"АНДРЕЙ РУБЛЕВ"
Оригинал взят у sergey_v_fomin в ТАРКОВСКИЕ: ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ (часть 29)
Андрей Тарковский во время съемок фильма «Андрей Рублев».
«Андрей Рублев»
«Я вызову любое из столетий».
Арсений ТАРКОВСКИЙ.
«Андрей Рублев» стал первым, в полном смысле этого слова, самостоятельным фильмом Андрея Тарковского.
Сценарий был написан «двумя Андреями»: Тарковским и Кончаловским.
«Тема - Рублев на экране, - рассказывали они журналистам, - была подсказана нам молодым актером Василием Ливановым, за что мы очень ему благодарны. Можно только удивляться, почему она не привлекла внимания кинематографистов раньше».
Идея возникла не на пустом месте: 1960-й год был объявлен ЮНЕСКО годом 600-летия Андрея Рублева и отмечался во всем мiре. В том же году в Москве состоялось торжественное открытие музея, носившего имя великого русского иконописца.
Андрей Кончаловский и Андрей Тарковский работают над сценарием фильма «Андрей Рублева». Фото Александра Михайлова.
Заявка была подана в 1961 г., еще до «Иванова детства».
Первоначальные мысли о новой работе появились в ленинградской газете «Смена» 14 сентября 1962 г.: «В первых десяти частях, черно-белых, перед нами пройдут эпизоды трудной и прекрасной жизни Рублева, а цветную, одиннадцатую, намечено смонтировать из его произведений, причем некоторые из них, основные, будут связаны с биографическим моментом зарождения их замысла звуковым рядом - музыкальным соотношением, шумами, словами, сказанными в черно-белой предыстории».
Однако, что касается, по крайней мере, Андрея Тарковского, то истоки этого фильма следует искать много глубже…
В этой картине не звучат стихи отца, но это вовсе не значит, что они там отсутствуют. По словам поэта Михаила Синельникова, «сын как бы пересказывает языком своего искусства некоторые видения отца».
Речь идет о стихотворении Арсения Тарковского, написанном в грозном 1941-м:
Для сердца сыновьего - негасимый свет.
Нет тебя прекрасней и желанный нет.
Разве даром уголь твоего глагола
Рдяным жаром вспыхнул под пятой монгола?
Разве горький Игорь, смертью смерть поправ,
Твой не красил кровью бебряный рукав?
Разве киноварный плащ с плеча Рублева
На ветру широком не полощет снова?
Как - душе дыханье, руке - рукоять.
Хоть бы в пропасть кинуться - тебя отстоять.
Арсений Тарковский. Компьютерная графика А.Н. Кривомазова.
Сегодня соавтор сценария фильма Андрей Кончаловский критически относится к этой совместной работе:
«Мы быстро его написали - молодые, водки много могли выпить... А если серьезно, композиция “Рублева” меня не устраивает. Надо было взять одну новеллу с колоколом, а остальное сделать возвратами, воспоминаниями героя... Избыточная вещь. Но фильм великий».
Эта игра на понижение не ограничивается одной лишь этой картиной. В своих мемуарах, Андрей Кончаловский пытается даже задним числом приписать свои прозападные взгляды не имеющему возможности возразить ему Андрею Тарковскому.
«В 1962 году, - утверждает он, - я вернулся в Москву с Венецианского фестиваля обожженный Западом. Рим, Венеция, Париж - это всё разом свалилось на мою советскую голову, хотя и комсомольскую, но уже достаточно прогнившую. У меня и так была предрасположенность к тлетворным влияниям (дед - сезаннист, мать говорила всю жизнь по-английски), а тут уже был нокаутирующий культурный шок.
Думаю [sic!], и Андрей вернулся из Венеции абсолютным западником. Если он сам и не знал [sic!], что внутри себя таков, то теперь уже не мог этого не чувствовать. Италия его ошеломила, обожгла навсегда...»
Два Андрея.
Эти откровения способны обворожить многих своею внешней правдоподобностью, подкрепленной давними предубеждениями, навеянными многим советским агитпропом.
