(no subject)
На этот раз проба пера под катом довольно длинная. Я бы даже сказала, очень длинная. Я портфолио типа рисую.
ראו הוזהרתם. :)
Ленка
1.
Учеба кончилась внезапно.
Так же всегда бывает. Учишься, учишься, считаешь дни до конца экзаменов, валишься с ног, забываешь себя в учебе настолько, что вообще не соображаешь, что проиходит - и вдруг выходишь из класса и понимаешь, что можешь идти куда хочешь и делать все, что угодно. У Ленки даже голова закружилась. Она присела на ступеньку и достала сигареты.
Она чувствовала зуд, внутреннее желание бежать, делать, создавать и узнавать - теперь, когда необходимость в этом отпала. Быстро затушив сигарету, она зашагала к автобусной остановке. Туфельки до сих пор немного жали, хотя она разнашивала их уже три недели. Не каждый день, чтоб не подумали, что у нее другой обуви нету. Но достаточно часто. После пробежки за автобусом она почувствовала, что натерла себе щиколотку. Черт.
Мама с папой настояли на том, чтоб повести ее в ресторан по случаю окончания учебы. Ленка снисходительно согласилась, хотя пойти куда-нибудь с подругами или с парнем было бы куда приятнее. Но подруги были заняты - кто уже работал, кто доучивался - а парня, признаться, и не было. Опять. И досада из-за того, что Петька не мог подождать со своими смущенными отмазками еще недели три, чтобы сводить ее в ресторан, слегка омрачала радость долгожданной свободы.
На самом деле, что делать теперь, после учебы, идея была. Даже лучше, был четкий план. И спустя несколько дней она сидела в отделе кадров крупнейшей больницы города и старательно улыбалась толстой накрашенной женщине (специально их подбирают, что ли? Все толстые, пожилые и с метровым слоем штукатурки на морщинистом слащавом лице).
- Итак, диплом с отличием, но прямо из училища. Куда бы вам хотелось? Какое отделение вас интересует?
- Ну... - Ленка уже знала, куда ей хочется, но сформулировать это оказалось сложнее, чем она думала. Она не слишком представляла себе, что происходит на самом деле в отделениях. Так, предположения... - Мне хотелось бы что-нибудь посложнее. чтобы не скучать, чтобы побольше узнать, научиться общаться с людьми, выучить побольше разных заболеваний...
Штукатурка на лице женщины аж захрустела от улыбки.
- Побольше, и чтоб нагляднее, да прямо сразу. У меня есть именно то, что вам нужно. Это часто бывает сложнее, чем кажется. И словами довольно трудно объяснить, почему. Молодежь обычно предпочитает места с меньшей эмоциональной нагрузкой. Вы уверены, что справитесь?
- Да. - ответила Ленка. - Думаю, да.
В конце концов, ну что там может быть такого сложного? Это всего лишь работа.
2.
Старичок делал примерно пять вдохов в минуту. Ленке было страшно даже дотрагиваться до него: а вдруг совсем перестанет? Они с Маришкой навели последний лоск: повязали чистую тесемку на трахеостому, подсунули под бок подушку, чтобы старичок лежал на боку, и аккуратно прикрыли, оставив руки поверх простыни. Обход был долгим, так что казалось, что они и до утра не закончат. А после обхода Ленка, не в силах противостоять любопытству и желанию поступать себе во вред, заглянула в палату еще раз. Старичок лежал все так же, но вдохов не делал. Вообще. Ленка приблизилась к постели, постояла там около полминуты. Никаких звуков. Никаких вдохов. Она бросилась на пост медсестры к Маринке.
Молоденький врач прибежал через восемь минут. Маринка успела прослушать старичка стетоскопом и убедиться, что он умер. Врач проделал то же самое.
Ленка была немного ошарашена. Всего две недели в отделении - и уже первый труп. Впрочем, может, это и немного? Может, здесь и чаще помирают? Она спрашивала у девочек, но ответы получала подозрительно разные. А умершего старичка она не знала совершенно, как-то вечно с ним другие работали.
- Сбегай в соседнее отделение, Ленк. Попроси у них конверт. У нас опять не заказали, раздолбаи.
- Конверт? - растеряно переспросила Ленка.
- Ну да, такая штука, чтобы трупы заворачивать. Мы их конвертами зовем, сама увидишь, пакуем.
- А, саван.
- Давай, иди, нам еще здесь возиться, а до утра не так много времени, не оставлять же труп на утреннюю смену.
Маринка рукой в перчатке закрыла приоткрывшийся было глаз старичка.
- Везет мне на всякие сложности на смене. - вздохнула она, - Лежал так уже неделю, и когда решил помереть? Под конец моего дежурства. Давай, беги, я пока бумажки оформлю и семье позвоню.
3.
Так Ленка впервые увидела мертвого человека. Она даже намеревалась хорошенько об этом поразмыслить, когда выспится, понять, что чувствует и думает на тему. Но когда она проснулась, первым делом ей в голову пришло, что вечером у нее свидание с Темой. И что есть хочется. Пока она варила на завтрак овсянку, ей пришло в голову, что вроде бы старичок-то умер, но эти мысли сразу вытеснили другие, как собираться на свидание, что надо побрить ноги и одеть что-нибудь... такое... черт, нечего. А по магазинам ходить уже поздно. Естественно, эти мысли были посерьезнее, и поразмыслить о жизни и смерти так в тот день и не удалось.
А свидание оказалось очень даже. Красивое место, симпатичный молодой человек. Особенно приятно, что познакомились они не через общих знакомых, значит, можно не беспокоиться, что он уже спал с какой-нибудь ее подругой. Ну, или наоборот. Тема ей нравился, даже его нахальство говорило в его пользу как признак уверенности в себе. Ей казалось, что это только подчеркивает его интерес к ней, даже когда у подъезда он повел себя... нагловато. Но не изнасиловал же он ее, и в конце концов на твердое "нет, перестань!" таки перестал. И даже выглядел вполне довольным собой, как будто именно отказа и добивался... В конце концов, было и второе свидание, и третье, на котором она отбилась от него уже с явным трудом. На четвертом пришлось уступить, впрочем, Ленке уже и само надоело. Цветы дарит? Комплименты говорит? Погулять зовет? Что еще девушке надо? И красивый. Она даже подружкам боялась его показать. Знаем мы этих подружек.
Рабочие будни перемежались с романтическими свиданиями. Ленка чувствовала себя все уверенней, как в объятьях ухажера, так и на дежурстве с пациентами. Сборы на работу теперь занимали минимум времени. Все равно переодеваться в форму, одевать рабочие туфли, в которых можно долго и много бегать по отделению. Так зачем же надевать каблуки и юбки? За два месяца Ленка полностью перешла на джинсы и кроссовки. Не с Темой, конечно, нет. Мужчине необходима визуальная стимуляция, а ему она нужна была особо. Постепенно это даже начало утомлять. Частые звонки, ненавязчивые (на первый взгляд) просьбы - не опаздывай, о чем ты думаешь, на тебе в прошлый раз были такие красивые туфли, носи их почаще, а давай сегодня вечером попробуем вот это вот, из того фильма... Почему? Классно будет. Ну фантазия у меня такая. Ты что, мне не доверяешь? - и так далее, и тому подобное.
4.
Пациентка С. была - просто мечта. Немолодая грустная женщина, к которой приходил только муж. И муж был просто мечтой - высокий, седой, в больших очках, и непритязательный. Да, он выглядел не слишком веселым, но радоваться, когда у жены такая опухоль мозга, довольно трудно. Говорил негромко, с уважением, только когда действительно было нужно, сидел рядом с постелью жены, читал газету, вежливо здоровался и прощался с персоналом. Об этой палате можно было абсолютно не беспокоиться. Просьбы у них были самые скромные - нельзя ли получить пару одноразовых стаканчиков, где бы достать инвалидное кресло, покатать жену на свежем воздухе, дайте, пожалуйста, анальгин, у нее болит голова. Обращались они нечасто и выполнить их просьбы было нетрудно. Пациентка же, когда была одна, не просила вообще ни о чем. Была в полном сознании, на вопросы отвечала тихо и четко, из кровати сбежать не пыталась. По этому поводу о ней было слишком легко забыть, и Ленка изо всех сил старалась поглядывать на старушку хоть одним глазком, пробегая мимо по своим делам.
Примерно к середине дежурства Ленка лихорадочно вычеркивала какие-то нужные анализы, когда чета неторопливо прошла мимо нее. С. держала мужа под руку и осторожно перебирала ногами. Ленка опустила глаза обратно на бумагу, и тут услышала глухой звук. С. сидела на полу возле двери, в которую ей так и не удалось пройти.
Сразу несколько медсестер рванулись поднимать старушку с пола, естественно, сильно мешая друг другу. Взгляд Ленки, которую совсем оттерли в угол, упал на мужа пациентки. Его всегда спокойное, непроницаемое лицо исказилось, он посмотрел на беспомощно шевелящуюся на полу жену каким-то пустым взглядом, и внезапно разрыдался.
