Детское
Сегодня утром у нас с сыном произошел следующий разговор:
Даня (сидя на диване в трусах и протирая кулаками сонные глаза): Мама, а почему дни так быстро проходят?
Я (настороженно, а вдруг с этой невинной фразы начнется очередной утренне-школьный нехочух): То есть?
Даня (зевая): Ну утро начинается, а потом уже не замечаешь, как уже вечер наступил!
Я (заталкивая ногами обратно в глотку старческое “кхе-кхе, мальчик мой, доживи до моих лет, еще не так полетят” и пафосное “взрослеешь, сынок”): Ну, понимаешь, время оно всегда одинаковое: в минуте 60 секунд, в часе 60 минут, в сутках 24 часа…. Но если тебе кажется, что оно быстро проходит, значит, твой день проходит разнообразно и интересно. Одно, потом другое, уроки, новые друзья, много разных событий. Потому вечер приходит как будто неожиданно. А ведь (все-таки боясь того самого нехочуха) когда сидишь дома, и делать нечего, и скучно, время тянется, и день не кончается никак, правда?
Даня (удивленно и как-то очень осознанно кивая): Да, правда, когда скучно, то ооооооооооочень … скучно!
Потом я отправила его в школу, слава богу, он уже освоился, ходит с удовольствием. Умудряется правда выцыганить каждое утро то мелкую HotWheels, то сладость какую-нибудь, ну да ради бога, зато такая морда довольная.
Стою, значит, на остановке, жду свою пустую 58-ю, чтобы сидя доехать до места работы. Вдруг сзади начинает по нарастающей слышаться какой-то совершенно неопределимый по источнику то ли вой, то ли гудок. Оборачиваюсь - рядом образовалась троица - мама-папа-двухлетний сын. Сын активно висит на отце и воет. Причем висит именно активно, раскачивается, провисает, отвисает, подтягивается - ну чисто бандерлог мелкий.
И воет. Мало что, как гудок какой машинный, так еще и непонятно, какую эмоцию он этим воем выражает. По лицу не понять, лицо у бандерлога не разглядишь. И стало мне так любопытно, что я сделала то, чего никогда принципиально не делаю, с тех пор как стала мамой аллергика. То есть уже 6 лет. Достала из сумки шоколадную конфету и постучала легонько бандерложика по спинке.
Бандерложик обернулся, показал ни разу не заплаканную морду, которая при виде конфеты засветилась к тому же совершенно горлумовским прелесте-вожделением. Схватил конфету и уткнулся довольной мордой отцу в шею.
Села троица, по всем правилам жанра, в 58-ю, на двухместное сиденье за водителем. Я - на однушке, у двери, мне выскакивать раньше всех. Всю дорогу я наслаждалась негромкими уговорами родителей сказать сестричке (мне, то бишь) спасибо, и хитрыми увертками бандерлога “Я скажу, а где она?” То, что, вот она, в полуметре перед ним, не играло никакой роли, за временной отрезок в три остановки меня так и не удалось заметить. Таки ушла без спасиба, но с отличным настроением. И с думами, что все мы, родители, странные люди.
То много сладкого вредно, и "что эти незнакомцы суют моим детям конфеты, я что, сама дать не могу, ему, может, вообще нельзя". А сами кофе/чай без конфетки (некурящие по крайней мере) представить не можем. И еще и сами суем чужим детям конфетки.
То бесит нас, что все встречные-поперечные лучше нас знают, где и когда с дитем гулять, что и зачем ему надеть и поправить, и вообще интересуются всяческими вопросами, их не касающимися.
А то, в сентябрькое утро, кажется, что наш менталитет совершенно не так плох, и что это просто замечательно, когда все 13 с половиной человек на остановке ранним утром улыбаются от детского воя. Улыбаются, вместо того, чтоб заспанно, недовольно и задолбанно хмуриться, фыркать, коситься, держа в уме “не можешь воспитать, из дома не выводи”. И кто-то дает конфетку, и ребенку минут на десять “пускай весь мир подождет”.
И где-то в глубине души знаешь, что плачущий ребенок на улице, в магазине, в метро всегда получит помощь и утешение. Потому что страна такая, на детях повернутая. Настолько, что детские вещи 0-6 дороже взрослых и на них никогда не бывает скидок. Потому что и так купят, никуда не денутся, детям - лучшее.
И в солнечное сентябрьское утро это никак не раздражает, идешь по нахоженной дорожке к офису, и примечаешь мелочи (строителя в желтой каске, повисшего на доме с каким-то инструментом, завоз офигительного количества свежих овощей и фруктов в овощной магазинчик на углу, небритого пожилого мужчину за оконной решеткой на первом этаже, делающего последний глоток кофе из бумажного стаканчика).
И хоть знаешь, что наша “детская” крайность частенько дает на выходе совершенно неприспособленных и несамостоятельно-безумно-эгоистичных тридцатилетних взрослых людей, но почему-то не злишься. Ведь добрые и приветливые люди на улицах не виноваты в педагогических ошибках родителей, они просто добавляют одну, шоколадную, краску к тому лучшему на свете городу, который существует только в нашем детстве, но который мы можем подарить в конфетной обертке кому-то, кто еще в состоянии таким его увидеть. Город, в котором тебе улыбаются все.
