Случай на терапии
Originally posted by evo_lutio at Случай на терапии
Когда-то у меня был друг - гениальный психотерапевт. Человек этот есть и сейчас, другом моим он, в какой-то степени, остался, а вот психотерапией он больше не занимается.
На его решение сменить сферу деятельности в том числе повлиял один случай.
Для тех, кто далек от психотерапии, я в двух словах расскажу, что, несмотря на множество разных методик и подходов, можно выделить два направления: гуманистический подход, когда нужно идти за клиентом и ни в коем случае не навязывать ему ничего, просто немного поддерживать активным слушанием его правильную саморефлексию и иногда чуть-чуть направлять вопросами, и другой подход, который отдельного названия не имеет, поскольку пользуются им иногда (иногда, не всегда!) и бихевиористы, и глубинные терапевты, и гештальтисты некоторые, и заключается он в том, что психотерапевт образует с клиентом очень близкий и очень плотный контакт, сознательно растворяя границы (конечно оставаясь строго в пространстве терапии, не имея никаких контактов вне ее) и встав на место его внутренней родительской фигуры дает ему новые установки, а потом помогает заместить свою фигуру чем-то собственным, выходит из поля и аккуратно закрывает за собой все двери.
Уже по описаниям видно, насколько сложен и экстремален второй подход, особенно на этапе замещения и выхода, многие терапевты с этим не справляются, и тогда клиент такой терапии очень долго остается в слиянии с терапевтом, ведет с ним внутренние диалоги, снова и снова приходит на терапию, и это чревато всякими разными проблемами для него и для терапевта, которые щедро описаны в специальной литературе. Тем не менее, такой подход тоже уместен, особенно когда речь идет о фобиях, навязчивых идеях, опасных неврозах и тяжелых аддикциях. Если внутренняя родительская фигура у человека слишком слаба или слишком к нему жестока, ее имеет смысл свергнуть и попытаться заменить чем-то. Вы уже догадались, наверное, что это нечто вроде революции, просто в масштабах не страны, а личности.
Упомянутый мною психотерапевт расправлялся с фобиями и навязчивыми идеями клиентов быстро. Он действительно входил, менял настройки и выходил, закрыв за собой дверь, как бы фантастически это ни звучало. Конечно, клиент не приобретал внутри себя стержень от его входа и выхода (стержень можно приобрести только в процессе собственной проактивной деятельности), поэтому счастлив после такой терапии автоматически он не становился, но его конкретная проблема - фобия или любовная зависимость бывала решена, и жизнь становилась проще.
И вот однажды этот терапевт стал заниматься терапией с одной девушкой, страдающей от несчастной любви. Ее любимый был на зоне, потому что убил того, с кем она ему изменила. Вся эта история так подействовала на девушку, что она создала из любимого культ, жила от свидания до свидания, все время писала ему, и все окружающие и близкие очень сильно переживали, что она потратит десять лет на эту любовь, а потом этот человек выйдет и жизнь ее станет опасной, то есть уже сейчас является бессмысленной, а потом станет опасной. Все, кроме этой девушки, были уверены, что убийство произошло не по причине какой-то страстной любви, а потому, что этот человек был самолюбив, амбициозен и всегда имел криминальные замашки, любил подраться и тому подобное.
Под давлением окружающих девушка согласилась на терапию, и терапевт рассматривал свою задачу как необходимость избавить девушку от чувства вины и навязчивой идеи о необходимой преданности этому человеку. Он довольно быстро достиг с этой девушкой слияния и стал проводить внутрь нее идею о том, что она не любит этого человека, а удерживает ее только чувство вины. Также он внушал ей жалость к тому, кто погиб от руки этого человека и ненависть к убийце. Все шло хорошо и девушка уже через несколько сеансов сказала, что не хочет ехать на свидание и писать тоже перестала, потому что не видит никакого будущего для этих отношений. Окружающие были счастливы.
Но терапевт столкнулся с проблемой. Теперь девушка стала вдруг тосковать и убиваться по тому, кто погиб по ее вине, и вину она считала именно своей. Она вообразила, что любит его, но запрещала себе это чувство раньше. Пришлось снова начать работать с ее бессознательными установками, внушая ей, что она никого не убивала и поэтому вины на ней нет и не может быть. К сожалению, оторвать вину от этой девушки было не так-то просто. Как только снижалась вина перед убитым, сразу же возникала вина перед убийцей.
Мой взгляд на эту проблему сейчас: у девушки была серьезная дыра по части ресурсов, она очень долго ничем не интересовалась, кроме любви, и значение работы, учебы, семьи, друзей, творчества, даже имиджа, в ее личности и поле настолько снизилось, что ей было не на что опереться, когда терапевт отнимал у нее ее чувство вины, которое у нее было связано с любовью. Чтобы девушка перестала любить или начала любить как-то иначе, без убивающей вины, ей были необходимы ресурсы.
То есть любовь не была проблемой, была проблемой сильная поглощенность любовью, и нужно было понемногу отвоевывать у любви пространство: работать ради любви, учиться ради любви, заняться собой ради любви и т.д. Тогда аддикция могла бы пройти сама.
