Сплошное сердце
http://galinapodolsky.com/viktor-brindach-i-samocvety-s-imenami-kolen-izrailya/
РЕУВЕН
Неистовый рубин. «Смотрите - сын!»
Окно Реувена - первое в галерее окон-судеб двенадцати сыновей прародителя Иакова - подобно лирико-драматическому прологу в истории непростых семейно-родовых отношений, в которых откристаллизовывалось нравственно-этическое представление о том, какой должна быть семья и какие нормы поведения человека должны стать ее основой.
Реувен - первый ребенок Иакова, начало всех начал: «Реувен - мой первенец, ты моя крепость и начаток моей силы, избыток величия и избыток мощи!» (Брейшит 49:3). Но он рожден Лией, семь лет с которой Иаков делил ложе, мечтая о Рахили.
Алым было знамя Реувена с эмблемой в виде мандрагоры.
Одем-камень - красный рубин - соответствовал колену старшего сына.
«Да живет Реувен - но не умирает, и пусть его потомки будут многочисленны» (Дварим 33:6), - говорит Моше-рабейну.
Живописная традиция изображения образа Реувена сложилась так, что в нем чаще всего подчеркивалась неукротимость. Он «как вода стремителен» (Брейшит 49:4). Отсюда клишированное изобразительное решение: бурные потоки вод, рыбы, мечущие миллионы икринок, птицы, преодолевающие немыслимые пространства. Реувен - безграничность ощущения мира, преумножение живого в природе.
А вот вторую часть Благословения художники-иллюстраторы, как правило, оставляли без внимания: «Ты <...> не будешь преимуществовать, ибо ты взошел на ложе отца твоего, ты осквернил постель мою, на которую взошел» (Брейшит 49:4,5). Речь идет о связи Реувена с наложницей собственного отца - служанкой Рахили Валлой (Дварим 35:22).
Судьбы героев Книги Книг - это вереница человеческих ошибок и осмысление их, дарующее будущим поколениям истину. В этом смысле интересно найденное Виктором Бриндачем сюжетное решение: он образно возвращает нас к драматическому конфликту, коренящемуся в самих истоках семьи Иакова. Художник идет от представления о человеческой судьбе, напряженность которой ощущается в основном тоне полотна - ало-розово-бордовом. Таков цвет рождения Реувена, заложенный в цвете рубина - камня-символа колена Реувена.
Действие библейского сюжета развивается в поле, но так психологически напряжено, словно через тысячелетия над пропастью во ржи. Рубин на переднем плане композиции как бы разделяет, одновременно объединяя в поэтические пары, женщину с горлинкой, вьющей гнездо, - и мужчину с «непрокричавшим» петухом.
И есть еще одна пара - не на полотне, а по сути бытия художественного произведения в мире - художник и зритель. Несмотря на многократное воплощение в веках вечного сюжета, текст Благословения Иакова обогащается для каждого конкретного зрителя - в силу его культурологического да и просто житейского опыта - собственными, субъективными, эмоциональными ощущениями. Для меня таким эмоциональным толчком к восприятию полотна В. Бриндача стало стихотворение «Лея» современной израильской поэтессы Людмилы Чеботаревой:
О, как мой муж красив,
чернобород и строен -
Я чувствую душой,
хоть затуманен взор.
Нет, все же этот мир
неправильно устроен:
За что меня Господь
лишил рассветных зорь?
Я - плодоносный сад,
моя сестра - пустыня.
Зачем тебе нужна
порожняя жена?
И день и ночь Рахиль
всё молится о сыне,
А сына - нет и нет,
зато любви - сполна.
Мой первенец, Рувим,
ходил под вечер в горы
И корень отыскал,
срывающий печать.
Что ж, дам сестре вкусить
от яблок мандрагоры -
За ночь с тобой, супруг,
чтоб сына вновь зачать[6].
http://galinapodolsky.com/viktor-brindach-i-samocvety-s-imenami-kolen-izrailya/
РЕУВЕН
Неистовый рубин. «Смотрите - сын!»