Ленка перепугалась куда больше, чем когда упала сама пациентка. С трудом обогнув кучу-малу, она бросилась к нему и взяла его за руку. К ним подбежала Верка, которая тоже заметила неладное, взяла его за другую руку, и обе они попытались увести мужчину подальше, в холл. Верка приговаривала "ну что вы, будьте сильным, ради нее, пойдемте, успокойтесь, не надо, чтобы она вас видела в таком состоянии". Он плакал громко, широко разевая рот, просто завывал, и ноги у него подкашивались так, что девочкам приходилось практически волочь его на себе. Ленка сбегала за стаканом воды, в каком-то истерическом возбуждении она, конечно, пролила его себе на ноги и побежала наливать снова. Громкий вой постепенно утих, и муж С. пил воду маленькими глотками, хныча как ребенок. Саму пациентку уже уложили в постель, и дежурная названивала врачу, чтобы тот проверил, не ушибла ли она себе чего при падении.
Вера с Леной оставили мужа С. приходить в себя, как только его всхлипы превратились в глубокие вдохи.
- Что это он? Такой спокойный всегда был...
- Видимо, понял, что сегодня, завтра или через месяц - но это уже конец. Совсем. - пожала плечами Верка.
5.
Эта история засела в голове у Ленки накрепко. Она не могла точно сказать, что именно она об этом думает, но думала постоянно. Через два дня она попыталась поднять эту тему за обедом.
- У нас тут на днях упала пациентка. - сказала она.
- Ох. - сказала мама. - Она ушиблась? Головой?
- Да нет. С ней все нормально. Ну, относительно. То есть, она больна.
- Иначе бы у вас не лежала. - резонно заметил папа.
- Дело не в ней. Ее муж... очень расстроился. Он как-то... никогда бы не подумала, что от него можно такого ожидать. Совсем расклеился. - Ленка замолкла.
- Конечно, тут расстроишься, - вздохнула мама, поняв, что Ленка свою мысль закончила и продолжать не собирается. - Он, наверно, очень перепугался за нее, ведь пожилому человеку даже спотыкаться куда опаснее, чем молодому.
- Просто мне было так странно. То есть, дело не в том, что она упала. Она и так умирает. То есть, еще не до конца...
Папа положил вилку.
- Леночка, уберешь со стола, хорошо?
- Конечно. Мам, не хватайся, я уберу! И помою, да! - Ленка с матерью закрутились у стола, вырывая друг у дружки грязные тарелки. Отец ушел в салон к телевизору.
- Нюся! Начинается! - донеслось оттуда. Мама обняла Ленку.
- Бедная ты у нас, ничего себе профессию выбрала. Перепугалась, наверное...
И пока Ленка мыла посуду, а родители сидели у телевизора, она поняла, что идея была обречена с самого начала. Мама все поняла своим, особым образом, принялась переживать за нее, а папа... да, папа все понял, и ясно показал, что слышать об этом ничего не хочет, а более всего - не хочет, чтобы обо всем этом слышала мама. И он, конечно, прав. Да и никакими словами ей не донести до родителей, какое ужасное впечатление произвела на нее потеря контроля таким выдержанным и спокойным человеком, как зримо она ощутила его страх одиночества, обреченную любовь и боль от потери единственной спутницы жизни - по кусочку, по частям, неизбежно теряющей человеческий облик. Да и донеси она до них - они расстроятся совсем. Жалко...
С подругами у Ленки как-то не получалось встретиться, так что она бросилась к Теме с попытками рассказать про случай на работе, но тот при первом же упоминании больницы помрачнел, попросил ее не думать о плохом, скорчил такое же лицо, какое было у папы, а потом и вовсе принялся к ней приставать, не слушая ее вялых попыток перевести разговор в более серьезное русло. Ленка так обиделась и разозлилась, что сама не заметила, как порвала с ним.
6.
- Что-то ты у нас загрустила. - заметила Янка. - Не иначе, с мужиками проблема.
- Все мужики - козлы! - находчиво огрызнулась Ленка. - И вообще, плевать мне на них.
- Дело молодое, ха. Ну что, кофейку?
- О, да, спасибо! С молоком без сахара, ладно?
Янка потащилась на кухню, а Ленка осталась в отделении одна. Принялась было читать анамнезы больных, как услышала шаги.
Перед ней стояла устало выглядящая женщина лет сорока.
- Извините, - вежливо сказала она, - Я сейчас нахожусь с моей матерью в приемном покое. Нас должны перевести к вам.
- Ох, простите, - встряла Ленка. - Но у нас сейчас нет свободных коек.
- Должно быть что-нибудь, что вы можете сделать! Мы там валяемся, как мусор! Дайте нам хоть подушку.
Ленка знала, что подушек у них тоже не осталось. По какой-то неясной причине их всегда не хватало. Видимо, по той же причине, по какой зимой резко пропадали все одеяла. Но это было, в общем, не важно.
- Извините, - опять извинилась она, - но мы не можем отдавать подушки в другие отделения. Попросите в приемном покое.
- В приемном покое их нет!! - внезапно сорвалась на визг женщина. - Вы что, не понимаете? У вас, девушка, совесть есть вообще?
- Есть. - твердо сказала Ленка. - Но, извините, подушек нет.
- Да что вы за сволочи такие! - Лицо женщины утратило вежливое выражение, но и грубым оно не стало. Скорее это было лицо человека, который решил вывести подлецов на чистую воду и сказать им все, что думает, да так, чтоб смешать их с грязью... в которой им самое место. - Швыряете нас туда-сюда! Ты можешь взять на себя ответственность? - внезапно "тыкнула" она.
- Вот именно, что не могу. Извините (Ленка уже казалась себе заезженной пластинкой), я вас очень понимаю, но я даже не видела вашей мамы, она не находится в отделении, и это не мое решение, как с ней поступить...
- Все в этой больнице пытаются свалить ответственность с больной головы на здоровую. - негромко, но яростно перебила ее женщина. - Подушки тебе жалко? Хоть в коридоре бы нас положила, смотри, какой он у тебя широкий! - она махнула рукой, обводя и в самом деле вполне просторный, по-ночному тихий коридор.
- Извините, - начала закипать Ленка, - если бы у меня была здесь своя личная подушка, я бы вам ее дала. Но у меня подушки нету. И коридор этот мне не принадлежит. Я не могу распоряжаться чужими вещами и нарушать установленные не мной...
- Да если на улице собака валяется, и то ее пускают в дом! - ухитряясь не повышать голоса, закричала женщина. - Во всех вас не осталось ничего человеческого! Чтоб тебе, дрянь, так же с матерью мучиться! В зеркало на себя смотреть не стыдно, тварь? Как тебя вообще пустили с людьми работать, машина бесчувственная! Свинья! Подожди, ты меня еще припомнишь, сука!
Ленка сидела, окаменев, а женщина удалялась от нее по коридору, оглядываясь, покачивая головой и бормоча оскорбления (надо признать, относительно пристойные, без матюков, но от этого не менее личные). Когда она упомянула мать, Ленка с трудом подавила желание плюнуть через левое плечо. В горле стоял комок. Она сглотнула, пытаясь от него избавиться, и внезапно на смену слезам пришла злость. Какого черта?! Она же ничего не могла поделать! Могла только объяснить, и попыталась!
- Последнее молоко на тебя израсходовала! - оповестила Янка, выходя из кухни. - Хорошо, что я черный пью. Тут у нас все пучком?
- Пучком, а как же. - Ленка взяла стаканчик кофе. - Так, ходят всякие шалавы...
7.
Ленка заболела. Начался надрывный кашель, поднялась температура, ее знобило, ломало все мышцы, слезились глаза, а слабость была фантастической. Но хуже всего была непрестанная боль в груди.
Рентген сделали через день, и Ленку уложили в постель с воспалением легких.
Огорченные родители бегали вокруг Ленки с бульоном и чаем, пытались накормить вареньем, поминутно трогали лоб, мама чуть не плакала от жалости (Ленка подозревала, что в одиночестве и плакала, это было вполне в мамином духе), папа порывался читать ей вслух перед сном, как в детстве. Ленка и не скрывала от себя, как ей это приятно, лежать, отдыхать, ничего не делать, ни за что не отвечать. Полное прощение за любые поступки, полное исполнение ее капризов и фанаберий. А главное - возможность спать. Ночные дежурства и напряженная работа в последнее время вымотали ее вконец, и она радовалась слабости, которая позволяла спать по 16 часов в день. Даже на звонки с работы отвечал папа, строго говоря, что Леночка спит, ей очень плохо, и будить ее он не желает. Ленке было стыдно, да. Но на обеспокоенные вопросы начальства, за которыми скрывалось одно - "хорош симулировать, у нас каждая пара рук на счету!" - сил действительно не было никаких. Чего доброго, чтоб избежать долгих объяснений, она и в самом деле рванет на работу, и там же свалится. Нет уж, лучше постыдиться.
