Побоище в Крыму
Взято у vasiliy_eremin
Люди старшего поколения хорошо помнят популярный в СССР рассказ А.Толстого "Гадюка", он даже был экранизирован. Героиней его была женщина, посвятившая себя без остатка революционной борьбе, она отлично чувствовала себя с наганом в руке, но была совершенно беспомощной в строительстве мирной жизни.Трудно подобрать более подходящий прототип для этого рассказа, чем пламенная большевичка Роза Самуиловна Залкинд
Родилась Роза в 1876 году. Ее предприимчивый отец - Самуил Маркович Залкинд - владел в Киеве отличным доходным домом, а его галантерейный магазин считался одним из самых лучших. Он хотел вывести детей в люди, но, увы, все дети Самуила Залкинда побывали в царских тюрьмах. Роза была самая шустрая, самая нетерпеливая, самая проницательная и - даже братья признавали это - самая умная. С интересом читала исторические и социологические труды, и вот Роза уже разъясняет рабочим «Капитал» Карла Маркса.
В 1905 году ее ввели в руководство московского комитета РСДРП. Для подпольной работы Роза взяла псевдоним Землячка. Она активно участвовала в организации смуты 1905 года, в декабрьских боях в Москве. Приобрела первый опыт стрельбы по царским войскам, который оказался весьма востребованным позднее, во время массовых расстрелов. В конце 1918 года, когда осложнилось положение на Южном фронте, ее направляют в Красную армию, назначив сначала комиссаром бригады, а затем начальником политотделов 8-й и 13-й армий Южного фронта. Рабочий день Землячки продолжался до двадцати часов, она не щадила себя и требовала того же от других, при этом особенно не задумываясь о способах принуждения.
За заслуги в деле политического воспитания и повышения боеспособности частей Красной армии Розалию Землячку наградили в 1921 г. орденом Красного Знамени. Она была первой женщиной, удостоенной такой награды.
В 1920 г. ушла из Крыма армия Врангеля, но десятки тысяч солдат и офицеров не захотели покинуть родную землю, тем более что командующий войсками красных Фрунзе в листовках обещал тем, кто останется, жизнь и свободу. Поверили и остались многие.
По указанию Ленина в Крым «для наведения порядка» были направлены с практически неограниченными полномочиями два «железных большевика», фанатично преданных советской власти и звериной ненавистью ненавидевших ее врагов: Розалия Землячка, которая стала секретарем Крымского обкома большевистской партии, и венгерский коминтерновец Бела Кун, назначенный особоуполномоченным по Крыму. Крым был полностью в их руках. Торжествующие победители пригласили в председатели Реввоенсовета Советской Республики Крым Троцкого, но тот ответил: «Я тогда приеду в Крым, когда на его территории не останется ни одного белогвардейца». Руководителями Крыма это было воспринято не как намек, а как приказ и руководство к действию. Бела Кун и Землячка придумали гениальный ход, чтобы уничтожить не только пленных, но и тех, кто находился на свободе. Был издан приказ: всем бывшим военнослужащим царской и белой армий необходимо зарегистрироваться. За уклонение от регистрации - расстрел. Не было только уведомления, что расстреляны будут и все, кто пришел регистрироваться.
С помощью этой поистине дьявольской уловки было выявлено несколько десятков тысяч человек. Их брали по домашним адресам поодиночке ночами и расстреливали без всякого суда по регистрационным спискам. Тут ярчайшим образом проявилась патологическая жестокость, годами копившаяся до этого в Розалии Залкинд. Именно Землячка заявила: «Жалко на них тратить патроны, топить их в море».
Массовое уничтожение принимало кошмарные формы, приговоренных грузили на баржи и топили в море. Кое-где привязывали камни к ногам, и долго еще потом сквозь чистую морскую воду были видны рядами стоящие мертвецы. Очевидцы вспоминали: «Окраины города Симферополя были полны зловония от разлагающихся трупов расстрелянных, которых даже не закапывали в землю. Ямы за Воронцовским садом были полны трупами расстрелянных, слегка присыпанных землей, а курсанты кавалерийской школы (будущие красные командиры) ездили за полторы версты от своих казарм выбивать камнями золотые зубы изо рта казненных, причем эта охота давала всегда большую добычу».
