Увидеть невозможное
Вчера я побывал на выставке Эшера, которая проходит сейчас в Музее Современного Искусства (http://www.mmoma.ru/exhibitions/petrovka25/mauric_kornelis_esher/). К сожалению, моё восприятие этого великолепия было несколько затёрто свалившимся сразу после этого на меня авралом. Однако под катом я всё-таки попробую сформулировать для себя то, что мне там открылось.
Мауриц Корнелис Эшер родился в Голландии в 1898 году. Учился в школе он посредственно, и, по его собственному признанию, единственным предметом, не вызывавшим его отвращение, было рисование (хотя и там его успехи были далеко не лучшими в классе). Выпускные экзамены Эшеру не дались, и аттестат зрелости он не получил, но, тем не менее, через некоторое время продолжил учёбу в Школе архитектуры и декоративных искусств. Там его учителем стал художник Самуэль де Мескита, которому, наверное, мы и обязаны, поскольку любовь и уважение к учителю Эшер сохранил на всю жизнь.
В 1921 году вместе с родителями Мауриц посетил Италию, и понял, что именно там хотел бы жить. Уже через год он осуществил свою мечту и последующие почти 15 лет практически беззаботно существовал - благо, отец выступил в роли спонсора. Здесь Эшер женился (на такой же, как он, заезжей иностранке - дочери швейцарского промышленника) и обрёл двоих сыновей, здесь он много путешествовал и творил. Именно в Италии им было создано наибольшее количество работ; абсолютное их большинство - итальянские пейзажи. Однако фашистский режим Муссолини вынудил молодую семью покинуть тёплый климат, и в 1935 году Эшеры перебрались в Швейцарию.
Жить в холодной заснеженной Швейцарии Эшер не смог, и вскоре семья переехала сначала в Бельгию, а затем - в Голландию. Примерно в это время наметился и переход в творчестве художника. Определённо, глаза его стали иначе смотреть на мир после разговора с братом, профессором геологии, в 1939 году. Тот, увидев наброски новых работ, посоветовал обратиться к изучению кристаллографии. Позднее Эшер черпал идеи для своих творений не только в симметриях кристаллов, но и в математических сущностях, которыми с ним делились его знакомые математики.
Пожалуй, для меня в известных на весь мир работы Эшера преобладают две темы. Исторически первая из них - это тема изменения и метаморфоз, которая естественным образом сливается воедино с идеей освобождения. Особенно хорошо можно проследить развитие этой темы в работах художника времён Второй Мировой, когда он только нащупывал столь интересующие его новые сущности: в тетрадях Эшера видно, как обычная естественная и даже банальная симметрия замощения плоскости чёрными и белыми квадратами (деления плоскости на квадраты, как сказал бы сам Эшер) постепенно меняет своё обличие. И вот квадраты сменяются сначала ромбами, затем - многоугольниками с закруглёнными углами, а потом превращаются в причудливых животных, птиц и рыб. В огромном количестве работ 40-х годов мы видим деление плоскости на самые разнообразные существа; где-то они чёрно-белые, где-то цветные, где-то подчинены абсолютно строгой кристаллографической симметрии, где-то художник позволил им некоторую вольность. Но главное было впереди. Постепенно создания, изображаемые Эшером, начали оживать. И вот, плоские лягушки вылезают из листа бумаги, лебеди и рыбы вырываются на свободу, а сошедшие со стены в разные стороны фигурки людей, замкнувшись кольцом, жмут друг другу руки. И всё это вместе перемешивается и переплетается в головокружительном водовороте ленты Мёбиуса, на сфере или на плоскости Лобачевского.
Другая тема - это, конечно же, тема невозможного. Она выросла из тех пейзажей, которые в огромном количестве Эшер породил в свой Итальянский период. Сперва может показаться, что на этих гравюрах всё то же самое - тот же тосканский пейзаж, те же домики на склонах гор, те же фигурки людей, расхаживающих туда и сюда, или сидящих, погружённые в свои собственные мысли. Но что-то неуловимое непрестанно режет глаз, какое-то внутреннее противоречие изображения не даёт душе покоя. И когда ты начинаешь вглядываться, становится понятно, что то, что мы видим на картине, попросту невозможно. Здесь вода, непрерывно двигаясь по циклу между этажами, образует вечный двигатель - кто-то догадливый даже мельницу уже поставил; тут колонны переплелись в немыслимых объятиях, а там человечки бесстрастно шагают по лестнице - кто всё время вверх, а кто - вниз.
