"Воззвание к русскому народу" последнего народного царя.
Оригинал взят у garden_vladв "Император Михаил"
"Император Михаил" как мистический предшественник современного русского национализма.
Из Википедии: «Михаил Александрович (сын Александра III) (22 ноября (4 декабря) 1878 - 13 июня 1918) - великий князь, четвёртый сын императора Александра III, де-факто последний российский император Михаил II».
Это утверждение выглядит несколько эпатажно и фантастично, однако попробуем разобраться. Речь идёт об одном чудике-заключённом Викторе Алексеевиче Белове, которого арестовали в апреле 1945г. по одному странному (мягко будет сказано) делу по созданию в одной спецавтобазе (Наркомнефти -вообще-то символично!) Москвы (расположенной совсем недалеко от Кремля) монархической организации, готовившей свержение Не-легитимного сталинского режима и возвращения России на свой исконно исторический путь, однако в специфической интерпретации, как понимали его русские люди второго советско-сталинского поколения. Вся организация состояла из слесарей и шоферов, которых, объявивший себя императором Михаилом Виктор Белов назначил будущими министрами, генералами и прочими графами. Долго эта подпольная организация не просуществовала, и была скоро выдана органам одной бдительной конторщицей-комсомолкой. Дальше пересказывать не стоит, вся эта фантасмагория очень точно описана А. Солженицыным в 1-ой части Архипелага, которому пришлось некоторое время побывать вместе с "императором" в одной камере.
Первые впечатления от встречи с народным "императором" описывает очень красочно:
"У дверей стоял новичок: худощавый, молодой, в простеньком
синем костюме и синей кепке. Вещей у него не было никаких. Он озирался
растерянно.
-- Какой номер камеры? -- спросил он тревожно.
-- Пятьдесят третий.
Он вздрогнул.
-- С воли? -- спросили мы.
-- Не-ет... -- страдальчески мотнул он головой.
-- А когда арестован?
-- Вчера утром.
Мы расхохотались. У него было простоватое, очень мягкое лицо, брови
почти совсем белые.
-- А за что?
(Это -- нечестный вопрос, на него нельзя ждать ответа.)
-- Да не знаю... Так, пустяки...
Так все и отвечают, все сидят за пустяки. И особенно пустяком кажется
дело самому подследственному.
-- Ну, всё же?
-- Я... воззвание написал. К русскому народу.
-- Что-о??? (Таких "пустяков" мы еще не встречали!)"
Хочу особо оговориться, что всё описанное про этого императора сущая правда. Ещё задолго до "Архипелага" я слышал всю эту фантастическую историю лично от одного "бытовичка" в Мордовии в начале 60-х годов прошлого века, который прибыл на 17л/о из какой-то спецпсихбольницы, но тогда она мне показалась занятной выдумкой. К сожалению, никто из историков до сего времени не попытался выяснить дальнейшую судьбу "императора Михаила", не сделал этого и Солженицын, хотя и мог. По-видимому этот интересный русский правдоискатель погиб где-то в спецпсихушках...
Несомненно, что мистический облик простоватого Виктора Белова воспроизводил архетипический образ русского полублаженного "Иванушки-дурачка" из русских сказок или из русских религиозных практик, в которых всегда чтились блаженные простецы и правдоискатели (Лесков "Очарованный странник", "Идиот" Достоевского, Юрий Деточкин из "Берегись автомобиля"). Такие мистические простецы иногда обладают способностью быть медиумом подавленных народных чаяний и подсознательных желаний. Этой мистической восприимчивостью безусловно обладал Виктор, тем более что его простодушная вера в своё императорское предназначение была подтверждена действительно двумя странными явлениями некоего старца, предсказавшему ему почти мессианское будущее спасителя России. Особенно вторичное явление поседевшего пророка, предсказавшего ему мессианское будущее:
«Но мысли его уже были о другом. В 1943 году он был у матери, она стирала
и вышла с вёдрами к колонке. Тут отворилась дверь и вошел в дом незнакомый
дородный старик с белой бородой. Он перекрестился на образ, строго посмотрел
на Белова и сказал: "Здравствуй, Михаил! Благословляет тебя Бог!" "Я -
Виктор" - ответил Белов. "А будешь - Михаил, император святой Руси!" - не
унимался старик. Тут вошла мать и от страху так и осела, расплескав вёдра:
тот самый это был старик, приходивший двадцать семь лет назад, поседевший,
но всё он. "Спаси тебя Бог, Палагея, сохранила сына" - сказал старик. И
уединился с будущим императором, как патриарх полагая его на престол. Он
поведал потрясённому молодому человеку, что в 1953-м сменится власть, и он
будет всероссийским императором (вот почему 53-номер камеры так его
поразил!), а для этого в 1948-м году надо начать собирать силы. Не научил
старик дальше - как же силы собирать, и ушел. А Виктор Алексеевич не
управился спросить.»