Действительно, любовь к итальянскому высокому искусству у Андрея Тарковского - черта наследственная (вспомним стихи и культурные пристрастия его отца Арсения Александровича).
Кроме того, как пишет в своем исследовании «Гибель советского кино» Федор Раззаков, «значительная часть советской киношной молодежи и в самом деле была пленена Западом, равнялась на него и видела себя продолжательницей не советских традиций в искусстве, а заграничных, особенно европейских. […]
В итоге свой талант они в первую очередь отдавали не собственному народу, а узкой прослойке западных интеллектуалов. В киношной среде тогда даже появился термин “фестивальное кино” - то есть фильмы, предназначенные главным образом для показа на различных зарубежных кинофестивалях».
Таким образом, полностью отрицать построения Андрея Кончаловского невозможно, впрочем, так же, как и принять их - в отношении именно Андрея Тарковского - целиком. (Обратите, кстати говоря, внимание на отмеченные нами осторожные авторские «думаю» и «если он сам и не знал».)
Уже во время обсуждения «Иванова детства» Андрей Тарковский высказал одну из своих сокровенных мыслей, воплощенную впоследствии в его фильмах: «…Важно поднять тему России в фактуре, в характере натуры. Поднять проблему русского характера, его психологии».
Андрей Тарковский.
Михаил Синельников, близкий знакомый Арсения Тарковского, свидетельствовал: «Вероятно, и в давние годы, когда Тарковский был с первой семьей, Библия была важнейшей книгой в доме. И любовь к двум Заветам - наследственная. И ощущение отечественной истории было такое же унаследованное. Ведь Тарковский, так любивший Россию и не желавший себе другой родины, часто говорил о жестокости русской жизни. Подразумевая, что это была жестокость, царившая здесь во все времена. Не только в советское, когда она, конечно, превзошла всякое вероятие. […]
Пересказывая какой-либо ужасающий исторический эпизод или рассказывая случай из лично пережитого, Тарковский приговаривал, словно испытывая холод “Ледяного дома”: “О, это матушка Россия!”. И ежился, и плечи его вздрагивали от нахлынувшего страха. И всё же, всё же… Были ведь и эти искренние стихи: “Русь моя, Россия, дом, земля и матерь!”».
Хронология фильма выглядит следующим образом:
- Договор на картину был заключен в 1962 году.
- 18 декабря 1963 г. литературный сценарий был принят.
- 24 апреля его запустили в режиссерскую разработку.
- Приказ о запуске фильма был подписан 1 мая 1964 года.
- 9 сентября 1964 г. начался подготовительный период.
- Съемки продолжались чуть больше года, вплоть до ноября 1965 года.
- 26 августа 1965 г. - дата первой черновой сдачи фильма.
Картину Андрей Тарковский делал в сотрудничестве со своими единомышленниками, известными нам уже по предыдущим работам мастера.
Главным оператором был Вадим Юсов.
Андрей Тарковский и Вадим Юсов во время съемок «Андрея Рублева».
Директор фильма Т.Г. Огородникова вспоминала: «Он всегда говорил, что Юсов как оператор ему ближе всех. Может быть, по человеческим свойствам они были и разные, но по творческим были очень близки. […] Они как-то понимали друг друга».
Признавал это и сам режиссер. Вот его слова из интервью 1967 г.: «Единственный человек, творчески близкий мне - это мой оператор, Вадим Юсов».
Музыку к фильму писал композитор Вячеслав Овчинников.
Вячеслав Овчинников.
Занявший место своего однокурсника по Консерватории в последующих фильмах Андрея Тарковского композитор Эдуард Артемьев, посмотрев фильм, был поражен:
«…Музыка, написанная Славой Овчинниковым, произвела на меня огромное впечатление. Особенно музыкально-живописная сцена “Ночь на Ивана Купала”. В то время я даже не представлял, что можно создать нечто подобное. Считаю и сейчас, что по музыке это одна из самых блистательных работ в кинематографе».
