Этот день в истории. Переезд на Майорку, 12-13 октября 2010
Здесь Вы прочтете забавный рассказ о не очень приятном экспириенсе, который Гильельма пережила в октябре 2010 года, перебираясь морем из Валенсии на остров Майорка.
Это был очень красивый великан, бело-зеленый, шести или семи палубный корабль. Но с 10 до 11 шла разгрузка и высадка, потом нас наконец пустили внутрь.
Внутри красавец тоже очень впечатлял. Без лепнины и позолоты, как на старых кораблях Советского Союза, но очень функциональный. Мы с Credentes радовались, как дети, что вот, за относительно небольшие деньги попали на самый что ни на есть настоящий круизный лайнер! Три палубы для пассажиров (две верхние заняты каютами эконом и бизнес-класса), два бара, демократическое кафе, игровая комната для детей, солярий и бассейн на самой верхней палубе. В такую погоду и в такое время было не до солярия, мы пошли занимать свои места. Однако наши места оказались узкими неудобными креслами в общей зале под морозящими кондиционерами, и так как мы все-таки практичные женщины, мы оставили чемоданы и пошли искать что-то более подходящее для сна. В баре на самом носу корабля были удобные мягкие диванчики, на кои мы тут же уселись, а потом, после ужина, и улеглись. Credentes выпила свое снотворное (она не может спать в транспорте) и через полчаса отключилась. Мы только посмотрели, как корабль медленно и величественно выплывает из бухты в открытое море. Когда мы миновали последние сигнальные огни порта Валенсия, пробило полночь.
И как в романах про вампиров, тут началось! Что-то со страшным грюком ударило в правый борт. Только когда оно грюкнуло во второй раз, я поняла, что это волна. Нос корабля (вместе с баром и нами) взлетел, казалось, метров на пять, а потом стремительно рухнул вниз. Гигантская кувалда с размахом снова ударила в правый борт. Так продолжалось все время - нос взлетал, а потом опадал, рывками метаясь вправо-влево, в правый борт била гигантская волна. Я прикинула: мы расположились на седьмой палубе (шесть нижних были для машин и грузов), и пока корабль стоял в порту, мы выходили наружу и смотрели вниз с, казалось, двадцатиметровой высоты; тогда получается, что если волна бьет прямо в стену у нашего бока - если быть точной, то прямо под ухом у Credentes, что ей, впрочем, отнюдь не мешало - значит, шторм таки девятибалльный! Я не то чтоб испугалась, но крепко задумалась. Вот оно, тринадцатое число, пятница. Стала смотреть в окно.
Забыла отметить, что бар, в котором мы расположились, был двухэтажный: стойка на седьмой палубе, и добавочные столики с такими же диванчиками на восьмой. Нос корабля здесь (7 и 8 палубы) был стеклянный, и стекла наклоненные. А, как известно, когда снаружи тьма, а внутри освещено, то стекла имеют эффект зеркала, поэтому я, смотря в окно, видела, что творится у меня над головой на восьмой палубе. А там на диванчике расположился мужчина, у которого, видать, была морская болезнь. И тут я поняла источник звука, доносящегося в перерывах между ударами волн. Это рвало несчастного мужчину. Он, вообще-то, блевал на пол, но мне в зеркале казалось, что он это делает прямо на меня (потому как мой диван располагался точнехонько под его ложем). Согласитесь, мало кому такое понравится. Я закрыла глаза и попыталась абстрагироваться и заснуть.
Но шторм усиливался, хотя казалось, куда уж дальше? Бывает ли 10-бальный шторм? Дядя вверху не унимался. А тут еще стали ездить стулья. Слава Богу, диванчики и столы в баре были привинчены к полу, но вот кресла - нет. Люди, которым не досталось места на диванах, и которые замерзли под кондиционерами, те, кто соорудил себе ложе из двух-трех стульев, посыпались на пол. Они ушли искать себе другой приют на ночь. Стулья продолжали ездить туда-сюда с глухим стуком. Волны стали лупить в стеклянные окна (они, к счастью, оказались пуленепробиваемые). Морская пена, шипя и флуоресцентируя на оконном стекле, на миг закрывала блюющего на меня мужчину, но я не знала, что хуже. Помаявшись так с час, я глянула на Credentes, с помощью донормила пребывающую вне этого дурдома, по-доброму ей позавидовала и отправилась бродить по кораблю.