Расстреливали не только бывших белогвардейцев, но и мирное население. За первую зиму было расстреляно 96 тысяч человек из 800 тысяч населения Крыма. Бойня шла месяцами. За неделю только в Севастополе Бела Кун расстрелял более 8000 человек, а такие расстрелы шли по всему Крыму, пулеметы работали день и ночь. Кун и Землячка хозяйничали в Крыму так, что Черное море покраснело от русской крови.
Справедливости ради нужно отметить, что Землячка была не единственной фурией красного террора, и ее национальность тоже не при чем. Пламенные большевички разных национальностей орудовали по всей России: Конкордия Громова - в Екатеринославе, Товарищ Роза - в Киеве, Евгения Бош - в Пензе, Елена Стасова - в Петербурге, Ревекка Мейзель-Пластинина - в Архангельске, Надежда Островская - в Севастополе.
Массовые убийства получили такой широкий резонанс, что ВЦИК был вынужден создать специальную комиссию по расследованию. Комиссия сочла действия "кровавой парочки" чрезмерными, и в наказание их... убрали из Крыма.
После Крыма Роза работала на разных партийных должностях. Надолго обосновалась она в коллегии Наркомата рабоче-крестьянской инспекции СССР. Во время массовых репрессий 1937 г. Землячка была заместителем председателя Комиссии советского контроля, а затем ее председателем. В массовом терроре она была как рыба в воде и старалась вовсю. Интересно, что когда в 39-м под кадровый погром попала сама комиссия, ее председателя Землячку Берия не тронул. Видимо, Сталина полностью устраивало ее рвение в борьбе с «врагами народа»… Умерла Землячка в 1947 г. своей смертью. Прах ее, как и многих других палачей собственного народа, погребен в Кремлевской стене.
Она всегда и со всеми была суха и замкнута, и совершенно лишена личной жизни. Многие считали ее равнодушной, а большинство боялось и ненавидело.
P.S.
В 1963 году поэт Ярослав Смеляков (тот самый, чьи стихи о "хорошей девочке Лиде", что живет в соседнем подъезде цитировал Шурик в "Операции "Ы") написал стихотворение о революционерке. Конечно, оно не о чекистске Розалии, но в частности, многое схоже с её биографией.
ЖИДОВКА
Прокламация и забастовка,
Пересылки огромной страны.
В девятнадцатом стала жидовка
Комиссаркой гражданской войны.
Ни стирать, ни рожать не умела,
Никакая не мать, не жена -
Лишь одной революции дело
Понимала и знала она.
Брызжет кляксы чекистская ручка,
Светит месяц в морозном окне,
И молчит огнестрельная штучка
На оттянутом сбоку ремне.
Неопрятна, как истинный гений,
И бледна, как пророк взаперти,-
Никому никаких снисхождений
Никогда у нее не найти.
Только мысли, подобные стали,
Пронизали ее житие.
Все враги перед ней трепетали,
И свои опасались ее.
Но по-своему движутся годы,
Возникают базар и уют,
И тебе настоящего хода
Ни вверху, ни внизу не дают.
Время все-таки вносит поправки,
И тебя еще в тот наркомат
Из негласной почетной отставки
С уважением вдруг пригласят.
В неподкупном своем кабинете,
В неприкаянной келье своей,
Простодушно, как малые дети,
Ты допрашивать станешь людей.
И начальники нового духа,
Веселясь и по-свойски грубя,
Безнадежно отсталой старухой
Сообща посчитают тебя.
Все мы стоим того, что мы стоим,
Будет сделан по-скорому суд -
И тебя самое под конвоем
По советской земле повезут.
Не увидишь и малой поблажки,
Одинаков тот самый режим:
Проститутки, торговки, монашки
Окружением будут твоим.
Никому не сдаваясь, однако
(Ни письма, ни посылочки нет!),
В полутемных дощатых бараках
Проживешь ты четырнадцать лет.
И старухе, совсем остролицей,
Сохранившей безжалостный взгляд,
В подобревшее лоно столицы
Напоследок вернуться велят.
В том районе, просторном и новом,
Получив как писатель жилье,
В отделении нашем почтовом
Я стою за спиною ее.
И слежу, удивляясь не слишком -
Впечатленьями жизнь не бедна,-
Как свою пенсионную книжку
Сквозь окошко толкает она.
