем в странах третьего мира вроде Аргентины (8), Бразилии (1), Ирака (3) или Турции (6) (Доган 1995, стр. 367-69). Стремительный рост потребления в СССР вполне согласуется с прогнозами Фельдмана и Преображенского.
Соответственно, главным и наиболее проблемным вопросом остается вопрос о том, что же происходило с потреблением в 1930-е годы. Большая часть исследований исходит из того, что за первые пятилетки оно либо падало либо, в лучшем случае, оставалось неизменным. Основой для подобных оценок является анализ национального дохода выполненный Бергсоном и расчет реальных доходов выполненный Чапман. Бергсон (1961, стр. 251) описывает динамику потребления на душу населения как «не впечатляющую». «Оценивая в скорректированных ценах 1937 года» - а это его любимый критерий - «потребление на душу населения в 1937 году было на 3% ниже чем в 1928». Более того, «исследователи проблем экономического роста хотели бы знать, может ли индустриализация советскими темпами быть совместима с последовательным ростом уровня потребления. Если мы будем исходить их советских реалий, то ответ будет негативный» (Бергсон, 1961, стр. 257). Чапман (1963, стр. 165) охарактеризовала историю изменений реальных доходов как «крайне бледную». По ее оценкам, в лучшем случае можно говорить о «6% падении покупательной способности городских домохозяйств и существенном падении покупательной способности сельских домохозяйств за период между 1928 и 1937 годами» (Чапман 1963. стр. 170). Эти выводы были приняты очень многими экономистами и историками [1].
В этой главе мы покажем то, что типический пессимизм неоснователен. Верно то, что рост был крайне невелик за период первой пятилетки и голод 1932-33 годов тяжело ударил по уровню жизни. Но вторая половина 30-х характеризуется существенно более высоким потреблением на душу населения чем 20-е годы. Ситуация 1950-80-х годов, таким образом, вполне применима и к 30-м. Впрочем, сельское население не особенно выиграло от этого роста - к концу 30-х его уровень жизни лишь вышел на до-коллективизационный уровень, но городское население, включая и те миллионы переселившиеся в это время в города из деревень, оценили существенный рост потребления. А коль скоро, % горожан вырос с 20 в 1928 до 30 в 1939 - рост хоть и был далеко не всеобщим, но тем не менее - весьма существенным. Разумеется рост не дался даром - рабочие были вынуждены оплачивать его увеличением продолжительности рабочего дня, что кстати говоря прямо требуется стратегией Преображенского, но рост материального обеспечения был весьма существенным.
Возможны несколько подходов к оценке уровня жизни. Наиболее простой вытекает из потребности в пище. Достаточно ли продовольствия производилось в СССР в 30-е годы? Этим вопросом задаются как приводя в пример голод 1932-33 годов, так и шире описывая «суровую советскую действительность».
Для оценки мирового производства продовольствия Продовольственной и сельскохозяйственной организацией ООН (ФАО) ежегодно издается сводный отчет по продовольственному положению всех стран мира. Публикации начались в 1960-е годы, но я использовал лежащую в их основу методологию для оценки продовольственного положения России начиная с 1895 года [2]. ФАО анализирует широкий спектр питательных веществ, но я ограничился подсчетом лишь наиболее базовых - то есть калорий. Полученный таким образом Российский пищевой баланс будет в состоянии проиллюстрировать изменения баланса калорий и сопоставить его с общемировой ситуацией.
Пищевой баланс базируется на основе сельскохозяйственной статистики пищевого производства и исходя из показателей промышленного производства ряда товаров - растительного масла, сахара и т.д. [3]. Применительно к СССР я отследил 12 пищевых групп ответственных за большую часть потребляемых калорий: зерно (включая бобовые), картофель, сахар, овощи, пиво, водка, мясо, молоко, яйца, растительное масло, рыба и сливочное масло [4]. Наличие каждой пищевой группы рассчитывалось исходя из общего производства минус зерновой и кормовой фонды, экспорт и потери при хранении и транспортировке. Пищевые группы пересчитывались в калории с учетом коэффицента отражающего затраты на переработку сельхоз продукции в потребительскую продукцию и калорийную ценность последней.