Зрелище, представшее передо мной, было печальным. Пассажиры, с бледно-зелеными, страдальческими лицами, выстроились в очередь к туалетам. Естественно, что в таком случае, не все успевали туда попасть, а многие seek-bag были уже наполнены и валялись по углам. Некоторым было так плохо, что они и не заморачивались условностями, а блевали где попало и во что попало. То и дело попадались лужи, мотаемые качкой по всему проходу. Я решила подышать свежим воздухом и вышла на открытую палубу. Меня чуть не смыло, и так как я не из храброго десятка, я ретировалась вовнутрь. Решила подняться на солярную палубу, чтобы уж наверняка быть выше волн. Это сделать было нелегко, потому что чем выше взбираешься в шторм, тем больше качает. На палубе бизнес-класса, где за шикарными дверями мучались в одиночестве VIP-пассажиры, мною стало кидать во все эти двери, но я все таки смогла добраться до лестницы. На солярной палубе меня чуть не сдуло ураганным ветром, и к тому же ливень был похож на душ-шарко, бьющий горизонтально. Я спустилась на 9-ю палубу и рискнула выглянуть наружу. Волны, подобные трехэтажным зданиям, ходили вокруг корабля, он натыкался на них носом, зарывался вглубь, выныривал в снопе брызг, а пена на гребнях волн, казалось, освещала весь этот ужас инфернальным светом. Дрожа всем телом то ли от дождя, то ли от увиденного, я вернулась в наш дурдом на 7-й палубе. Все пространство там наполнял вездесущий смрад блевотины. Credentes все так же блаженно спала. Я добралась до дивана (улучив момент, когда баррикада из кресел откатит к противоположной стенке), легла, закрыла глаза, попыталась успокоиться. Не получалось. Стулья ездили со скрежетом. Дядя надо мной являл собою просто живой труп. Его лицо было мертвенно бледным, остекленевшие глаза без выражения смотрели перед собой, со рта свисала тонкая струйка слюны. Я недоумевала: если у человека такая морская болезнь, то почему бы ему не пристроиться на корме, где просто бортовая качка, зачем он улегся на носу, где еще добавляется и носовая (вверх-вниз)?
Только я стала засыпать, как со страшным стуком, звоном и хрустом упал шкаф с посудой. Осколки посуды вылетели из недр бара и тут же присоединились к стульям, ездящим туда-сюда. Credentes перевернулась на другой бок. С меня же сон как рукой сняло. То, что у меня нет морской болезни - это, конечно, хорошо, но вот поможет ли нам с Credentes в случае чего наше умение плавать? В том, что наш шикарный корабль пойдет ко дну, представлялось мне тогда делом совсем небольшого времени. Меня еще напрягало, что я нигде не видела представителей команды - одни перепуганные или больные пассажиры. Может, они малодушно покинули нас? Когда я бродила по кораблю, у меня было искушение открыть одну из дверей с надписью Staff only, но я постеснялась. И вот они явились: их было пять женщин, все с метлами и в оранжевых кацавейках; они выстроились в ряд и стали с этими своими метлами, вместе с ездящими стульями, танцевать какой-то дикий танец - не то умирающего лебедя, не то танец Маши с метлой из балета Щелкунчик. То есть они пытались убрать последствия падения шкафа, но по-моему, вносили еще больший бардак в апокалипсическую атмосферу, когда всё и вся валится, стулья ездят, а небо, как свиток. Но я все таки уснула.
Проснулась я от того, что кто-то потянул меня за ногу. Я открыла глаза. Корабль стоял как вкопанный. В окна через предрассветные сумерки хлестал уже не океан, но ливень. Передо мной стояла стюардесса.