Но в одном Ленке было стыдно даже отдавать себе отчет. Это был страх. Иррациональный страх, особенно по вечерам, а когда термометр показывал 39.3, страх окрашивался в цвета самого настоящего горячечного бреда. Ленке казалось, что она не сможет сделать следующий вдох, и она изо все сил пыталась контролировать процесс наполнения легких воздухом. Ее мучили мысли о том, что именно она чувствует, не хуже ли ей, что именно колет сейчас в боку - оно было, или это что-то новое? Ее трясло, и никакими логическими размышлениями, что теперь от пневмонии так просто не помрешь, ей не помогали. Она прямо заходилась от ужаса, и по ночам плакала под одеялом. Навязчивые, похожие на молитву мысли роились у нее в голове, и преобладали в них слова "нет" и "пожалуйста". Ей снились кошмары от температуры, а проснувшись, она долго воспринимала их, как реальность, с трудом убеждая себя, что никогда она не ходила, ничего ей не говорили, и что это был сон. Тогда она плакала уже от облегчения, но страх возвращался с первым же приступом мучительного кашля, со сгустками мокроты, в которые Ленка вглядывалась, пытаясь разглядеть кровь. За паранойю ей тоже было стыдно, но о ней никто не подозревал.
Через неделю, когда температура спала окончательно, с ней отступил и ужас. Ленка рвалась к выздоровлению, понимая, что только это избавит ее от странного страха перед смертью. Еще пошатываясь от слабости, она попыталась выйти на дежурство, но в середине смены раскашлялась так страшно, что даже начальство не могло больше закрывать на это глаза, и Ленку отправили домой. Она пила чай и всматривалась в сумерки, сидя на подоконнике. Жизнь была больше чем прекрасна.
8.
Пациенту в двенадцатой палате было 98 лет. Девочки рассказали Ленке, что он лежит у них уже не в первый раз, и всякий раз был весьма плох, но на этот раз ему уж точно крышка. И очень быстро, видимо, родственники держали его дома до последнего, отдав в больницу только перед самым концом. Он лежал под капельницей с морфином, и выглядел даже не живым, а просто искусственным. Впрочем, как и любой пациент в таком состоянии для Ленки. Когда они переставали что-то воспринимать и реагировать, ей было уже трудно мысленно относиться к ним как к людям, скорее как к механизмам, о которых нужно заботиться. Вот говоря о них с кем-нибудь, или даже думая о них, она понимала, что человек, что просто в таком состоянии. А когда что-то с ними делала - нет. Хоть бы мычали или глазами вертели.
В два часа пополудни, ровно по расписанию, старик испустил дух. Со всеми обмываниями, выниманиями из старика бесконечных трубочек, заворачиванием его в конверт и с заполнением жуткого количества бумажек утреннее дежурство вышло не из легких. Ленка с огромным наслаждением вышла на воздух. Все-таки очень утомительное дело, а главное - неблагодарное. Спасибо уж точно никто уже не скажет, никому легче не станет, к тому же она сильно подозревала, что в морге старичка обмоют по новой. Дело шло к вечеру, но жара все еще стояла адская. После леденящих больничных кондиционеров даже приятно было согреться. Ленка решила не торопиться и выкурить сигарету. Высокий мужчина лет тридцати попросил у нее зажигалку и остановился рядом.
- Вы здесь работаете? - Спросил он после пары глубоких затяжек.
- Да, в пятом отделении.
- Конечно, в пятом. У вас сейчас там пациент умер. Старик.
- Да, именно сейчас, полчаса назад. - слова вылетели у Ленки изо рта прежде, чем она успела осознать, что говорить такое первому встречному вообще-то не слишком красиво. Молодой человек затянулся.
- Это был мой дед.
- Ой. Ой. Простите, пожалуйста! - Ленка была готова сквозь землю провалиться.
- Нет, что ты. - легко перешел на "ты" собеседник. - Я вот, торопился, вчера никак не мог подъехать, а сегодня уже к дверям подходил, когда мать позвонила... остался уже здесь.
- Я... мне очень жаль.
- Знаешь, - он задумчиво смотрел на кончик своей сигареты. - он был стар. Хороший человек, и я любил его, правда. Даже таким. В последнее время мне кажется, что вокруг меня все просто запрыгивают в гроб, что с огромной скоростью мой личный мир вымирает, и поделать с этим я ничего не могу. Чем старше человек, тем больше вокруг него безвозвратных потерь. И страшно думать о том, что, как бы не было больно сейчас, впереди еще более ужасные потери, и кажется, что пережить все это ты просто не в состоянии. Наверно, нехорошо так говорить... но я устал переживать. У всего есть предел, и осознание, что смерть приходит ко всем, а жить надо - это не просто слова. Извини, - Он встал и затушил сигарету о заборчик, - Я Костя. Как тебя зовут?
9.
Позднее, глубокой ночью, Ленка расплакалась.
Задремавший было Костик проснулся и стал обеспокоенно спрашивать, что случилось, но на все его расспросы Ленка только глубже зарывалась головой в подушку. Тогда он перестал, снова растянулся рядом и взял ее за руку.
- Мне тоже странно. - сказал он наконец приглушенным голосом. - Я не подлец, и мне тоже странно. И... стыдно. Но хорошо. Наверное, это жизнь. Ну, просто жизнь, и мы не ангелы. - Он обнял ее. И совсем запутавшаяся в своих чувствах, уставшая от плача Ленка уснула.
10.
У пациентки из третьей палаты было подозрение на опухоль мозга. После операции, пока она медленно приходила в себя, по отделению от комнаты практикантов поползли слухи. Не опухоль. Черт знает что такое. Нет, ну, что-то там было, да. Воспаление. Абсцесс. Гнойник. Откуда? Что делает гнойник в голове? Сам по себе вырасти не мог. Бактерия? Вирус? Послали на анализ. Ну? Что? Как?! Ни фига себе...
Ленка принимала среднюю активность во всех слухах, которыми полнилось отделение, но буквально за несколько часов диагноз пациентки был известен абсолютно всем, и все тихо радовались за молодую женщину. Ленке же было довольно неловко входить к ней в палату, терпеть ее вопрошающие взгляды и отвечать "Не знаю".
Сообщать пациентке эту новость не нашли никого лучше, чем стажера, приехавшего по обмену, который и русского-то не знал. Нужен был переводчик, а Ленка знала английский, пожалуй, лучше всех, кто находился под рукой.
Пациентку завели вместе с мамой в отдельную комнату. Ленка позволила себе намек "Может, вы хотите выслушать это в одиночестве? Может, вы хотите, чтобы мама подождала вас снаружи?" Девушка отнекивалась и держалась за мамину руку. Вольному воля. Ленка изо всех сил пыталась думать о себе, как об автомате, вроде компьютерного переводчика, который ничего сам не знает, словарь - и все тут!
Стажер усадил обеих женщин на мягкие стулья, больше стульев в комнате не было, и они с Ленкой невольно нависали над пациенткой и ее матерью этакими Немезидами. Ленка не знала, куда глаза девать.
- Мы проанализировали материал, который извлекли во время операции, - начал стажер, и Ленка послушно и усердно принялась переводить каждое слово. - Это была не опухоль, а гнойник. Воспалительный процесс, вызванный паразитарным заболеванием под названием токсоплазмоз.
Пациентка с матерью широко раскрытыми глазами смотрели Ленке в рот. Не стажеру - он-то бормотал что-то невнятное, осмысленные слова исходили от Ленки, и Ленке хотелось провалиться сквозь землю.
- Это заболевание в обычных условиях никак не может привести к таким повреждениям и к такому серьезному воспалению. Мы взяли еще анализы, и выяснилось, что ваша иммунная система была ослаблена. - Стажер продолжил фразу, а Ленка запнулась. Язык на минуту отказался ей служить. Оказалось, просто произнести слово бывает невероятно сложно. Она сделала над собой усилие. - У вас синдром приобретенного иммунного дефицита.
К своему ужасу, она поняла, что в глазах у женщин не мелькает ни единого признака понимания. Они не поняли красивых мудреных слов, за которыми так хотелось спрятаться, и придется еще и объяснить их значение.
- Эмммм... у вас, - она напряглась и на выдохе произнесла - СПИД.
Еще час ушел на успокаивание. Обе женщины рыдали, обе пытались утешить друг дружку, обе трясли индифферентного стажера и красную от волнения Ленку, добиваясь ответа - она умрет? скоро? сколько нам осталось? Леночка? Мать не бросалась на дочь с кулаками, она повторяла, что девочка всегда была домашняя, тихая, сидела дома, не гуляла... на вопросы стажера, с кем спала, кололась ли наркотиками, обе только мотали головой. Когда они расплакались, Ленка не выдержала и присела рядом с ними на корточки. Взяла девушку за руки и принялась, глядя в глаза, говорить уже абсолютную отсебятину - что теперь это не смертный приговор, что с этим можно жить очень долго, что медицина не стоит на месте. Окончательно потеряв голову, она честно сказала, что все очень рады за них, потому что подозревали-то опухоль мозга, с которой пациентка и года бы не протянула, и что им вообще-то крупно повезло... в общем, все, кроме стажера, несли чушь. Выходя из кабинета, Ленка не переставала говорить, что им сейчас нужно успокоиться, погулять на свежем воздухе, спокойно все обдумать... Обе кивали, девушка всхлипывала, но истерика на данном этапе была позади. Ленка проводила их до палаты, вышла... и на нее сразу накинулась Маринка.
