флэшмоб
Дождь, я безработная, ребенок присмотрен, перед тем как убирать, позабавлюсь флэшмобом. Слегка только его видоизменю. Вместо того, чтоб идти от конца к началу, пойду-ка от начала к... середине. Концом это считать, надеюсь, рановато.
Декабрь 1983 года. Я трехмесячный зародыш в пузе матери. Грех жаловаться - тепло, бултыхаюсь в безопасности и околоплодных водах, питерский дубак мне нипочем. Внутри ничего не происходит, снаружи никаких вестей. Лепота.
Декабрь 1993 года, мне 9 лет. Уже почти два года мы - я, мама и дедушка - живем в Ираиле. Я отъелась на израильских харчах и все больше напоминаю пупса. Живем на съемной квартире в Иерусалиме. У нас появился щенок - плод любви пинчерихи хозяев нашей квартиры и беззвестного терьера. В честь мамы ее зовут Цуки, мы зовем ее Цукашка, она маленькая и я ее, конечно люблю. У наших соседей есть садик, в нем они иногда держут баранов, а потом их режут, и мне их ужасно жалко. Дедушка еще крепок, еще он водит меня в школу, а не я его в клуб престарелых. Мама уже работает в магазине электротоваров, но еще не жалуется, что ей это не по силам. Она вообще не жалуется мне, я смотрю на нее с трепетом, и горько плачу, когда она пытается вдолбить мне какую-то математику (то ли уравнения с одним неизвестным, то таблицу умножения), начинает сердиться и кричать. Она ссорится с дедушкой и они орут так, что стены трясутся, и мне очень-очень страшно, что одного из них хватит кондрашка. А я учусь в полурелигиозной школе, там заставляют молиться и носить длинные юбки, уроки физкультуры у нас в закрытом тренажерном зале, где нас учат танцевать народные танцы. Мы снимаем юбки и остаемся в лосинах, иначе - тайцах, почему-то их называют так. Я вообще часто ношу лосины, о боже мой. Мои неокрепшие мозги скрипят под грузом Шульхан Ароха и прочих религиозных книжек, и я начинаю просить у мамы разрешения помолиться перед едой. Мама трусит и ищет мне другую школу. И правильно. Из школы я хожу одна пешком мимо садов, залезаю в них и ворую фрукты. Вкуснятина. Дружу с парой мальчишек, пропадаю с ними черт знает где, я их вообще не помню. Помню, мы нашли миндальное дерево (конечно, в чужом саду), на котором миндаль был не горький, а сладковатый, и я разбивала его камнем, это надо делать очень осторожно, чтобы на размазать по асфальту собственно ядрышко. Скоро я научусь собирать кедровые орешки и поедать их таким же образом.
У меня коса до попы, мама меня причесывает и заплетает по утрам, у меня самой все выходит просто ужасно.
Декабрь 2003 года, мне 19 лет, и мы с мамой живем в купленной квартире в тех же иерусалимских Катамонах. Живем уже давно, живем одни, и видимо, проживем так всю жизнь. Я учусь в университете на втором курсе медсестер. Блин, как же фигово я учусь, стоило получить такой хороший аттестат, чтоб прозябать на факультете медсестер с отметками не выше 70. Мы с подругой Маринкой, лучшей, знакомой с пятого класса, тупо хихикаем над биохимией, понимая, что нам светит провалиться в третий раз и мы можем вылететь из универа прямо в обьятья родной армии. Не, сдали-таки. Ура. У нас образовалась крепкая дружная ячейка - четыре подружки. Мы ужасно разные, но пофиг. А еще есть пара парней, которые упорно держатся со мной на дружеской ноге, сводя меня этим с ума. Очень хочется бойфренда... У Маринки вон появился, даже у Маринки, а мне суждено умереть старой девой, не иначе.
Цукашка стареет, но все еще бодро скачет, когда в Иерусалиме выпадает снег. Маму опять уволили. Или она опять нашла работу? В общем, она продает электротовары, уже больше десяти лет, то там, то тут. Хоть бы украшения продаввала, не все же холодильники ворочать. Я работаю паралельно учебе, хожу за старушками. Классная работа, старушки поят меня чаем и расспрашивают, чем живет молодежь. Ну, подмести еще иногда.