- Впрочем, обо всё этом более подробно можно прочесть у Солженицына, я бы обратил внимание на другое, т.е. на "Воззвание к Русскому народу" Императора Михаила, в котором он изложил на своём простецком языке свою программу спасения Русского народа и которая так понравилась слесарям и шоферам, пожелавшими стать приближёнными Его Величества (естественно, вдохновлённые также и будущими высокими постами, которые им обещал в будущем Виктор-император). А главное, рискнувшими на такое, находясь перед самой огнедышащей пастью кремлёвского дракона!
К сожалению, весь текст Манифеста ("Воззвание") Императора Михаила до сего дня не известен и где-то сгинул в архивах Лубянки, однако некоторые важные концептуальные пункты Воззвания сохранились в пересказе Солженицына, и они очень знаковые:
« Следствие передали уже подполковнику, и тот
похохатывал, разбирая воззвание:
- Вот вы тут пишете, ваше величество: "моему министру земледелия дам
указание к первой же весне распустить колхозы" - но как разделить
инвентарь? У вас тут не разработано... Потом пишете: "усилю жилищное
строительство и расположу каждого по соседству с местом его работы... повышу
зарплату рабочим..." А из каких шишей, ваше величество? Ведь денежки
придется на станочке печатать? Вы же [займы] отменяете!.. Потом вот: "Кремль
снесу с лица земли." Но где вы расположите свое собственное правительство?
Например, устроило бы вас здание Большой Лубянки? Не хотите ли походить
осмотреть?..»
- Последнее требование Воззвания-Манифеста Императора Михаила особенно замечательно своей пророческой сутью, которая осознанно постигается только сейчас! Простые русские люди даже под гнётом красного дракона сумели понять (хотя неосознанно и интуитивно), что все их былые святыни и символы ныне поруганной веры и государственности превратились в НИЧТО, т.е. в некие фальшивые миражи заколдованного лже-царства. Разрушить и развеять эти обманные имперские миражи - вот к чему прозорливо призывал Император Всея Руси Михаил. И в этом он был безусловно прав!
Тем не менее, было бы крайне ошибочно обнаруживать в этом требовании «разрушения» поруганного Кремля какое-то проявление нигилистического национал-анархизма типа широпаевщины. Ибо то, что уже поругано и осквернено достойно только одной участи - быть брошенной «в печь огненную». Совсем напротив, истинно народный «Император» не призывает к разрушению основ государственности как таковой, но в иносказательно символическом виде предлагал строительство новой обновлённой государственности, которая бы лишь отбросила от себя уже осквернённую и фальшивую оболочку, но строилась бы на духовном основании исторической монархической традиции, потому что только эта традиция в глубинном подсознании народа всегда представлялась единственной предпосылкой подлинной легитимности. (И где-то в глубинах этого подсознания сохраняется и до сегодняшнего дня.)
Другое дело, что сама эта новая российская государственность по своему практическому значению должна быть иной, т.е. адекватно соответствовать всем требованиям современного нациостроительства и современной правовой государственности. Сам, не сознавая того, народный император предлагал «для спасения России» старую славянофильскую доктрину, сочетающую одновременно твёрдую монархическую власть совместно с широким народным самоуправлением (и другими «демократическими правами») - но основе соборности и «взаимного доверия» (и также «взаимного невмешательства» - своеобразной славянофильской протоконцепции теории "разделения властей").
Иными словами, если додумывать эту славянофильскую доктрину до её логического конца, то по сути дела в своём современном понимании она означала бы ничто иное как русский (т.е. на основе своей традиции) идеал правовой конституционной монархии, которая в различных национальных разновидностях существует в большинстве западноевропейских стран.