- Ты что там делала столько времени?! Я тебя уже час прикрываю, меня порвали нафиг!
- Ох, извини, пожалуйста! - ядовито откликнулась Ленка. - В следующий раз обязательно потороплюсь и сообщу умирающей, что нехрен рыдать, у меня дел по гланды! Давай, что там у нас? В четвертую? Ага. Когда вернут? Где дала? Записала? Спасибо, уже бегу...
11.
Верке изменил парень. Не той Верке, которая с работы, а другой, старой школьной подруге. Верка упорно искала доказательства измены, и в день, когда нашла их, позвонила Ленке, захлебываясь слезами, и потребовала немедленно встретиться и утопить всю боль и горечь в вине, пиве, водке, коктейле, коньяке или чем попало.
Ленка с готовностью согласилась, самой сильно хотелось утопить в алкоголе... что-то, что ей трудно было сформулировать даже себе, но хотелось. Подхватив по дороге Люську и Таньку, она поехала в бар, где Верка еще с утра заказала столик.
Верке расставание пошло даже на пользу. Глаза слегка покраснели, но блестели лихорадочным огнем, а лицо было бледно интересной бледностью. Она сразу принялась говорить, не дав девушкам даже усесться толком. О том, как именно она обнаружила доказательства измены, прочитав сообщения на мобильнике ("Да, это неправильно, но мне не стыдно. Стыдно было бы, если б я ничего не нашла, тогда я сама бы ему рассказала"). О сцене, которую она устроила Ваське, когда он вышел из ванной. О том, что знала, знала, знала, что он кобель и урод, что ей теперь одиноко и грустно, что она злится, как не злилась никогда в жизни, что хочет обратно к нему, но не может, и знает, что не может, но все равно хочет, и что у нее уже не осталось сил и гордости, что драгоценности, которые он ей подарил, она считает своими и возвращать не будет. И по новой, что не может поверить, что он так поступил с ней. И что все его слова оказались обманом. И что она уже по нему скучает. И...
Сначала Ленка вместе в Танькой и Люсей выслушивали и поддакивали с искренним пылом. Ленке и в самом деле было жалко импульсивную Верку. Конечно, она уже догадалась, что Верка сама выбирает мужиков, от которых можно получить побольше страданий, и этого случая настрадаться ждала давно. Но все равно веркины переживания были настолько искренни, насколько возможно. А главное - такими темпами Верка через несколько лет окажется действительно в незавидном положении, распугав всех кавалеров и потеряв кучу нервных клеток, вкупе с солидной частью своей красоты. Ленке было ее жалко. Но что-то мешало ей, как раньше, с головой окунуться в несчастье хорошей подруги и предаваться анализу ее беды с полной отдачей.
Постепенно девушки уставали, впрочем, каждая по своему. Танька выпила немного больше, чем стоило. Люська охрипла, пытаясь перекричать тяжелый рок и истеричную Верку. Верка сникла от эмоций. А Ленку немного клонило в сон, и она поймала себя на том, что смотрит на все несколько отстраненно.
- И главное, на кого? С кем? - слышала она надрывающийся от переживаний голос Верки. - Он же так и не сказал, кто эта шалава, где он ее выкопал? В телефоне записана как "Няшка". Что за Няшка? Что за тупое прозвище? Какая дура согласится вообще, чтоб ее называли "Няшка"? Конспираторы хреновы!
- Да, а я слыхала еще, что парни, чтобы скрыть своих девушек, называют их в телефоне мужскими именами. - поддакнула Танька.
- Я его даже не спросила, сколько времени все это блядство продолжается! - всхлипнула Верка. - И он бы не сказал. Вообще заткнулся, волком смотрел, а потом, когда я ему в морду мобильник швырнула, подобрал его и ушел!.. Сволочь...
- Ты бы спросила его, на самом деле. - сказала вдруг Ленка, не задумываясь, что делает. - Мало ли, где он ее подобрал, наверное, он с вами обеими параллельно спал. А вокруг болезни всякие...
Фраза Ленки произвела изрядный эффект. Эффект Сферы Молчания. Все три девушки уставились на нее с таким видом, будто их стукнули по голове.
- Ну, Ленкаа, - укоризненно прошептала Люська (и как ее расслышали в диком грохоте бара?) - это уж некстати, ты чего?..
- Да... - растерянно пробормотала внезапно побледневшая Верка. - Да, надо будет спросить... Спасибо, девочки, что пришли выпить со мной, вы меня очень утешили. Не хочу вас держать, уже одинадцать, пока доберетесь, а Ленке (тут Верка как-то испуганно покосилась на Ленку) завтра наверняка на работу... Даже о вас не поговорили, все обо мне...
За пять минут все "ах, что ты, нам в радость", и "все будет хорошо, ты справишься, мы в тебя верим", и "до свиданья, хорошо все-таки посидели, надо бы почаще, по более приятному поводу" были закончены. Ленка ехала в такси, глядя в небо и чувствовала себя смущенной и одинокой. Но это ее не слишком огорчало. Костик открыл ей дверь прежде, чем она достала из кармана ключ.
12.
Умер Коля.
Все отделение называло его Колей, и совершенно забыто было, что звали его Николай Павлович Везенко. Он был Колей, вечно улыбчивым, веселым, неунывающем Колей, которого все знали хорошо, а "старухи" - те, кто проработал отделении больше двух лет - помнили его еще относительно здоровым и знали о нем еще больше, и всем рассказывали. Ленка как раз была с ним знакома недолго, но только на ее памяти он лежал у них раз пять, а это вполне серьезный плацдарм для знакомства в таких условиях. Все всегда бросались к Коле, как к родному, а он улыбался (в последние пару разу весьма кривой улыбкой из-за пареза лицевых мышц), и весело подшучивал, нахваливая здешний сервис. Уже за одно это Колю очень любили, нечасто услышишь добрые слова в свой адрес. Ленка и сама сразу привыкла. Коля, ну что ты трезвонишь? Твоя очередь еще подойдет. Да ладно, не извиняйся, все нормально. Коля, а ты раньше поваром был, да? Рецепты еще помнишь? Коль, тебе жена звонила, подойдет через пару часов. Колина жена, упитанная и улыбчивая, как он, была занята тремя маленькими детьми (младшая родилась уже после того, как Коля узнал о своей болезни, что иногда смущало и пугало Ленку), но казалось, что она постоянно с мужем. В общем, Коля был замечательным пациентом, его жена - замечательной родственницей пациента, и весь медперсонал готов был лечить Колю хоть до конца времен.
Главный хирург отделения собственными руками три раза вытаскивал Колю с того света, и все, включая Колю, удивлялись, что он еще жив. Неоднократно его в полубессознательном состоянии привозили на скорой, и его вытаскивали с того света по новой, стероидными добавками. За месяц до своей смерти Коля на пару с женой написал в отделение благодарственное письмо, и половина теток плакала. Ленка, конечно, в их числе не была. Что-то щемило, но это была не жалость, а воcхищение. Она воcхищалась колиным оптимизмом и его умением жить и принимать как данность смерть. Трудно было поверить, что это возможно, но он так жил.
Когда его привезли на этот раз, никто уже не надеялся ни на что. В итоге жена без лишних церемоний, поговорив с врачом, дала добро на капельницу с морфином. Это означало - уходит без мучений. Они попрощались дома, а умирать его привезли сюда. Ленки на смене вообще не было. Иногда же и спать надо. Когда она пришла, Коля уже лежал под капельницей, безучастный ко всему. Ленке было довольно трудно воспринимать его как механизм. Именно его - трудновато. Но она справлялась.
Коля умер - чинно и тихо, как полагается бессознательному больному - и большинство медсестер разбежались с криками, что не могут к нему прикоснуться. Ленка прислушалась к себе и ничего такого не нашла. На пару с Зинкой, старой волчицей, они принялись за дело, и сделали все быстро, в первый раз, что ли?
13.
С похорон Ленка вернулась в половине четвертого. Шел дождь, а зонтика она не взяла, и была мокрая, как русалка. Костик сидел за компьютером.
Ленка сняла мокрую одежду, скинула кроссовки у двери, подошла поцеловать его в шею и тихо присела рядом, разглядывая зеленого недобитого монстра на экране.
- Кость, - сказала она. - Мне кажется, ты зря со мной связался.
- Ну да, - сказал Костик, не переставая рубить монстра огромным топором. - А ты только сейчас додумалась?
- Мне кажется, я разучилась чувствовать. - сказала Ленка, продолжая неотрывно смотреть на экран. Картинка резко сменилась, когда Костя нажал на "pause" и повернулся к ней.
- Так вот, да? - Улыбнулся он. - Ошибаешься. Ты чувствовать научилась.
Ленка перевела взгляд на него и улыбнулась в ответ.
