На службе государевой... Продолжение...
Оригинал взят у thor_2006 в На службе государевой... Продолжение...
Ну вот, пришла пора и для продолжения истории про службу государеву...
Предыдущая часть истории закончилась фразой "купецкого человека" Посошкова, ни во что ни ставившего боевые качества служилых людей самого конца XVII - начала XVIII вв. Может, оно так и было (хотя в этом есть существенные сомнения - ну филозоф-самоучка, прожектер, что с него взять?), но вот применительно к детям боярским XVI эти его поносные слова если и имели отношение, то не в пример меньшее. Почему - создается впечатление, что тогдашние дети боярские и дворяне, мечтая порой о легкой службишке, тем не менее, в массе своей, руководствовались иным принципом, иной идеей, четко выраженной в старинном «Поучении отца сыну». В нем старший наставлял младшего: «Сыну, аще на рать со князем поидеши, то с храбрыми наперед поиди, да роду своему честь наедеши, и собе добро имя (выделено нами - Thor). Что бо того лучши есть, еже пред князем оумрети…».
Мы не случайно выделили слова о добром имени служилого человека и родовой чести. Добрая служба и геройская смерть, если уж доведется испить смертную чашу, не только составит доброе имя самому служилому человеку, но и добавит «чести» всему его роду. А честь дворянская была не пустым звуком, и дети боярские внимательно следили за тем, чтобы ей, не дай Бог, не было порухи, и ради этого готовы были идти на самые крайние меры (о чем пишет, к примеру, американская исследовательница Н. Коллманн в своем исследовании под говорящим названием «Соединенные честью» ). Оплошность, допущенная когда-то сыном боярским, могла несмываемым пятном лечь на весь род на много, много лет вперед. В 1622 г., к примеру, князь Д.М. Пожарский (тот самый Пожарский, спаситель Русского государства) в местнической тяжбе с князем Б.М. Лыковым говорил судьям, что из-за многолетней опалы, наложенной государем на его деда, его предки не были в «именных службах». Однако, подчеркивал князь, несмотря на опалу, «государева милость до нас холопей была, что, государь, с нашими родители и с чужими ни с кем не посылывал, и меньши ни ково не бывали, и потерьки, государь, нигде не бывало…». И уж тем более было недопустимо, если среди сродственников вдруг попадалась паршивая овца, позорящая весь род - как это было, к примеру, с рязанцами Хириными, в стройные ряды которых решил затесаться некий Артемий Хирин (и ладно бы если просто затесаться, но Артемий решил еще и наследственную хириновскую вотчину прибрать к своим рукам), обвинивший своих сродственников в том, что они де не признают его своим, «но называют его, Ортемья, и сестер его…, бутто их добыл отца его Яковлев человек Хирина Васка Шулист…». Следственное дело по челобитью Артемия длилось без малого два десятка лет, пока вернувшийся из двадцатилетнего (sic - !) турецкого плена племянник Якова Хирина Ковыла Хирин и Иван Хирин, сын Афанасия Хирина, другого племянника Якова, не сумели доказать, что оный Артемий и его потомки не имеют права именоваться Хириными, поскольку Артемий и его брат Михаил «выблетки ане деда моего Якавлева дваровава человека Васки Шулиста».
Памятуя о трепетном отношении служилых людей к своей и родовой чести, Москва знала, какие струны нужно задеть, чтобы добиться от детей боярских повиновения. Пара любопытных примеров. За подвиги на поле брани и одоление супостатов государь мог пожаловать сына боярского наградной монетой, «золотым» «большим», «полузолотым угорским» или «денгою золотою», «ноугородкою» или «московскою». И как тут не вспомнить свидетельство английского дипломата Дж. Флетчера, который писал по этому поводу, что у русских «тому, кто отличится перед другими или окажет какую-либо особенную услугу, царь посылает золотой с изображением св. Георгия на коне, который носят на рукавах или шапке, и это почитается самой большой почестью, какую только можно получить (выделено нами - Thor)…»!