Впрочем, тема невозможного тоже получила своё развитие. Постепенно едва уловимые глазом противоречия выходят на первый план, и пространство на гравюрах Эшера начинает жить своей собственной жизнью, почти так же, как живность, вырвавшаяся из плена плоской симметрии. Такова "Выставка эстампов", где картина, на которую глядит наблюдатель, выворачивается наружу, плавно переходя в, собственно, мир наблюдателя. Сюда же можно отнести несколько работ, где Эшер играет с перспективой: на них стена неожиданно может превратиться в пол, а пол без всякого предупреждения становится потолком. Попутно меняется ориентация пространства, а если вдруг нет, то всё просто переворачивается с ног на голову.
И это далеко не всё, что можно найти в работах Эшера. Художник постоянно экспериментирует с зеркалами, изучает многогранники и спирали, а также пытается постичь хаос. По словам художника, изобразить хаос намного сложнее, чем порядок, но и намного интереснее. Да и вообще, к чему изображать то, что уже и так есть; гораздо интереснее показать то, чего ещё нет, а если и есть, то в лучшем случае только у тебя в голове.
Кстати, среди залов с работами Эшера встречается любопытно отделанный коридор, покрытый клетчатым чёрно-белым линолеумом. Сперва кажется, что он оканчивается тупиком, в котором висит кривое зеркало, но при ближайшем рассмотрении выясняется, что проход просто делает зигзаг, а зеркал на самом деле два. Не вдаваясь в детали происходящего, отмечу лишь, что когда я попал туда, у меня возникло невольное ощущение, что я сам очутился внутри одной из гравюр Эшера. И стоит мне сделать лишь пару шагов, как пространство вокруг меня непременно преобразуется самым причудливым образом.
Словом, выставка Эшера произвела на меня определённое впечатление. Очень рекомендую, особенно тем, кто хотел бы посмотреть на мир, так сказать, другим взглядом. А напоследок я отмечу лишь, что в том же здании, но только не на втором этаже, а на третьем, находится ещё и выставка голландского дизайнера Яна ван Тоорна. Я решил сходить и на неё тоже, чтобы уж не терять время зря, и она довершила вынос моего мозга.
Мауриц Корнелис Эшер родился в Голландии в 1898 году. Учился в школе он посредственно, и, по его собственному признанию, единственным предметом, не вызывавшим его отвращение, было рисование (хотя и там его успехи были далеко не лучшими в классе). Выпускные экзамены Эшеру не дались, и аттестат зрелости он не получил, но, тем не менее, через некоторое время продолжил учёбу в Школе архитектуры и декоративных искусств. Там его учителем стал художник Самуэль де Мескита, которому, наверное, мы и обязаны, поскольку любовь и уважение к учителю Эшер сохранил на всю жизнь.
В 1921 году вместе с родителями Мауриц посетил Италию, и понял, что именно там хотел бы жить. Уже через год он осуществил свою мечту и последующие почти 15 лет практически беззаботно существовал - благо, отец выступил в роли спонсора. Здесь Эшер женился (на такой же, как он, заезжей иностранке - дочери швейцарского промышленника) и обрёл двоих сыновей, здесь он много путешествовал и творил. Именно в Италии им было создано наибольшее количество работ; абсолютное их большинство - итальянские пейзажи. Однако фашистский режим Муссолини вынудил молодую семью покинуть тёплый климат, и в 1935 году Эшеры перебрались в Швейцарию.
Жить в холодной заснеженной Швейцарии Эшер не смог, и вскоре семья переехала сначала в Бельгию, а затем - в Голландию. Примерно в это время наметился и переход в творчестве художника. Определённо, глаза его стали иначе смотреть на мир после разговора с братом, профессором геологии, в 1939 году. Тот, увидев наброски новых работ, посоветовал обратиться к изучению кристаллографии. Позднее Эшер черпал идеи для своих творений не только в симметриях кристаллов, но и в математических сущностях, которыми с ним делились его знакомые математики.
