(no subject)
Решила перечитать драмы Калидасы. Эту очень красивую книгу на мелованной бумаге мне подарили, когда я была школьницей. Класс шестой, может быть. Взрослые в советское время считали, что классика, особенно древняя, - она вся безвредная. Стыдливость девичьего ума почему-то традиционно оберегали только от Мопассана. Поэтому Шекспир, Аристофан и шалунишка Овидий беспрепятственно попали в мои цепкие лапки. И Калидаса туда же. Крутобедрая индийская дева на обложке сошла за культурную особенность, с Индией мы тогда дружили... Как всякая юная дева, под влиянием Калидасы я сделалась поклонницей Шивы и, узнав его в Эрмитаже на поблекшей фреске, страшно взволновалась. (Мне трудно представить себе юную деву, которая была бы поклонницей Брахмы... а до появления кришнаиток в нашей стране оставалось еще больше десятка лет).
Книга эта, кстати, была первой (и едва ли не единственной) у меня из изданных на мелованной бумаге. Тяжелая, с изумительной для 1973 года полиграфией.
Перечитываю... в памяти всплывают застрявшие там с детства строчки. Особенно те, которые я цитировала всю жизнь: "Так станет чище мутная вода, когда коснется светлого плода".
Сейчас перечитала две драмы (из трех): "Малявика и Агнимитра" и "Мужеством завоеванная Урваши". Отметила про себя любопытные моменты: в обеих царь - "властитель слонов", "тигр среди людей" и т.п. - ужасно боится царицу, всячески скрывает от нее свои увлечения, льстит ей, врет и даже падает к ее ногам. Царица сначала сердится, но потом соглашается на вторую жену, за что честь ей и хвала, однако со сцены это обстоятельство ее уводит. У царя в обеих драмах есть друг - наперсник, шут и брахман. Брахман-шут. Характеры дев, как ни удивительно, очень разные, чего не скажешь об их возлюбленных-царях. Присутствуют эпизоды прямо-таки куртуазные: Малявика должна разукрашенной ножкой ударить капризное растение, чтобы оно расцвело (у этого растения причуды, как у беременной женщины), и царь подглядывает за этой ножкой, а потом всячески воспевает увиденное; Урваши не верит, что в нее могут влюбиться, хотя она прекрасна как незнамо что, подслушивает излияния царя, одетая в плащ-невидимку, а потом сдуру превращается в лиану, и царь ее находит в заколдованном лесу и обнимает, возвращая ее, так сказать, обратно.
Самое удивительное - то, что мне сейчас бросилось в глаза, - пьесы на диво похожи на комедии Шекспира. Особенно - образы шута, так и слышишь: "Уберите глупое созданье!" из "Двенадцатой ночи". Полагаю, в большой степени это связано с переводом, ну нельзя же не вспомнить переводы шекспировских комедий и "Ромео и Джульетты" (до смерти Меркуцио).
А вообще я даже не ожидала, что это окажется настолько хорошо.
Книга эта, кстати, была первой (и едва ли не единственной) у меня из изданных на мелованной бумаге. Тяжелая, с изумительной для 1973 года полиграфией.
Перечитываю... в памяти всплывают застрявшие там с детства строчки. Особенно те, которые я цитировала всю жизнь: "Так станет чище мутная вода, когда коснется светлого плода".
Сейчас перечитала две драмы (из трех): "Малявика и Агнимитра" и "Мужеством завоеванная Урваши". Отметила про себя любопытные моменты: в обеих царь - "властитель слонов", "тигр среди людей" и т.п. - ужасно боится царицу, всячески скрывает от нее свои увлечения, льстит ей, врет и даже падает к ее ногам. Царица сначала сердится, но потом соглашается на вторую жену, за что честь ей и хвала, однако со сцены это обстоятельство ее уводит. У царя в обеих драмах есть друг - наперсник, шут и брахман. Брахман-шут. Характеры дев, как ни удивительно, очень разные, чего не скажешь об их возлюбленных-царях. Присутствуют эпизоды прямо-таки куртуазные: Малявика должна разукрашенной ножкой ударить капризное растение, чтобы оно расцвело (у этого растения причуды, как у беременной женщины), и царь подглядывает за этой ножкой, а потом всячески воспевает увиденное; Урваши не верит, что в нее могут влюбиться, хотя она прекрасна как незнамо что, подслушивает излияния царя, одетая в плащ-невидимку, а потом сдуру превращается в лиану, и царь ее находит в заколдованном лесу и обнимает, возвращая ее, так сказать, обратно.
Самое удивительное - то, что мне сейчас бросилось в глаза, - пьесы на диво похожи на комедии Шекспира. Особенно - образы шута, так и слышишь: "Уберите глупое созданье!" из "Двенадцатой ночи". Полагаю, в большой степени это связано с переводом, ну нельзя же не вспомнить переводы шекспировских комедий и "Ромео и Джульетты" (до смерти Меркуцио).
А вообще я даже не ожидала, что это окажется настолько хорошо.