В универе забавные задания. То куклу помыть, то старушкой переодеться. Я бегу с утра за автобусом, стучу в дверь палкой покойного дедушки - взяла ее для роли в спектакле, "открой, открой!" Весь автобус хохочет. С нами на автобусах по утрам ездят молодые ребята с синдромом Дауна - добираются в свою спецшколу. Я боюсь их до чертиков и ненавижу. У меня идиотское радио-наушники, с антенной (да, это трудно даже вообразить), так бедных даунатиков они притягивают как магнитом. Один набрался как-то смелости, сел рядом со мной и принялся эту антенну теребить. Ну почему нельзя на самом деле провалиться сквозь землю?
У меня еще не появился ЖЖ, но писать от руки дневник уже стало утомительно и я пишу урывками и где попало.
Декабрь 2013 года, мне 29, мы с мужем опять живем в Модиине. У нас полугодовалый ушастый сын Юрка, и я ищу работу (блин, найти бы уже, я ж так дуба врежу). По субботам ездим к бабушке на старую квартиру в Катамонах. Юрка стоит, держась за прутья кровари, он теперь обо все опирается и встает, а сидеть не хочет. Может, но не хочет. Муж работает допоздна... Каждое слово, что я выкладываю в Интернет, надо сперва хорошенько обдумать. Мало ли кто его прочитает. Когда мне удается оторваться от насущных дел, я сижу за лэптопом, а большой компьютер для мужа. Все мысли заняты мальцом, вот такое материнство. Надо худеть.
На самом деле, плохой флэшмоб. Бяка. Между первым и вторым абзацем были семь лет жизни в Питере и переезд в Израиль, между вторым и третьим - переезды, смена школы, смерть дедушки, аттестаты. Между третьим и четвертым - все гулянки, друзья, поклонники, вся армия!!! в конце концов, годы жизни на разных квартирах. В общем, неинтересно как-то, во все эти годы столько произошло, а как раз "девятки" были ужасно застойными...
Декабрь 1983 года. Я трехмесячный зародыш в пузе матери. Грех жаловаться - тепло, бултыхаюсь в безопасности и околоплодных водах, питерский дубак мне нипочем. Внутри ничего не происходит, снаружи никаких вестей. Лепота.
Декабрь 1993 года, мне 9 лет. Уже почти два года мы - я, мама и дедушка - живем в Ираиле. Я отъелась на израильских харчах и все больше напоминаю пупса. Живем на съемной квартире в Иерусалиме. У нас появился щенок - плод любви пинчерихи хозяев нашей квартиры и беззвестного терьера. В честь мамы ее зовут Цуки, мы зовем ее Цукашка, она маленькая и я ее, конечно люблю. У наших соседей есть садик, в нем они иногда держут баранов, а потом их режут, и мне их ужасно жалко. Дедушка еще крепок, еще он водит меня в школу, а не я его в клуб престарелых. Мама уже работает в магазине электротоваров, но еще не жалуется, что ей это не по силам. Она вообще не жалуется мне, я смотрю на нее с трепетом, и горько плачу, когда она пытается вдолбить мне какую-то математику (то ли уравнения с одним неизвестным, то таблицу умножения), начинает сердиться и кричать. Она ссорится с дедушкой и они орут так, что стены трясутся, и мне очень-очень страшно, что одного из них хватит кондрашка. А я учусь в полурелигиозной школе, там заставляют молиться и носить длинные юбки, уроки физкультуры у нас в закрытом тренажерном зале, где нас учат танцевать народные танцы. Мы снимаем юбки и остаемся в лосинах, иначе - тайцах, почему-то их называют так. Я вообще часто ношу лосины, о боже мой. Мои неокрепшие мозги скрипят под грузом Шульхан Ароха и прочих религиозных книжек, и я начинаю просить у мамы разрешения помолиться перед едой. Мама трусит и ищет мне другую школу. И правильно. Из школы я хожу одна пешком мимо садов, залезаю в них и ворую фрукты. Вкуснятина. Дружу с парой мальчишек, пропадаю с ними черт знает где, я их вообще не помню. Помню, мы нашли миндальное дерево (конечно, в чужом саду), на котором миндаль был не горький, а сладковатый, и я разбивала его камнем, это надо делать очень осторожно, чтобы на размазать по асфальту собственно ядрышко. Скоро я научусь собирать кедровые орешки и поедать их таким же образом.