Наши подсчеты, разумеется, далеко не точны, но они дают общее представление о продовольственной ситуации. Следует отметить и то, что применительно к СССР всегда возникает вопрос о возможных манипуляциях статистикой в политических целях. Мы пользовались наиболее современными исследованиями - работами Уиткрофта (1990а) и Дэвиса, Харрисона и Уиткрофта (1994, стр. 114-16). К примеру, взятые нами данные по зерну базируются на ранее засекреченных данных рисующих существенно менее радужную картину сравнительно с официальной статистикой. Другие факторы - как то транспортные и складские потери рассчитывались на основании работы Ясного (1949).
Схема 7.1 рисует картину доступности калорий за период с 1895 по 1989 годы. Общая тенденция роста несомненна, но следует выделить несколько важных периодов.
Схема 7.1 Доступность калорий в России - СССР за период 1885-1989.
Источники - см. тексти и Приложение С.
Первый период 1895 - 1910 годы. На душу населения в России в это время приходится порядка 2100 калорий, что вполне типично для большинства бедных стран. При таком уровне неизбежно сохраняется опасность голода. Впечатляет падение пищевой доступности в 1906-07 годах, что весьма возможно оказало свое влияние на политическую нестабильность в стране.
Следующий период приходится на отрезок непосредственно предшествующий Первой Мировой и длящийся до зрелого НЭПа. В этот период доступное для жителя число калорий выросло до 2500 в день. К сожалению практически отсутствует информация о пищевом производстве во время гражданской войны и следовательно - крайне сложно оценить причины голода 1921 года. И хотя количество лет доступных для нашего обобщения очень не велико и следовательно оно, крайне рискованно, тем не менее получается что исходя из наших оценочных критериев русское сельское хозяйство функционировало эффективнее в предвоенный период и во время НЭПа нежели в первую декаду ХХ века (нам представляется что свою роль в этом сыграли совершенно разные факторы, если для предвоенного периода характерен общий подъем сельского хоз-ва, то во время НЭПа резко упал зерновой экспорт - что крайне благоприятно отразилось на балансе потребляемых калорий - прим пер.).
Третий период приходится на первую пятилетку (1929-32), в которую доступность калорий обвалилась на уровень 1895 года. Есть несколько причин подобной катастрофы. В 1929-31 годах государство увеличило объемы изъятия зерна для обеспечения его экспорта, в свою очередь обеспечивавшего закупки машин и оборудования за рубежом (Дэвис, Харрисон, Уиткрофт, 1994, стр. 290, 316). Разумеется экспорт сократил доступные населению пищевые ресурсы. Начиная с 1930 года - по мере форсирования коллективизации, объемы сельхозпроизводства сокращаются. При этом, продовольственный вопрос усложняется забоем лошадей. Коль скоро, каждая лошадь потребляет объем зерна равный потребности двух человек, потеря 15 миллионов лошадей за период с 1929 по 1933 годы высвободила объем зерна достаточный для того чтобы прокормить 30 миллионов человек. В 1932 году падение производства сельхозпродукции оказалось настолько масштабным, что пострадали все без исключения источники калорий. Это совпало с голодом но не являлось его основной причиной. Доступность калорий на душу населения - 2022 в день, была немногим меньше чем в 1929 году (2030) или-же во многие предвоенные годы, но голода при этом не случалось. Голод, как показал Сен (1981) крайне редко является следствием падение сельскохозяйственного производства, но большей частью обуславливается ценовыми скачками или же - правительственным вмешательством. В рамках рыночной экономики причиной, как правило, является резкий рост цен на продовольствие при неизменности доходов. В СССР, причиной явился конфликт между крестьянством и государством. В то время как крестьяне забивали скот и не производили посевы, государство продолжало изымать зерно и крестьяне начали голодать.