Но терапевт, несмотря на всю его гениальность (а он и правда гений был), считал, что сначала нужно убрать чувство вины, и тогда освободится энергия эго.
Его борьба с ригидностью девушки продолжалась какое-то время. Но потом девушка сказала, что у нее больше нет денег на терапию (она ведь не работала) и брать у родственников она больше не может, хотя те и готовы были давать. Терапевт видел, что состояние ее сильно ухудшилось с того момента, как она к нему впервые пришла, появилась даже психосоматика. И он предложил ей продолжать терапию бесплатно. И это была, конечно, его ошибка.
Деньги, которые клиент платит за сеанс, который заканчивается точно в срок, создают наиболее прочные границы между личностью клиента и терапевта. Терапевт является персоной в поле, но не личностью в жизни клиента. С момента как терапевт стал заниматься бесплатной терапией с этой девушкой и затягивать сеансы, она начала в него безудержно влюбляться. Сначала он не обратил на это внимание, это нормально когда клиент влюбляется, все терапевты учатся выходить из этого, когда терапия завершается, и этот тоже делал это всегда и умел делать. Но влюбленность девушки внезапно оказалась очень сильной, аддиктивной, и влиять на свою персону в ее поле для терапевта оказалось почему-то невозможным.
Девушка испытывала сильную вину перед терапевтом, которого она измучила, который занимается с ней бесплатно, а теперь еще, влюбившись в него, она чувствовала себя виновной в том, что угрожает его репутации, карьере и покою с новой силой. И это окончательно лишило ее самоконтроля. Она не могла справиться с собой, то преследовала его, то ненавидела себя за это. Она писала ему письма и не могла совладать с этой новой аддикцией, и он почему-то тоже не мог ей помочь.
В конце концов, она совершила попытку суицида, он ее спас, вызвав скорую, причем поддался на шантаж и приехал к ней домой, хотя терапевты не должны этого делать по правилам, и успел, потому что она уже наглоталась таблеток.
Через какое-то время он принял решение совсем бросить терапию.
Сам собой понятно, что гарантировать какой-то другой исход не мог бы никто. Это все лишь предположения, что могло бы помочь этой девушке или не помочь. Я привела эту историю как пример того, что даже когда за дело берется очень умелый профи, но старается провести именно хирургическую операцию, риск очень велик.
Так что я за консервативные меры всегда, когда хирургии можно избежать. Все же психика пластичней, чем тело, и отрезать лишнее необязательно, можно избавиться постепенно.
Когда-то у меня был друг - гениальный психотерапевт. Человек этот есть и сейчас, другом моим он, в какой-то степени, остался, а вот психотерапией он больше не занимается.
На его решение сменить сферу деятельности в том числе повлиял один случай.
Для тех, кто далек от психотерапии, я в двух словах расскажу, что, несмотря на множество разных методик и подходов, можно выделить два направления: гуманистический подход, когда нужно идти за клиентом и ни в коем случае не навязывать ему ничего, просто немного поддерживать активным слушанием его правильную саморефлексию и иногда чуть-чуть направлять вопросами, и другой подход, который отдельного названия не имеет, поскольку пользуются им иногда (иногда, не всегда!) и бихевиористы, и глубинные терапевты, и гештальтисты некоторые, и заключается он в том, что психотерапевт образует с клиентом очень близкий и очень плотный контакт, сознательно растворяя границы (конечно оставаясь строго в пространстве терапии, не имея никаких контактов вне ее) и встав на место его внутренней родительской фигуры дает ему новые установки, а потом помогает заместить свою фигуру чем-то собственным, выходит из поля и аккуратно закрывает за собой все двери.
Уже по описаниям видно, насколько сложен и экстремален второй подход, особенно на этапе замещения и выхода, многие терапевты с этим не справляются, и тогда клиент такой терапии очень долго остается в слиянии с терапевтом, ведет с ним внутренние диалоги, снова и снова приходит на терапию, и это чревато всякими разными проблемами для него и для терапевта, которые щедро описаны в специальной литературе. Тем не менее, такой подход тоже уместен, особенно когда речь идет о фобиях, навязчивых идеях, опасных неврозах и тяжелых аддикциях. Если внутренняя родительская фигура у человека слишком слаба или слишком к нему жестока, ее имеет смысл свергнуть и попытаться заменить чем-то. Вы уже догадались, наверное, что это нечто вроде революции, просто в масштабах не страны, а личности.
Упомянутый мною психотерапевт расправлялся с фобиями и навязчивыми идеями клиентов быстро. Он действительно входил, менял настройки и выходил, закрыв за собой дверь, как бы фантастически это ни звучало. Конечно, клиент не приобретал внутри себя стержень от его входа и выхода (стержень можно приобрести только в процессе собственной проактивной деятельности), поэтому счастлив после такой терапии автоматически он не становился, но его конкретная проблема - фобия или любовная зависимость бывала решена, и жизнь становилась проще.