Пожалуй, для меня в известных на весь мир работы Эшера преобладают две темы. Исторически первая из них - это тема изменения и метаморфоз, которая естественным образом сливается воедино с идеей освобождения. Особенно хорошо можно проследить развитие этой темы в работах художника времён Второй Мировой, когда он только нащупывал столь интересующие его новые сущности: в тетрадях Эшера видно, как обычная естественная и даже банальная симметрия замощения плоскости чёрными и белыми квадратами (деления плоскости на квадраты, как сказал бы сам Эшер) постепенно меняет своё обличие. И вот квадраты сменяются сначала ромбами, затем - многоугольниками с закруглёнными углами, а потом превращаются в причудливых животных, птиц и рыб. В огромном количестве работ 40-х годов мы видим деление плоскости на самые разнообразные существа; где-то они чёрно-белые, где-то цветные, где-то подчинены абсолютно строгой кристаллографической симметрии, где-то художник позволил им некоторую вольность. Но главное было впереди. Постепенно создания, изображаемые Эшером, начали оживать. И вот, плоские лягушки вылезают из листа бумаги, лебеди и рыбы вырываются на свободу, а сошедшие со стены в разные стороны фигурки людей, замкнувшись кольцом, жмут друг другу руки. И всё это вместе перемешивается и переплетается в головокружительном водовороте ленты Мёбиуса, на сфере или на плоскости Лобачевского.
Другая тема - это, конечно же, тема невозможного. Она выросла из тех пейзажей, которые в огромном количестве Эшер породил в свой Итальянский период. Сперва может показаться, что на этих гравюрах всё то же самое - тот же тосканский пейзаж, те же домики на склонах гор, те же фигурки людей, расхаживающих туда и сюда, или сидящих, погружённые в свои собственные мысли. Но что-то неуловимое непрестанно режет глаз, какое-то внутреннее противоречие изображения не даёт душе покоя. И когда ты начинаешь вглядываться, становится понятно, что то, что мы видим на картине, попросту невозможно. Здесь вода, непрерывно двигаясь по циклу между этажами, образует вечный двигатель - кто-то догадливый даже мельницу уже поставил; тут колонны переплелись в немыслимых объятиях, а там человечки бесстрастно шагают по лестнице - кто всё время вверх, а кто - вниз.
Впрочем, тема невозможного тоже получила своё развитие. Постепенно едва уловимые глазом противоречия выходят на первый план, и пространство на гравюрах Эшера начинает жить своей собственной жизнью, почти так же, как живность, вырвавшаяся из плена плоской симметрии. Такова "Выставка эстампов", где картина, на которую глядит наблюдатель, выворачивается наружу, плавно переходя в, собственно, мир наблюдателя. Сюда же можно отнести несколько работ, где Эшер играет с перспективой: на них стена неожиданно может превратиться в пол, а пол без всякого предупреждения становится потолком. Попутно меняется ориентация пространства, а если вдруг нет, то всё просто переворачивается с ног на голову.
И это далеко не всё, что можно найти в работах Эшера. Художник постоянно экспериментирует с зеркалами, изучает многогранники и спирали, а также пытается постичь хаос. По словам художника, изобразить хаос намного сложнее, чем порядок, но и намного интереснее. Да и вообще, к чему изображать то, что уже и так есть; гораздо интереснее показать то, чего ещё нет, а если и есть, то в лучшем случае только у тебя в голове.
Кстати, среди залов с работами Эшера встречается любопытно отделанный коридор, покрытый клетчатым чёрно-белым линолеумом. Сперва кажется, что он оканчивается тупиком, в котором висит кривое зеркало, но при ближайшем рассмотрении выясняется, что проход просто делает зигзаг, а зеркал на самом деле два. Не вдаваясь в детали происходящего, отмечу лишь, что когда я попал туда, у меня возникло невольное ощущение, что я сам очутился внутри одной из гравюр Эшера. И стоит мне сделать лишь пару шагов, как пространство вокруг меня непременно преобразуется самым причудливым образом.
Словом, выставка Эшера произвела на меня определённое впечатление. Очень рекомендую, особенно тем, кто хотел бы посмотреть на мир, так сказать, другим взглядом. А напоследок я отмечу лишь, что в том же здании, но только не на втором этаже, а на третьем, находится ещё и выставка голландского дизайнера Яна ван Тоорна. Я решил сходить и на неё тоже, чтобы уж не терять время зря, и она довершила вынос моего мозга.