Сейчас, как известно, особенно с приближение даты (12 декабря) нелегитимного навязывания фальшивой «конституции» 1993 года, с особой остротой воспринимается в обществе кризис системной нелегитимности. Ни власти, ни оппозиция пока не знают ясных путей выхода из этого кризиса. Власти пытаются латать старую нелегитимную фальшивку нелепыми дополнениями, ещё более усугубляя её нелегитимность. А оппозиция в качестве панацеи предлагает заведомо утопическую идею какого-то «Учредительного собрания», не понимая того, что в разнородном и полу-хаотическом конгломерате россиянского населения отсутствует первооснова всякой элементарной предпосылки легитимности, а именно - ясная идея первичной общности или единства, сакральным (полусветским и полурелигиозным) символом которой всегда был монарх (точнее, монархическая семья). А без этой первоосновы любые игры в "Учредительные собрания" могут закончиться всем хорошо известным февральским апокалипсисом 1917г.
Однако, нельзя сказать, что именно у русского этноса в РФ совсем не имеется никакого - по крайней мере - смутного представления о национально-государственном единстве. Если бы его вовсе не было, то вряд ли бы до сего дня после августа 91г. смог просуществовать уже 22 года нелепый обрубок советской империи РФ, а также вряд ли бы у народного медиума Императора Михаила появилась бы мысль о монархическом «Воззвании к Русскому народу».
Уместно вспомнить также и интересного сторонника «Народной монархии» Ивана Солоневича, который считал монархическую идею в её обновлённом (как бы бонапартистском) понимании необходимым условием национально-освободительной русской идеологии.
Если ныне прозападные идеи национал-демократии являются популярными в условно «средних» протобуржуазных слоях крупных российских городов (Москва, Петербург и др.), то в более широком «общенародном» плане, т.е. с учётом настроений российской глубинки, подверженной известным протекционистским настроениям (а в громадной северной стране они неизбежны) и в своём подсознании сохраняющей монархическое понимание государственной легитимности, монархическая идея могла бы стать важным элементом идеологии современного русского национализма. Наличие в этой идеологии объединяющего (почти «архетипического») символа в виде идеи «народного монарха» могло бы оказаться важным легитимирующим фактором для самых широких слоёв русского, а также (что важно!) и для большинства коренных народностей России.
Идеал конституционной монархии по обновлённому бонапартистскому типу (монарх не только «Божьей милостью», но и как сакрально-символический вождь «всех русских и коренных россиян») мог бы оказаться наиболее привлекательным идеологическим вариантом для установления новых правовых и демократических порядков.
Основы этой подлинно национальной идеологии, хотя и облечённой в «имперские» (безусловно устаревшие ныне) формулировки, были прекрасно разработаны русским националистом Иваном Солоневичем, которые должны быть востребованы и современными русскими националистами:
«Согласно Солоневичу, русский народ - единственный в мире - построил такую государственность, в рамках которой все племена и народы в ней живущие чувствовали себя как минимум наравне с "имперской нацией": если хорошо, то хорошо всем, если плохо - то также всем одинаково.
При этом, по мнению Ивана Лукьяновича, именно идея народной монархии является своего рода идеалом русского государственного устройства. В этом плане он был последователем учения славянофилов, видя наиболее полное и цветущее выражение органического развития русского государства в допетровской Руси, в которой, по его мнению, были свойственны гармоничность, сбалансированность всех элементов народной жизни, а также своеобразный демократизм, заключающейся в своеобразной реальной связи власти с низовыми слоями народа. Здесь же был создан строй, который Солоневич определял как соединение самодержавия и самоуправления, в целом, несовместимое для с западноевропейской точки зрения, не было принципа разделения властей, а доминировали общегосударственные, общенациональные цели и соображения.
После свержения большевиков, именно данная система должна стать самой эффективной и действенной формой управления России. "Никакие мерки, рецепты, программы и идеологии, заимствованные откуда бы то ни было извне, - неприменимы для русской государственности, русской национальности, русской культуры". А сама русская мысль может быть русской только в том случае, когда она исходит из русских исторических предпосылок.» (Источник: http://www.pravoslavie.ru/jurnal/ideas/solonevich.htm)
- Разумеется, некоторые устарелые толкования «принципа разделения властей» здесь можно не принимать во внимание, ибо этот принцип не может быть принят в том единственном варианте как он сложился в конкретно-исторических условиях Зап. Европы, но в разных национально-цивилизационных условиях он может иметь разные модификации. Однако при любых цивилизационных условиях присутствие в общественно-политическом устройстве страны независимой и нейтральной фигуры общенационального монарха всегда будет облегчать построение подлинно правовых отношений и укоренения стабильных демократических начал.