- Ну, раз так, давай поженимся, что ли?
ראו הוזהרתם. :)
Ленка
1.
Учеба кончилась внезапно.
Так же всегда бывает. Учишься, учишься, считаешь дни до конца экзаменов, валишься с ног, забываешь себя в учебе настолько, что вообще не соображаешь, что проиходит - и вдруг выходишь из класса и понимаешь, что можешь идти куда хочешь и делать все, что угодно. У Ленки даже голова закружилась. Она присела на ступеньку и достала сигареты.
Она чувствовала зуд, внутреннее желание бежать, делать, создавать и узнавать - теперь, когда необходимость в этом отпала. Быстро затушив сигарету, она зашагала к автобусной остановке. Туфельки до сих пор немного жали, хотя она разнашивала их уже три недели. Не каждый день, чтоб не подумали, что у нее другой обуви нету. Но достаточно часто. После пробежки за автобусом она почувствовала, что натерла себе щиколотку. Черт.
Мама с папой настояли на том, чтоб повести ее в ресторан по случаю окончания учебы. Ленка снисходительно согласилась, хотя пойти куда-нибудь с подругами или с парнем было бы куда приятнее. Но подруги были заняты - кто уже работал, кто доучивался - а парня, признаться, и не было. Опять. И досада из-за того, что Петька не мог подождать со своими смущенными отмазками еще недели три, чтобы сводить ее в ресторан, слегка омрачала радость долгожданной свободы.
На самом деле, что делать теперь, после учебы, идея была. Даже лучше, был четкий план. И спустя несколько дней она сидела в отделе кадров крупнейшей больницы города и старательно улыбалась толстой накрашенной женщине (специально их подбирают, что ли? Все толстые, пожилые и с метровым слоем штукатурки на морщинистом слащавом лице).
- Итак, диплом с отличием, но прямо из училища. Куда бы вам хотелось? Какое отделение вас интересует?
- Ну... - Ленка уже знала, куда ей хочется, но сформулировать это оказалось сложнее, чем она думала. Она не слишком представляла себе, что происходит на самом деле в отделениях. Так, предположения... - Мне хотелось бы что-нибудь посложнее. чтобы не скучать, чтобы побольше узнать, научиться общаться с людьми, выучить побольше разных заболеваний...
Штукатурка на лице женщины аж захрустела от улыбки.
- Побольше, и чтоб нагляднее, да прямо сразу. У меня есть именно то, что вам нужно. Это часто бывает сложнее, чем кажется. И словами довольно трудно объяснить, почему. Молодежь обычно предпочитает места с меньшей эмоциональной нагрузкой. Вы уверены, что справитесь?
- Да. - ответила Ленка. - Думаю, да.
В конце концов, ну что там может быть такого сложного? Это всего лишь работа.
2.
Старичок делал примерно пять вдохов в минуту. Ленке было страшно даже дотрагиваться до него: а вдруг совсем перестанет? Они с Маришкой навели последний лоск: повязали чистую тесемку на трахеостому, подсунули под бок подушку, чтобы старичок лежал на боку, и аккуратно прикрыли, оставив руки поверх простыни. Обход был долгим, так что казалось, что они и до утра не закончат. А после обхода Ленка, не в силах противостоять любопытству и желанию поступать себе во вред, заглянула в палату еще раз. Старичок лежал все так же, но вдохов не делал. Вообще. Ленка приблизилась к постели, постояла там около полминуты. Никаких звуков. Никаких вдохов. Она бросилась на пост медсестры к Маринке.
Молоденький врач прибежал через восемь минут. Маринка успела прослушать старичка стетоскопом и убедиться, что он умер. Врач проделал то же самое.
Ленка была немного ошарашена. Всего две недели в отделении - и уже первый труп. Впрочем, может, это и немного? Может, здесь и чаще помирают? Она спрашивала у девочек, но ответы получала подозрительно разные. А умершего старичка она не знала совершенно, как-то вечно с ним другие работали.
- Сбегай в соседнее отделение, Ленк. Попроси у них конверт. У нас опять не заказали, раздолбаи.
- Конверт? - растеряно переспросила Ленка.
- Ну да, такая штука, чтобы трупы заворачивать. Мы их конвертами зовем, сама увидишь, пакуем.
- А, саван.
- Давай, иди, нам еще здесь возиться, а до утра не так много времени, не оставлять же труп на утреннюю смену.
Маринка рукой в перчатке закрыла приоткрывшийся было глаз старичка.
- Везет мне на всякие сложности на смене. - вздохнула она, - Лежал так уже неделю, и когда решил помереть? Под конец моего дежурства. Давай, беги, я пока бумажки оформлю и семье позвоню.
3.
Так Ленка впервые увидела мертвого человека. Она даже намеревалась хорошенько об этом поразмыслить, когда выспится, понять, что чувствует и думает на тему. Но когда она проснулась, первым делом ей в голову пришло, что вечером у нее свидание с Темой. И что есть хочется. Пока она варила на завтрак овсянку, ей пришло в голову, что вроде бы старичок-то умер, но эти мысли сразу вытеснили другие, как собираться на свидание, что надо побрить ноги и одеть что-нибудь... такое... черт, нечего. А по магазинам ходить уже поздно. Естественно, эти мысли были посерьезнее, и поразмыслить о жизни и смерти так в тот день и не удалось.
А свидание оказалось очень даже. Красивое место, симпатичный молодой человек. Особенно приятно, что познакомились они не через общих знакомых, значит, можно не беспокоиться, что он уже спал с какой-нибудь ее подругой. Ну, или наоборот. Тема ей нравился, даже его нахальство говорило в его пользу как признак уверенности в себе. Ей казалось, что это только подчеркивает его интерес к ней, даже когда у подъезда он повел себя... нагловато. Но не изнасиловал же он ее, и в конце концов на твердое "нет, перестань!" таки перестал. И даже выглядел вполне довольным собой, как будто именно отказа и добивался... В конце концов, было и второе свидание, и третье, на котором она отбилась от него уже с явным трудом. На четвертом пришлось уступить, впрочем, Ленке уже и само надоело. Цветы дарит? Комплименты говорит? Погулять зовет? Что еще девушке надо? И красивый. Она даже подружкам боялась его показать. Знаем мы этих подружек.
Рабочие будни перемежались с романтическими свиданиями. Ленка чувствовала себя все уверенней, как в объятьях ухажера, так и на дежурстве с пациентами. Сборы на работу теперь занимали минимум времени. Все равно переодеваться в форму, одевать рабочие туфли, в которых можно долго и много бегать по отделению. Так зачем же надевать каблуки и юбки? За два месяца Ленка полностью перешла на джинсы и кроссовки. Не с Темой, конечно, нет. Мужчине необходима визуальная стимуляция, а ему она нужна была особо. Постепенно это даже начало утомлять. Частые звонки, ненавязчивые (на первый взгляд) просьбы - не опаздывай, о чем ты думаешь, на тебе в прошлый раз были такие красивые туфли, носи их почаще, а давай сегодня вечером попробуем вот это вот, из того фильма... Почему? Классно будет. Ну фантазия у меня такая. Ты что, мне не доверяешь? - и так далее, и тому подобное.
4.
Пациентка С. была - просто мечта. Немолодая грустная женщина, к которой приходил только муж. И муж был просто мечтой - высокий, седой, в больших очках, и непритязательный. Да, он выглядел не слишком веселым, но радоваться, когда у жены такая опухоль мозга, довольно трудно. Говорил негромко, с уважением, только когда действительно было нужно, сидел рядом с постелью жены, читал газету, вежливо здоровался и прощался с персоналом. Об этой палате можно было абсолютно не беспокоиться. Просьбы у них были самые скромные - нельзя ли получить пару одноразовых стаканчиков, где бы достать инвалидное кресло, покатать жену на свежем воздухе, дайте, пожалуйста, анальгин, у нее болит голова. Обращались они нечасто и выполнить их просьбы было нетрудно. Пациентка же, когда была одна, не просила вообще ни о чем. Была в полном сознании, на вопросы отвечала тихо и четко, из кровати сбежать не пыталась. По этому поводу о ней было слишком легко забыть, и Ленка изо всех сил старалась поглядывать на старушку хоть одним глазком, пробегая мимо по своим делам.
Примерно к середине дежурства Ленка лихорадочно вычеркивала какие-то нужные анализы, когда чета неторопливо прошла мимо нее. С. держала мужа под руку и осторожно перебирала ногами. Ленка опустила глаза обратно на бумагу, и тут услышала глухой звук. С. сидела на полу возле двери, в которую ей так и не удалось пройти.
Сразу несколько медсестер рванулись поднимать старушку с пола, естественно, сильно мешая друг другу. Взгляд Ленки, которую совсем оттерли в угол, упал на мужа пациентки. Его всегда спокойное, непроницаемое лицо исказилось, он посмотрел на беспомощно шевелящуюся на полу жену каким-то пустым взглядом, и внезапно разрыдался.