Именно во время работы над этим фильмом началось сотрудничество Андрея Тарковского с художником Михаилом Ромадиным (1940†2012).
Он был несколькими годами младше режиссера, но происходил тоже из семьи, тесно связанной с искусством: дед Михаил Андреевич - художник-примитивист, а отец Николая Михайлович - известный пейзажист-академик.
Андрей Тарковский, Геннадий Шпаликов и Михаил Ромадин.
В детстве, рассказывал Михаил Ромадин, «я ходил в художественную школу в Чудовском переулке. Кстати, в ту же, куда раньше ходил и Андрей Тарковский. Мы учились у одних и тех же педагогов».
Потом была учеба во ВГИКе на художественном факультете, который он закончил в 1963 г., т.е. как раз к началу съемок «Андрея Рублева».
«…Пошел учиться во ВГИК, - вспоминал о Ромадине-младшем Игорь Шевелев, - дружил с Геной Шпаликовым (“Городок провинциальный, летняя жара. На площадке танцевальной музыка с утра”), с Андреем Тарковским. Для последнего он придумал летательный аппарат, на котором поэт Николай Глазков в роли русского мужика долбанулся с колокольни в фильме “Андрей Рублев”».
Михаил Ромадин. Эскиз воздушного шара к фильму «Андрей Рублев».
«Мы тогда очень дружили с Андреем Тарковским, общались почти ежедневно», - рассказывал позднее Михаил Ромадин.
В ту пору завязались его отношения и с Андреем Кончаловским, пригласившим его художником в свои фильмы «Первый учитель» (1965), «История Аси Клячкиной…» (1967) и «Дворянское гнездо» (1969).
Другая работа Михаила Ромадина, связанная с фильмом «Андрея Тарковского», - рекламный плакат, исполненный для иностранных зрителей картины.
Судя по тому, что он впоследствии был увековечен в кадре фильма «Зеркало» (плакат висит на стене комнаты сестры главного героя), Андрей Тарковский ценил эту работу художника.
Михаил Ромадин. Киноплакат фильма «Андрей Рублев».
Ко времени съемок картины Андрею Тарковскому удалось создать свою команду, благодаря чему он смог впоследствии воплотить свои замыслы в жизнь
Режиссер вообще очень рано понял, что, в условиях неизбежного противостояния киноначальства и коллег по цеху, без сплоченной группы единомышленников (оператора, композитора, художника, актеров, директора картины и других технических работников) не выстоять.
Однокашник Андрея Тарковского Василий Шукшин, побывавший как актер на многих киностудиях страны, в конце концов, понял, что самостоятельно работать можно было только в Москве. Однако сколотить свою группу он так и не сумел.
«…Разве моя воля собирать артель? - сетовал он во время одного из откровенных разговоров. - Непозволительно. […] Артель у меня студийная, не мной сколоченная. Я при них, почитай. Чуть что - это невозможно технически, то не получится, денег мало. Все профессионалы опытнейшие».
Оператор Анатолий Заболоцкий, которому и жалился Василий Макарович, замечал: «…Если только кино - искусство, оно добудется, когда режиссер, оператор, художник и композитор работают вместе три-четыре фильма, только тогда появляется сработанность в одной упряжке…»
В воспоминаниях того же автора, снимавшего «Калину красную», мы находим несколько примеров такой, мягко говоря, разобщенности:
«Первый день съемок в экспедиции […] Цвела верба, зеленели бугорки. Егор Прокудин пахал землю, останавливался у березовой заросли и затевал разговор с березами. За левым и правым плечом своим я слышал комментарий мосфильмовских ассистентов: “Феллини снимает ‘Амаркорд’ и ‘Рим’, а Шукшин березы гладит. Явился для укрепления Мосфильма”. Слышит это и Макарыч и, не отвечая, разговаривает с березами…»
Тот самый кадр из «Калины красной». Егор Прокудин (В.М. Шукшин) у березок.