- Е…аться? - спросила она меня очень по-русски.
Опешив, но совсем чуть-чуть, - после такой фантасмагорической ночи я бы не удивилась, если бы ко мне с таким неприличным предложением обратился Мартовский Кролик или какой-нибудь орк - я ответила отказом, придав своему голосу как можно больше категоричности. Но стюардесса, впрочем, и не настаивала. Она пошла будить других пассажиров. И только уже вновь проваливаясь в сон, я сообразила, что так, скорее всего, звучит аутентичное название острова Ибица.
Нас разбудило солнышко. Через окна на носу корабля мы видели слегка взволнованное море и зеленые берега Майорки, которые приближались к нам.
Я рассказала Credentes о перипетиях прошедшей ночи, а она сказала, что тоже вроде бы как слышала один раз какой-то стук (это упал шкаф в каких-то десяти метрах от нее!!!). Мы пошли смотреть корабль. Но я совсем не узнала местности. Как будто армия домашних эльфов вылизала все поверхности. Все сияло зеркальной чистотой, в воздухе пахло освежителем, и только зеленоватые лица пассажиров выдавали, что тот дурдом, какой я наблюдала ночью, мне не приснился.
В эти стекла на носу ночью били волны.
На носу седьмой палубы. Массивные синие кресла ездили со стуком туда-сюда всю ночь.
Шик-блеск-красота. Такой предстала перед нами седьмая палуба (борт) утром.
Это был очень красивый великан, бело-зеленый, шести или семи палубный корабль. Но с 10 до 11 шла разгрузка и высадка, потом нас наконец пустили внутрь.
Внутри красавец тоже очень впечатлял. Без лепнины и позолоты, как на старых кораблях Советского Союза, но очень функциональный. Мы с Credentes радовались, как дети, что вот, за относительно небольшие деньги попали на самый что ни на есть настоящий круизный лайнер! Три палубы для пассажиров (две верхние заняты каютами эконом и бизнес-класса), два бара, демократическое кафе, игровая комната для детей, солярий и бассейн на самой верхней палубе. В такую погоду и в такое время было не до солярия, мы пошли занимать свои места. Однако наши места оказались узкими неудобными креслами в общей зале под морозящими кондиционерами, и так как мы все-таки практичные женщины, мы оставили чемоданы и пошли искать что-то более подходящее для сна. В баре на самом носу корабля были удобные мягкие диванчики, на кои мы тут же уселись, а потом, после ужина, и улеглись. Credentes выпила свое снотворное (она не может спать в транспорте) и через полчаса отключилась. Мы только посмотрели, как корабль медленно и величественно выплывает из бухты в открытое море. Когда мы миновали последние сигнальные огни порта Валенсия, пробило полночь.
И как в романах про вампиров, тут началось! Что-то со страшным грюком ударило в правый борт. Только когда оно грюкнуло во второй раз, я поняла, что это волна. Нос корабля (вместе с баром и нами) взлетел, казалось, метров на пять, а потом стремительно рухнул вниз. Гигантская кувалда с размахом снова ударила в правый борт. Так продолжалось все время - нос взлетал, а потом опадал, рывками метаясь вправо-влево, в правый борт била гигантская волна. Я прикинула: мы расположились на седьмой палубе (шесть нижних были для машин и грузов), и пока корабль стоял в порту, мы выходили наружу и смотрели вниз с, казалось, двадцатиметровой высоты; тогда получается, что если волна бьет прямо в стену у нашего бока - если быть точной, то прямо под ухом у Credentes, что ей, впрочем, отнюдь не мешало - значит, шторм таки девятибалльный! Я не то чтоб испугалась, но крепко задумалась. Вот оно, тринадцатое число, пятница. Стала смотреть в окно.
