Лучшая реформа в истории России
Оригинал взят у sergeytsvetkov в Лучшая реформа в истории России
Обыкновенно к семинарским занятиям я просил своих студентов подготовить реферат на эту тему. Чаще всего их выбор останавливался на преобразованиях Петра, отмене крепостного права, Столыпинских реформах.
Я же всегда напоминал им об одной основательно забытой реформе Ивана Грозного. Сегодня она удивительно актуальна.
Дело касается местного управления - наверное, самой болезненной области российского администрирования, где русский народ ведет вековую тяжбу с «чиновной силой темною, с проклятою ордой».
Местное или областное управление распространялось тогда на уезды и волости, не приписанные к государеву двору. Они носили имя земщины. Управление этими землями еще с удельного времени находилось в руках наместников и волостелей. Наместник правил в городе и уезде, волостель - в волости.
Должности наместников и волостей рассматривались преимущественно как «кормления» княжеских слуг, средства их содержания. Кормление состояло из кормов и пошлин. Например, в 1528 г. служилому человеку Кобякову была дана в кормление волость Сольца Малая, занимавшаяся солеварением. В жалованной грамоте этому довольно мелкому волостелю перечислено до 14 доходных статей, кормов и пошлин, не считая въезжего корма (подъемных). Помимо этого, каждый правительственный акт наместника и волостеля, а также судебное постановление были сопряжены с определенным сбором деньгами или натурой.
Система кормлений была продолженнием старинного обычая "посажения" князьями своих подручников в подвластные города и земли. За многие столетия она настолько прочно укоренилась в русской жизни, что ее отголоски можно наблюдать и в наши дни - например, в виде сбора, взимаемого священниками при исполнении треб, или в чиновничьем отношении к своей должности, как к доходному месту, к кормушке, предоставленной в его распоряжение государством.
Система кормлений, с ее режущим слух названием и оскорбляющим нравственное чувство смыслом, держалась благодаря господству натурального хозяйства и недостатку ходячей монеты. Государственная служба оплачивалась скудно и нерегулярно. Истратившись на службе, наместник или волостель отправлялся на год или два кормиться в волость, поправлять «животы»; потом, с восстановленным достатком, он возвращался в столицу служить, исполнять бездоходные военные и другие поручения государя в ожидании новой кормовой очереди.
То есть управление городом или волостью не считалось службой - кормление рассматривалась как награда за придворную и военную службу, одним из средств содержания служилого человека.
Отсюда понятно, что наместники и волостели смотрели на отправление своих должностей преимущественно как на сбор доходов, а не как на общественное служение - они кормились за счет управляемых в буквальном смысле слова.
К середине ХVI века система кормлений превратилась в политическую бессмыслицу - она не способствовала государственной цeнтрализации, поскольку верховная власть передавала кормленщику все управление областью без всякого отчета и контроля, и в то же время не отвечала интересам местного самоуправления, ибо кормленщик представал перед населением в виде залетной птицы, явившейся исключительно с целью наживы.
Сознавая это, правительство молодого государя Ивана IV Васильевича стало принимать свои меры против судебно-административных злоупотреблений наместников и волостелей.
Вначале оно постаралось стеснить произвол кормленщиков: была установлена твердая такса кормлений. Затем запрещено было кормленщикам caмим собирать корма с населения: это дело было поручено выборным от земских обществ; срок кормлений был сокращен до одного года.
Наконец, в 1550 году правительство начало земскую реформу, призванную ликвидировать систему кормлений, заменив наместников и волостелей выборными общественными властями, в ведение которых поручалось не только уголовное право, но и все местное земское управление вместе с гражданским судом.
До сих пор тяжбы населения с наместниками и волостелями основывались на старинном праве управляемых жаловаться верховной власти на своих управителей. По окончании кормления обыватели, потерпевшие от произвола кормленщиков, подавали свои жалобы обычным порядком в суд. Обвиняемый правитель в этом случае являлся обычным гражданским лицом и мог быть принужден вознаградить своих бывших подвластных за причиненные им обиды.
У обиженных имелось еще одно средство привлечь к ответу кормленщика - древний обычай поля, то есть вооруженного поединка между истцом и ответчиком. Литвин Михалон, знакомый с московскими порядками, негодуя на безнаказанный произвол панов в своем отечестве, с восторгом отзывался о таком московском способе держать областную администрацию в границах законного приличия. Но соблюдение приличий здесь было неотделимо от скандала и полной профанации общественной иерархии и дисциплины.