Четвертый период начался в 1933 году и продолжался до 1950-х. Падение сельхозпроизводства было остановлено во время второй пятилетки и к концу 1930-х годов ситуация существенным образом улучшилась, достигнув 2900 калорий в день. Этот скачек был большим чем в юго-азиатских странах во время т. н. «зеленой революции». К примеру в Индии, доступность калорий увеличилась с 1991 в 1961-63 годах до 2229 в 1988-90 годах. В Пакистане соответственно с 1802 до 2280. Результаты Индонезии считаются одними из наиболее впечатляющих - с 1816 калорий в день потребление выросло до 2605 (ФАО 1991, том 45, стр. 238). Разумеется во время Второй Мировой Войны в СССР была отчаянная продовольственная ситуация, но в 1950 годы тенденция роста характерная для конца 30-х годов полностью восстановилась.
Последний период продовольственной истории СССР длился с 1950-х по 1980-е годы. Потребление на душу населения выросло до порядка 3400 калорий в день к средине 1970-х годов и стабилизировалось на этом уровне. Следует отметить то, что начиная с 1960-х годов по доступности калорий СССР вышел на среднеевропейский уровень. Последний увеличился с 3088 калорий в 1961-63 годах до 3452 в 1988-90 (ФАО 1991, том 45, стр. 238).
Экономическое развитие предполагает увеличение пищевого потребления. Фогель (1991, стр. 45) рассчитывает среднюю доступность калорий для француза 1785 года в 2290, для англичанина 1790 года в 2700. Потребление француза конца XVIII века было аналогично потреблению современного жителя Южной Африки или же россиянина начала ХХ века (более высокий уровень пищевого потребления англичанина конца XVIII века отражает совершившуюся аграрную революцию, в свою очередь ставшую основой революции промышленной). Во второй половине ХХ века потребление калорий в Западной Европе выросло до 3400 и СССР по этому показателю Европу догнал. Аграрное развитие второй половины 1930-х годов послужило важным шагом на этом пути. Таким образом, если брать в качестве критерия доступный для жителя объем калорий, то уровень жизни за 1930-е годы вырос.
часть вторая...
Перевод 2-й главы выложен вот тут.
Седьмая глава.
Уровень жизни.
Для большинства стран вопрос о целях индустриализации практически не обсуждается - коль скоро очевидно ее влияние на повышение уровня жизни. В Главе 3 мы рассмотрели взгляды Преображенского и Фельдманана на перспективы экономического развития СССР и выявили сконструированную ими целостную индустриализационную модель, в которой преобладающее развитие тяжелой промышленности, благодаря общеэкономическому росту, приводило к повышению производства товаров народного потребления. Симуляция этой теоретической модели демонстрирует существенный рост потребления в течении десятилетия. Другими словами, тот факт что советское правительство концентрировало ресурсы на развитии тяжелой промышленности - вовсе не означало того, что оно интересуется только выплавкой чугуна и стали. Бухарин утверждал то, что «у нас экономика существует для потребителя, а не потребитель для экономики» (Коэн, 1980, стр. 173) И если концепции Преображенского и Фельдмана осуществлялись на практике - подобное высказывание вполне может звучать правдоподобно.
Разумеется мы помним то, что Бухарина расстреляли. Но погиб ли при этом и рост потребления в качестве цели? Историческая школа «тоталитаризма» отрицает само предположение того, что Сталина могла волновать подобная проблема. По их мнению, целями Сталина были собственная власть и величие, а не как не благополучие рабочего класса (Такер 1977). И следовательно - тяжелая промышленность и военные расходы развивались за счет народного потребления. Такер (1977, стр. 98) характеризовал сталинизм цитируя выдающегося историка Ключевского, описывавшего ранние этапы государство-центристской индустриализации как «государство пухло - народ хирел». Иными словами - Магнитка была нужна для танковой брони а не для текстильных станков. И даже историки в большинстве случаев не склонные соглашаться с выводами «тоталитарной школы» вполне соглашаются с тем что «как выяснилось, социализм и бедность связанны неразрывно» (Фицпатрик 1999, стр. 4).