Окно Реувена - первое в галерее окон-судеб двенадцати сыновей прародителя Иакова - подобно лирико-драматическому прологу в истории непростых семейно-родовых отношений, в которых откристаллизовывалось нравственно-этическое представление о том, какой должна быть семья и какие нормы поведения человека должны стать ее основой.
Реувен - первый ребенок Иакова, начало всех начал: «Реувен - мой первенец, ты моя крепость и начаток моей силы, избыток величия и избыток мощи!» (Брейшит 49:3). Но он рожден Лией, семь лет с которой Иаков делил ложе, мечтая о Рахили.
Алым было знамя Реувена с эмблемой в виде мандрагоры.
Одем-камень - красный рубин - соответствовал колену старшего сына.
«Да живет Реувен - но не умирает, и пусть его потомки будут многочисленны» (Дварим 33:6), - говорит Моше-рабейну.
Живописная традиция изображения образа Реувена сложилась так, что в нем чаще всего подчеркивалась неукротимость. Он «как вода стремителен» (Брейшит 49:4). Отсюда клишированное изобразительное решение: бурные потоки вод, рыбы, мечущие миллионы икринок, птицы, преодолевающие немыслимые пространства. Реувен - безграничность ощущения мира, преумножение живого в природе.
А вот вторую часть Благословения художники-иллюстраторы, как правило, оставляли без внимания: «Ты <...> не будешь преимуществовать, ибо ты взошел на ложе отца твоего, ты осквернил постель мою, на которую взошел» (Брейшит 49:4,5). Речь идет о связи Реувена с наложницей собственного отца - служанкой Рахили Валлой (Дварим 35:22).
Судьбы героев Книги Книг - это вереница человеческих ошибок и осмысление их, дарующее будущим поколениям истину. В этом смысле интересно найденное Виктором Бриндачем сюжетное решение: он образно возвращает нас к драматическому конфликту, коренящемуся в самих истоках семьи Иакова. Художник идет от представления о человеческой судьбе, напряженность которой ощущается в основном тоне полотна - ало-розово-бордовом. Таков цвет рождения Реувена, заложенный в цвете рубина - камня-символа колена Реувена.
Действие библейского сюжета развивается в поле, но так психологически напряжено, словно через тысячелетия над пропастью во ржи. Рубин на переднем плане композиции как бы разделяет, одновременно объединяя в поэтические пары, женщину с горлинкой, вьющей гнездо, - и мужчину с «непрокричавшим» петухом.
И есть еще одна пара - не на полотне, а по сути бытия художественного произведения в мире - художник и зритель. Несмотря на многократное воплощение в веках вечного сюжета, текст Благословения Иакова обогащается для каждого конкретного зрителя - в силу его культурологического да и просто житейского опыта - собственными, субъективными, эмоциональными ощущениями. Для меня таким эмоциональным толчком к восприятию полотна В. Бриндача стало стихотворение «Лея» современной израильской поэтессы Людмилы Чеботаревой:
О, как мой муж красив,
чернобород и строен -
Я чувствую душой,
хоть затуманен взор.
Нет, все же этот мир
неправильно устроен:
За что меня Господь
лишил рассветных зорь?
Я - плодоносный сад,
моя сестра - пустыня.
Зачем тебе нужна
порожняя жена?
И день и ночь Рахиль
всё молится о сыне,
А сына - нет и нет,
зато любви - сполна.
Мой первенец, Рувим,
ходил под вечер в горы
И корень отыскал,
срывающий печать.
Что ж, дам сестре вкусить
от яблок мандрагоры -
За ночь с тобой, супруг,
чтоб сына вновь зачать[6].
http://galinapodolsky.com/viktor-brindach-i-samocvety-s-imenami-kolen-izrailya/