И вот однажды этот терапевт стал заниматься терапией с одной девушкой, страдающей от несчастной любви. Ее любимый был на зоне, потому что убил того, с кем она ему изменила. Вся эта история так подействовала на девушку, что она создала из любимого культ, жила от свидания до свидания, все время писала ему, и все окружающие и близкие очень сильно переживали, что она потратит десять лет на эту любовь, а потом этот человек выйдет и жизнь ее станет опасной, то есть уже сейчас является бессмысленной, а потом станет опасной. Все, кроме этой девушки, были уверены, что убийство произошло не по причине какой-то страстной любви, а потому, что этот человек был самолюбив, амбициозен и всегда имел криминальные замашки, любил подраться и тому подобное.
Под давлением окружающих девушка согласилась на терапию, и терапевт рассматривал свою задачу как необходимость избавить девушку от чувства вины и навязчивой идеи о необходимой преданности этому человеку. Он довольно быстро достиг с этой девушкой слияния и стал проводить внутрь нее идею о том, что она не любит этого человека, а удерживает ее только чувство вины. Также он внушал ей жалость к тому, кто погиб от руки этого человека и ненависть к убийце. Все шло хорошо и девушка уже через несколько сеансов сказала, что не хочет ехать на свидание и писать тоже перестала, потому что не видит никакого будущего для этих отношений. Окружающие были счастливы.
Но терапевт столкнулся с проблемой. Теперь девушка стала вдруг тосковать и убиваться по тому, кто погиб по ее вине, и вину она считала именно своей. Она вообразила, что любит его, но запрещала себе это чувство раньше. Пришлось снова начать работать с ее бессознательными установками, внушая ей, что она никого не убивала и поэтому вины на ней нет и не может быть. К сожалению, оторвать вину от этой девушки было не так-то просто. Как только снижалась вина перед убитым, сразу же возникала вина перед убийцей.
Мой взгляд на эту проблему сейчас: у девушки была серьезная дыра по части ресурсов, она очень долго ничем не интересовалась, кроме любви, и значение работы, учебы, семьи, друзей, творчества, даже имиджа, в ее личности и поле настолько снизилось, что ей было не на что опереться, когда терапевт отнимал у нее ее чувство вины, которое у нее было связано с любовью. Чтобы девушка перестала любить или начала любить как-то иначе, без убивающей вины, ей были необходимы ресурсы.
То есть любовь не была проблемой, была проблемой сильная поглощенность любовью, и нужно было понемногу отвоевывать у любви пространство: работать ради любви, учиться ради любви, заняться собой ради любви и т.д. Тогда аддикция могла бы пройти сама.
Но терапевт, несмотря на всю его гениальность (а он и правда гений был), считал, что сначала нужно убрать чувство вины, и тогда освободится энергия эго.
Его борьба с ригидностью девушки продолжалась какое-то время. Но потом девушка сказала, что у нее больше нет денег на терапию (она ведь не работала) и брать у родственников она больше не может, хотя те и готовы были давать. Терапевт видел, что состояние ее сильно ухудшилось с того момента, как она к нему впервые пришла, появилась даже психосоматика. И он предложил ей продолжать терапию бесплатно. И это была, конечно, его ошибка.
Деньги, которые клиент платит за сеанс, который заканчивается точно в срок, создают наиболее прочные границы между личностью клиента и терапевта. Терапевт является персоной в поле, но не личностью в жизни клиента. С момента как терапевт стал заниматься бесплатной терапией с этой девушкой и затягивать сеансы, она начала в него безудержно влюбляться. Сначала он не обратил на это внимание, это нормально когда клиент влюбляется, все терапевты учатся выходить из этого, когда терапия завершается, и этот тоже делал это всегда и умел делать. Но влюбленность девушки внезапно оказалась очень сильной, аддиктивной, и влиять на свою персону в ее поле для терапевта оказалось почему-то невозможным.
Девушка испытывала сильную вину перед терапевтом, которого она измучила, который занимается с ней бесплатно, а теперь еще, влюбившись в него, она чувствовала себя виновной в том, что угрожает его репутации, карьере и покою с новой силой. И это окончательно лишило ее самоконтроля. Она не могла справиться с собой, то преследовала его, то ненавидела себя за это. Она писала ему письма и не могла совладать с этой новой аддикцией, и он почему-то тоже не мог ей помочь.
В конце концов, она совершила попытку суицида, он ее спас, вызвав скорую, причем поддался на шантаж и приехал к ней домой, хотя терапевты не должны этого делать по правилам, и успел, потому что она уже наглоталась таблеток.
Через какое-то время он принял решение совсем бросить терапию.
Сам собой понятно, что гарантировать какой-то другой исход не мог бы никто. Это все лишь предположения, что могло бы помочь этой девушке или не помочь. Я привела эту историю как пример того, что даже когда за дело берется очень умелый профи, но старается провести именно хирургическую операцию, риск очень велик.
Так что я за консервативные меры всегда, когда хирургии можно избежать. Все же психика пластичней, чем тело, и отрезать лишнее необязательно, можно избавиться постепенно.