Сиреневый туман над Склифом проплывает...
Суббота. Раз уж голова трезвая, можно похулиганить. Представляю комнаты нашего отделения больницы по наименованиям и харастеристикам пациентов. Многа букофф.
Комната первая: 33 несчастья.
Естественно, в первой комнате всегда лежат самые тяжелые больные. именно в ней кому-нибудь обычно приходит в голову отдать концы каким-нибудь захватывающим способом. В этой комнате тихо не умирают, будьте покойны. Какой же кайф умиреть по тихому. Вот когда вокруг кровати пляшут с бубнами пять медсестер и два врача - это кайф. Они похожи на шаманов из трудов по антропологии. Но такое зрелище еще надо заслужить, и больные первой комнаты каждый в свой черед пытаются перещеголять соседа. Любимый приемчик у них - захлебнуться и устроить себе аспирацию. Банально, но действенно - затрудненное дыхание с каждой минутой становится все затрудненнее, если постараться, можно добиться пневмонии и поехать на экскурсию в другую больницу, покрупнее, где много блестящих аттракционов, которыми другие шаманы будут пытаться спасти их жизнь. Можно, конечно, зайти в сепсис от загрязненного диализного катетера, начать биться в эпилептическом припадке... но это для продвинутых. Де факто умирают там крайне редко, уж слишком много они привлекают к себе внимания.
Комната вторая: отцвели уж давно хризантемы...
Три прелестные кроватки, накрытые аккуратными цветастыми одеяльцами. На тумбочках - расчески, кремы, фотографии внуков, конфеты столетней давности, полусгнившие фрукты и пыльные остатки булочки с позавчерашнего обеда, хотя эти булочки подаются каждый день - но вдруг пригодится. Бодрые старушки очень ловко перебираются с кровати на инвалидное кресло, когда приходит время любимого сериала по телевизору, однако после ужина требуют от санитаров повышенного внимания - их надо держать, и очень осторожно, а то случится нечто страшное. Им холодно, жарко и скучно одновременно. Они знают наизусть все те 50 таблеток, которые им положены с каждым приемом пищи, и упаси вас бог зажилить хоть одну - сразу распознают, потребуют, смешают с грязью. Они невероятно больны, что до какой-то степени оправдывает их пребывание в больнице. У них геморрой - бич современного общества. По ночам они воют в туалете, ругая персонал на чем свет стоит. Выползая из туалета, они сохраняют мученинское выражение лица и на этом основании требуют еще одну внеочередную таблетку. Они все знают лучше всех. Резво лавируя между столами, они учат всех остальных, как надо жевать, как глотать пищу, орут на бедняг с "Канатчиковой дачи", что мол, затрахали (а что, и помечтать нельзя?), трубным воплем предупреждают персонал, что какой-то больной уже наполовину сполз со стула и может упасть - полисмен, исполните свой гражданский долг! Волосы у них всегда подкрашены, а руки всегда грязны.
Комната третья: Канатчикова дача.
Цирк на конной тяге. Танцы до рассвета и до упада. Обычно в буквальном смысле, потому что недоумевающие пациенты пытаются встать с кровати и найти... ну, не знаю... рыбку на ужин! после чего падают, потому что ноги давно уплыли вместе с рыбкой. При чем тут рыбка? А при том, что один постоянный клиент абсолютно уверен, что мимо него постоянно плывут косяки рыбы. Причем рыбаком он никогда не был. Второй пацан вечно зовет свою жену. Жена очень порядочная дама, навещает его по утрам и приносит вкусненького, но пациенту не хватает ее общества именно по ночам. Персонал похихикивает и втолковывает клиенту, что жена спит в другом месте, на что следует вполне логичный вопрос - С КЕМ? Третий про жену и думать забыл, хотя она жива-здорова. Он соблазняет медсестер. Соблазнительные предложения сыпятся из него постоянно, причем несмотря на плохое зрение, он всегда знает, что клеится именно к медсестре, а не к медбрату. Девушки помоложе, без стажа, краснеют и пытаются не обращать внимание, те, кто поопытнее на предложение возлечь в пациентом на ложе, только жеманно вздыхают "Не сегодня, дорогой, у меня голова болит". Периодически один из пациентов впадает в буйство и всю ночь услаждает уши персонала звоном цепей, то есть стуком тумбочек и воплями, требующими немедленно подать ему жену, рыбку, любую бабу...