Ленка перепугалась куда больше, чем когда упала сама пациентка. С трудом обогнув кучу-малу, она бросилась к нему и взяла его за руку. К ним подбежала Верка, которая тоже заметила неладное, взяла его за другую руку, и обе они попытались увести мужчину подальше, в холл. Верка приговаривала "ну что вы, будьте сильным, ради нее, пойдемте, успокойтесь, не надо, чтобы она вас видела в таком состоянии". Он плакал громко, широко разевая рот, просто завывал, и ноги у него подкашивались так, что девочкам приходилось практически волочь его на себе. Ленка сбегала за стаканом воды, в каком-то истерическом возбуждении она, конечно, пролила его себе на ноги и побежала наливать снова. Громкий вой постепенно утих, и муж С. пил воду маленькими глотками, хныча как ребенок. Саму пациентку уже уложили в постель, и дежурная названивала врачу, чтобы тот проверил, не ушибла ли она себе чего при падении.
Вера с Леной оставили мужа С. приходить в себя, как только его всхлипы превратились в глубокие вдохи.
- Что это он? Такой спокойный всегда был...
- Видимо, понял, что сегодня, завтра или через месяц - но это уже конец. Совсем. - пожала плечами Верка.
5.
Эта история засела в голове у Ленки накрепко. Она не могла точно сказать, что именно она об этом думает, но думала постоянно. Через два дня она попыталась поднять эту тему за обедом.
- У нас тут на днях упала пациентка. - сказала она.
- Ох. - сказала мама. - Она ушиблась? Головой?
- Да нет. С ней все нормально. Ну, относительно. То есть, она больна.
- Иначе бы у вас не лежала. - резонно заметил папа.
- Дело не в ней. Ее муж... очень расстроился. Он как-то... никогда бы не подумала, что от него можно такого ожидать. Совсем расклеился. - Ленка замолкла.
- Конечно, тут расстроишься, - вздохнула мама, поняв, что Ленка свою мысль закончила и продолжать не собирается. - Он, наверно, очень перепугался за нее, ведь пожилому человеку даже спотыкаться куда опаснее, чем молодому.
- Просто мне было так странно. То есть, дело не в том, что она упала. Она и так умирает. То есть, еще не до конца...
Папа положил вилку.
- Леночка, уберешь со стола, хорошо?
- Конечно. Мам, не хватайся, я уберу! И помою, да! - Ленка с матерью закрутились у стола, вырывая друг у дружки грязные тарелки. Отец ушел в салон к телевизору.
- Нюся! Начинается! - донеслось оттуда. Мама обняла Ленку.
- Бедная ты у нас, ничего себе профессию выбрала. Перепугалась, наверное...
И пока Ленка мыла посуду, а родители сидели у телевизора, она поняла, что идея была обречена с самого начала. Мама все поняла своим, особым образом, принялась переживать за нее, а папа... да, папа все понял, и ясно показал, что слышать об этом ничего не хочет, а более всего - не хочет, чтобы обо всем этом слышала мама. И он, конечно, прав. Да и никакими словами ей не донести до родителей, какое ужасное впечатление произвела на нее потеря контроля таким выдержанным и спокойным человеком, как зримо она ощутила его страх одиночества, обреченную любовь и боль от потери единственной спутницы жизни - по кусочку, по частям, неизбежно теряющей человеческий облик. Да и донеси она до них - они расстроятся совсем. Жалко...
С подругами у Ленки как-то не получалось встретиться, так что она бросилась к Теме с попытками рассказать про случай на работе, но тот при первом же упоминании больницы помрачнел, попросил ее не думать о плохом, скорчил такое же лицо, какое было у папы, а потом и вовсе принялся к ней приставать, не слушая ее вялых попыток перевести разговор в более серьезное русло. Ленка так обиделась и разозлилась, что сама не заметила, как порвала с ним.
6.
- Что-то ты у нас загрустила. - заметила Янка. - Не иначе, с мужиками проблема.
- Все мужики - козлы! - находчиво огрызнулась Ленка. - И вообще, плевать мне на них.
- Дело молодое, ха. Ну что, кофейку?
- О, да, спасибо! С молоком без сахара, ладно?
Янка потащилась на кухню, а Ленка осталась в отделении одна. Принялась было читать анамнезы больных, как услышала шаги.
Перед ней стояла устало выглядящая женщина лет сорока.
- Извините, - вежливо сказала она, - Я сейчас нахожусь с моей матерью в приемном покое. Нас должны перевести к вам.
- Ох, простите, - встряла Ленка. - Но у нас сейчас нет свободных коек.
- Должно быть что-нибудь, что вы можете сделать! Мы там валяемся, как мусор! Дайте нам хоть подушку.
Ленка знала, что подушек у них тоже не осталось. По какой-то неясной причине их всегда не хватало. Видимо, по той же причине, по какой зимой резко пропадали все одеяла. Но это было, в общем, не важно.
- Извините, - опять извинилась она, - но мы не можем отдавать подушки в другие отделения. Попросите в приемном покое.
- В приемном покое их нет!! - внезапно сорвалась на визг женщина. - Вы что, не понимаете? У вас, девушка, совесть есть вообще?
- Есть. - твердо сказала Ленка. - Но, извините, подушек нет.
- Да что вы за сволочи такие! - Лицо женщины утратило вежливое выражение, но и грубым оно не стало. Скорее это было лицо человека, который решил вывести подлецов на чистую воду и сказать им все, что думает, да так, чтоб смешать их с грязью... в которой им самое место. - Швыряете нас туда-сюда! Ты можешь взять на себя ответственность? - внезапно "тыкнула" она.
- Вот именно, что не могу. Извините (Ленка уже казалась себе заезженной пластинкой), я вас очень понимаю, но я даже не видела вашей мамы, она не находится в отделении, и это не мое решение, как с ней поступить...
- Все в этой больнице пытаются свалить ответственность с больной головы на здоровую. - негромко, но яростно перебила ее женщина. - Подушки тебе жалко? Хоть в коридоре бы нас положила, смотри, какой он у тебя широкий! - она махнула рукой, обводя и в самом деле вполне просторный, по-ночному тихий коридор.
- Извините, - начала закипать Ленка, - если бы у меня была здесь своя личная подушка, я бы вам ее дала. Но у меня подушки нету. И коридор этот мне не принадлежит. Я не могу распоряжаться чужими вещами и нарушать установленные не мной...
- Да если на улице собака валяется, и то ее пускают в дом! - ухитряясь не повышать голоса, закричала женщина. - Во всех вас не осталось ничего человеческого! Чтоб тебе, дрянь, так же с матерью мучиться! В зеркало на себя смотреть не стыдно, тварь? Как тебя вообще пустили с людьми работать, машина бесчувственная! Свинья! Подожди, ты меня еще припомнишь, сука!
Ленка сидела, окаменев, а женщина удалялась от нее по коридору, оглядываясь, покачивая головой и бормоча оскорбления (надо признать, относительно пристойные, без матюков, но от этого не менее личные). Когда она упомянула мать, Ленка с трудом подавила желание плюнуть через левое плечо. В горле стоял комок. Она сглотнула, пытаясь от него избавиться, и внезапно на смену слезам пришла злость. Какого черта?! Она же ничего не могла поделать! Могла только объяснить, и попыталась!
- Последнее молоко на тебя израсходовала! - оповестила Янка, выходя из кухни. - Хорошо, что я черный пью. Тут у нас все пучком?
- Пучком, а как же. - Ленка взяла стаканчик кофе. - Так, ходят всякие шалавы...
7.
Ленка заболела. Начался надрывный кашель, поднялась температура, ее знобило, ломало все мышцы, слезились глаза, а слабость была фантастической. Но хуже всего была непрестанная боль в груди.
Рентген сделали через день, и Ленку уложили в постель с воспалением легких.
Огорченные родители бегали вокруг Ленки с бульоном и чаем, пытались накормить вареньем, поминутно трогали лоб, мама чуть не плакала от жалости (Ленка подозревала, что в одиночестве и плакала, это было вполне в мамином духе), папа порывался читать ей вслух перед сном, как в детстве. Ленка и не скрывала от себя, как ей это приятно, лежать, отдыхать, ничего не делать, ни за что не отвечать. Полное прощение за любые поступки, полное исполнение ее капризов и фанаберий. А главное - возможность спать. Ночные дежурства и напряженная работа в последнее время вымотали ее вконец, и она радовалась слабости, которая позволяла спать по 16 часов в день. Даже на звонки с работы отвечал папа, строго говоря, что Леночка спит, ей очень плохо, и будить ее он не желает. Ленке было стыдно, да. Но на обеспокоенные вопросы начальства, за которыми скрывалось одно - "хорош симулировать, у нас каждая пара рук на счету!" - сил действительно не было никаких. Чего доброго, чтоб избежать долгих объяснений, она и в самом деле рванет на работу, и там же свалится. Нет уж, лучше постыдиться.