Подобный порядок борьбы со злоупотреблениями приводил к бесконечному сутяжничеству. Съезд кормленщика с должности служил сигналом ко вчинению запутанных исков о переборах и других обидах. Летописец говорит, что мужичье тех городов и волостей творило кормленщикам много коварств и даже убивало их людей: как съедет кормленщик с кормления, мужики ищут на нем многими исками, и при этом совершается много «кровопролития и осквернения дyшам» - от ложных крестоцелований и поединков.
Не следует думать, будто московские приказные всегда мирволили провинциальным правителям. Многие наместники и волостели проигрывали такие тяжбы с населением и лишались не только нажитых на кормлении «животов», но и старых своих наследственных имуществ, которые шли на уплату убытков истцов и возмещение судебных издержек.
Нерешенных дел, однако, было неизмеримо больше, и их количество увеличивалось с каждым годом.
И вот, с целью прекратить это разорительное сутяжничество, царь на соборе 1550 года «заповедал» своим боярам, приказным людям и кормленщикам помириться «со всеми хрестьяны» своего царства, то есть предложил служилым людям покончить свои административные тяжбы с земскими людьми не обычным, исковым и боевым, а безгрешным мировым порядком. Царская заповедь была исполнена с такой точностью, что спустя год Иван уже мог доложить отцам цepковного, так называемого Стоглавого собора, что бояре, приказные люди и кормленщики «со всеми землями помирились во всяких делах».
Эта мировая была подготовительной мерой к отмене системы кормлений. Вначале был проведен пробный опыт. В некоторых волостях и уездах крестьяне получили право cyдиться «меж себя» при посредстве старост и целовальников (тех кто «целовал крест», присяжных того времени), «кого собе изберут всею волостью»; за это взамен местнических кормов с них взимался оброк в казну. Эту льготу правительство предоставило подопытным крестьянам сроком на один год, но она пришлась настолько по сердцу, что они выхлопотали ее и на другой год, согласившись при этом удвоить оброк.
В 1552 году царь с одобрения боярской думы уже мог официально объявить о принятом решении устроить местное управление без кормленщиков по всей земле.
Гopoда, уезды и волости один за другим стали переходить к новому порядку управления. В 1555 году правительство издало закон: «во всех городах и волостях учинити старост излюбленных ... которых себе крестьяне меж себя излюбят и выберут всею землею» и которые умели бы их рассудить в правду, «беспосульно и безволокитно», а также сумели бы собрать и доставить в государеву казну оброк, установленный взамен наместнических поборов.
На смену земской повинности кормления пришло право.
Эти действия правительства Ивана IV могут по праву считаться образцом административного реформирования. Крутой политический перелом совершился быстро и безболезненно. При этом реформа не потребовала ни новых органов, ни нового окружного деления, земские выборные действовали в прежних округах наместников и волостелей. Излюбленные старосты или выборные судьи с целовальниками вели порученные им судные дела под личной ответственностью и мирской порукой: недобросовестное выполнение обязанностей наказывалось смертной казнью и конфискацией имущества, которое шло пострадавшим истцам.
При такой постановке дела, при столь строгой ответственности земские выборные судьи вели дела не только беспосульно и безволокитно, но и безвозмездно. Их деятельность преследовала единственно общий интерес: государевы грамоты обещали, что, если земские судьи будут судить прямо и казенный оброк привозить сполна, то «государь с их земель никаких пошлин и податей брать не велит да и сверх того пожалует».
Правительство сумело не только избежать расходов, связанных с реорганизацией местного управления, но еще и получить с этого доход, причем без малейшей тягости для населения!
Еще важнее было то, что местное самоуправление не противопоставлялось централизации, а удачно уживалось с ней и даже укрепляло ее. Земские органы ведали как местными делами, так и общегосударственными, которые прежде находились в ведении представителей центральной власти - наместников и волостелей. Отсюда можно заключить, что сущность земского caмоуправления того времени состояла не столько в праве земских обществ вершить свои местные дела, сколько в обязанности исполнять общегосударственные приказные поручения, выбирать из своей среды ответственных исполнителей «государева дела». В этом смысле это был особый род государственной службы; свобода была неотделима от обязанностей, право выбирать означало обязанность отвечать за выборных.
Земская реформа Ивана Грозного превосходно иллюстрирует пока еще новую для нас мысль, что подлинная дeмократия (народовластие) на самом деле не зависит от политического строя и может существовать в рамках монархии столь же eстественно и органично, как и в рамках республики.