Комната четвертая: стройка.
Эээээй, ууухнем! Навались! Хватай ее сбоку! Да блядь, у меня обхвата не хватит! Ну, за голову ее тащи! Ты че, голова ж оторвется! Ну, вот здесь, за простыню прихвати! Наверх и на меня, раз, два иииии три!!! Если нет мужчин на смене, в эту комнату можно вообще не заходить. Хотя некоторые женщины тягают наравне с мужчинами, но тогда им нужно отказаться от дальнейшего деторождения. Пациенты неподъемные. Неподвижные. Как морские чудовища, кашалоты, лежащие в постели под больничной простынкой с кокетливо выглядывающим из под нее пакетиком мочи. Самый кайф - делать такому кашалоту перевязку. Пока дюжий санитар удерживает кашалота на боку, медсестра смело ныряют прямо под его нависающее тело и ищет, что бы там перевязать. Потрясающий экстрим - слышать, как над тобой стонет от натуги санитар и прикидывать, сколько еще времени он сможет продержать кашалота и когда все это свалится прямо тебе на голову...
Комната пятая: настоящие мужчины.
Нормальные мужики не сдаются. Нормальные мужики лузгают семечки, слушают шансон, читают газеты и выезжают на перекур. Не, у них как раз с мозгами все в порядке. Насколько может быть в порядке с мозгами у наркоманов, алкоголиков и тех, кому давно перевалило за 90. Настоящие мужчины, конечно, еще крепки телом, хоть и ездят в инвалидных креслах - но ездят сами! У них полно баек, которые и в самом деле очень интересно послушать. У меня, к примеру, уже два дня на работе идет безо всякого телевизора "Бандитский Петербург" - одноногий наркоман вспоминет былые дни. Где и как сидел, за что, кого ощипывал... Переодически, забывшись, переходит на воровскую феню и приходится возвращать его к реальности. А в реальности сразу выясняется, почему сегодня тот, с Канатчиковой дачи, что с женой, сегодня такой тихий. Оказывается, он принялся орать, звать Сильву, как всегда. Настоящий мужик слушал, слушал, да и озверел. Ах, ты Сильва? Да, я Апполон. Сщас будет тебе Сильва. Подкатил на своем, как он выражается, "мерседесе" к страстному мужу и бац-бац! его по морде. Тихо сразу стало, спокойно. Он больной, ему можно все... И ведь помогает лучше всяких уколов фенергана, а вреда больному, пожалуй, меньше...
Комната шестая: хаврей гистадрут.
Они же профсоюзники. Шуточное название, разумеется. Комната хороших мальчиков. Не тем они хороши, что послушны, а тем, что уже не могут бузить. Поэтому на них мало обращают внимания. Чистые, сытые, не больно им - и хай себе лежат дальше. Скучные ребята. Мозгов ровно столько сколько нужно, чтобы пожаловаться на боль и не крутиться под ногами. Один кушает ртом, другой через трубочку. Один еще в сознании, другой - не очень. Законсервированные, тьфу-тьфу. Уже сколько лет лежат, а все такие же огурцы.
Комната седьмая: непокорившиеся.
Та же канатчикова дача, но с элементами стройки. Клиенты, а точнее, клиентки уже не могут звать мужей и жаловаться на косяки рыб, потому что уже не говорят, но еще не достигли кашалотообразности, потому что в постели проявляют, пардон, потрясающую активность. У них цепкие, скрученные артритом лапки и никаких мозгов. В них понатыканы трубочки, которые они радостно выдирают при каждом удобном случае. Поставишь им кислородную маску - сдирают с себя с радостным хихиканьем. Переворачиваешь на другой бочок - щиплются за все места, причем хватка у них мертвая и приходится звать на помощь друга, чтобы отцепил. Одной бабке я в один день вставляла зонд (в нос), катетер (в мочевой пузырь) и клизму, понятно куда. Так эта лапочка выдрала все по-новой, и пришлось вставлять заново (клизмы хватило и одной). Привязывать их иногда помогает. А иногда и нет. Никогда не забуду, как одна ловкая дамочка, привязанная за обе руки, умудрилась выдрать себе зонд... ногой! А вы говорите - больные...