Но в одном Ленке было стыдно даже отдавать себе отчет. Это был страх. Иррациональный страх, особенно по вечерам, а когда термометр показывал 39.3, страх окрашивался в цвета самого настоящего горячечного бреда. Ленке казалось, что она не сможет сделать следующий вдох, и она изо все сил пыталась контролировать процесс наполнения легких воздухом. Ее мучили мысли о том, что именно она чувствует, не хуже ли ей, что именно колет сейчас в боку - оно было, или это что-то новое? Ее трясло, и никакими логическими размышлениями, что теперь от пневмонии так просто не помрешь, ей не помогали. Она прямо заходилась от ужаса, и по ночам плакала под одеялом. Навязчивые, похожие на молитву мысли роились у нее в голове, и преобладали в них слова "нет" и "пожалуйста". Ей снились кошмары от температуры, а проснувшись, она долго воспринимала их, как реальность, с трудом убеждая себя, что никогда она не ходила, ничего ей не говорили, и что это был сон. Тогда она плакала уже от облегчения, но страх возвращался с первым же приступом мучительного кашля, со сгустками мокроты, в которые Ленка вглядывалась, пытаясь разглядеть кровь. За паранойю ей тоже было стыдно, но о ней никто не подозревал.
Через неделю, когда температура спала окончательно, с ней отступил и ужас. Ленка рвалась к выздоровлению, понимая, что только это избавит ее от странного страха перед смертью. Еще пошатываясь от слабости, она попыталась выйти на дежурство, но в середине смены раскашлялась так страшно, что даже начальство не могло больше закрывать на это глаза, и Ленку отправили домой. Она пила чай и всматривалась в сумерки, сидя на подоконнике. Жизнь была больше чем прекрасна.
8.
Пациенту в двенадцатой палате было 98 лет. Девочки рассказали Ленке, что он лежит у них уже не в первый раз, и всякий раз был весьма плох, но на этот раз ему уж точно крышка. И очень быстро, видимо, родственники держали его дома до последнего, отдав в больницу только перед самым концом. Он лежал под капельницей с морфином, и выглядел даже не живым, а просто искусственным. Впрочем, как и любой пациент в таком состоянии для Ленки. Когда они переставали что-то воспринимать и реагировать, ей было уже трудно мысленно относиться к ним как к людям, скорее как к механизмам, о которых нужно заботиться. Вот говоря о них с кем-нибудь, или даже думая о них, она понимала, что человек, что просто в таком состоянии. А когда что-то с ними делала - нет. Хоть бы мычали или глазами вертели.
В два часа пополудни, ровно по расписанию, старик испустил дух. Со всеми обмываниями, выниманиями из старика бесконечных трубочек, заворачиванием его в конверт и с заполнением жуткого количества бумажек утреннее дежурство вышло не из легких. Ленка с огромным наслаждением вышла на воздух. Все-таки очень утомительное дело, а главное - неблагодарное. Спасибо уж точно никто уже не скажет, никому легче не станет, к тому же она сильно подозревала, что в морге старичка обмоют по новой. Дело шло к вечеру, но жара все еще стояла адская. После леденящих больничных кондиционеров даже приятно было согреться. Ленка решила не торопиться и выкурить сигарету. Высокий мужчина лет тридцати попросил у нее зажигалку и остановился рядом.
- Вы здесь работаете? - Спросил он после пары глубоких затяжек.
- Да, в пятом отделении.
- Конечно, в пятом. У вас сейчас там пациент умер. Старик.
- Да, именно сейчас, полчаса назад. - слова вылетели у Ленки изо рта прежде, чем она успела осознать, что говорить такое первому встречному вообще-то не слишком красиво. Молодой человек затянулся.
- Это был мой дед.
- Ой. Ой. Простите, пожалуйста! - Ленка была готова сквозь землю провалиться.
- Нет, что ты. - легко перешел на "ты" собеседник. - Я вот, торопился, вчера никак не мог подъехать, а сегодня уже к дверям подходил, когда мать позвонила... остался уже здесь.
- Я... мне очень жаль.
- Знаешь, - он задумчиво смотрел на кончик своей сигареты. - он был стар. Хороший человек, и я любил его, правда. Даже таким. В последнее время мне кажется, что вокруг меня все просто запрыгивают в гроб, что с огромной скоростью мой личный мир вымирает, и поделать с этим я ничего не могу. Чем старше человек, тем больше вокруг него безвозвратных потерь. И страшно думать о том, что, как бы не было больно сейчас, впереди еще более ужасные потери, и кажется, что пережить все это ты просто не в состоянии. Наверно, нехорошо так говорить... но я устал переживать. У всего есть предел, и осознание, что смерть приходит ко всем, а жить надо - это не просто слова. Извини, - Он встал и затушил сигарету о заборчик, - Я Костя. Как тебя зовут?
9.
Позднее, глубокой ночью, Ленка расплакалась.
Задремавший было Костик проснулся и стал обеспокоенно спрашивать, что случилось, но на все его расспросы Ленка только глубже зарывалась головой в подушку. Тогда он перестал, снова растянулся рядом и взял ее за руку.
- Мне тоже странно. - сказал он наконец приглушенным голосом. - Я не подлец, и мне тоже странно. И... стыдно. Но хорошо. Наверное, это жизнь. Ну, просто жизнь, и мы не ангелы. - Он обнял ее. И совсем запутавшаяся в своих чувствах, уставшая от плача Ленка уснула.
10.
У пациентки из третьей палаты было подозрение на опухоль мозга. После операции, пока она медленно приходила в себя, по отделению от комнаты практикантов поползли слухи. Не опухоль. Черт знает что такое. Нет, ну, что-то там было, да. Воспаление. Абсцесс. Гнойник. Откуда? Что делает гнойник в голове? Сам по себе вырасти не мог. Бактерия? Вирус? Послали на анализ. Ну? Что? Как?! Ни фига себе...
Ленка принимала среднюю активность во всех слухах, которыми полнилось отделение, но буквально за несколько часов диагноз пациентки был известен абсолютно всем, и все тихо радовались за молодую женщину. Ленке же было довольно неловко входить к ней в палату, терпеть ее вопрошающие взгляды и отвечать "Не знаю".
Сообщать пациентке эту новость не нашли никого лучше, чем стажера, приехавшего по обмену, который и русского-то не знал. Нужен был переводчик, а Ленка знала английский, пожалуй, лучше всех, кто находился под рукой.
Пациентку завели вместе с мамой в отдельную комнату. Ленка позволила себе намек "Может, вы хотите выслушать это в одиночестве? Может, вы хотите, чтобы мама подождала вас снаружи?" Девушка отнекивалась и держалась за мамину руку. Вольному воля. Ленка изо всех сил пыталась думать о себе, как об автомате, вроде компьютерного переводчика, который ничего сам не знает, словарь - и все тут!
Стажер усадил обеих женщин на мягкие стулья, больше стульев в комнате не было, и они с Ленкой невольно нависали над пациенткой и ее матерью этакими Немезидами. Ленка не знала, куда глаза девать.
- Мы проанализировали материал, который извлекли во время операции, - начал стажер, и Ленка послушно и усердно принялась переводить каждое слово. - Это была не опухоль, а гнойник. Воспалительный процесс, вызванный паразитарным заболеванием под названием токсоплазмоз.
Пациентка с матерью широко раскрытыми глазами смотрели Ленке в рот. Не стажеру - он-то бормотал что-то невнятное, осмысленные слова исходили от Ленки, и Ленке хотелось провалиться сквозь землю.
- Это заболевание в обычных условиях никак не может привести к таким повреждениям и к такому серьезному воспалению. Мы взяли еще анализы, и выяснилось, что ваша иммунная система была ослаблена. - Стажер продолжил фразу, а Ленка запнулась. Язык на минуту отказался ей служить. Оказалось, просто произнести слово бывает невероятно сложно. Она сделала над собой усилие. - У вас синдром приобретенного иммунного дефицита.
К своему ужасу, она поняла, что в глазах у женщин не мелькает ни единого признака понимания. Они не поняли красивых мудреных слов, за которыми так хотелось спрятаться, и придется еще и объяснить их значение.
- Эмммм... у вас, - она напряглась и на выдохе произнесла - СПИД.
Еще час ушел на успокаивание. Обе женщины рыдали, обе пытались утешить друг дружку, обе трясли индифферентного стажера и красную от волнения Ленку, добиваясь ответа - она умрет? скоро? сколько нам осталось? Леночка? Мать не бросалась на дочь с кулаками, она повторяла, что девочка всегда была домашняя, тихая, сидела дома, не гуляла... на вопросы стажера, с кем спала, кололась ли наркотиками, обе только мотали головой. Когда они расплакались, Ленка не выдержала и присела рядом с ними на корточки. Взяла девушку за руки и принялась, глядя в глаза, говорить уже абсолютную отсебятину - что теперь это не смертный приговор, что с этим можно жить очень долго, что медицина не стоит на месте. Окончательно потеряв голову, она честно сказала, что все очень рады за них, потому что подозревали-то опухоль мозга, с которой пациентка и года бы не протянула, и что им вообще-то крупно повезло... в общем, все, кроме стажера, несли чушь. Выходя из кабинета, Ленка не переставала говорить, что им сейчас нужно успокоиться, погулять на свежем воздухе, спокойно все обдумать... Обе кивали, девушка всхлипывала, но истерика на данном этапе была позади. Ленка проводила их до палаты, вышла... и на нее сразу накинулась Маринка.
