(no subject)
Не о случившемся ловеласе -
о путешественнике по трассе.
Время ослабляет пояс
и расстёгивает ворот.
Что ей делать с телом спелым?
Жизнь, размеченная мелом.
У неё за стенкой город,
у неё меж бёдер полость.
Ночью, рóдов дожидаясь,
смотрит, кто там ходит в белом -
может, врач, а может, аист.
Очертанья, пропись, прорись…
Жизнь, богатая, как Сорос,
обещает юность, старость.
Грудь её дрожит и дышит,
у неё на платье вышит…
У неё меж бёдер прорезь…
У неё меж бёдер впалость,
раньше это называлось…
Измочаленная повесть,
будет после, а в начале
каждая спала ночами,
поздно-поздно просыпаясь,
и жила, со всеми ссорясь,
без обиды и печали.
ПУТЕШЕСТВИЕ ПОД ЗАГЛАВИЕМ ЭРОС
Первопроходец и открыватель
по наезженной трассе с названьем “Эрос”
на пружинном матрасе, двуспальной кровати,
словно рыба идет на нерест,
отправляюсь и расправляю парус
на баркасе или плоту.
Через пару дней тут я с любимой спарюсь,
в объятьях ее согреюсь,
Боже, что я плету...
В окне напротив в шесть тридцать за занавеской
ее силуэт нерезкий
снимает через голову водолазку
и от тени другой, мужской, принимает ласку.
В высотном доме стою с ней в лифте
замурованный, словно в крипте
или на дне колодца,
на панели на непонятном шрифте
написано, что делать в случае остановки:
взять ее за руки, и не нажимая кнопки,
смотреть в глаза, повторяя, что обойдется.
Каждый вечер она принимает ванну
за семью запорами в комнате без единой щелки,
и, скинув белье из шелка, мочит челку,
и можно лишь представлять, как пена, брызнув на щеку,
делает из нее ясновельможную панну,
мадмуазель, сеньору - из этой девушки из поселка.
Бег трусцой, мышцы, дрожащие под одеждой,
полузастегнутою, застиранною, небрежной.
Ткань шерстяная кажется ненадежной,
может порваться, раскрыться, покров обнажая кожный,
и тело твое в глубине городского сада
коснется ветра, солнца, моего голодного взгляда.
Позвони на автоответчик, оставь свой голос,
свой шепот, свое дыханье, пять минут монолога.
Пять минут немного - при чем тут хронос?
Это ты! За запись не уплатить налога, не рассчитаться
стихами лучшими, чем у Блока.
Нету таких словечек, фраз, предложений - лучше и не пытаться,
Все выйдет плохо.
Я хочу, чтоб ты говорила долго,
а я, не слушая, соглашался: “Ага, ага...”
И у времени, моего единственного врага,
не было шанса. Пустышка и балаболка -
продолжай! До тебя не больше чем два шага,
я бы к тебе приблизился и прижался,
на груди лишь тоненькая футболка
и соски выступают, как крошечные рога.
Угости меня фруктовыми леденцами,
Выдерни несколько фотографий из толстой пачки,
покрасней, засмущайся и кинь их в печку,
перестань разговаривать с подлецами,
я совсем ошалел от качки,
от запаха девы во время течки.
Я хочу крем от загара в спину твою втереть,
а после можно и умереть.
.........
Человек, персона, глазами вперясь
в мир, видит один лишь Эрос.
Эрос для пресного быта, как соль и перец,
думать иначе - почти что ересь.
* * *
Ни жажды, ни желания, ни жара -
лежал в постели и она лежала.
Сбежал из холодильника. Сбежала.
Не плюс, не минус - около ноля.
Но все равно мы назывались пара,
прошедшее опало, как опара,
грядущее вставало у руля.
И после дня и ночи, после сна
и траханья, и целой жизни рядом -
размерена, изношенна, тесна,
а каждый день ожидан и угадан.
Обыденность, привязанность, хомут
на десять лет, на двадцать лет займут,
но щелкнет тумблер, явится шармута*,
и вот они исчезли почему-то.
Но жили, жили и звались четой.
Постой, кто там в постели вместе с той?..
Одышка. Капли пота над губою.
Все это не со мной и не с тобою...
========= * * * =========
Затем лежал, уставясь в потолок,
и составлял, усталый, КАТАЛОГ...
Зачем? На этом, извиняюсь, lock.
* Теперь с малознакомым словом шармута осведомлён и ранее несведущий я.
