Вшивый опять о бане: дерилий...
Тема во всей красе не раскрыта будет никогда, похоже.
Составной и неотьемлемой частью дерилия является Побег. Было уже об этом, но хотелось бы расширить.
В самом деле, где развернуться чертям, как не на воле? Медицинское учреждение совсем не то место, где они, черти эти, могут порезвиться как им того требует природа. Мешает фиксационная терапия и различные скучные препараты. Поэтому стоит только персоналу ослабить хватку, как объект лечения начинает порскать как моль из бабушкиного комода. Нет чтобы сидеть спокойно и свитера хавать. Нет, это пошло, нужен двигательный креатив.
Сейчас-то я немного расслабился, ибо контингент на моем нынешнем месте работы спокойный. Один только раз, пару лет назад, бабушку-божьего одуванчика из окна вытаскивал, кричала с шестого этажа в ночь что-то безутешное и пыталась просочиться сквозь оконную решетку. В ней и застряла, комплекция у нее уже не девичья была. Потому я ее и спас. Похожа она была, застрявшая в решетке на фоне черных небес, на редкий энтомологический экземпляр. Ну, вот и все, никакой больше экзотики.
А вот в светлой памяти Остроумовской больничке - там да, там цвет общества обычно собирался, львиные лица и такие же повадки. Площадь трех вокзалов, оттуда, сообразно названию, трех богатырей обычно и привозили.
Кстати, она, эта больничка, воистину Остроумовская. Как вы яхту назовете...
Больше всех везло доктору Бирюкову.
Стоял он как-то около врат чертогов своих реанимационных, беседовал с родственниками. Нежданно-негаданно, как в сказке, скрипнула дверь, ведущая на этаж из коридора, который связывал наш отдаленный авантпост с дикими, неизведанными джунглями токсикологического отделения. И возник в дверном проеме юноша, с алкогольной печатью на челе. Голый и красный. Персик-паданец, с помятыми боками.
И стояли они с доктором Бирюковым, один напротив другого, смотрели друг на друга с некоторым удивлением. Родственники переводили глаза с одного на другого, но инстинкт, хорошо развитый в людях со времен первого поединка, подсказал им, что встревать не надо бы. На всьякий случай.
Вестерн. Два ковбоя на пустынной улице. Молча. Рука у кобуры. Между ними пробегает в одну сторону кура, а ветер гонит перекати-поле в другую...
Первым выстрел произвел доктор Бирюков. Он внятно спросил: "И куда же ты собрался, сладенький?"
И тут же все пришло в движение. Юноша, взметнувшись, грациозно повернулся в воздухе и устремился обратно, в коридор. Доктор Бирюков, проклиная собственное остроумие, бросился вдогон. Родственники, я полагаю, дружно перекрестились.
Коридор там длинный, бежать долго. И начал Бирюков отставать, куда ему с молодыми ногами-то тягаться. Поражение, казалось, было неизбежным, но, неожиданно, как из под земли, пришла подмога. Из токсикологического отделения вывалила гомонящая толпа медсестер и санитарок, одна толще другой, да так и застыла на месте. И - возникла еще одна ревизоровская почти что пауза. Замер молодой человек, замерли санитарки, тишина - только вдали, птицей над Днепром, бился в одышке доктор Бирюков. Недолгая тишина.
"Во-о-от о-он!!!" - торжествующе взревели санитарки и, раскинув руки, стали поперек коридора как лист перед травой. В позах борцов сумо. Юноша, подозревая в Бирюкове заметно большее зло, отважно бросился прямо на них.
...Доктор Бирюков играл в регби. Поэтому, кому как не ему оценить по достоинству проход беглеца сквозь ряды противника. Бирюков привалился к стенке и решил просто получить удовольствие от зрелища. "Мальца нужно сразу было брать в сборную!" - качая головой, говорил он потом. Только дыни подмышкой не хватало. Используя в качестве толчковых поверхностей стены, батареи, руки и спины санитарок, а также, не исключено, потолок, юноша прошел сквозь редуты как стрела проходит кольчужные кольца. То есть, практически, не снизил скорость нинасколько. Лишь несколько санитарок вдруг оказались упавшими.
И скрылся в ответвлении коридора, ведушем в безмятежный терапевтический корпус.
Следом за ним покатились охающие и матерящиеся толстые санитарки.