Разумеется мы не в состоянии залезть в голову Сталина, но мы вполне в состоянии выяснить результаты его политики. Как же вело себя народное потребление в период индустриализации? Росло оно или падало? Как правило ответ зависит от временных рамок. Практически нет споров о том, что за период между 1950 и 1980 потребление неизменно росло на 3% ежегодно, несмотря на огромные инвестиции в тяжелую промышленность и гонку вооружений (Конгресс США 1982, стр. 72-74). За это-же время, как мы ниже убедимся, существенно росло пищевое потребление и объемы жилищного строительства росли темпами опережающими рост городского населения. Революционный рост объема товаров народного потребления вполне имел место и в СССР - количество стиральных машин в домохозяйствах увеличилось с 21 на 100 в 1965 году до 75 в 1990, количество холодильников за тоже время выросло с 11 до 92, радиоприемников с 59 до 96, а телевизоров с 24 до 107 (Фернандес 1997, стр. 312, 314). На каждые 100 жителей в 1990 году приходилось 16 телефонов - что существенно меньше чем в Западной Европе или Японии, где их количество доходило до 50-70, но при этом существенно больше чем в странах третьего мира вроде Аргентины (8), Бразилии (1), Ирака (3) или Турции (6) (Доган 1995, стр. 367-69). Стремительный рост потребления в СССР вполне согласуется с прогнозами Фельдмана и Преображенского.
Соответственно, главным и наиболее проблемным вопросом остается вопрос о том, что же происходило с потреблением в 1930-е годы. Большая часть исследований исходит из того, что за первые пятилетки оно либо падало либо, в лучшем случае, оставалось неизменным. Основой для подобных оценок является анализ национального дохода выполненный Бергсоном и расчет реальных доходов выполненный Чапман. Бергсон (1961, стр. 251) описывает динамику потребления на душу населения как «не впечатляющую». «Оценивая в скорректированных ценах 1937 года» - а это его любимый критерий - «потребление на душу населения в 1937 году было на 3% ниже чем в 1928». Более того, «исследователи проблем экономического роста хотели бы знать, может ли индустриализация советскими темпами быть совместима с последовательным ростом уровня потребления. Если мы будем исходить их советских реалий, то ответ будет негативный» (Бергсон, 1961, стр. 257). Чапман (1963, стр. 165) охарактеризовала историю изменений реальных доходов как «крайне бледную». По ее оценкам, в лучшем случае можно говорить о «6% падении покупательной способности городских домохозяйств и существенном падении покупательной способности сельских домохозяйств за период между 1928 и 1937 годами» (Чапман 1963. стр. 170). Эти выводы были приняты очень многими экономистами и историками [1].
В этой главе мы покажем то, что типический пессимизм неоснователен. Верно то, что рост был крайне невелик за период первой пятилетки и голод 1932-33 годов тяжело ударил по уровню жизни. Но вторая половина 30-х характеризуется существенно более высоким потреблением на душу населения чем 20-е годы. Ситуация 1950-80-х годов, таким образом, вполне применима и к 30-м. Впрочем, сельское население не особенно выиграло от этого роста - к концу 30-х его уровень жизни лишь вышел на до-коллективизационный уровень, но городское население, включая и те миллионы переселившиеся в это время в города из деревень, оценили существенный рост потребления. А коль скоро, % горожан вырос с 20 в 1928 до 30 в 1939 - рост хоть и был далеко не всеобщим, но тем не менее - весьма существенным. Разумеется рост не дался даром - рабочие были вынуждены оплачивать его увеличением продолжительности рабочего дня, что кстати говоря прямо требуется стратегией Преображенского, но рост материального обеспечения был весьма существенным.