На самом деле комнат в нашем отделении одинадцать, но остальные не столь типичны. Содержат всего понемножку.
Комната первая: 33 несчастья.
Естественно, в первой комнате всегда лежат самые тяжелые больные. именно в ней кому-нибудь обычно приходит в голову отдать концы каким-нибудь захватывающим способом. В этой комнате тихо не умирают, будьте покойны. Какой же кайф умиреть по тихому. Вот когда вокруг кровати пляшут с бубнами пять медсестер и два врача - это кайф. Они похожи на шаманов из трудов по антропологии. Но такое зрелище еще надо заслужить, и больные первой комнаты каждый в свой черед пытаются перещеголять соседа. Любимый приемчик у них - захлебнуться и устроить себе аспирацию. Банально, но действенно - затрудненное дыхание с каждой минутой становится все затрудненнее, если постараться, можно добиться пневмонии и поехать на экскурсию в другую больницу, покрупнее, где много блестящих аттракционов, которыми другие шаманы будут пытаться спасти их жизнь. Можно, конечно, зайти в сепсис от загрязненного диализного катетера, начать биться в эпилептическом припадке... но это для продвинутых. Де факто умирают там крайне редко, уж слишком много они привлекают к себе внимания.
Комната вторая: отцвели уж давно хризантемы...
Три прелестные кроватки, накрытые аккуратными цветастыми одеяльцами. На тумбочках - расчески, кремы, фотографии внуков, конфеты столетней давности, полусгнившие фрукты и пыльные остатки булочки с позавчерашнего обеда, хотя эти булочки подаются каждый день - но вдруг пригодится. Бодрые старушки очень ловко перебираются с кровати на инвалидное кресло, когда приходит время любимого сериала по телевизору, однако после ужина требуют от санитаров повышенного внимания - их надо держать, и очень осторожно, а то случится нечто страшное. Им холодно, жарко и скучно одновременно. Они знают наизусть все те 50 таблеток, которые им положены с каждым приемом пищи, и упаси вас бог зажилить хоть одну - сразу распознают, потребуют, смешают с грязью. Они невероятно больны, что до какой-то степени оправдывает их пребывание в больнице. У них геморрой - бич современного общества. По ночам они воют в туалете, ругая персонал на чем свет стоит. Выползая из туалета, они сохраняют мученинское выражение лица и на этом основании требуют еще одну внеочередную таблетку. Они все знают лучше всех. Резво лавируя между столами, они учат всех остальных, как надо жевать, как глотать пищу, орут на бедняг с "Канатчиковой дачи", что мол, затрахали (а что, и помечтать нельзя?), трубным воплем предупреждают персонал, что какой-то больной уже наполовину сполз со стула и может упасть - полисмен, исполните свой гражданский долг! Волосы у них всегда подкрашены, а руки всегда грязны.
Комната третья: Канатчикова дача.
Цирк на конной тяге. Танцы до рассвета и до упада. Обычно в буквальном смысле, потому что недоумевающие пациенты пытаются встать с кровати и найти... ну, не знаю... рыбку на ужин! после чего падают, потому что ноги давно уплыли вместе с рыбкой. При чем тут рыбка? А при том, что один постоянный клиент абсолютно уверен, что мимо него постоянно плывут косяки рыбы. Причем рыбаком он никогда не был. Второй пацан вечно зовет свою жену. Жена очень порядочная дама, навещает его по утрам и приносит вкусненького, но пациенту не хватает ее общества именно по ночам. Персонал похихикивает и втолковывает клиенту, что жена спит в другом месте, на что следует вполне логичный вопрос - С КЕМ? Третий про жену и думать забыл, хотя она жива-здорова. Он соблазняет медсестер. Соблазнительные предложения сыпятся из него постоянно, причем несмотря на плохое зрение, он всегда знает, что клеится именно к медсестре, а не к медбрату. Девушки помоложе, без стажа, краснеют и пытаются не обращать внимание, те, кто поопытнее на предложение возлечь в пациентом на ложе, только жеманно вздыхают "Не сегодня, дорогой, у меня голова болит". Периодически один из пациентов впадает в буйство и всю ночь услаждает уши персонала звоном цепей, то есть стуком тумбочек и воплями, требующими немедленно подать ему жену, рыбку, любую бабу...