А вот и окончание съемок в Белозерске. «Камерваген (автобус со съемочной аппаратурой) был забит самоварами и медной посудой. На студии по возвращении из экспедиции пошел слух: Шукшин вывез все иконы и самовары из Белозерья. Но когда прознали, как начал накаляться Шукшин, чтобы ударить по собирателям, молва, как по команде, заглохла...»
Дружеское застолье. Савва Ямщиков, Андрей Тарковский, Вадим Юсов и другие.
Большую роль в картине «Андрей Рублев» сыграл Савва Ямщиков (1938†2009) - известный впоследствии искусствовед, реставратор и публицист, открывший русский провинциальный портрет XVIII-XIX вв., извлекший из забвения имена забытых русских художников и иконописцев.
Савва Васильевич был одним из консультантов в фильме Андрея Тарковского.
Их встреча произошла в «Национале». Там же несколько лет спустя режиссер обсуждал и сценарий следующего своего фильма «Солярис».
Андрей Кончаловский рассказывал о том, что в конце 1960-х они с Тарковским были завсегдатаями «Националя» - в то время самого престижного ресторана Москвы. Здесь собирались звездные компании разного рода - журналисты, писатели и, конечно, киношники.
«…Там были приятные официантки, - вспоминал оператор Вадим Юсов, - которые иногда могли поверить и в долг».
Один из участников той встречи Савва Ямщиков писал: «…Этот клуб любителей долгих и вольных застольных бесед, ласково именовавшийся “уголком”. […] Там бывали люди самых разных профессий и увлечений - от Юрия Олеши, Михаила Ромма, легендарного разведчика Абеля до суперфарцовщика Рокотова, впоследствии расстрелянного по личному указанию Хрущева».
«Давно вас ищу, - сказал Андрей Тарковский, встретив там однажды искусствоведа, - чтобы поговорить о важном для меня деле. Мы с Андроном Кончаловским заканчиваем сценарий об Андрее Рублеве. Даст Бог, запустимся в производство. Хотел бы пригласить вас в консультанты».
В ответ на возражение Ямщикова, что он сам еще только учится, Тарковский живо отреагировал: «Так мне как раз и нужен молодой единомышленник с незашоренным мышлением. А если опыта не хватит, обратимся к профессорам».
Вскоре режиссер вручил будущему консультанту сценарий - пухлую книжку в тысячу машинописных страниц.
Савва Ямщиков, Андрей Тарковский и Вадим Юсов в Русском музее. 1964 год.
Как и определил Андрей Тарковский при первой их встрече, Савва Ямщиков был нужен ему не только в качестве «консультанта по материальной культуре» (как это значилось в трудовом договоре).
«Готовясь к съемкам, - вспоминал искусствовед, - он хотел как можно лучше понять мiр Рублева, Дионисия, Феофана Грека. Но сближали нас не только русские древности. […] Советовался не только по поводу икон, но и при подборе актеров, выборе натуры.
Часто наши мнения совпадали, иногда нет, и я пытался переубедить режиссера: так, скомороха, сыгранного Роланом Быковым, и теперь не считаю удачей картины. К счастью, в представлении об исполнителе роли Рублева расхождений не было».
Однако сотрудничество Тарковского и Ямщикова оказалось делом не столь уж простым.
Оба были личностями, известными своей независимостью в суждениях.
Вот зарисовка с натуры популярного когда-то журналиста Эдуарда Графова. Непосредственно со съемочной площадки:
«Это было какое-то бешенство - глаза яростно защуривались, скулы вылезали совсем вперед, а зубы грызли ногти. Зрелище, скажу вам, не для слабонервных. Андрей докапывался до таких неожиданных несусветных вопросов, что даже Савва приходил в растерянность и сердился».
«Мы с Андреем, - вспоминал Савва Ямщиков, - крепко сдружились, хотя часто и спорили, и ругались. Разное случалось. […] На съемках Тарковский тщательно выстраивал каждый кадр. Сейчас так уже не снимают.
На площадке он мог устроить скандал, но это была не мелочная вспыльчивость, а скорее муки творчества. Годы работы над фильмом “Андрей Рублев” были самым счастливым временем в моей жизни».