Февраль 1963, Переделкино
Люди старшего поколения хорошо помнят популярный в СССР рассказ А.Толстого "Гадюка", он даже был экранизирован. Героиней его была женщина, посвятившая себя без остатка революционной борьбе, она отлично чувствовала себя с наганом в руке, но была совершенно беспомощной в строительстве мирной жизни.Трудно подобрать более подходящий прототип для этого рассказа, чем пламенная большевичка Роза Самуиловна Залкинд
Родилась Роза в 1876 году. Ее предприимчивый отец - Самуил Маркович Залкинд - владел в Киеве отличным доходным домом, а его галантерейный магазин считался одним из самых лучших. Он хотел вывести детей в люди, но, увы, все дети Самуила Залкинда побывали в царских тюрьмах. Роза была самая шустрая, самая нетерпеливая, самая проницательная и - даже братья признавали это - самая умная. С интересом читала исторические и социологические труды, и вот Роза уже разъясняет рабочим «Капитал» Карла Маркса.
В 1905 году ее ввели в руководство московского комитета РСДРП. Для подпольной работы Роза взяла псевдоним Землячка. Она активно участвовала в организации смуты 1905 года, в декабрьских боях в Москве. Приобрела первый опыт стрельбы по царским войскам, который оказался весьма востребованным позднее, во время массовых расстрелов. В конце 1918 года, когда осложнилось положение на Южном фронте, ее направляют в Красную армию, назначив сначала комиссаром бригады, а затем начальником политотделов 8-й и 13-й армий Южного фронта. Рабочий день Землячки продолжался до двадцати часов, она не щадила себя и требовала того же от других, при этом особенно не задумываясь о способах принуждения.
За заслуги в деле политического воспитания и повышения боеспособности частей Красной армии Розалию Землячку наградили в 1921 г. орденом Красного Знамени. Она была первой женщиной, удостоенной такой награды.
В 1920 г. ушла из Крыма армия Врангеля, но десятки тысяч солдат и офицеров не захотели покинуть родную землю, тем более что командующий войсками красных Фрунзе в листовках обещал тем, кто останется, жизнь и свободу. Поверили и остались многие.
По указанию Ленина в Крым «для наведения порядка» были направлены с практически неограниченными полномочиями два «железных большевика», фанатично преданных советской власти и звериной ненавистью ненавидевших ее врагов: Розалия Землячка, которая стала секретарем Крымского обкома большевистской партии, и венгерский коминтерновец Бела Кун, назначенный особоуполномоченным по Крыму. Крым был полностью в их руках. Торжествующие победители пригласили в председатели Реввоенсовета Советской Республики Крым Троцкого, но тот ответил: «Я тогда приеду в Крым, когда на его территории не останется ни одного белогвардейца». Руководителями Крыма это было воспринято не как намек, а как приказ и руководство к действию. Бела Кун и Землячка придумали гениальный ход, чтобы уничтожить не только пленных, но и тех, кто находился на свободе. Был издан приказ: всем бывшим военнослужащим царской и белой армий необходимо зарегистрироваться. За уклонение от регистрации - расстрел. Не было только уведомления, что расстреляны будут и все, кто пришел регистрироваться.
С помощью этой поистине дьявольской уловки было выявлено несколько десятков тысяч человек. Их брали по домашним адресам поодиночке ночами и расстреливали без всякого суда по регистрационным спискам. Тут ярчайшим образом проявилась патологическая жестокость, годами копившаяся до этого в Розалии Залкинд. Именно Землячка заявила: «Жалко на них тратить патроны, топить их в море».
Массовое уничтожение принимало кошмарные формы, приговоренных грузили на баржи и топили в море. Кое-где привязывали камни к ногам, и долго еще потом сквозь чистую морскую воду были видны рядами стоящие мертвецы. Очевидцы вспоминали: «Окраины города Симферополя были полны зловония от разлагающихся трупов расстрелянных, которых даже не закапывали в землю. Ямы за Воронцовским садом были полны трупами расстрелянных, слегка присыпанных землей, а курсанты кавалерийской школы (будущие красные командиры) ездили за полторы версты от своих казарм выбивать камнями золотые зубы изо рта казненных, причем эта охота давала всегда большую добычу».