Безмятежная жизнь терапевтического корпуса наконец-то завершилась!
Составной и неотьемлемой частью дерилия является Побег. Было уже об этом, но хотелось бы расширить.
В самом деле, где развернуться чертям, как не на воле? Медицинское учреждение совсем не то место, где они, черти эти, могут порезвиться как им того требует природа. Мешает фиксационная терапия и различные скучные препараты. Поэтому стоит только персоналу ослабить хватку, как объект лечения начинает порскать как моль из бабушкиного комода. Нет чтобы сидеть спокойно и свитера хавать. Нет, это пошло, нужен двигательный креатив.
Сейчас-то я немного расслабился, ибо контингент на моем нынешнем месте работы спокойный. Один только раз, пару лет назад, бабушку-божьего одуванчика из окна вытаскивал, кричала с шестого этажа в ночь что-то безутешное и пыталась просочиться сквозь оконную решетку. В ней и застряла, комплекция у нее уже не девичья была. Потому я ее и спас. Похожа она была, застрявшая в решетке на фоне черных небес, на редкий энтомологический экземпляр. Ну, вот и все, никакой больше экзотики.
А вот в светлой памяти Остроумовской больничке - там да, там цвет общества обычно собирался, львиные лица и такие же повадки. Площадь трех вокзалов, оттуда, сообразно названию, трех богатырей обычно и привозили.
Кстати, она, эта больничка, воистину Остроумовская. Как вы яхту назовете...
Больше всех везло доктору Бирюкову.
Стоял он как-то около врат чертогов своих реанимационных, беседовал с родственниками. Нежданно-негаданно, как в сказке, скрипнула дверь, ведущая на этаж из коридора, который связывал наш отдаленный авантпост с дикими, неизведанными джунглями токсикологического отделения. И возник в дверном проеме юноша, с алкогольной печатью на челе. Голый и красный. Персик-паданец, с помятыми боками.
И стояли они с доктором Бирюковым, один напротив другого, смотрели друг на друга с некоторым удивлением. Родственники переводили глаза с одного на другого, но инстинкт, хорошо развитый в людях со времен первого поединка, подсказал им, что встревать не надо бы. На всьякий случай.
Вестерн. Два ковбоя на пустынной улице. Молча. Рука у кобуры. Между ними пробегает в одну сторону кура, а ветер гонит перекати-поле в другую...
Первым выстрел произвел доктор Бирюков. Он внятно спросил: "И куда же ты собрался, сладенький?"
И тут же все пришло в движение. Юноша, взметнувшись, грациозно повернулся в воздухе и устремился обратно, в коридор. Доктор Бирюков, проклиная собственное остроумие, бросился вдогон. Родственники, я полагаю, дружно перекрестились.
Коридор там длинный, бежать долго. И начал Бирюков отставать, куда ему с молодыми ногами-то тягаться. Поражение, казалось, было неизбежным, но, неожиданно, как из под земли, пришла подмога. Из токсикологического отделения вывалила гомонящая толпа медсестер и санитарок, одна толще другой, да так и застыла на месте. И - возникла еще одна ревизоровская почти что пауза. Замер молодой человек, замерли санитарки, тишина - только вдали, птицей над Днепром, бился в одышке доктор Бирюков. Недолгая тишина.
"Во-о-от о-он!!!" - торжествующе взревели санитарки и, раскинув руки, стали поперек коридора как лист перед травой. В позах борцов сумо. Юноша, подозревая в Бирюкове заметно большее зло, отважно бросился прямо на них.
...Доктор Бирюков играл в регби. Поэтому, кому как не ему оценить по достоинству проход беглеца сквозь ряды противника. Бирюков привалился к стенке и решил просто получить удовольствие от зрелища. "Мальца нужно сразу было брать в сборную!" - качая головой, говорил он потом. Только дыни подмышкой не хватало. Используя в качестве толчковых поверхностей стены, батареи, руки и спины санитарок, а также, не исключено, потолок, юноша прошел сквозь редуты как стрела проходит кольчужные кольца. То есть, практически, не снизил скорость нинасколько. Лишь несколько санитарок вдруг оказались упавшими.
И скрылся в ответвлении коридора, ведушем в безмятежный терапевтический корпус.
Следом за ним покатились охающие и матерящиеся толстые санитарки.
Безмятежная жизнь терапевтического корпуса наконец-то завершилась!