Ну а тем, кому досталась иная, смертная доля, могла выпасть другая честь, и немалая. Летом 1541 г., когда татарская орда под водительством «царя» Сахиб-Гирея подступила к бродам на Оке под Ростиславлем, к воеводам и войску был послан великокняжеский дьяк И.Ф. Курицын с посланием. В грамоте от имени великого князя им сказано было, «чтобы за православное христианьство крепко пострадали, а розни межь ими не было, послужили бы великому князю все заодин, поберегли бы того накрепко, чтобы царю берега не дати, чтобы, дал Бог, царь за реку не перелез: «а перелезем царь за реку, и вы бы за святые церкви и за крестианьство крепко пострадали, с царем дело делали, сколко вам Бог поможет, а яз не токмо вас рад жаловати, но и детей ваших; а которого вас Бог возмет, и аз того велю в книги животныя написати (выделено нами - Thor. Это значит, что имена павших в бою «стратилатов» должны были вписаны в государственные поминальные книги-синодики), а жены и дети жаловати…». И далее летописец продолжал, что, выслушав воззвание юного великого князя, «большой» воевода и его «товарищи» обратились с государевым словом к «князем и детем боярским, двору великого князя, и всему войску». Последние же, выслушав «приказ» великого князя, «аки единеми усты глаголааху: «Слышали есмя, господине, ваш благ съвет, что есте съвещали государю заодин служити и за крестианство страдати; и вы, господине, и в нас положили велико хотение своим совокуплением: ради есмя государю служити и за крестианьство головы свои класти, и готовы eсмя, въоружены, хотим с Татары смертную чашу пити».
Запись в общегосударственные «животные книги» было великой честью, доступной не всем и не каждому, но как быть с теми, кто "бился явственно", но не удостоился ни "государева золотого" или записи в "животные книги"? В приведенной выше цитате малолетний Иван IV обещает своим воинникам, если те пострадают «за святые церкви и за крестианьство», свое государево жалованье, и не только сами детям боярским, живым и погибшим, но их детям и вдовам. И в самом деле - обращением к чести, к «природе» детей боярских, подкрепленным вполне материальными раздачами, можно было добиться несравненно большего, чем просто громкими словами. Потому то, к примеру, тридцатью годами позже после памятного «стояния на Оке», накануне судьбоносного сражения при Молодях, «государь царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии из Новагорода от себя посылал на берег перед царевым приходом к бояром и воеводам и ко всей рати московской и новгороцкой с своим государевым жалованным словом и з денежным жалованьем князь Осипа Михайловича Щербатово Оболенсково, да Ивана Черемисинова, да думново дьяка Ондрея Щелкалова. И князь Осип Щербатой государевым словом бояром и воеводам и всей рати говорил, чтоб государю служили: «а государская милость к вам будет и жалованье»; и поехали к государю…».
Эта «государская милость и жалованье» могли иметь самые различные формы. Так, по случаю «казанского взятья» по возвращению царя в столицу во время трехдневных торжеств в Москве «жяловал государь бояр своих и воевод и дворян и всех детей боярских и всех воинов по достоянию, шюбами многоцветными своих плеч, бархаты з золотом, на соболях, и купки, иным же шубы и ковши, иным шюбы и кони и доспехи иным ис казны денги и платие». Значимости свершившегося события соответствовал и размах и воистину царская щедрость, с которых Иван одарил своих служилых людей - согласно летописи, за эти три дня «роздал государь казны своеи, по смете казначеев за все денгами, и платья и судов, доспеху и коней и денег, оприч вотчин и поместей и кормленей, 48000 рублев». Или другой, не менее яркий пример аналогичного «жалованья», случившегося по завершению летнего похода 1558 г. против ливонцев, по итогам которого «царь и государь их (воевод, командовавших полками в этом походе - Thor) жаловал любовными и приветными словесы,.. и их праведную прямую службу похваляя и жалование великое им обещая, и веле им ехати за собою в село свою в слободу Александровскую. И в слободе государь бояр и всех воевод жаловал шубами и кубки и аргамаки и кони и доспехи давал им и землями и кормление им доволно пожаловал». Не остались в накладе и дети боярские-участники кампании, самых отличившихся из которых Иван «многим своим жалованием жаловал, шубами и ковши и камками и денгами и конми и доспехом и кормлением и поместьи».
Но такие раздачи были достаточно редки и носили единовременный характер, да и доставались далеко не всем детям боярским, чего не скажешь о «вотчинах и поместьях и кормлениях». И вот эта награда была посущественнее, повесомее да и, что греха таить, желаннее, ибо, как писал классик, В.О. Ключевский, «прежде государь кормил их (служилых людей - Thor) за то, что они служили; теперь он кормил их для того, чтобы они были в состоянии служить». От размеров государева денежного (увы, нерегулярного) и в особенности земельного жалования зависело, сумеет ли сын боярский подняться в поход «конно, людно и оружно» по первому зову государя и насколько успешным и добычным (во всяком случае, в той части, что зависела от сына боярского) окажется этот поход. Это понимали обе стороны, дети боярские настаивали, а государство шло им навстречу в вопросах земельного обеспечения. Как писал все тот же В.О. Ключевский, «много веков дворянство несло на себе тяжесть военной службы, защищая отечество от внешних врагов, образуя главную вооруженную силу государства. За это государство отдало в его руки огромное количество земли, сделало его землевладельческим классом».