Продолжение следует.
Андрей Тарковский во время съемок фильма «Андрей Рублев».
«Андрей Рублев»
«Я вызову любое из столетий».
Арсений ТАРКОВСКИЙ.
«Андрей Рублев» стал первым, в полном смысле этого слова, самостоятельным фильмом Андрея Тарковского.
Сценарий был написан «двумя Андреями»: Тарковским и Кончаловским.
«Тема - Рублев на экране, - рассказывали они журналистам, - была подсказана нам молодым актером Василием Ливановым, за что мы очень ему благодарны. Можно только удивляться, почему она не привлекла внимания кинематографистов раньше».
Идея возникла не на пустом месте: 1960-й год был объявлен ЮНЕСКО годом 600-летия Андрея Рублева и отмечался во всем мiре. В том же году в Москве состоялось торжественное открытие музея, носившего имя великого русского иконописца.
Андрей Кончаловский и Андрей Тарковский работают над сценарием фильма «Андрей Рублева». Фото Александра Михайлова.
Заявка была подана в 1961 г., еще до «Иванова детства».
Первоначальные мысли о новой работе появились в ленинградской газете «Смена» 14 сентября 1962 г.: «В первых десяти частях, черно-белых, перед нами пройдут эпизоды трудной и прекрасной жизни Рублева, а цветную, одиннадцатую, намечено смонтировать из его произведений, причем некоторые из них, основные, будут связаны с биографическим моментом зарождения их замысла звуковым рядом - музыкальным соотношением, шумами, словами, сказанными в черно-белой предыстории».
Однако, что касается, по крайней мере, Андрея Тарковского, то истоки этого фильма следует искать много глубже…
В этой картине не звучат стихи отца, но это вовсе не значит, что они там отсутствуют. По словам поэта Михаила Синельникова, «сын как бы пересказывает языком своего искусства некоторые видения отца».
Речь идет о стихотворении Арсения Тарковского, написанном в грозном 1941-м:
Для сердца сыновьего - негасимый свет.
Нет тебя прекрасней и желанный нет.
Разве даром уголь твоего глагола
Рдяным жаром вспыхнул под пятой монгола?
Разве горький Игорь, смертью смерть поправ,
Твой не красил кровью бебряный рукав?
Разве киноварный плащ с плеча Рублева
На ветру широком не полощет снова?
Как - душе дыханье, руке - рукоять.
Хоть бы в пропасть кинуться - тебя отстоять.
Арсений Тарковский. Компьютерная графика А.Н. Кривомазова.
Сегодня соавтор сценария фильма Андрей Кончаловский критически относится к этой совместной работе:
«Мы быстро его написали - молодые, водки много могли выпить... А если серьезно, композиция “Рублева” меня не устраивает. Надо было взять одну новеллу с колоколом, а остальное сделать возвратами, воспоминаниями героя... Избыточная вещь. Но фильм великий».
Эта игра на понижение не ограничивается одной лишь этой картиной. В своих мемуарах, Андрей Кончаловский пытается даже задним числом приписать свои прозападные взгляды не имеющему возможности возразить ему Андрею Тарковскому.
«В 1962 году, - утверждает он, - я вернулся в Москву с Венецианского фестиваля обожженный Западом. Рим, Венеция, Париж - это всё разом свалилось на мою советскую голову, хотя и комсомольскую, но уже достаточно прогнившую. У меня и так была предрасположенность к тлетворным влияниям (дед - сезаннист, мать говорила всю жизнь по-английски), а тут уже был нокаутирующий культурный шок.
Думаю [sic!], и Андрей вернулся из Венеции абсолютным западником. Если он сам и не знал [sic!], что внутри себя таков, то теперь уже не мог этого не чувствовать. Италия его ошеломила, обожгла навсегда...»
Два Андрея.
Эти откровения способны обворожить многих своею внешней правдоподобностью, подкрепленной давними предубеждениями, навеянными многим советским агитпропом.
