Еще немного новых и великих
таус махачева
Таус разрывается между обучением на видеохудожника в Королевской академии искусств в Лондоне, выставками в Москве и съемками проектов на исторической родине. При таком графике даже скайп-интервью - большая удача. Молодой куратор Андрей Паршиков и сам застрял где-то на полпути между Веной и Турином, поговорил с художницей о детстве, заброшенных горных аулах и скором переезде в Чикаго.
ПАРШИКОВ: Знаешь, я тут хорошо подготовился, прочел кучу материалов о тебе. И многие авторы намекают, что для тебя важен творческий опыт твоего деда Расула Гамзатова. Правду говорят?
ТАУС: Это один из ключей к пониманию того, как я росла. Моя бабушка была директором музея изобразительных искусств, мама получила искусствоведческое образование в МГУ, а дедушка - да, был прекрасным поэтом. Но для меня он всегда был просто дедушкой.
ПАРШИКОВ: Так он все-таки повлиял на твою практику?
ТАУС: Конечно! Его поэзия меня сформировала. Он ненавязчиво критиковал повседневность, но тем самым инициировал позитивные изменения в стране. Например, есть у него такое короткое стихотворение: «Желаю тому отцу, который оплатил своему сыну обучение в мединституте, лечиться у него в старости». Критическая оценка сегодняшней ситуации - то, что присутствует и в дедушкином, и в моем творчестве. Он выбрал предметом исследования Дагестан, любовь к родному краю - простые такие вещи. И под его влиянием я сделала тот же выбор.
ПАРШИКОВ: Ты много времени там проводишь?
ТАУС МАХАЧЕВА, ФОТО ИЗ ПРОЕКТА «БЫСТРЫЕ И НЕИСТОВЫЕ», ДАГЕСТАН, 2011.
ТАУС: Езжу по возможности. Например, недавно я посетила аул Гимры (село в Унцукульском районе Дагестана, родина двух имамов: Гази-Магомеда, 1795-1832, и Шамиля, 1797-1871. - Interview). Глава аула утверждал, что милиция впадает в ужас, когда слышит это название, потому что считает его центром ваххабизма. Я приехала посмотреть на кладбище шамилевских времен, с надгробиями, напоминающими коней или рукоятки оружия - там же похоронено много воинов.
Давным-давно я уже бывала в горах, в ауле Цада. Провела там несколько летних месяцев, но запомнила их как самый счастливый отрывок детства: я ловила головастиков, убегала в соседний аул, ходила вся перепачканная. Местный козленок все время за мной бегал и бодал. Помню, я его ужасно боялась, прям орала, а он никак не отставал. Но все это наполнено таким счастьем и такой свободой! За этими чувствами я туда и возвращаюсь.
ПАРШИКОВ: А как вышло, что ты пошла в РГГУ на экономику? Ошиблась?
ТАУС: Нет, Андрей, у меня вообще нет такого понятия, как ошибка. Ну что ты смыслишь в 16 лет? Дуб дубом! Я пошла подавать документы вместе с мамой, она мне и говорит: «Давай на экономику». О’кей. Беда российского образования в том, что если ты не поступаешь в вуз сразу после окончания школы - ты абсолютный лузер. Вот поэтому так много решений в этом возрасте принимается неосознанно. Правда, именно там я увлеклась фотографией, поехала учиться в London University of Arts and Design, а через год поступила в Goldsmiths College на курс современного искусства. А хочешь, расскажу тебе, как я попала на Ливерпульскую биеннале?
«Мне все время хочется отдачи от своих работ. Тяжело в тишину все делать. И на этот раз старания были не зря: Sunday Times назвала меня "международным открытием"».
ПАРШИКОВ: Уже рассказывала! Ты дала директору взятку. (Смеется.)
ТАУС (смеется): Нет, заткнись! Андрей, серьезно, если ты все это напишешь, семья меня отлучит.
ПАРШИКОВ: От биеннале?
ТАУС: От рода своего! Так, на самом деле все было так: моя знакомая, независимый куратор Ирина Старк дружила с Полом Домела, директором программы City States, дословно - «город-государство». Мы написали заявку на участие, меня взяли. Это, конечно, не главный проект биеннале, основной у них называется Unexpected Guest. Там художнику палец о палец ударять не надо, потому что Ливерпульская биеннале его продюсирует. Мне же нужно было делать все самой, даже деньги искать. Я представляла Махачкалу, и выставка называлась «Топография мужественности».