Возможны несколько подходов к оценке уровня жизни. Наиболее простой вытекает из потребности в пище. Достаточно ли продовольствия производилось в СССР в 30-е годы? Этим вопросом задаются как приводя в пример голод 1932-33 годов, так и шире описывая «суровую советскую действительность».
Для оценки мирового производства продовольствия Продовольственной и сельскохозяйственной организацией ООН (ФАО) ежегодно издается сводный отчет по продовольственному положению всех стран мира. Публикации начались в 1960-е годы, но я использовал лежащую в их основу методологию для оценки продовольственного положения России начиная с 1895 года [2]. ФАО анализирует широкий спектр питательных веществ, но я ограничился подсчетом лишь наиболее базовых - то есть калорий. Полученный таким образом Российский пищевой баланс будет в состоянии проиллюстрировать изменения баланса калорий и сопоставить его с общемировой ситуацией.
Пищевой баланс базируется на основе сельскохозяйственной статистики пищевого производства и исходя из показателей промышленного производства ряда товаров - растительного масла, сахара и т.д. [3]. Применительно к СССР я отследил 12 пищевых групп ответственных за большую часть потребляемых калорий: зерно (включая бобовые), картофель, сахар, овощи, пиво, водка, мясо, молоко, яйца, растительное масло, рыба и сливочное масло [4]. Наличие каждой пищевой группы рассчитывалось исходя из общего производства минус зерновой и кормовой фонды, экспорт и потери при хранении и транспортировке. Пищевые группы пересчитывались в калории с учетом коэффицента отражающего затраты на переработку сельхоз продукции в потребительскую продукцию и калорийную ценность последней.
Наши подсчеты, разумеется, далеко не точны, но они дают общее представление о продовольственной ситуации. Следует отметить и то, что применительно к СССР всегда возникает вопрос о возможных манипуляциях статистикой в политических целях. Мы пользовались наиболее современными исследованиями - работами Уиткрофта (1990а) и Дэвиса, Харрисона и Уиткрофта (1994, стр. 114-16). К примеру, взятые нами данные по зерну базируются на ранее засекреченных данных рисующих существенно менее радужную картину сравнительно с официальной статистикой. Другие факторы - как то транспортные и складские потери рассчитывались на основании работы Ясного (1949).
Схема 7.1 рисует картину доступности калорий за период с 1895 по 1989 годы. Общая тенденция роста несомненна, но следует выделить несколько важных периодов.
Схема 7.1 Доступность калорий в России - СССР за период 1885-1989.
Источники - см. тексти и Приложение С.
Первый период 1895 - 1910 годы. На душу населения в России в это время приходится порядка 2100 калорий, что вполне типично для большинства бедных стран. При таком уровне неизбежно сохраняется опасность голода. Впечатляет падение пищевой доступности в 1906-07 годах, что весьма возможно оказало свое влияние на политическую нестабильность в стране.
Следующий период приходится на отрезок непосредственно предшествующий Первой Мировой и длящийся до зрелого НЭПа. В этот период доступное для жителя число калорий выросло до 2500 в день. К сожалению практически отсутствует информация о пищевом производстве во время гражданской войны и следовательно - крайне сложно оценить причины голода 1921 года. И хотя количество лет доступных для нашего обобщения очень не велико и следовательно оно, крайне рискованно, тем не менее получается что исходя из наших оценочных критериев русское сельское хозяйство функционировало эффективнее в предвоенный период и во время НЭПа нежели в первую декаду ХХ века (нам представляется что свою роль в этом сыграли совершенно разные факторы, если для предвоенного периода характерен общий подъем сельского хоз-ва, то во время НЭПа резко упал зерновой экспорт - что крайне благоприятно отразилось на балансе потребляемых калорий - прим пер.).