Обыкновенно к семинарским занятиям я просил своих студентов подготовить реферат на эту тему. Чаще всего их выбор останавливался на преобразованиях Петра, отмене крепостного права, Столыпинских реформах.
Я же всегда напоминал им об одной основательно забытой реформе Ивана Грозного. Сегодня она удивительно актуальна.
Дело касается местного управления - наверное, самой болезненной области российского администрирования, где русский народ ведет вековую тяжбу с «чиновной силой темною, с проклятою ордой».
Местное или областное управление распространялось тогда на уезды и волости, не приписанные к государеву двору. Они носили имя земщины. Управление этими землями еще с удельного времени находилось в руках наместников и волостелей. Наместник правил в городе и уезде, волостель - в волости.
Должности наместников и волостей рассматривались преимущественно как «кормления» княжеских слуг, средства их содержания. Кормление состояло из кормов и пошлин. Например, в 1528 г. служилому человеку Кобякову была дана в кормление волость Сольца Малая, занимавшаяся солеварением. В жалованной грамоте этому довольно мелкому волостелю перечислено до 14 доходных статей, кормов и пошлин, не считая въезжего корма (подъемных). Помимо этого, каждый правительственный акт наместника и волостеля, а также судебное постановление были сопряжены с определенным сбором деньгами или натурой.
Система кормлений была продолженнием старинного обычая "посажения" князьями своих подручников в подвластные города и земли. За многие столетия она настолько прочно укоренилась в русской жизни, что ее отголоски можно наблюдать и в наши дни - например, в виде сбора, взимаемого священниками при исполнении треб, или в чиновничьем отношении к своей должности, как к доходному месту, к кормушке, предоставленной в его распоряжение государством.
Система кормлений, с ее режущим слух названием и оскорбляющим нравственное чувство смыслом, держалась благодаря господству натурального хозяйства и недостатку ходячей монеты. Государственная служба оплачивалась скудно и нерегулярно. Истратившись на службе, наместник или волостель отправлялся на год или два кормиться в волость, поправлять «животы»; потом, с восстановленным достатком, он возвращался в столицу служить, исполнять бездоходные военные и другие поручения государя в ожидании новой кормовой очереди.
То есть управление городом или волостью не считалось службой - кормление рассматривалась как награда за придворную и военную службу, одним из средств содержания служилого человека.
Отсюда понятно, что наместники и волостели смотрели на отправление своих должностей преимущественно как на сбор доходов, а не как на общественное служение - они кормились за счет управляемых в буквальном смысле слова.
К середине ХVI века система кормлений превратилась в политическую бессмыслицу - она не способствовала государственной цeнтрализации, поскольку верховная власть передавала кормленщику все управление областью без всякого отчета и контроля, и в то же время не отвечала интересам местного самоуправления, ибо кормленщик представал перед населением в виде залетной птицы, явившейся исключительно с целью наживы.
Сознавая это, правительство молодого государя Ивана IV Васильевича стало принимать свои меры против судебно-административных злоупотреблений наместников и волостелей.
Вначале оно постаралось стеснить произвол кормленщиков: была установлена твердая такса кормлений. Затем запрещено было кормленщикам caмим собирать корма с населения: это дело было поручено выборным от земских обществ; срок кормлений был сокращен до одного года.
Наконец, в 1550 году правительство начало земскую реформу, призванную ликвидировать систему кормлений, заменив наместников и волостелей выборными общественными властями, в ведение которых поручалось не только уголовное право, но и все местное земское управление вместе с гражданским судом.
До сих пор тяжбы населения с наместниками и волостелями основывались на старинном праве управляемых жаловаться верховной власти на своих управителей. По окончании кормления обыватели, потерпевшие от произвола кормленщиков, подавали свои жалобы обычным порядком в суд. Обвиняемый правитель в этом случае являлся обычным гражданским лицом и мог быть принужден вознаградить своих бывших подвластных за причиненные им обиды.
У обиженных имелось еще одно средство привлечь к ответу кормленщика - древний обычай поля, то есть вооруженного поединка между истцом и ответчиком. Литвин Михалон, знакомый с московскими порядками, негодуя на безнаказанный произвол панов в своем отечестве, с восторгом отзывался о таком московском способе держать областную администрацию в границах законного приличия. Но соблюдение приличий здесь было неотделимо от скандала и полной профанации общественной иерархии и дисциплины.