Действительно, любовь к итальянскому высокому искусству у Андрея Тарковского - черта наследственная (вспомним стихи и культурные пристрастия его отца Арсения Александровича).
Кроме того, как пишет в своем исследовании «Гибель советского кино» Федор Раззаков, «значительная часть советской киношной молодежи и в самом деле была пленена Западом, равнялась на него и видела себя продолжательницей не советских традиций в искусстве, а заграничных, особенно европейских. […]
В итоге свой талант они в первую очередь отдавали не собственному народу, а узкой прослойке западных интеллектуалов. В киношной среде тогда даже появился термин “фестивальное кино” - то есть фильмы, предназначенные главным образом для показа на различных зарубежных кинофестивалях».
Таким образом, полностью отрицать построения Андрея Кончаловского невозможно, впрочем, так же, как и принять их - в отношении именно Андрея Тарковского - целиком. (Обратите, кстати говоря, внимание на отмеченные нами осторожные авторские «думаю» и «если он сам и не знал».)
Уже во время обсуждения «Иванова детства» Андрей Тарковский высказал одну из своих сокровенных мыслей, воплощенную впоследствии в его фильмах: «…Важно поднять тему России в фактуре, в характере натуры. Поднять проблему русского характера, его психологии».
Андрей Тарковский.
Михаил Синельников, близкий знакомый Арсения Тарковского, свидетельствовал: «Вероятно, и в давние годы, когда Тарковский был с первой семьей, Библия была важнейшей книгой в доме. И любовь к двум Заветам - наследственная. И ощущение отечественной истории было такое же унаследованное. Ведь Тарковский, так любивший Россию и не желавший себе другой родины, часто говорил о жестокости русской жизни. Подразумевая, что это была жестокость, царившая здесь во все времена. Не только в советское, когда она, конечно, превзошла всякое вероятие. […]
Пересказывая какой-либо ужасающий исторический эпизод или рассказывая случай из лично пережитого, Тарковский приговаривал, словно испытывая холод “Ледяного дома”: “О, это матушка Россия!”. И ежился, и плечи его вздрагивали от нахлынувшего страха. И всё же, всё же… Были ведь и эти искренние стихи: “Русь моя, Россия, дом, земля и матерь!”».
Хронология фильма выглядит следующим образом:
- Договор на картину был заключен в 1962 году.
- 18 декабря 1963 г. литературный сценарий был принят.
- 24 апреля его запустили в режиссерскую разработку.
- Приказ о запуске фильма был подписан 1 мая 1964 года.
- 9 сентября 1964 г. начался подготовительный период.
- Съемки продолжались чуть больше года, вплоть до ноября 1965 года.
- 26 августа 1965 г. - дата первой черновой сдачи фильма.
Картину Андрей Тарковский делал в сотрудничестве со своими единомышленниками, известными нам уже по предыдущим работам мастера.
Главным оператором был Вадим Юсов.
Андрей Тарковский и Вадим Юсов во время съемок «Андрея Рублева».
Директор фильма Т.Г. Огородникова вспоминала: «Он всегда говорил, что Юсов как оператор ему ближе всех. Может быть, по человеческим свойствам они были и разные, но по творческим были очень близки. […] Они как-то понимали друг друга».
Признавал это и сам режиссер. Вот его слова из интервью 1967 г.: «Единственный человек, творчески близкий мне - это мой оператор, Вадим Юсов».
Музыку к фильму писал композитор Вячеслав Овчинников.
Вячеслав Овчинников.
Занявший место своего однокурсника по Консерватории в последующих фильмах Андрея Тарковского композитор Эдуард Артемьев, посмотрев фильм, был поражен:
«…Музыка, написанная Славой Овчинниковым, произвела на меня огромное впечатление. Особенно музыкально-живописная сцена “Ночь на Ивана Купала”. В то время я даже не представлял, что можно создать нечто подобное. Считаю и сейчас, что по музыке это одна из самых блистательных работ в кинематографе».
Именно во время работы над этим фильмом началось сотрудничество Андрея Тарковского с художником Михаилом Ромадиным (1940†2012).