"Император Михаил" как мистический предшественник современного русского национализма.
Из Википедии: «Михаил Александрович (сын Александра III) (22 ноября (4 декабря) 1878 - 13 июня 1918) - великий князь, четвёртый сын императора Александра III, де-факто последний российский император Михаил II».
Это утверждение выглядит несколько эпатажно и фантастично, однако попробуем разобраться. Речь идёт об одном чудике-заключённом Викторе Алексеевиче Белове, которого арестовали в апреле 1945г. по одному странному (мягко будет сказано) делу по созданию в одной спецавтобазе (Наркомнефти -вообще-то символично!) Москвы (расположенной совсем недалеко от Кремля) монархической организации, готовившей свержение Не-легитимного сталинского режима и возвращения России на свой исконно исторический путь, однако в специфической интерпретации, как понимали его русские люди второго советско-сталинского поколения. Вся организация состояла из слесарей и шоферов, которых, объявивший себя императором Михаилом Виктор Белов назначил будущими министрами, генералами и прочими графами. Долго эта подпольная организация не просуществовала, и была скоро выдана органам одной бдительной конторщицей-комсомолкой. Дальше пересказывать не стоит, вся эта фантасмагория очень точно описана А. Солженицыным в 1-ой части Архипелага, которому пришлось некоторое время побывать вместе с "императором" в одной камере.
Первые впечатления от встречи с народным "императором" описывает очень красочно:
"У дверей стоял новичок: худощавый, молодой, в простеньком
синем костюме и синей кепке. Вещей у него не было никаких. Он озирался
растерянно.
-- Какой номер камеры? -- спросил он тревожно.
-- Пятьдесят третий.
Он вздрогнул.
-- С воли? -- спросили мы.
-- Не-ет... -- страдальчески мотнул он головой.
-- А когда арестован?
-- Вчера утром.
Мы расхохотались. У него было простоватое, очень мягкое лицо, брови
почти совсем белые.
-- А за что?
(Это -- нечестный вопрос, на него нельзя ждать ответа.)
-- Да не знаю... Так, пустяки...
Так все и отвечают, все сидят за пустяки. И особенно пустяком кажется
дело самому подследственному.
-- Ну, всё же?
-- Я... воззвание написал. К русскому народу.
-- Что-о??? (Таких "пустяков" мы еще не встречали!)"
Хочу особо оговориться, что всё описанное про этого императора сущая правда. Ещё задолго до "Архипелага" я слышал всю эту фантастическую историю лично от одного "бытовичка" в Мордовии в начале 60-х годов прошлого века, который прибыл на 17л/о из какой-то спецпсихбольницы, но тогда она мне показалась занятной выдумкой. К сожалению, никто из историков до сего времени не попытался выяснить дальнейшую судьбу "императора Михаила", не сделал этого и Солженицын, хотя и мог. По-видимому этот интересный русский правдоискатель погиб где-то в спецпсихушках...
Несомненно, что мистический облик простоватого Виктора Белова воспроизводил архетипический образ русского полублаженного "Иванушки-дурачка" из русских сказок или из русских религиозных практик, в которых всегда чтились блаженные простецы и правдоискатели (Лесков "Очарованный странник", "Идиот" Достоевского, Юрий Деточкин из "Берегись автомобиля"). Такие мистические простецы иногда обладают способностью быть медиумом подавленных народных чаяний и подсознательных желаний. Этой мистической восприимчивостью безусловно обладал Виктор, тем более что его простодушная вера в своё императорское предназначение была подтверждена действительно двумя странными явлениями некоего старца, предсказавшему ему почти мессианское будущее спасителя России. Особенно вторичное явление поседевшего пророка, предсказавшего ему мессианское будущее:
«Но мысли его уже были о другом. В 1943 году он был у матери, она стирала
и вышла с вёдрами к колонке. Тут отворилась дверь и вошел в дом незнакомый
дородный старик с белой бородой. Он перекрестился на образ, строго посмотрел
на Белова и сказал: "Здравствуй, Михаил! Благословляет тебя Бог!" "Я -
Виктор" - ответил Белов. "А будешь - Михаил, император святой Руси!" - не
унимался старик. Тут вошла мать и от страху так и осела, расплескав вёдра:
тот самый это был старик, приходивший двадцать семь лет назад, поседевший,
но всё он. "Спаси тебя Бог, Палагея, сохранила сына" - сказал старик. И
уединился с будущим императором, как патриарх полагая его на престол. Он
поведал потрясённому молодому человеку, что в 1953-м сменится власть, и он
будет всероссийским императором (вот почему 53-номер камеры так его
поразил!), а для этого в 1948-м году надо начать собирать силы. Не научил
старик дальше - как же силы собирать, и ушел. А Виктор Алексеевич не
управился спросить.»
