Говорит Александр Петраков. Часть Вторая.
Встреча с Александром Петраковым. Фото со странички нашего храма в ВК.
Александр рассказывает нам о своей службе и о войне. Он внешне спокоен. Выдаёт его волнение только левая, здоровая рука. Она движется по столу, перебирает воздух пальцами, казалось бы, совершенно независимо от своего хозяина. И только по руке можно догадаться о том, как остро переживает он всё, что с ним было.
-Враги были иногда буквально в пятидесяти метрах от нас.
Бывает, что оттуда крикнут, попросят закурить.
-Мы им перебросим сигареты. А потом они нам кинут пачку своих. Попробовать.
Покурят вражеских и кричат:
-Мы вас завтра убивать пойдём, лучше сдавайтесь.
А в ответ:
-Лучше вы сдавайтесь, мы вас тоже пойдём убивать.
Мило поговорят вот так, а утром и вправду пойдут убивать друг друга.
Разные были люди с той стороны. Были и ярые националисты, и зарубежные наёмники и просто люди. В плен попадать они боялись. Ведь пропаганда их работает и всегда рисует русских кровожадными чудовищами. Впрочем, любая пропаганда на войне работает сходным образом.
-Одного мальчика захватили, лет пятнадцати. Он до тех пор, пока его не повязали, всё сопротивлялся и кричал националистические лозунги.
Пропаганда окружает украинцев с детства. В каждом школьном классе обязательно висит портрет Бандеры, и учебники истории составлены так, чтоб школьникам было понятно, что за всё время существования украинского народа он только и делал, что боролся с «русским игом». Александру попадались и портреты, и подобные учебники в полуразрушенных донбасских школах.
-Наверное, нужно будет лет пятнадцать, чтобы они привыкли к нашей жизни, к нашим порядкам.
Даже в Донецке это привыкание идёт медленно. Люди там возмущаются по поводу чего-то такого, что давно стало привычным у нас. Например, по поводу видеокамер на дорогах. Сам Донецк - очень чистый и красивый город. Страшно там только то, что по городу стреляют. Каждый день одна-две жертвы украинских обстрелов. В основном это случайные прохожие. От фронта до города семьдесят километров, а когда Александр там был, то было ещё ближе. Это в пределах досягаемости дальнобойной артиллерии. Детские сады в Донецке работают до трёх часов дня, и дети на улице вообще не гуляют. Боятся внезапных обстрелов. Бывают и диверсии. Например, лежит на земле денежная купюра. Рублей сто или пятьсот. А под ней небольшая мина. Возьмёшь денежку - мина взорвётся. А на фронте таким же образом минируют брошенное оружие.
Естественно, возник вопрос о северных корейцах. Помогут ли нам солдаты из КНДР, приблизят ли они нашу победу? Александр считает, что, наоборот, только затянут войну. Ибо за Украину пойдёт воевать Южная Корея. Вроде бы, эти слухи и подтверждаются, я слышал о возможной отправке на войну южнокорейских лётчиков. Но я сомневаюсь, что Южная Корея сможет направить на Донбасс большие массы своих войск.
-Сегодняшняя война - это уже не война стрелкового оружия, война перестрелок. В основном тут действует артиллерия.
Это война пушек, ракет, танков, дронов. Теперь с нашей стороны дронов уже больше, чем с вражеской. А когда Александр воевал, то у врага дронов было больше. Однажды он нашёл на земле вражеский разведывательный беспилотник. Перевернул его палкой, чтобы убедиться, что он не заминирован. И потащил к своим. Вдруг там какие-то супертехнологии или ценная информация. Человека с «птичкой» заметили и стали по нему стрелять. Причём непонятно, враги или свои. Его приняли за вражеского оператора дрона. Кое-как, прячась от пуль, добежал Александр до своих, принёс ценный трофей. А в штабе ему сказали, что никаких технологий или ценной информации в этом дроне нет.
Зашёл разговор о том, чьё оружие лучше - наше или западное, кого лучше снабжают.
-Мы не раз угоняли разные западные бронированные машины. Броня у них не крепкая, а вот двигатели хорошие.