Он был несколькими годами младше режиссера, но происходил тоже из семьи, тесно связанной с искусством: дед Михаил Андреевич - художник-примитивист, а отец Николая Михайлович - известный пейзажист-академик.
Андрей Тарковский, Геннадий Шпаликов и Михаил Ромадин.
В детстве, рассказывал Михаил Ромадин, «я ходил в художественную школу в Чудовском переулке. Кстати, в ту же, куда раньше ходил и Андрей Тарковский. Мы учились у одних и тех же педагогов».
Потом была учеба во ВГИКе на художественном факультете, который он закончил в 1963 г., т.е. как раз к началу съемок «Андрея Рублева».
«…Пошел учиться во ВГИК, - вспоминал о Ромадине-младшем Игорь Шевелев, - дружил с Геной Шпаликовым (“Городок провинциальный, летняя жара. На площадке танцевальной музыка с утра”), с Андреем Тарковским. Для последнего он придумал летательный аппарат, на котором поэт Николай Глазков в роли русского мужика долбанулся с колокольни в фильме “Андрей Рублев”».
Михаил Ромадин. Эскиз воздушного шара к фильму «Андрей Рублев».
«Мы тогда очень дружили с Андреем Тарковским, общались почти ежедневно», - рассказывал позднее Михаил Ромадин.
В ту пору завязались его отношения и с Андреем Кончаловским, пригласившим его художником в свои фильмы «Первый учитель» (1965), «История Аси Клячкиной…» (1967) и «Дворянское гнездо» (1969).
Другая работа Михаила Ромадина, связанная с фильмом «Андрея Тарковского», - рекламный плакат, исполненный для иностранных зрителей картины.
Судя по тому, что он впоследствии был увековечен в кадре фильма «Зеркало» (плакат висит на стене комнаты сестры главного героя), Андрей Тарковский ценил эту работу художника.
Михаил Ромадин. Киноплакат фильма «Андрей Рублев».
Ко времени съемок картины Андрею Тарковскому удалось создать свою команду, благодаря чему он смог впоследствии воплотить свои замыслы в жизнь
Режиссер вообще очень рано понял, что, в условиях неизбежного противостояния киноначальства и коллег по цеху, без сплоченной группы единомышленников (оператора, композитора, художника, актеров, директора картины и других технических работников) не выстоять.
Однокашник Андрея Тарковского Василий Шукшин, побывавший как актер на многих киностудиях страны, в конце концов, понял, что самостоятельно работать можно было только в Москве. Однако сколотить свою группу он так и не сумел.
«…Разве моя воля собирать артель? - сетовал он во время одного из откровенных разговоров. - Непозволительно. […] Артель у меня студийная, не мной сколоченная. Я при них, почитай. Чуть что - это невозможно технически, то не получится, денег мало. Все профессионалы опытнейшие».
Оператор Анатолий Заболоцкий, которому и жалился Василий Макарович, замечал: «…Если только кино - искусство, оно добудется, когда режиссер, оператор, художник и композитор работают вместе три-четыре фильма, только тогда появляется сработанность в одной упряжке…»
В воспоминаниях того же автора, снимавшего «Калину красную», мы находим несколько примеров такой, мягко говоря, разобщенности:
«Первый день съемок в экспедиции […] Цвела верба, зеленели бугорки. Егор Прокудин пахал землю, останавливался у березовой заросли и затевал разговор с березами. За левым и правым плечом своим я слышал комментарий мосфильмовских ассистентов: “Феллини снимает ‘Амаркорд’ и ‘Рим’, а Шукшин березы гладит. Явился для укрепления Мосфильма”. Слышит это и Макарыч и, не отвечая, разговаривает с березами…»
Тот самый кадр из «Калины красной». Егор Прокудин (В.М. Шукшин) у березок.