Даня (сидя на диване в трусах и протирая кулаками сонные глаза): Мама, а почему дни так быстро проходят?
Я (настороженно, а вдруг с этой невинной фразы начнется очередной утренне-школьный нехочух): То есть?
Даня (зевая): Ну утро начинается, а потом уже не замечаешь, как уже вечер наступил!
Я (заталкивая ногами обратно в глотку старческое “кхе-кхе, мальчик мой, доживи до моих лет, еще не так полетят” и пафосное “взрослеешь, сынок”): Ну, понимаешь, время оно всегда одинаковое: в минуте 60 секунд, в часе 60 минут, в сутках 24 часа…. Но если тебе кажется, что оно быстро проходит, значит, твой день проходит разнообразно и интересно. Одно, потом другое, уроки, новые друзья, много разных событий. Потому вечер приходит как будто неожиданно. А ведь (все-таки боясь того самого нехочуха) когда сидишь дома, и делать нечего, и скучно, время тянется, и день не кончается никак, правда?
Даня (удивленно и как-то очень осознанно кивая): Да, правда, когда скучно, то ооооооооооочень … скучно!
Потом я отправила его в школу, слава богу, он уже освоился, ходит с удовольствием. Умудряется правда выцыганить каждое утро то мелкую HotWheels, то сладость какую-нибудь, ну да ради бога, зато такая морда довольная.
Стою, значит, на остановке, жду свою пустую 58-ю, чтобы сидя доехать до места работы. Вдруг сзади начинает по нарастающей слышаться какой-то совершенно неопределимый по источнику то ли вой, то ли гудок. Оборачиваюсь - рядом образовалась троица - мама-папа-двухлетний сын. Сын активно висит на отце и воет. Причем висит именно активно, раскачивается, провисает, отвисает, подтягивается - ну чисто бандерлог мелкий.
И воет. Мало что, как гудок какой машинный, так еще и непонятно, какую эмоцию он этим воем выражает. По лицу не понять, лицо у бандерлога не разглядишь. И стало мне так любопытно, что я сделала то, чего никогда принципиально не делаю, с тех пор как стала мамой аллергика. То есть уже 6 лет. Достала из сумки шоколадную конфету и постучала легонько бандерложика по спинке.
Бандерложик обернулся, показал ни разу не заплаканную морду, которая при виде конфеты засветилась к тому же совершенно горлумовским прелесте-вожделением. Схватил конфету и уткнулся довольной мордой отцу в шею.
Села троица, по всем правилам жанра, в 58-ю, на двухместное сиденье за водителем. Я - на однушке, у двери, мне выскакивать раньше всех. Всю дорогу я наслаждалась негромкими уговорами родителей сказать сестричке (мне, то бишь) спасибо, и хитрыми увертками бандерлога “Я скажу, а где она?” То, что, вот она, в полуметре перед ним, не играло никакой роли, за временной отрезок в три остановки меня так и не удалось заметить. Таки ушла без спасиба, но с отличным настроением. И с думами, что все мы, родители, странные люди.
То много сладкого вредно, и "что эти незнакомцы суют моим детям конфеты, я что, сама дать не могу, ему, может, вообще нельзя". А сами кофе/чай без конфетки (некурящие по крайней мере) представить не можем. И еще и сами суем чужим детям конфетки.
То бесит нас, что все встречные-поперечные лучше нас знают, где и когда с дитем гулять, что и зачем ему надеть и поправить, и вообще интересуются всяческими вопросами, их не касающимися.
А то, в сентябрькое утро, кажется, что наш менталитет совершенно не так плох, и что это просто замечательно, когда все 13 с половиной человек на остановке ранним утром улыбаются от детского воя. Улыбаются, вместо того, чтоб заспанно, недовольно и задолбанно хмуриться, фыркать, коситься, держа в уме “не можешь воспитать, из дома не выводи”. И кто-то дает конфетку, и ребенку минут на десять “пускай весь мир подождет”.
И где-то в глубине души знаешь, что плачущий ребенок на улице, в магазине, в метро всегда получит помощь и утешение. Потому что страна такая, на детях повернутая. Настолько, что детские вещи 0-6 дороже взрослых и на них никогда не бывает скидок. Потому что и так купят, никуда не денутся, детям - лучшее.
И в солнечное сентябрьское утро это никак не раздражает, идешь по нахоженной дорожке к офису, и примечаешь мелочи (строителя в желтой каске, повисшего на доме с каким-то инструментом, завоз офигительного количества свежих овощей и фруктов в овощной магазинчик на углу, небритого пожилого мужчину за оконной решеткой на первом этаже, делающего последний глоток кофе из бумажного стаканчика).
И хоть знаешь, что наша “детская” крайность частенько дает на выходе совершенно неприспособленных и несамостоятельно-безумно-эгоистичных тридцатилетних взрослых людей, но почему-то не злишься. Ведь добрые и приветливые люди на улицах не виноваты в педагогических ошибках родителей, они просто добавляют одну, шоколадную, краску к тому лучшему на свете городу, который существует только в нашем детстве, но который мы можем подарить в конфетной обертке кому-то, кто еще в состоянии таким его увидеть. Город, в котором тебе улыбаются все.