Расстреливали не только бывших белогвардейцев, но и мирное население. За первую зиму было расстреляно 96 тысяч человек из 800 тысяч населения Крыма. Бойня шла месяцами. За неделю только в Севастополе Бела Кун расстрелял более 8000 человек, а такие расстрелы шли по всему Крыму, пулеметы работали день и ночь. Кун и Землячка хозяйничали в Крыму так, что Черное море покраснело от русской крови.
Справедливости ради нужно отметить, что Землячка была не единственной фурией красного террора, и ее национальность тоже не при чем. Пламенные большевички разных национальностей орудовали по всей России: Конкордия Громова - в Екатеринославе, Товарищ Роза - в Киеве, Евгения Бош - в Пензе, Елена Стасова - в Петербурге, Ревекка Мейзель-Пластинина - в Архангельске, Надежда Островская - в Севастополе.
Массовые убийства получили такой широкий резонанс, что ВЦИК был вынужден создать специальную комиссию по расследованию. Комиссия сочла действия "кровавой парочки" чрезмерными, и в наказание их... убрали из Крыма.
После Крыма Роза работала на разных партийных должностях. Надолго обосновалась она в коллегии Наркомата рабоче-крестьянской инспекции СССР. Во время массовых репрессий 1937 г. Землячка была заместителем председателя Комиссии советского контроля, а затем ее председателем. В массовом терроре она была как рыба в воде и старалась вовсю. Интересно, что когда в 39-м под кадровый погром попала сама комиссия, ее председателя Землячку Берия не тронул. Видимо, Сталина полностью устраивало ее рвение в борьбе с «врагами народа»… Умерла Землячка в 1947 г. своей смертью. Прах ее, как и многих других палачей собственного народа, погребен в Кремлевской стене.
Она всегда и со всеми была суха и замкнута, и совершенно лишена личной жизни. Многие считали ее равнодушной, а большинство боялось и ненавидело.
P.S.
В 1963 году поэт Ярослав Смеляков (тот самый, чьи стихи о "хорошей девочке Лиде", что живет в соседнем подъезде цитировал Шурик в "Операции "Ы") написал стихотворение о революционерке. Конечно, оно не о чекистске Розалии, но в частности, многое схоже с её биографией.
ЖИДОВКА
Прокламация и забастовка,
Пересылки огромной страны.
В девятнадцатом стала жидовка
Комиссаркой гражданской войны.
Ни стирать, ни рожать не умела,
Никакая не мать, не жена -
Лишь одной революции дело
Понимала и знала она.
Брызжет кляксы чекистская ручка,
Светит месяц в морозном окне,
И молчит огнестрельная штучка
На оттянутом сбоку ремне.
Неопрятна, как истинный гений,
И бледна, как пророк взаперти,-
Никому никаких снисхождений
Никогда у нее не найти.
Только мысли, подобные стали,
Пронизали ее житие.
Все враги перед ней трепетали,
И свои опасались ее.
Но по-своему движутся годы,
Возникают базар и уют,
И тебе настоящего хода
Ни вверху, ни внизу не дают.
Время все-таки вносит поправки,
И тебя еще в тот наркомат
Из негласной почетной отставки
С уважением вдруг пригласят.
В неподкупном своем кабинете,
В неприкаянной келье своей,
Простодушно, как малые дети,
Ты допрашивать станешь людей.
И начальники нового духа,
Веселясь и по-свойски грубя,
Безнадежно отсталой старухой
Сообща посчитают тебя.
Все мы стоим того, что мы стоим,
Будет сделан по-скорому суд -
И тебя самое под конвоем
По советской земле повезут.
Не увидишь и малой поблажки,
Одинаков тот самый режим:
Проститутки, торговки, монашки
Окружением будут твоим.
Никому не сдаваясь, однако
(Ни письма, ни посылочки нет!),
В полутемных дощатых бараках
Проживешь ты четырнадцать лет.
И старухе, совсем остролицей,
Сохранившей безжалостный взгляд,
В подобревшее лоно столицы
Напоследок вернуться велят.
В том районе, просторном и новом,
Получив как писатель жилье,
В отделении нашем почтовом
Я стою за спиною ее.
И слежу, удивляясь не слишком -
Впечатленьями жизнь не бедна,-
Как свою пенсионную книжку
Сквозь окошко толкает она.
Февраль 1963, Переделкино