Комната четвертая: стройка.
Эээээй, ууухнем! Навались! Хватай ее сбоку! Да блядь, у меня обхвата не хватит! Ну, за голову ее тащи! Ты че, голова ж оторвется! Ну, вот здесь, за простыню прихвати! Наверх и на меня, раз, два иииии три!!! Если нет мужчин на смене, в эту комнату можно вообще не заходить. Хотя некоторые женщины тягают наравне с мужчинами, но тогда им нужно отказаться от дальнейшего деторождения. Пациенты неподъемные. Неподвижные. Как морские чудовища, кашалоты, лежащие в постели под больничной простынкой с кокетливо выглядывающим из под нее пакетиком мочи. Самый кайф - делать такому кашалоту перевязку. Пока дюжий санитар удерживает кашалота на боку, медсестра смело ныряют прямо под его нависающее тело и ищет, что бы там перевязать. Потрясающий экстрим - слышать, как над тобой стонет от натуги санитар и прикидывать, сколько еще времени он сможет продержать кашалота и когда все это свалится прямо тебе на голову...
Комната пятая: настоящие мужчины.
Нормальные мужики не сдаются. Нормальные мужики лузгают семечки, слушают шансон, читают газеты и выезжают на перекур. Не, у них как раз с мозгами все в порядке. Насколько может быть в порядке с мозгами у наркоманов, алкоголиков и тех, кому давно перевалило за 90. Настоящие мужчины, конечно, еще крепки телом, хоть и ездят в инвалидных креслах - но ездят сами! У них полно баек, которые и в самом деле очень интересно послушать. У меня, к примеру, уже два дня на работе идет безо всякого телевизора "Бандитский Петербург" - одноногий наркоман вспоминет былые дни. Где и как сидел, за что, кого ощипывал... Переодически, забывшись, переходит на воровскую феню и приходится возвращать его к реальности. А в реальности сразу выясняется, почему сегодня тот, с Канатчиковой дачи, что с женой, сегодня такой тихий. Оказывается, он принялся орать, звать Сильву, как всегда. Настоящий мужик слушал, слушал, да и озверел. Ах, ты Сильва? Да, я Апполон. Сщас будет тебе Сильва. Подкатил на своем, как он выражается, "мерседесе" к страстному мужу и бац-бац! его по морде. Тихо сразу стало, спокойно. Он больной, ему можно все... И ведь помогает лучше всяких уколов фенергана, а вреда больному, пожалуй, меньше...
Комната шестая: хаврей гистадрут.
Они же профсоюзники. Шуточное название, разумеется. Комната хороших мальчиков. Не тем они хороши, что послушны, а тем, что уже не могут бузить. Поэтому на них мало обращают внимания. Чистые, сытые, не больно им - и хай себе лежат дальше. Скучные ребята. Мозгов ровно столько сколько нужно, чтобы пожаловаться на боль и не крутиться под ногами. Один кушает ртом, другой через трубочку. Один еще в сознании, другой - не очень. Законсервированные, тьфу-тьфу. Уже сколько лет лежат, а все такие же огурцы.
Комната седьмая: непокорившиеся.
Та же канатчикова дача, но с элементами стройки. Клиенты, а точнее, клиентки уже не могут звать мужей и жаловаться на косяки рыб, потому что уже не говорят, но еще не достигли кашалотообразности, потому что в постели проявляют, пардон, потрясающую активность. У них цепкие, скрученные артритом лапки и никаких мозгов. В них понатыканы трубочки, которые они радостно выдирают при каждом удобном случае. Поставишь им кислородную маску - сдирают с себя с радостным хихиканьем. Переворачиваешь на другой бочок - щиплются за все места, причем хватка у них мертвая и приходится звать на помощь друга, чтобы отцепил. Одной бабке я в один день вставляла зонд (в нос), катетер (в мочевой пузырь) и клизму, понятно куда. Так эта лапочка выдрала все по-новой, и пришлось вставлять заново (клизмы хватило и одной). Привязывать их иногда помогает. А иногда и нет. Никогда не забуду, как одна ловкая дамочка, привязанная за обе руки, умудрилась выдрать себе зонд... ногой! А вы говорите - больные...
На самом деле комнат в нашем отделении одинадцать, но остальные не столь типичны. Содержат всего понемножку.