о путешественнике по трассе.
Время ослабляет пояс
и расстёгивает ворот.
Что ей делать с телом спелым?
Жизнь, размеченная мелом.
У неё за стенкой город,
у неё меж бёдер полость.
Ночью, рóдов дожидаясь,
смотрит, кто там ходит в белом -
может, врач, а может, аист.
Очертанья, пропись, прорись…
Жизнь, богатая, как Сорос,
обещает юность, старость.
Грудь её дрожит и дышит,
у неё на платье вышит…
У неё меж бёдер прорезь…
У неё меж бёдер впалость,
раньше это называлось…
Измочаленная повесть,
будет после, а в начале
каждая спала ночами,
поздно-поздно просыпаясь,
и жила, со всеми ссорясь,
без обиды и печали.
ПУТЕШЕСТВИЕ ПОД ЗАГЛАВИЕМ ЭРОС
Первопроходец и открыватель
по наезженной трассе с названьем “Эрос”
на пружинном матрасе, двуспальной кровати,
словно рыба идет на нерест,
отправляюсь и расправляю парус
на баркасе или плоту.
Через пару дней тут я с любимой спарюсь,
в объятьях ее согреюсь,
Боже, что я плету...
В окне напротив в шесть тридцать за занавеской
ее силуэт нерезкий
снимает через голову водолазку
и от тени другой, мужской, принимает ласку.
В высотном доме стою с ней в лифте
замурованный, словно в крипте
или на дне колодца,
на панели на непонятном шрифте
написано, что делать в случае остановки:
взять ее за руки, и не нажимая кнопки,
смотреть в глаза, повторяя, что обойдется.
Каждый вечер она принимает ванну
за семью запорами в комнате без единой щелки,
и, скинув белье из шелка, мочит челку,
и можно лишь представлять, как пена, брызнув на щеку,
делает из нее ясновельможную панну,
мадмуазель, сеньору - из этой девушки из поселка.
Бег трусцой, мышцы, дрожащие под одеждой,
полузастегнутою, застиранною, небрежной.
Ткань шерстяная кажется ненадежной,
может порваться, раскрыться, покров обнажая кожный,
и тело твое в глубине городского сада
коснется ветра, солнца, моего голодного взгляда.
Позвони на автоответчик, оставь свой голос,
свой шепот, свое дыханье, пять минут монолога.
Пять минут немного - при чем тут хронос?
Это ты! За запись не уплатить налога, не рассчитаться
стихами лучшими, чем у Блока.
Нету таких словечек, фраз, предложений - лучше и не пытаться,
Все выйдет плохо.
Я хочу, чтоб ты говорила долго,
а я, не слушая, соглашался: “Ага, ага...”
И у времени, моего единственного врага,
не было шанса. Пустышка и балаболка -
продолжай! До тебя не больше чем два шага,
я бы к тебе приблизился и прижался,
на груди лишь тоненькая футболка
и соски выступают, как крошечные рога.
Угости меня фруктовыми леденцами,
Выдерни несколько фотографий из толстой пачки,
покрасней, засмущайся и кинь их в печку,
перестань разговаривать с подлецами,
я совсем ошалел от качки,
от запаха девы во время течки.
Я хочу крем от загара в спину твою втереть,
а после можно и умереть.
.........
Человек, персона, глазами вперясь
в мир, видит один лишь Эрос.
Эрос для пресного быта, как соль и перец,
думать иначе - почти что ересь.
* * *
Ни жажды, ни желания, ни жара -
лежал в постели и она лежала.
Сбежал из холодильника. Сбежала.
Не плюс, не минус - около ноля.
Но все равно мы назывались пара,
прошедшее опало, как опара,
грядущее вставало у руля.
И после дня и ночи, после сна
и траханья, и целой жизни рядом -
размерена, изношенна, тесна,
а каждый день ожидан и угадан.
Обыденность, привязанность, хомут
на десять лет, на двадцать лет займут,
но щелкнет тумблер, явится шармута*,
и вот они исчезли почему-то.
Но жили, жили и звались четой.
Постой, кто там в постели вместе с той?..
Одышка. Капли пота над губою.
Все это не со мной и не с тобою...
========= * * * =========
Затем лежал, уставясь в потолок,
и составлял, усталый, КАТАЛОГ...
Зачем? На этом, извиняюсь, lock.
* Теперь с малознакомым словом шармута осведомлён и ранее несведущий я.