Подобный порядок борьбы со злоупотреблениями приводил к бесконечному сутяжничеству. Съезд кормленщика с должности служил сигналом ко вчинению запутанных исков о переборах и других обидах. Летописец говорит, что мужичье тех городов и волостей творило кормленщикам много коварств и даже убивало их людей: как съедет кормленщик с кормления, мужики ищут на нем многими исками, и при этом совершается много «кровопролития и осквернения дyшам» - от ложных крестоцелований и поединков.
Не следует думать, будто московские приказные всегда мирволили провинциальным правителям. Многие наместники и волостели проигрывали такие тяжбы с населением и лишались не только нажитых на кормлении «животов», но и старых своих наследственных имуществ, которые шли на уплату убытков истцов и возмещение судебных издержек.
Нерешенных дел, однако, было неизмеримо больше, и их количество увеличивалось с каждым годом.
И вот, с целью прекратить это разорительное сутяжничество, царь на соборе 1550 года «заповедал» своим боярам, приказным людям и кормленщикам помириться «со всеми хрестьяны» своего царства, то есть предложил служилым людям покончить свои административные тяжбы с земскими людьми не обычным, исковым и боевым, а безгрешным мировым порядком. Царская заповедь была исполнена с такой точностью, что спустя год Иван уже мог доложить отцам цepковного, так называемого Стоглавого собора, что бояре, приказные люди и кормленщики «со всеми землями помирились во всяких делах».
Эта мировая была подготовительной мерой к отмене системы кормлений. Вначале был проведен пробный опыт. В некоторых волостях и уездах крестьяне получили право cyдиться «меж себя» при посредстве старост и целовальников (тех кто «целовал крест», присяжных того времени), «кого собе изберут всею волостью»; за это взамен местнических кормов с них взимался оброк в казну. Эту льготу правительство предоставило подопытным крестьянам сроком на один год, но она пришлась настолько по сердцу, что они выхлопотали ее и на другой год, согласившись при этом удвоить оброк.
В 1552 году царь с одобрения боярской думы уже мог официально объявить о принятом решении устроить местное управление без кормленщиков по всей земле.
Гopoда, уезды и волости один за другим стали переходить к новому порядку управления. В 1555 году правительство издало закон: «во всех городах и волостях учинити старост излюбленных ... которых себе крестьяне меж себя излюбят и выберут всею землею» и которые умели бы их рассудить в правду, «беспосульно и безволокитно», а также сумели бы собрать и доставить в государеву казну оброк, установленный взамен наместнических поборов.
На смену земской повинности кормления пришло право.
Эти действия правительства Ивана IV могут по праву считаться образцом административного реформирования. Крутой политический перелом совершился быстро и безболезненно. При этом реформа не потребовала ни новых органов, ни нового окружного деления, земские выборные действовали в прежних округах наместников и волостелей. Излюбленные старосты или выборные судьи с целовальниками вели порученные им судные дела под личной ответственностью и мирской порукой: недобросовестное выполнение обязанностей наказывалось смертной казнью и конфискацией имущества, которое шло пострадавшим истцам.
При такой постановке дела, при столь строгой ответственности земские выборные судьи вели дела не только беспосульно и безволокитно, но и безвозмездно. Их деятельность преследовала единственно общий интерес: государевы грамоты обещали, что, если земские судьи будут судить прямо и казенный оброк привозить сполна, то «государь с их земель никаких пошлин и податей брать не велит да и сверх того пожалует».
Правительство сумело не только избежать расходов, связанных с реорганизацией местного управления, но еще и получить с этого доход, причем без малейшей тягости для населения!
Еще важнее было то, что местное самоуправление не противопоставлялось централизации, а удачно уживалось с ней и даже укрепляло ее. Земские органы ведали как местными делами, так и общегосударственными, которые прежде находились в ведении представителей центральной власти - наместников и волостелей. Отсюда можно заключить, что сущность земского caмоуправления того времени состояла не столько в праве земских обществ вершить свои местные дела, сколько в обязанности исполнять общегосударственные приказные поручения, выбирать из своей среды ответственных исполнителей «государева дела». В этом смысле это был особый род государственной службы; свобода была неотделима от обязанностей, право выбирать означало обязанность отвечать за выборных.
Земская реформа Ивана Грозного превосходно иллюстрирует пока еще новую для нас мысль, что подлинная дeмократия (народовластие) на самом деле не зависит от политического строя и может существовать в рамках монархии столь же eстественно и органично, как и в рамках республики.