У меня коса до попы, мама меня причесывает и заплетает по утрам, у меня самой все выходит просто ужасно.
Декабрь 2003 года, мне 19 лет, и мы с мамой живем в купленной квартире в тех же иерусалимских Катамонах. Живем уже давно, живем одни, и видимо, проживем так всю жизнь. Я учусь в университете на втором курсе медсестер. Блин, как же фигово я учусь, стоило получить такой хороший аттестат, чтоб прозябать на факультете медсестер с отметками не выше 70. Мы с подругой Маринкой, лучшей, знакомой с пятого класса, тупо хихикаем над биохимией, понимая, что нам светит провалиться в третий раз и мы можем вылететь из универа прямо в обьятья родной армии. Не, сдали-таки. Ура. У нас образовалась крепкая дружная ячейка - четыре подружки. Мы ужасно разные, но пофиг. А еще есть пара парней, которые упорно держатся со мной на дружеской ноге, сводя меня этим с ума. Очень хочется бойфренда... У Маринки вон появился, даже у Маринки, а мне суждено умереть старой девой, не иначе.
Цукашка стареет, но все еще бодро скачет, когда в Иерусалиме выпадает снег. Маму опять уволили. Или она опять нашла работу? В общем, она продает электротовары, уже больше десяти лет, то там, то тут. Хоть бы украшения продаввала, не все же холодильники ворочать. Я работаю паралельно учебе, хожу за старушками. Классная работа, старушки поят меня чаем и расспрашивают, чем живет молодежь. Ну, подмести еще иногда.
В универе забавные задания. То куклу помыть, то старушкой переодеться. Я бегу с утра за автобусом, стучу в дверь палкой покойного дедушки - взяла ее для роли в спектакле, "открой, открой!" Весь автобус хохочет. С нами на автобусах по утрам ездят молодые ребята с синдромом Дауна - добираются в свою спецшколу. Я боюсь их до чертиков и ненавижу. У меня идиотское радио-наушники, с антенной (да, это трудно даже вообразить), так бедных даунатиков они притягивают как магнитом. Один набрался как-то смелости, сел рядом со мной и принялся эту антенну теребить. Ну почему нельзя на самом деле провалиться сквозь землю?
У меня еще не появился ЖЖ, но писать от руки дневник уже стало утомительно и я пишу урывками и где попало.
Декабрь 2013 года, мне 29, мы с мужем опять живем в Модиине. У нас полугодовалый ушастый сын Юрка, и я ищу работу (блин, найти бы уже, я ж так дуба врежу). По субботам ездим к бабушке на старую квартиру в Катамонах. Юрка стоит, держась за прутья кровари, он теперь обо все опирается и встает, а сидеть не хочет. Может, но не хочет. Муж работает допоздна... Каждое слово, что я выкладываю в Интернет, надо сперва хорошенько обдумать. Мало ли кто его прочитает. Когда мне удается оторваться от насущных дел, я сижу за лэптопом, а большой компьютер для мужа. Все мысли заняты мальцом, вот такое материнство. Надо худеть.
На самом деле, плохой флэшмоб. Бяка. Между первым и вторым абзацем были семь лет жизни в Питере и переезд в Израиль, между вторым и третьим - переезды, смена школы, смерть дедушки, аттестаты. Между третьим и четвертым - все гулянки, друзья, поклонники, вся армия!!! в конце концов, годы жизни на разных квартирах. В общем, неинтересно как-то, во все эти годы столько произошло, а как раз "девятки" были ужасно застойными...