Южный киборг
Авторские права на перевод принадлежат stuart1861
генерал Джон Б. Гордон, из "Воспоминаний о Гражданской войне":
"...Во всех прежних сражениях я каким-то удивительным способом избегал ранений, и это производило глубокое впечатление и на моих товарищей, и на мое собственное восприятие реальности. Столь многие пали, находясь рядом со мной, столь часто пули и снаряды пробивали мой мундир, рвали его в клочья и даже задевали тело, не оставляя за собой ни капли крови, что в моих солдатах поселилась слепая вера в то, что мне не суждено погибнуть в бою. Эту убежденность они не раз выражали громкими возгласами: "Его невозможно ранить!", "Он под защитой, что здесь, что там!", "Он заговорен!"
...Эти обманчивые ощущения быстро рассеялись при Шарпсберге, когда рассекавшие воздух пули Минье начали одна за другой вонзаться в мое тело.
После первого же залпа, выпущенного войсками Союза, одна пуля попала в голову моего собеседника, рыцарственного полковника Тью из Северной Каролины, а другая прошла навылет сквозь заднюю часть моей правой голени. Справа и слева от меня, как деревья под ураганным ветром, падали солдаты, оказавшиеся под смертельным перекрестным огнем. Настойчивые федералы, сами понесшие тяжелые потери в предыдущих атаках, казалось, решили на сей раз уничтожить столько конфедератов, сколько требует бухгалтерский баланс сражения для окончательного сведения дебета с кредитом. Обе стороны располагались вблизи друг от друга и на открытом пространстве, не имея возможности укрыться за укреплениями, поэтому стрелковый огонь становился воистину убийственным. Меня снова ранили - в ту же самую ногу, но чуть выше, кость при этом повреждена не была. Я все еще мог передвигаться вдоль наших позиций и подбадривать своих невозмутимых пехотинцев, методично и хладнокровно посылавших свинец в сторону противника, будто на стрельбище. Чуть позже, третья пуля пробила мою левую руку, разорвав сухожилия и искромсав мышцы. Увидев кровь, струившуюся с моих пальцев, солдаты, эти самоотверженные и великодушные люди, не переставая заряжать ружья и обещая, что не дрогнут и будут биться до последнего, принялись умолять меня отойти в тыл. Но я не решился оставить их в переломный момент сражения. Все врачи были заняты в полевых госпиталях, никто не мог помочь остановить кровотечение, тогда-то мне и сослужило добрую службу крепкое телосложение.
Четвертая пуля застряла в плече, занеся в рану кусок ткани. Я по-прежнему был в состоянии стоять и ходить, хотя шок и потеря крови лишили меня прежних сил. Помнится, я лично поклялся командующему, что мы не отступим до конца сражения - или пока не стемнеет. Взглянул на солнце: оно садилось очень медленно, более того, казалось, оно застыло на месте. Мне почудилось некое колебание в наших рядах на самом правом фланге, и рядовой Викерс из Алабамы вызвался слетать туда с моим приказом. Я попросил его не мешкать и напомнить солдатам об обещании, данном генералу Ли, и подтвердить, что я не покинул поля боя и остаюсь с ними. Викерс рванул со скоростью олимпийского бегуна, но не успел пробежать и пятидесяти ярдов, скошенный пулей, попавшей ему в голову. Тогда я попытался пойти сам, хотя ноги слушались плохо, и я, весь залитый кровью, с трудом боролся с подступавшим обмороком. Тем не менее, мне удалось преодолеть какое-то расстояние, пока меня не остановила пятая пуля, угодившая прямо в лицо и чудом не задевшая яремную вену. Я потерял сознание и упал ничком, уткнувшись лицом в слетевшее с головы кепи. Я бы наверняка захлебнулся кровью, хлеставшей из раны и заполнявшей кепи, если бы она не вытекала через отверстие в головном уборе, ранее проделанное выстрелом какого-то янки, тем самым, поневоле спасшего мне жизнь."
