Ботанический сад в декабре
Сегодня я снова видел верблюда, покрытого красной епанчей. Я помню его, уже много лет он, надменная лама, апатичные бараны с внушительными винтообразно закрученными рогами и два грустных осла стоят перед открытым домиком, выстеленным соломой. Перед яслями стоят фигуры Иосифа и Марии, в яслях лежит младенец Иисус.
Когда выпадает снег, у верблюда морда становится по-философски задумчивая. Под каменной башней.
Крайний анархист-индивидуалист в единомышленниках не нуждается, значит просчитать его шаги труднее.
Я могу себе представить жизнеспособного террориста только в одном случае: анархист-безмотивник.
Все остальные, так или иначе выражающие свои требования, быстро палятся, потому что становится понятно, с какой стороны система напряжётся - правый наверняка будет делиться своими мыслями и соображениями с единомышленниками, также и левый, анархисту и крайнему индивидуалисту не нужен никто, он сам себе всё.
Куда ты идёшь? - Туда, где смерть распускается рваным цветком.
Зачем тебе это? - Не знаю.
Когда выпадает снег, у верблюда морда становится по-философски задумчивая. Под каменной башней.
Крайний анархист-индивидуалист в единомышленниках не нуждается, значит просчитать его шаги труднее.
Я могу себе представить жизнеспособного террориста только в одном случае: анархист-безмотивник.
Все остальные, так или иначе выражающие свои требования, быстро палятся, потому что становится понятно, с какой стороны система напряжётся - правый наверняка будет делиться своими мыслями и соображениями с единомышленниками, также и левый, анархисту и крайнему индивидуалисту не нужен никто, он сам себе всё.
Куда ты идёшь? - Туда, где смерть распускается рваным цветком.
Зачем тебе это? - Не знаю.