- Впрочем, обо всё этом более подробно можно прочесть у Солженицына, я бы обратил внимание на другое, т.е. на "Воззвание к Русскому народу" Императора Михаила, в котором он изложил на своём простецком языке свою программу спасения Русского народа и которая так понравилась слесарям и шоферам, пожелавшими стать приближёнными Его Величества (естественно, вдохновлённые также и будущими высокими постами, которые им обещал в будущем Виктор-император). А главное, рискнувшими на такое, находясь перед самой огнедышащей пастью кремлёвского дракона!
К сожалению, весь текст Манифеста ("Воззвание") Императора Михаила до сего дня не известен и где-то сгинул в архивах Лубянки, однако некоторые важные концептуальные пункты Воззвания сохранились в пересказе Солженицына, и они очень знаковые:
« Следствие передали уже подполковнику, и тот
похохатывал, разбирая воззвание:
- Вот вы тут пишете, ваше величество: "моему министру земледелия дам
указание к первой же весне распустить колхозы" - но как разделить
инвентарь? У вас тут не разработано... Потом пишете: "усилю жилищное
строительство и расположу каждого по соседству с местом его работы... повышу
зарплату рабочим..." А из каких шишей, ваше величество? Ведь денежки
придется на станочке печатать? Вы же [займы] отменяете!.. Потом вот: "Кремль
снесу с лица земли." Но где вы расположите свое собственное правительство?
Например, устроило бы вас здание Большой Лубянки? Не хотите ли походить
осмотреть?..»
- Последнее требование Воззвания-Манифеста Императора Михаила особенно замечательно своей пророческой сутью, которая осознанно постигается только сейчас! Простые русские люди даже под гнётом красного дракона сумели понять (хотя неосознанно и интуитивно), что все их былые святыни и символы ныне поруганной веры и государственности превратились в НИЧТО, т.е. в некие фальшивые миражи заколдованного лже-царства. Разрушить и развеять эти обманные имперские миражи - вот к чему прозорливо призывал Император Всея Руси Михаил. И в этом он был безусловно прав!
Тем не менее, было бы крайне ошибочно обнаруживать в этом требовании «разрушения» поруганного Кремля какое-то проявление нигилистического национал-анархизма типа широпаевщины. Ибо то, что уже поругано и осквернено достойно только одной участи - быть брошенной «в печь огненную». Совсем напротив, истинно народный «Император» не призывает к разрушению основ государственности как таковой, но в иносказательно символическом виде предлагал строительство новой обновлённой государственности, которая бы лишь отбросила от себя уже осквернённую и фальшивую оболочку, но строилась бы на духовном основании исторической монархической традиции, потому что только эта традиция в глубинном подсознании народа всегда представлялась единственной предпосылкой подлинной легитимности. (И где-то в глубинах этого подсознания сохраняется и до сегодняшнего дня.)
Другое дело, что сама эта новая российская государственность по своему практическому значению должна быть иной, т.е. адекватно соответствовать всем требованиям современного нациостроительства и современной правовой государственности. Сам, не сознавая того, народный император предлагал «для спасения России» старую славянофильскую доктрину, сочетающую одновременно твёрдую монархическую власть совместно с широким народным самоуправлением (и другими «демократическими правами») - но основе соборности и «взаимного доверия» (и также «взаимного невмешательства» - своеобразной славянофильской протоконцепции теории "разделения властей").
Иными словами, если додумывать эту славянофильскую доктрину до её логического конца, то по сути дела в своём современном понимании она означала бы ничто иное как русский (т.е. на основе своей традиции) идеал правовой конституционной монархии, которая в различных национальных разновидностях существует в большинстве западноевропейских стран.