В аптечках западных больше всяких лекарств, чем в наших. Но на войне, как говорит Александр, нужнее всего жгут, бинт и обезболивающее. Таблетки от гриппа или от головы на поле боя не нужны. Там люди не болеют. У человека на фронте чаще всего только два состояния.
-Ты или жив и здоров, чувствуешь себя прекрасно. Или мёртв или тяжело ранен.
Кто-то спросил, у каждого ли бойца есть своя рация. Оказывается, рации есть только у командиров. Это сделано для того, чтоб уменьшить риск попадания их в руки врага. Случалось, что враги забирали наши рации. Тогда они могли слышать переговоры, которые ведут наши военные. Если о таком становилось известно, то на сутки разговоры в эфире прекращались, а потом рации «перепрошивали» на другой канал.
-Иногда и в наши руки попадали и вражеские рации.
Александр нашёл одну такую рацию и слушал переговоры врага. Украинский язык он знает довольно хорошо, научился во время боевых действий. И вдруг слышит:
-Вижу врага у высотки, у двух горелых деревьев.
Он вовремя сообразил, что речь идёт именно о нём. Он как раз и сидел под двумя горелыми деревьями. Услышанный разговор спас ему жизнь. Он быстро отполз, и вражеский снаряд попал в пустое место.
-То, что на войне атеистов нет - это правда.
Все под Богом ходят, все в Него верят. Разговаривали они с одним товарищем о вере. А у того был крошечный талисман - фигурка Пикачу.
-Вот я в Бога верю, а ты всё равно веришь, но в эту фигурку.
Очень многие на фронте приходят к православной вере. И косвенное доказательство попечения Божьего - это целые, неразрушенные храмы. Весь квартал мог лежать в руинах, а храм цел. Однажды враги спрятались в церкви. И Александру сказали по этой церкви выстрелить. Он отказался:
-Я по храму стрелять не буду.
-Ну, выстрели рядом, чтоб они испугались. Ты же профессионал, ты сможешь.
Вложили в ствол одну ракету, а она не выстрелила. Подумали, что ракета неисправна. Хотя оружие считалось исключительно надёжным, и раньше отказов не было. Вторую ракету вложили - не выстрелила и она.
Постепенно рассказ дошёл до того момента, когда Александр потерял правую руку. Они со своим вторым номером пошли охотиться за вражеским танком. Охота получилась неудачной. Танк выстрелил по ним первым. Александр полетел вниз со второго этажа куда-то в хаос развалин. Сильно ударился. Развалины эти не представляли собой надёжного укрытия, они простреливались насквозь. И если лежать тут и дожидаться, то ничего не дождёшься кроме смерти. Надо было выбираться.
И когда Александр встал, чтобы идти к своим, что-то ударило ему в правую руку. Руки он не чувствовал. Потом он понял, что это была пуля из «Корда». Пуля эта имеет калибр 12,7. Это слишком много для человека, наверное, достаточно, чтоб его разорвать пополам. Поняв, что ранение тяжёлое, Александр перемотал раненую руку жгутом. Бойцов специально учили накладывать жгут одной рукой. Обратился у Богу. Просто своими словами, ибо никаких молитв тогда ещё не знал. И пополз. Вдруг он встретил женщину с маленьким ребёнком. Они всей семьёй прятались в какой-то щели. Сама эта женщина, муж и ребёнок. Мужа убило, а она страшно испугалась, была в шоке и не знала, куда идти.
Пошли вместе.
-Ты сможешь сделать так, чтоб ребёнок не плакал? - спросил Александр.
Естественно, ничего обещать эта женщина не могла. И они пошли, прячась за кучами мусора и битого бетона. Ждать ночи было бессмысленно. Ночью стреляли во всё, что движется. Заметят любое движение - сразу стреляют, сильно не разбираясь. Господь услышал молитву Александра, и откуда-то пригнало туман. Они шли в этом тумане и преодолели значительную часть расстояния. Но их всё равно заметили и стали стрелять. И женщина от страха потеряла ориентир и побежала в обратную сторону. Александр схватил её здоровой рукой и повалил на землю. А когда стрельба немного успокоилась, они поползли дальше. Перевалили через насыпь железной дороги. За дорогой были уже наши.