Ну вот, пришла пора и для продолжения истории про службу государеву...
Предыдущая часть истории закончилась фразой "купецкого человека" Посошкова, ни во что ни ставившего боевые качества служилых людей самого конца XVII - начала XVIII вв. Может, оно так и было (хотя в этом есть существенные сомнения - ну филозоф-самоучка, прожектер, что с него взять?), но вот применительно к детям боярским XVI эти его поносные слова если и имели отношение, то не в пример меньшее. Почему - создается впечатление, что тогдашние дети боярские и дворяне, мечтая порой о легкой службишке, тем не менее, в массе своей, руководствовались иным принципом, иной идеей, четко выраженной в старинном «Поучении отца сыну». В нем старший наставлял младшего: «Сыну, аще на рать со князем поидеши, то с храбрыми наперед поиди, да роду своему честь наедеши, и собе добро имя (выделено нами - Thor). Что бо того лучши есть, еже пред князем оумрети…».
Мы не случайно выделили слова о добром имени служилого человека и родовой чести. Добрая служба и геройская смерть, если уж доведется испить смертную чашу, не только составит доброе имя самому служилому человеку, но и добавит «чести» всему его роду. А честь дворянская была не пустым звуком, и дети боярские внимательно следили за тем, чтобы ей, не дай Бог, не было порухи, и ради этого готовы были идти на самые крайние меры (о чем пишет, к примеру, американская исследовательница Н. Коллманн в своем исследовании под говорящим названием «Соединенные честью» ). Оплошность, допущенная когда-то сыном боярским, могла несмываемым пятном лечь на весь род на много, много лет вперед. В 1622 г., к примеру, князь Д.М. Пожарский (тот самый Пожарский, спаситель Русского государства) в местнической тяжбе с князем Б.М. Лыковым говорил судьям, что из-за многолетней опалы, наложенной государем на его деда, его предки не были в «именных службах». Однако, подчеркивал князь, несмотря на опалу, «государева милость до нас холопей была, что, государь, с нашими родители и с чужими ни с кем не посылывал, и меньши ни ково не бывали, и потерьки, государь, нигде не бывало…». И уж тем более было недопустимо, если среди сродственников вдруг попадалась паршивая овца, позорящая весь род - как это было, к примеру, с рязанцами Хириными, в стройные ряды которых решил затесаться некий Артемий Хирин (и ладно бы если просто затесаться, но Артемий решил еще и наследственную хириновскую вотчину прибрать к своим рукам), обвинивший своих сродственников в том, что они де не признают его своим, «но называют его, Ортемья, и сестер его…, бутто их добыл отца его Яковлев человек Хирина Васка Шулист…». Следственное дело по челобитью Артемия длилось без малого два десятка лет, пока вернувшийся из двадцатилетнего (sic - !) турецкого плена племянник Якова Хирина Ковыла Хирин и Иван Хирин, сын Афанасия Хирина, другого племянника Якова, не сумели доказать, что оный Артемий и его потомки не имеют права именоваться Хириными, поскольку Артемий и его брат Михаил «выблетки ане деда моего Якавлева дваровава человека Васки Шулиста».
Памятуя о трепетном отношении служилых людей к своей и родовой чести, Москва знала, какие струны нужно задеть, чтобы добиться от детей боярских повиновения. Пара любопытных примеров. За подвиги на поле брани и одоление супостатов государь мог пожаловать сына боярского наградной монетой, «золотым» «большим», «полузолотым угорским» или «денгою золотою», «ноугородкою» или «московскою». И как тут не вспомнить свидетельство английского дипломата Дж. Флетчера, который писал по этому поводу, что у русских «тому, кто отличится перед другими или окажет какую-либо особенную услугу, царь посылает золотой с изображением св. Георгия на коне, который носят на рукавах или шапке, и это почитается самой большой почестью, какую только можно получить (выделено нами - Thor)…»!