ПАРШИКОВ: И где взяла деньги?
ТАУС: Желание было так велико, что пошла в фонд «Виктория». Там мне по объективным причинам отказали, но директор фонда Тереза Мавика свела меня с вице-президентом Газпромбанка Мариной Юрьевной Ситниной, которой мой проект как раз понравился. Так что мой спонсор - Газпромбанк. И все равно это был кошмар: мы сами находили технику и рабочих (последние оказались так себе). Зато я научилась пользоваться дрелью. Могу сверлить бетон! Вообще столько всего освоила, даже то, чего никогда не хотела. Проекты эти делались в жанре «кто во что горазд».
ТАУС МАХАЧЕВА, СКРИНШОТЫ ИЗ ВИДЕОРАБОТЫ «ГАМСУТЛЬ», ДАГЕСТАН, 2012.
ПАРШИКОВ: И кто во что?
ТАУС: Например, на презентации города Гонконг подавали шампанское, и на каждом бокале была… как эта штучка называется, такая отвратительная тянучка? Клубничка! У нас не было ни клубнички, ни открытия, зато мы напечатали небольшие каталоги. Я предложила купить коробку вина с пластиковыми стаканами - и поставить их рядом с Гонконгом. (Смеется.) Да, а само мероприятие происходило в прекрасном здании - заброшенном сортировочном офисе королевской почты. Всюду висели таблички со словами вроде: «А что ты сделал сегодня, чтобы улучшить сервис королевской почты?»
ПАРШИКОВ: С кем-нибудь познакомилась? Какая вообще реакция была?
ТАУС: К счастью, положительная. Мне все время хочется отдачи от своих работ, чтобы сказали что-нибудь, написали. Тяжело в тишину все делать. На этот раз старания были не зря: критик Вальдемар Янушчак из Sunday Times назвал меня и Джесси Климан, художницу из Гренландии, «международными открытиями». Еще один мужчина разглядывал мою видеоработу «Гамсутль» 25 минут. А она вообще-то длится всего 16! Оказался директором первой и второй Ливерпульских биеннале. Так вот, он мне так и сказал: «Это самая захватывающая работа из всех, что я видел сегодня».
ПАРШИКОВ: Goddamn! Расскажи, как же проходили съемки работы для Ливерпульской биеннале?
ТАУС: Когда я увидела фотографии заброшенного аула Гамсутль в Дагестанском музее изобразительных искусств, он меня просто поразил. Затем я узнала, что там живет отшельник Абдулжалил, ему 53 года. Он уехал туда в 1986-м и живет один на пенсию по инвалидности. У него есть небольшое хозяйство: пчелы и огород. Сперва я хотела сделать такую прелесть вроде National Geographic: задокументировать руины, расспросить Абдулжалила, почему это место так его тянет и манит. Вот же бред, да? Ну зачем мне делать документальные киношные истории? Я быстро поняла, что это не мое. Начала сама носиться по аулу как сумасшедшая, забегая в каждый дом, - потому что руины привлекают именно возможностью залезть в любую дыру. Потом думаю: нет, тоже бредятина какая-то.
ПАРШИКОВ: И?
ТАУС: И куратор Леша Масляев посоветовал мне посмотреть танцевальную компанию DV8 Physical Theatre, их постановку Can We Talk About This? - про страхи Запада, связанные с политкорректностью и исламофобией. После я начала думать про хореографию. Еще обратилась к произведениям художника Джона Геррарда, который работает с архивами американских военных баз. Берет материал, по которому обучают солдат, а потом приглашенные танцоры имитируют предписанные позы в нейтральной среде. Я стала изучать живопись Франца Рубо, представляющую кавказскую войну, прочла книгу Франсин Хирш «Империя наций: этнография, эрудиция и создание Советского Союза», где нашлись раскадровки танца бригадира колхоза 1939 года. Как раз коллективизация в СССР посодействовала тому, что в конце 1960-х люди ушли из Гамсутля. В итоге я договорилась с хореографом Анной Абалихиной и танцором Юсупом Омаровым - бесстрашные, мужественные профессионалы. Съемки проходили так: кругом грязь, машин нет, электричества нет, мы поднимаемся с ослами, навьюченными восемью канистрами бензина для генератора, пять дней живем в ауле, носим воду, еду готовим на газовом баллоне, спим на крыше в спальниках. В общем, весело было!