Потом конечно был госпиталь. Как везли, Александр не помнит, помнит только дикую боль. Помнит, как кровь хлынула фонтаном, когда сняли жгут. Он потерял сознание, пережил клиническую смерть и видел себя со стороны, лежащим на операционном столе. После электрического разряда сердце запустили вновь. Один госпиталь, другой. Отвезли в Москву, в Бурденко. И только оттуда можно было позвонить жене и детям. Всё время, пока Александр был на фронте, он домой не звонил ни разу. Сказал жене, что его немного ранили в руку. Потом конечно признался, что потерял руку совсем. Жена долго плакала. Он со своим ранением в госпитале смотрелся ещё не сильно пострадавшим. Вокруг него там было немало людей, пострадавших куда сильнее. После реабилитации Александр служил на какой-то административной должности в Донецке. Я уж не помню, на какой именно.
-А что случилось с той женщиной, которая вместе с вами спасалась?
Эта женщина с ребёнком жила какое-то время в фильтрационном лагере. Многих людей с той стороны помещают в такие лагеря для проверки. Вдруг они агенты разведки или корректировщики. Проверили, а потом она уехала на Западную Украину. Наверное, после гибели мужа родных у неё на Донбассе не осталось, вот она к своим и уехала.
Разведка вражеская работает вполне успешно, даром хлеб не ест.
- И мои данные выложили на сайте «Миротворец». И фамилию, и адрес, и имена членов моей семьи. Теперь я для них террорист и убийца.
После службы Александр находится в запасе. Вернулся к семье, к жене, сыну и дочке. Ездит по разным школам с лекциями. Хочет работать с молодёжью, и скоро вопрос с работой у него решится, и ему дадут официальную должность и зарплату. Его бывшие сослуживцы постоянно поддерживают с ним связь.
Собравшиеся в зале задавали разные вопросы, Александр на них отвечал.
-Какие у вас награды и за что?
-Вот медаль «За Отвагу», вот «Чёрный крест», это за Бахмут, это за Соледар.
А маленький алый крестик - знак тяжёлого ранения. Вероятно, сейчас уже не дают нашивки-полоски за ранения, как это было в советское время. Я тут узнал, что «Чёрный крест» - это внутренняя награда вагнеровцев. Значит Александр тоже был вагнеровцем, но об этом не упомянул.
- Артисты или репортёры к вам приезжали?
Естественно, в самое пекло, где даже воду привезти - проблема, никакие артисты или репортёры не приезжали. А в московский госпиталь приезжали постоянно.
-Трудно ли вам было привыкнуть к отсутствию руки?
Конечно трудно, но сейчас уже полегче. Сейчас Александр может и писать левой рукой. И даже красивее и аккуратнее, чем раньше писал правой.
-Вы бы посоветовали сегодняшним молодым людям стать кадетами?
Конечно посоветовал бы, ведь это сильно дисциплинирует. Ребята из кадетской школы даже внешне выглядят старше, самостоятельнее и серьёзнее. Когда телефон дают только на час в день, это называется «час звонка». Только и скажешь, что «мама, я чувствую себя отлично, кормят хорошо и Родину люблю». В таких условиях зависимость от телефончика просто не сформируется. И необходимость добросовестной учёбы доходит до кадетов куда быстрее. За двойки могут просто не отпустить домой на выходные.
-Однажды я все выходные просидел в пустом здании школы. И больше двоек не получал.
-А письма от детей вы на войне получали?
Оказалось, что сам Александр таких писем не получал, но вспомнил вот такой случай. Один из его товарищей получил такое вот детское письмо. И совершенно случайно это оказалось письмо от его собственной дочери. Она писала на фронт, и даже не подозревала, что её письмо прочтёт родной отец.
-Захожу к нему, а он сидит и плачет…
Провожали Александра аплодисментами, батюшка вручил ему подарок от храма. А я подумал, что вот так и выглядят люди, на которых держится наша земля. И если там, на фронте, таких людей много, то мы обязательно победим.