Ну а тем, кому досталась иная, смертная доля, могла выпасть другая честь, и немалая. Летом 1541 г., когда татарская орда под водительством «царя» Сахиб-Гирея подступила к бродам на Оке под Ростиславлем, к воеводам и войску был послан великокняжеский дьяк И.Ф. Курицын с посланием. В грамоте от имени великого князя им сказано было, «чтобы за православное христианьство крепко пострадали, а розни межь ими не было, послужили бы великому князю все заодин, поберегли бы того накрепко, чтобы царю берега не дати, чтобы, дал Бог, царь за реку не перелез: «а перелезем царь за реку, и вы бы за святые церкви и за крестианьство крепко пострадали, с царем дело делали, сколко вам Бог поможет, а яз не токмо вас рад жаловати, но и детей ваших; а которого вас Бог возмет, и аз того велю в книги животныя написати (выделено нами - Thor. Это значит, что имена павших в бою «стратилатов» должны были вписаны в государственные поминальные книги-синодики), а жены и дети жаловати…». И далее летописец продолжал, что, выслушав воззвание юного великого князя, «большой» воевода и его «товарищи» обратились с государевым словом к «князем и детем боярским, двору великого князя, и всему войску». Последние же, выслушав «приказ» великого князя, «аки единеми усты глаголааху: «Слышали есмя, господине, ваш благ съвет, что есте съвещали государю заодин служити и за крестианство страдати; и вы, господине, и в нас положили велико хотение своим совокуплением: ради есмя государю служити и за крестианьство головы свои класти, и готовы eсмя, въоружены, хотим с Татары смертную чашу пити».
Запись в общегосударственные «животные книги» было великой честью, доступной не всем и не каждому, но как быть с теми, кто "бился явственно", но не удостоился ни "государева золотого" или записи в "животные книги"? В приведенной выше цитате малолетний Иван IV обещает своим воинникам, если те пострадают «за святые церкви и за крестианьство», свое государево жалованье, и не только сами детям боярским, живым и погибшим, но их детям и вдовам. И в самом деле - обращением к чести, к «природе» детей боярских, подкрепленным вполне материальными раздачами, можно было добиться несравненно большего, чем просто громкими словами. Потому то, к примеру, тридцатью годами позже после памятного «стояния на Оке», накануне судьбоносного сражения при Молодях, «государь царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии из Новагорода от себя посылал на берег перед царевым приходом к бояром и воеводам и ко всей рати московской и новгороцкой с своим государевым жалованным словом и з денежным жалованьем князь Осипа Михайловича Щербатово Оболенсково, да Ивана Черемисинова, да думново дьяка Ондрея Щелкалова. И князь Осип Щербатой государевым словом бояром и воеводам и всей рати говорил, чтоб государю служили: «а государская милость к вам будет и жалованье»; и поехали к государю…».
Эта «государская милость и жалованье» могли иметь самые различные формы. Так, по случаю «казанского взятья» по возвращению царя в столицу во время трехдневных торжеств в Москве «жяловал государь бояр своих и воевод и дворян и всех детей боярских и всех воинов по достоянию, шюбами многоцветными своих плеч, бархаты з золотом, на соболях, и купки, иным же шубы и ковши, иным шюбы и кони и доспехи иным ис казны денги и платие». Значимости свершившегося события соответствовал и размах и воистину царская щедрость, с которых Иван одарил своих служилых людей - согласно летописи, за эти три дня «роздал государь казны своеи, по смете казначеев за все денгами, и платья и судов, доспеху и коней и денег, оприч вотчин и поместей и кормленей, 48000 рублев». Или другой, не менее яркий пример аналогичного «жалованья», случившегося по завершению летнего похода 1558 г. против ливонцев, по итогам которого «царь и государь их (воевод, командовавших полками в этом походе - Thor) жаловал любовными и приветными словесы,.. и их праведную прямую службу похваляя и жалование великое им обещая, и веле им ехати за собою в село свою в слободу Александровскую. И в слободе государь бояр и всех воевод жаловал шубами и кубки и аргамаки и кони и доспехи давал им и землями и кормление им доволно пожаловал». Не остались в накладе и дети боярские-участники кампании, самых отличившихся из которых Иван «многим своим жалованием жаловал, шубами и ковши и камками и денгами и конми и доспехом и кормлением и поместьи».
Но такие раздачи были достаточно редки и носили единовременный характер, да и доставались далеко не всем детям боярским, чего не скажешь о «вотчинах и поместьях и кормлениях». И вот эта награда была посущественнее, повесомее да и, что греха таить, желаннее, ибо, как писал классик, В.О. Ключевский, «прежде государь кормил их (служилых людей - Thor) за то, что они служили; теперь он кормил их для того, чтобы они были в состоянии служить». От размеров государева денежного (увы, нерегулярного) и в особенности земельного жалования зависело, сумеет ли сын боярский подняться в поход «конно, людно и оружно» по первому зову государя и насколько успешным и добычным (во всяком случае, в той части, что зависела от сына боярского) окажется этот поход. Это понимали обе стороны, дети боярские настаивали, а государство шло им навстречу в вопросах земельного обеспечения. Как писал все тот же В.О. Ключевский, «много веков дворянство несло на себе тяжесть военной службы, защищая отечество от внешних врагов, образуя главную вооруженную силу государства. За это государство отдало в его руки огромное количество земли, сделало его землевладельческим классом».