генерал Джон Б. Гордон, из "Воспоминаний о Гражданской войне":
"...Во всех прежних сражениях я каким-то удивительным способом избегал ранений, и это производило глубокое впечатление и на моих товарищей, и на мое собственное восприятие реальности. Столь многие пали, находясь рядом со мной, столь часто пули и снаряды пробивали мой мундир, рвали его в клочья и даже задевали тело, не оставляя за собой ни капли крови, что в моих солдатах поселилась слепая вера в то, что мне не суждено погибнуть в бою. Эту убежденность они не раз выражали громкими возгласами: "Его невозможно ранить!", "Он под защитой, что здесь, что там!", "Он заговорен!"
...Эти обманчивые ощущения быстро рассеялись при Шарпсберге, когда рассекавшие воздух пули Минье начали одна за другой вонзаться в мое тело.
После первого же залпа, выпущенного войсками Союза, одна пуля попала в голову моего собеседника, рыцарственного полковника Тью из Северной Каролины, а другая прошла навылет сквозь заднюю часть моей правой голени. Справа и слева от меня, как деревья под ураганным ветром, падали солдаты, оказавшиеся под смертельным перекрестным огнем. Настойчивые федералы, сами понесшие тяжелые потери в предыдущих атаках, казалось, решили на сей раз уничтожить столько конфедератов, сколько требует бухгалтерский баланс сражения для окончательного сведения дебета с кредитом. Обе стороны располагались вблизи друг от друга и на открытом пространстве, не имея возможности укрыться за укреплениями, поэтому стрелковый огонь становился воистину убийственным. Меня снова ранили - в ту же самую ногу, но чуть выше, кость при этом повреждена не была. Я все еще мог передвигаться вдоль наших позиций и подбадривать своих невозмутимых пехотинцев, методично и хладнокровно посылавших свинец в сторону противника, будто на стрельбище. Чуть позже, третья пуля пробила мою левую руку, разорвав сухожилия и искромсав мышцы. Увидев кровь, струившуюся с моих пальцев, солдаты, эти самоотверженные и великодушные люди, не переставая заряжать ружья и обещая, что не дрогнут и будут биться до последнего, принялись умолять меня отойти в тыл. Но я не решился оставить их в переломный момент сражения. Все врачи были заняты в полевых госпиталях, никто не мог помочь остановить кровотечение, тогда-то мне и сослужило добрую службу крепкое телосложение.
Четвертая пуля застряла в плече, занеся в рану кусок ткани. Я по-прежнему был в состоянии стоять и ходить, хотя шок и потеря крови лишили меня прежних сил. Помнится, я лично поклялся командующему, что мы не отступим до конца сражения - или пока не стемнеет. Взглянул на солнце: оно садилось очень медленно, более того, казалось, оно застыло на месте. Мне почудилось некое колебание в наших рядах на самом правом фланге, и рядовой Викерс из Алабамы вызвался слетать туда с моим приказом. Я попросил его не мешкать и напомнить солдатам об обещании, данном генералу Ли, и подтвердить, что я не покинул поля боя и остаюсь с ними. Викерс рванул со скоростью олимпийского бегуна, но не успел пробежать и пятидесяти ярдов, скошенный пулей, попавшей ему в голову. Тогда я попытался пойти сам, хотя ноги слушались плохо, и я, весь залитый кровью, с трудом боролся с подступавшим обмороком. Тем не менее, мне удалось преодолеть какое-то расстояние, пока меня не остановила пятая пуля, угодившая прямо в лицо и чудом не задевшая яремную вену. Я потерял сознание и упал ничком, уткнувшись лицом в слетевшее с головы кепи. Я бы наверняка захлебнулся кровью, хлеставшей из раны и заполнявшей кепи, если бы она не вытекала через отверстие в головном уборе, ранее проделанное выстрелом какого-то янки, тем самым, поневоле спасшего мне жизнь."