- Ты что там делала столько времени?! Я тебя уже час прикрываю, меня порвали нафиг!
- Ох, извини, пожалуйста! - ядовито откликнулась Ленка. - В следующий раз обязательно потороплюсь и сообщу умирающей, что нехрен рыдать, у меня дел по гланды! Давай, что там у нас? В четвертую? Ага. Когда вернут? Где дала? Записала? Спасибо, уже бегу...
11.
Верке изменил парень. Не той Верке, которая с работы, а другой, старой школьной подруге. Верка упорно искала доказательства измены, и в день, когда нашла их, позвонила Ленке, захлебываясь слезами, и потребовала немедленно встретиться и утопить всю боль и горечь в вине, пиве, водке, коктейле, коньяке или чем попало.
Ленка с готовностью согласилась, самой сильно хотелось утопить в алкоголе... что-то, что ей трудно было сформулировать даже себе, но хотелось. Подхватив по дороге Люську и Таньку, она поехала в бар, где Верка еще с утра заказала столик.
Верке расставание пошло даже на пользу. Глаза слегка покраснели, но блестели лихорадочным огнем, а лицо было бледно интересной бледностью. Она сразу принялась говорить, не дав девушкам даже усесться толком. О том, как именно она обнаружила доказательства измены, прочитав сообщения на мобильнике ("Да, это неправильно, но мне не стыдно. Стыдно было бы, если б я ничего не нашла, тогда я сама бы ему рассказала"). О сцене, которую она устроила Ваське, когда он вышел из ванной. О том, что знала, знала, знала, что он кобель и урод, что ей теперь одиноко и грустно, что она злится, как не злилась никогда в жизни, что хочет обратно к нему, но не может, и знает, что не может, но все равно хочет, и что у нее уже не осталось сил и гордости, что драгоценности, которые он ей подарил, она считает своими и возвращать не будет. И по новой, что не может поверить, что он так поступил с ней. И что все его слова оказались обманом. И что она уже по нему скучает. И...
Сначала Ленка вместе в Танькой и Люсей выслушивали и поддакивали с искренним пылом. Ленке и в самом деле было жалко импульсивную Верку. Конечно, она уже догадалась, что Верка сама выбирает мужиков, от которых можно получить побольше страданий, и этого случая настрадаться ждала давно. Но все равно веркины переживания были настолько искренни, насколько возможно. А главное - такими темпами Верка через несколько лет окажется действительно в незавидном положении, распугав всех кавалеров и потеряв кучу нервных клеток, вкупе с солидной частью своей красоты. Ленке было ее жалко. Но что-то мешало ей, как раньше, с головой окунуться в несчастье хорошей подруги и предаваться анализу ее беды с полной отдачей.
Постепенно девушки уставали, впрочем, каждая по своему. Танька выпила немного больше, чем стоило. Люська охрипла, пытаясь перекричать тяжелый рок и истеричную Верку. Верка сникла от эмоций. А Ленку немного клонило в сон, и она поймала себя на том, что смотрит на все несколько отстраненно.
- И главное, на кого? С кем? - слышала она надрывающийся от переживаний голос Верки. - Он же так и не сказал, кто эта шалава, где он ее выкопал? В телефоне записана как "Няшка". Что за Няшка? Что за тупое прозвище? Какая дура согласится вообще, чтоб ее называли "Няшка"? Конспираторы хреновы!
- Да, а я слыхала еще, что парни, чтобы скрыть своих девушек, называют их в телефоне мужскими именами. - поддакнула Танька.
- Я его даже не спросила, сколько времени все это блядство продолжается! - всхлипнула Верка. - И он бы не сказал. Вообще заткнулся, волком смотрел, а потом, когда я ему в морду мобильник швырнула, подобрал его и ушел!.. Сволочь...
- Ты бы спросила его, на самом деле. - сказала вдруг Ленка, не задумываясь, что делает. - Мало ли, где он ее подобрал, наверное, он с вами обеими параллельно спал. А вокруг болезни всякие...
Фраза Ленки произвела изрядный эффект. Эффект Сферы Молчания. Все три девушки уставились на нее с таким видом, будто их стукнули по голове.
- Ну, Ленкаа, - укоризненно прошептала Люська (и как ее расслышали в диком грохоте бара?) - это уж некстати, ты чего?..
- Да... - растерянно пробормотала внезапно побледневшая Верка. - Да, надо будет спросить... Спасибо, девочки, что пришли выпить со мной, вы меня очень утешили. Не хочу вас держать, уже одинадцать, пока доберетесь, а Ленке (тут Верка как-то испуганно покосилась на Ленку) завтра наверняка на работу... Даже о вас не поговорили, все обо мне...
За пять минут все "ах, что ты, нам в радость", и "все будет хорошо, ты справишься, мы в тебя верим", и "до свиданья, хорошо все-таки посидели, надо бы почаще, по более приятному поводу" были закончены. Ленка ехала в такси, глядя в небо и чувствовала себя смущенной и одинокой. Но это ее не слишком огорчало. Костик открыл ей дверь прежде, чем она достала из кармана ключ.
12.
Умер Коля.
Все отделение называло его Колей, и совершенно забыто было, что звали его Николай Павлович Везенко. Он был Колей, вечно улыбчивым, веселым, неунывающем Колей, которого все знали хорошо, а "старухи" - те, кто проработал отделении больше двух лет - помнили его еще относительно здоровым и знали о нем еще больше, и всем рассказывали. Ленка как раз была с ним знакома недолго, но только на ее памяти он лежал у них раз пять, а это вполне серьезный плацдарм для знакомства в таких условиях. Все всегда бросались к Коле, как к родному, а он улыбался (в последние пару разу весьма кривой улыбкой из-за пареза лицевых мышц), и весело подшучивал, нахваливая здешний сервис. Уже за одно это Колю очень любили, нечасто услышишь добрые слова в свой адрес. Ленка и сама сразу привыкла. Коля, ну что ты трезвонишь? Твоя очередь еще подойдет. Да ладно, не извиняйся, все нормально. Коля, а ты раньше поваром был, да? Рецепты еще помнишь? Коль, тебе жена звонила, подойдет через пару часов. Колина жена, упитанная и улыбчивая, как он, была занята тремя маленькими детьми (младшая родилась уже после того, как Коля узнал о своей болезни, что иногда смущало и пугало Ленку), но казалось, что она постоянно с мужем. В общем, Коля был замечательным пациентом, его жена - замечательной родственницей пациента, и весь медперсонал готов был лечить Колю хоть до конца времен.
Главный хирург отделения собственными руками три раза вытаскивал Колю с того света, и все, включая Колю, удивлялись, что он еще жив. Неоднократно его в полубессознательном состоянии привозили на скорой, и его вытаскивали с того света по новой, стероидными добавками. За месяц до своей смерти Коля на пару с женой написал в отделение благодарственное письмо, и половина теток плакала. Ленка, конечно, в их числе не была. Что-то щемило, но это была не жалость, а воcхищение. Она воcхищалась колиным оптимизмом и его умением жить и принимать как данность смерть. Трудно было поверить, что это возможно, но он так жил.
Когда его привезли на этот раз, никто уже не надеялся ни на что. В итоге жена без лишних церемоний, поговорив с врачом, дала добро на капельницу с морфином. Это означало - уходит без мучений. Они попрощались дома, а умирать его привезли сюда. Ленки на смене вообще не было. Иногда же и спать надо. Когда она пришла, Коля уже лежал под капельницей, безучастный ко всему. Ленке было довольно трудно воспринимать его как механизм. Именно его - трудновато. Но она справлялась.
Коля умер - чинно и тихо, как полагается бессознательному больному - и большинство медсестер разбежались с криками, что не могут к нему прикоснуться. Ленка прислушалась к себе и ничего такого не нашла. На пару с Зинкой, старой волчицей, они принялись за дело, и сделали все быстро, в первый раз, что ли?
13.
С похорон Ленка вернулась в половине четвертого. Шел дождь, а зонтика она не взяла, и была мокрая, как русалка. Костик сидел за компьютером.
Ленка сняла мокрую одежду, скинула кроссовки у двери, подошла поцеловать его в шею и тихо присела рядом, разглядывая зеленого недобитого монстра на экране.
- Кость, - сказала она. - Мне кажется, ты зря со мной связался.
- Ну да, - сказал Костик, не переставая рубить монстра огромным топором. - А ты только сейчас додумалась?
- Мне кажется, я разучилась чувствовать. - сказала Ленка, продолжая неотрывно смотреть на экран. Картинка резко сменилась, когда Костя нажал на "pause" и повернулся к ней.
- Так вот, да? - Улыбнулся он. - Ошибаешься. Ты чувствовать научилась.
Ленка перевела взгляд на него и улыбнулась в ответ.
- Ну, раз так, давай поженимся, что ли?