William S. Burroughs & Kurt Cobain - The "Priest" They Called Him
Click to viewБоритесь с туберкулезом, народ.
Сочельник, старый наркоман продает рождественские марки
на северной парковой улице. Его называли "Священник".
Боритесь с туберкулезом, народ.
Люди спешили прочь, серые тени на дальней
стене. Было уже поздно, а денег не прибавлялось.
Он свернул на боковую улочку, и ветер с озера
ударил его как нож.
Такси остановилось перед ним
под светофором.
Мальчик с чемоданом вылез наружу.
Тоненький парнишка в форме подготовительной школы.
"Лицо знакомое," - сказал себе Священник, выглядывая из-за двери.
"Напоминает мне о прошлом." Мальчик в расстегнутом пальто
полез в карман брюк, чтобы заплатить за такси.
Такси тронулось и свернуло за угол.
Мальчик зашел в здание. "Хммм, да, возможно" -
чемодан был там, в дверном проеме.
Мальчика нигде не было видно.
"Вероятно, пошел за ключами, нужно торопиться."
Он взял чемодан и направился к углу. Дело сделано.
Он бросил взгляд на чемодан.
Чемодан не был похож на тот, который был у
мальчика, он вообще был не такой, какие
бывают у мальчиков. Священник никак не мог
понять, почему чемодан выглядит настолько ветхим.
Старый, грязный, из кожи плохого качества и тяжелый.
Лучше посмотреть, что внутри.
Он свернул в Линкольн Парк,
нашел пустынное местечко и открыл чемодан.
Две отрезанные человеческие ноги, которые
принадлежали молодому человеку с темной
кожей. Блестящие волоски черных ног мерцали
в тусклом свете светофора. Ноги были засунуты
в чемодан с такой силой, что пришлось
упереться коленом в заднюю стенку, чтобы вытащить их.
"Ноги, ага" - сказал он, и быстренько пошел прочь
с чемоданом. За него могут дать несколько долларов.
Покупатель подозрительно принюхался.
"Какой-то странный запашок".
"Это просто мексиканская кожа". "Какой то шутник его не
почистил".
Покупатель смотрел на чемодан с
холодной неприязнью. "Что бы в нем ни лежало,
этому чемодану крышка. Три - лучшее, что я могу дать,
да и это слишком много. Но раз уж Рождество, да и
ты Священник..." Он сунул под столом три бумажки
в грязные руки Священника.
Священник растворился в уличных тенях,
потрепанный жизнью и неприметный. За эти
три доллара не купить дозу, нужна как
минимум пятерка. К тому же, помнишь,
старый хрипун Эдди велел тебе не возвращаться
пока не вернешь трешку, которую ему задолжал.
Да, он тот еще псих, начнет разоряться по поводу
трех паршивых долларов.
Доктор был не рад его видеть.
"А сейчас-то чего тебе НАДО? Я же тебе
ГОВОРИЛ!" Священник положил три банкноты
на стол. Доктор засунул деньги в карман и
начал орать. "У меня были НЕПРИЯТНОСТИ!
ЛЮДИ кругом! Я могу лишиться ЛИЦЕНЗИИ!"
Священник только сидел, уставившись взглядом,
старческим и тяжелым из-за долгих лет наркомании,
в лицо доктора.
"Я не могу дать тебе рецепт".
Доктор рывком открыл ящик и швырнул ампулу через стол.
"Это все, что есть у меня в ОФИСЕ!" Доктор встал.
"Бери это, и УБИРАЙСЯ!" - воскликнул он истерично.
Выражение лица Священника не изменилось.
Доктор добавил более спокойно: "В конце
концов, я профессионал, какое мне дело до таких, как ты".
"И это все, что у вас есть для меня? Одна паршивая четверть грамма?
Не могли бы вы одолжить мне пятерку...? "
"Убирайся, убирайся, я вызову полицию, я обещаю".
"Хорошо, доктор, я пошел".
Конечно, было холодно и далеко идти в меблированные
комнаты на запущенной улице, да еще на самом
верхнем этаже. "Ох уж эта лестница," кашлял
Священник, пока тащился вверх, держась за перила.
Он вошел в ванную комнату - желтые стены, унитаз протекает,
и достал свой шприц и прочее хозяйство из-под ванны.
Вот он, сверток бурой бумаги - назад в комнату,
собрать все до капли в шприц.
Он закатал рукав. Затем он услышал стон
из-за соседней двери комнаты номер восемнадцать.
Там жил мальчишка-мексиканец, Священник
сталкивался с ним на лестнице и видел, что
мальчишка сидит на игле, но никогда не
заговаривал с ним, потому, что не хотел ни
контактов с малолетками, ни плохих новостей
на любом языке. Священник наслышался
предостаточно плохих новостей за свою жизнь.
Он услышал стон снова, такой, что сам его
прочувствовал - такой стон ни с чем не спутаешь,
и никаких сомнений, что он значит.
"Может, он попал в аварию или что-то в том
же духе. В любом случае, я не смогу насладиться
своими священническим лечением под такие
звуки, идущие через стену. Тонкие стены,
сам понимаешь." Священник положил свой шприц,
прошел холодный холл и постучал в дверь комнаты
номер восемнадцать.
"Quien es?"
"Это Священник, мальчик, я живу по соседству".
Он услышал, как кто-то ковыляет по полу.
Скрипнул засов. Мальчик стоял в одних трусах,
глаза черные от боли. Он начал падать.
Священник помог ему добраться до кровати.
"Что с тобой, сынок?
"Мои ноги, сеньор, судороги, а сейчас у меня нет лекарств."
Священник видел, как его ноги сводит судорогой, вены на них
похожи на переплетенные ветки дерева, и черные волоски блестят.
"Несколько лет назад я повредил их в велосипедных гонках,
вот после этого-то судороги и начались. А теперь к судорогам
добавилась еще и наркозависимость."
Старый Священник стоял там, чувствуя стоны мальчика. Он склонил свою голову как в
молитве, вернулся к себе и взял шприц.
"Здесь только четверть грамма, мальчик."
"Мне и не требуется больше, сеньор."
Мальчик спал, когда Священник покинул комнату восемнадцать.
Он вернулся в свою комнату и уселся на кровать.
Потом словно что-то ударило его, как тяжелый бесшумный снег.
Все это серое прошлое наркомана. Так он сидел в абсолютном оцепенении.
И пока он был сам себе священник, не было нужды звать настоящего.