ПАРШИКОВ: Очень красивая история. Скажи, вот сделала ты проект - а потом что? Просто забываешь о нем?
ТАУС МАХАЧЕВА, СКРИНШОТЫ ИЗ ВИДЕОРАБОТЫ «ГАМСУТЛЬ», ДАГЕСТАН, 2012.
ТАУС: Не всегда. Сейчас, например, я впервые довольна результатом - сделала все, что могла, и так, как хотела. Пока это мой главный проект. Правда, в университете его еще не показывала. Может, принесу своим преподавателям, а они скажут: «Какой ужас! Как ты монтировала?! Надо все по-другому».
ПАРШИКОВ: А у кого ты пишешь диссертацию?
ТАУС: У профессора Дэвида Кроули. Он редактировал прекрасную книгу «Наслаждение в социализмe», где есть текст про шубы в советское время. Про то, как они безумно ценились, передавались по наследству, как их перешивали. Эта статья помогла мне переосмыслить собственный проект с меховой машиной «Быстрые и неистовые» (за эту работу Махачева получила премию «Инновация». - Interview).
ПАРШИКОВ: Когда ты пишешь диссер, как у тебя обычно проходит день?
ТАУС: Встаю, пью чай, купаюсь и иду в библиотеку. Вообще, я начала подозревать, что у меня «синдром дефицита внимания». Когда люди пишут диссертации, они сразу обнаруживают кучу болезней: «Господи, вот здесь у меня опухоль торчит, нужно срочно показать врачу!» Чтобы ни о чем не думать, я закрываю почту и фейсбук. А вечером, чтобы совсем уж отключить мозг, смотрю сериалы.
ПАРШИКОВ: Какие?
ТАУС: Какие? Андрей, ты меня хочешь опозорить… Например, New Girl с Зои Дешанель, Modern Family иногда смотрю. Кошмарные вещи, конечно. Что ж, значит, мне нравятся кошмарные вещи!
ПАРШИКОВ: А ты много дома работаешь? Или больше в библиотеке?
ТАУС: В библиотеке. Особенно когда соседка работает на дому, сразу ухожу.
ПАРШИКОВ: Что она такого делает?
ТАУС МАХАЧЕВА, СКРИНШОТЫ ИЗ ВИДЕОРАБОТЫ «ГАМСУТЛЬ», ДАГЕСТАН, 2012.
ТАУС: Развивает небольшой аукционный дом, на обеденном столе у нас лежат бриллианты в 50 карат.
ПАРШИКОВ: Завидно, да?
ТАУС: Я все время примеряю и говорю: «Сколько это стоит? А вон то? И зачем я только плачу за образование, могла бы себе все это купить».
ПАРШИКОВ: После того как ты получишь мастера, пойдешь на Ph.D.?
ТАУС: Я если и пойду, то лет через 15. Вот рожу четверых детей, если я вообще фертильна, дети подрастут, а я подкоплю денег со своей нефтяной трубы. Они поедут учиться, ну и я тоже, чтобы приглядывать там за ними и писать Ph.D.
«Вот рожу четверых детей, они подрастут. Я подкоплю денег со своей нефтяной трубы. Дети поедут учиться. Ну и я тоже, чтобы приглядывать там за ними и писать Ph.D.».
ПАРШИКОВ: Ничего себе план!
ТАУС: Да шучу я, никакого плана нет. Сейчас я еду в Америку по обмену в School of the Art Institute of Chicago. У них есть отделения «Искусство перформанса», «Медиаарт» и «Видеоарт». Никаких экзаменов, я так называемый guest student: просто буду ходить везде и высказывать свои волшебные критические замечания. Может, поэтому меня и отослали из Англии: «Давай-ка мы от тебя отдохнем, поезжай на семестр в Америку».
ПАРШИКОВ: О’кей, защитишь диссертацию, а потом что?
ТАУС: Потом пойду тусоваться. Я купила великолепное платье 1980-х годов за пять фунтов - со звездами и рукавами-фонариками. Надену его, каблуки, возьму своего приятеля Патрика, который натянет золотой пиджак и меховое манто, - так и пойдем веселиться!
Фото: Nick Dorey; архив Таус Махачевой.
ТЕКСТ АНДРЕЙ ПАРШИКОВ