А вот и окончание съемок в Белозерске. «Камерваген (автобус со съемочной аппаратурой) был забит самоварами и медной посудой. На студии по возвращении из экспедиции пошел слух: Шукшин вывез все иконы и самовары из Белозерья. Но когда прознали, как начал накаляться Шукшин, чтобы ударить по собирателям, молва, как по команде, заглохла...»
Дружеское застолье. Савва Ямщиков, Андрей Тарковский, Вадим Юсов и другие.
Большую роль в картине «Андрей Рублев» сыграл Савва Ямщиков (1938†2009) - известный впоследствии искусствовед, реставратор и публицист, открывший русский провинциальный портрет XVIII-XIX вв., извлекший из забвения имена забытых русских художников и иконописцев.
Савва Васильевич был одним из консультантов в фильме Андрея Тарковского.
Их встреча произошла в «Национале». Там же несколько лет спустя режиссер обсуждал и сценарий следующего своего фильма «Солярис».
Андрей Кончаловский рассказывал о том, что в конце 1960-х они с Тарковским были завсегдатаями «Националя» - в то время самого престижного ресторана Москвы. Здесь собирались звездные компании разного рода - журналисты, писатели и, конечно, киношники.
«…Там были приятные официантки, - вспоминал оператор Вадим Юсов, - которые иногда могли поверить и в долг».
Один из участников той встречи Савва Ямщиков писал: «…Этот клуб любителей долгих и вольных застольных бесед, ласково именовавшийся “уголком”. […] Там бывали люди самых разных профессий и увлечений - от Юрия Олеши, Михаила Ромма, легендарного разведчика Абеля до суперфарцовщика Рокотова, впоследствии расстрелянного по личному указанию Хрущева».
«Давно вас ищу, - сказал Андрей Тарковский, встретив там однажды искусствоведа, - чтобы поговорить о важном для меня деле. Мы с Андроном Кончаловским заканчиваем сценарий об Андрее Рублеве. Даст Бог, запустимся в производство. Хотел бы пригласить вас в консультанты».
В ответ на возражение Ямщикова, что он сам еще только учится, Тарковский живо отреагировал: «Так мне как раз и нужен молодой единомышленник с незашоренным мышлением. А если опыта не хватит, обратимся к профессорам».
Вскоре режиссер вручил будущему консультанту сценарий - пухлую книжку в тысячу машинописных страниц.
Савва Ямщиков, Андрей Тарковский и Вадим Юсов в Русском музее. 1964 год.
Как и определил Андрей Тарковский при первой их встрече, Савва Ямщиков был нужен ему не только в качестве «консультанта по материальной культуре» (как это значилось в трудовом договоре).
«Готовясь к съемкам, - вспоминал искусствовед, - он хотел как можно лучше понять мiр Рублева, Дионисия, Феофана Грека. Но сближали нас не только русские древности. […] Советовался не только по поводу икон, но и при подборе актеров, выборе натуры.
Часто наши мнения совпадали, иногда нет, и я пытался переубедить режиссера: так, скомороха, сыгранного Роланом Быковым, и теперь не считаю удачей картины. К счастью, в представлении об исполнителе роли Рублева расхождений не было».
Однако сотрудничество Тарковского и Ямщикова оказалось делом не столь уж простым.
Оба были личностями, известными своей независимостью в суждениях.
Вот зарисовка с натуры популярного когда-то журналиста Эдуарда Графова. Непосредственно со съемочной площадки:
«Это было какое-то бешенство - глаза яростно защуривались, скулы вылезали совсем вперед, а зубы грызли ногти. Зрелище, скажу вам, не для слабонервных. Андрей докапывался до таких неожиданных несусветных вопросов, что даже Савва приходил в растерянность и сердился».
«Мы с Андреем, - вспоминал Савва Ямщиков, - крепко сдружились, хотя часто и спорили, и ругались. Разное случалось. […] На съемках Тарковский тщательно выстраивал каждый кадр. Сейчас так уже не снимают.
На площадке он мог устроить скандал, но это была не мелочная вспыльчивость, а скорее муки творчества. Годы работы над фильмом “Андрей Рублев” были самым счастливым временем в моей жизни».
Продолжение следует.