Третий период приходится на первую пятилетку (1929-32), в которую доступность калорий обвалилась на уровень 1895 года. Есть несколько причин подобной катастрофы. В 1929-31 годах государство увеличило объемы изъятия зерна для обеспечения его экспорта, в свою очередь обеспечивавшего закупки машин и оборудования за рубежом (Дэвис, Харрисон, Уиткрофт, 1994, стр. 290, 316). Разумеется экспорт сократил доступные населению пищевые ресурсы. Начиная с 1930 года - по мере форсирования коллективизации, объемы сельхозпроизводства сокращаются. При этом, продовольственный вопрос усложняется забоем лошадей. Коль скоро, каждая лошадь потребляет объем зерна равный потребности двух человек, потеря 15 миллионов лошадей за период с 1929 по 1933 годы высвободила объем зерна достаточный для того чтобы прокормить 30 миллионов человек. В 1932 году падение производства сельхозпродукции оказалось настолько масштабным, что пострадали все без исключения источники калорий. Это совпало с голодом но не являлось его основной причиной. Доступность калорий на душу населения - 2022 в день, была немногим меньше чем в 1929 году (2030) или-же во многие предвоенные годы, но голода при этом не случалось. Голод, как показал Сен (1981) крайне редко является следствием падение сельскохозяйственного производства, но большей частью обуславливается ценовыми скачками или же - правительственным вмешательством. В рамках рыночной экономики причиной, как правило, является резкий рост цен на продовольствие при неизменности доходов. В СССР, причиной явился конфликт между крестьянством и государством. В то время как крестьяне забивали скот и не производили посевы, государство продолжало изымать зерно и крестьяне начали голодать.
Четвертый период начался в 1933 году и продолжался до 1950-х. Падение сельхозпроизводства было остановлено во время второй пятилетки и к концу 1930-х годов ситуация существенным образом улучшилась, достигнув 2900 калорий в день. Этот скачек был большим чем в юго-азиатских странах во время т. н. «зеленой революции». К примеру в Индии, доступность калорий увеличилась с 1991 в 1961-63 годах до 2229 в 1988-90 годах. В Пакистане соответственно с 1802 до 2280. Результаты Индонезии считаются одними из наиболее впечатляющих - с 1816 калорий в день потребление выросло до 2605 (ФАО 1991, том 45, стр. 238). Разумеется во время Второй Мировой Войны в СССР была отчаянная продовольственная ситуация, но в 1950 годы тенденция роста характерная для конца 30-х годов полностью восстановилась.
Последний период продовольственной истории СССР длился с 1950-х по 1980-е годы. Потребление на душу населения выросло до порядка 3400 калорий в день к средине 1970-х годов и стабилизировалось на этом уровне. Следует отметить то, что начиная с 1960-х годов по доступности калорий СССР вышел на среднеевропейский уровень. Последний увеличился с 3088 калорий в 1961-63 годах до 3452 в 1988-90 (ФАО 1991, том 45, стр. 238).
Экономическое развитие предполагает увеличение пищевого потребления. Фогель (1991, стр. 45) рассчитывает среднюю доступность калорий для француза 1785 года в 2290, для англичанина 1790 года в 2700. Потребление француза конца XVIII века было аналогично потреблению современного жителя Южной Африки или же россиянина начала ХХ века (более высокий уровень пищевого потребления англичанина конца XVIII века отражает совершившуюся аграрную революцию, в свою очередь ставшую основой революции промышленной). Во второй половине ХХ века потребление калорий в Западной Европе выросло до 3400 и СССР по этому показателю Европу догнал. Аграрное развитие второй половины 1930-х годов послужило важным шагом на этом пути. Таким образом, если брать в качестве критерия доступный для жителя объем калорий, то уровень жизни за 1930-е годы вырос.
часть вторая...