Сейчас, как известно, особенно с приближение даты (12 декабря) нелегитимного навязывания фальшивой «конституции» 1993 года, с особой остротой воспринимается в обществе кризис системной нелегитимности. Ни власти, ни оппозиция пока не знают ясных путей выхода из этого кризиса. Власти пытаются латать старую нелегитимную фальшивку нелепыми дополнениями, ещё более усугубляя её нелегитимность. А оппозиция в качестве панацеи предлагает заведомо утопическую идею какого-то «Учредительного собрания», не понимая того, что в разнородном и полу-хаотическом конгломерате россиянского населения отсутствует первооснова всякой элементарной предпосылки легитимности, а именно - ясная идея первичной общности или единства, сакральным (полусветским и полурелигиозным) символом которой всегда был монарх (точнее, монархическая семья). А без этой первоосновы любые игры в "Учредительные собрания" могут закончиться всем хорошо известным февральским апокалипсисом 1917г.
Однако, нельзя сказать, что именно у русского этноса в РФ совсем не имеется никакого - по крайней мере - смутного представления о национально-государственном единстве. Если бы его вовсе не было, то вряд ли бы до сего дня после августа 91г. смог просуществовать уже 22 года нелепый обрубок советской империи РФ, а также вряд ли бы у народного медиума Императора Михаила появилась бы мысль о монархическом «Воззвании к Русскому народу».
Уместно вспомнить также и интересного сторонника «Народной монархии» Ивана Солоневича, который считал монархическую идею в её обновлённом (как бы бонапартистском) понимании необходимым условием национально-освободительной русской идеологии.
Если ныне прозападные идеи национал-демократии являются популярными в условно «средних» протобуржуазных слоях крупных российских городов (Москва, Петербург и др.), то в более широком «общенародном» плане, т.е. с учётом настроений российской глубинки, подверженной известным протекционистским настроениям (а в громадной северной стране они неизбежны) и в своём подсознании сохраняющей монархическое понимание государственной легитимности, монархическая идея могла бы стать важным элементом идеологии современного русского национализма. Наличие в этой идеологии объединяющего (почти «архетипического») символа в виде идеи «народного монарха» могло бы оказаться важным легитимирующим фактором для самых широких слоёв русского, а также (что важно!) и для большинства коренных народностей России.
Идеал конституционной монархии по обновлённому бонапартистскому типу (монарх не только «Божьей милостью», но и как сакрально-символический вождь «всех русских и коренных россиян») мог бы оказаться наиболее привлекательным идеологическим вариантом для установления новых правовых и демократических порядков.
Основы этой подлинно национальной идеологии, хотя и облечённой в «имперские» (безусловно устаревшие ныне) формулировки, были прекрасно разработаны русским националистом Иваном Солоневичем, которые должны быть востребованы и современными русскими националистами:
«Согласно Солоневичу, русский народ - единственный в мире - построил такую государственность, в рамках которой все племена и народы в ней живущие чувствовали себя как минимум наравне с "имперской нацией": если хорошо, то хорошо всем, если плохо - то также всем одинаково.
При этом, по мнению Ивана Лукьяновича, именно идея народной монархии является своего рода идеалом русского государственного устройства. В этом плане он был последователем учения славянофилов, видя наиболее полное и цветущее выражение органического развития русского государства в допетровской Руси, в которой, по его мнению, были свойственны гармоничность, сбалансированность всех элементов народной жизни, а также своеобразный демократизм, заключающейся в своеобразной реальной связи власти с низовыми слоями народа. Здесь же был создан строй, который Солоневич определял как соединение самодержавия и самоуправления, в целом, несовместимое для с западноевропейской точки зрения, не было принципа разделения властей, а доминировали общегосударственные, общенациональные цели и соображения.
После свержения большевиков, именно данная система должна стать самой эффективной и действенной формой управления России. "Никакие мерки, рецепты, программы и идеологии, заимствованные откуда бы то ни было извне, - неприменимы для русской государственности, русской национальности, русской культуры". А сама русская мысль может быть русской только в том случае, когда она исходит из русских исторических предпосылок.» (Источник: http://www.pravoslavie.ru/jurnal/ideas/solonevich.htm)
- Разумеется, некоторые устарелые толкования «принципа разделения властей» здесь можно не принимать во внимание, ибо этот принцип не может быть принят в том единственном варианте как он сложился в конкретно-исторических условиях Зап. Европы, но в разных национально-цивилизационных условиях он может иметь разные модификации. Однако при любых цивилизационных условиях присутствие в общественно-политическом устройстве страны независимой и нейтральной фигуры общенационального монарха всегда будет облегчать построение подлинно правовых отношений и укоренения стабильных демократических начал.