Забыла отметить, что бар, в котором мы расположились, был двухэтажный: стойка на седьмой палубе, и добавочные столики с такими же диванчиками на восьмой. Нос корабля здесь (7 и 8 палубы) был стеклянный, и стекла наклоненные. А, как известно, когда снаружи тьма, а внутри освещено, то стекла имеют эффект зеркала, поэтому я, смотря в окно, видела, что творится у меня над головой на восьмой палубе. А там на диванчике расположился мужчина, у которого, видать, была морская болезнь. И тут я поняла источник звука, доносящегося в перерывах между ударами волн. Это рвало несчастного мужчину. Он, вообще-то, блевал на пол, но мне в зеркале казалось, что он это делает прямо на меня (потому как мой диван располагался точнехонько под его ложем). Согласитесь, мало кому такое понравится. Я закрыла глаза и попыталась абстрагироваться и заснуть.
Но шторм усиливался, хотя казалось, куда уж дальше? Бывает ли 10-бальный шторм? Дядя вверху не унимался. А тут еще стали ездить стулья. Слава Богу, диванчики и столы в баре были привинчены к полу, но вот кресла - нет. Люди, которым не досталось места на диванах, и которые замерзли под кондиционерами, те, кто соорудил себе ложе из двух-трех стульев, посыпались на пол. Они ушли искать себе другой приют на ночь. Стулья продолжали ездить туда-сюда с глухим стуком. Волны стали лупить в стеклянные окна (они, к счастью, оказались пуленепробиваемые). Морская пена, шипя и флуоресцентируя на оконном стекле, на миг закрывала блюющего на меня мужчину, но я не знала, что хуже. Помаявшись так с час, я глянула на Credentes, с помощью донормила пребывающую вне этого дурдома, по-доброму ей позавидовала и отправилась бродить по кораблю.
Зрелище, представшее передо мной, было печальным. Пассажиры, с бледно-зелеными, страдальческими лицами, выстроились в очередь к туалетам. Естественно, что в таком случае, не все успевали туда попасть, а многие seek-bag были уже наполнены и валялись по углам. Некоторым было так плохо, что они и не заморачивались условностями, а блевали где попало и во что попало. То и дело попадались лужи, мотаемые качкой по всему проходу. Я решила подышать свежим воздухом и вышла на открытую палубу. Меня чуть не смыло, и так как я не из храброго десятка, я ретировалась вовнутрь. Решила подняться на солярную палубу, чтобы уж наверняка быть выше волн. Это сделать было нелегко, потому что чем выше взбираешься в шторм, тем больше качает. На палубе бизнес-класса, где за шикарными дверями мучались в одиночестве VIP-пассажиры, мною стало кидать во все эти двери, но я все таки смогла добраться до лестницы. На солярной палубе меня чуть не сдуло ураганным ветром, и к тому же ливень был похож на душ-шарко, бьющий горизонтально. Я спустилась на 9-ю палубу и рискнула выглянуть наружу. Волны, подобные трехэтажным зданиям, ходили вокруг корабля, он натыкался на них носом, зарывался вглубь, выныривал в снопе брызг, а пена на гребнях волн, казалось, освещала весь этот ужас инфернальным светом. Дрожа всем телом то ли от дождя, то ли от увиденного, я вернулась в наш дурдом на 7-й палубе. Все пространство там наполнял вездесущий смрад блевотины. Credentes все так же блаженно спала. Я добралась до дивана (улучив момент, когда баррикада из кресел откатит к противоположной стенке), легла, закрыла глаза, попыталась успокоиться. Не получалось. Стулья ездили со скрежетом. Дядя надо мной являл собою просто живой труп. Его лицо было мертвенно бледным, остекленевшие глаза без выражения смотрели перед собой, со рта свисала тонкая струйка слюны. Я недоумевала: если у человека такая морская болезнь, то почему бы ему не пристроиться на корме, где просто бортовая качка, зачем он улегся на носу, где еще добавляется и носовая (вверх-вниз)?
Только я стала засыпать, как со страшным стуком, звоном и хрустом упал шкаф с посудой. Осколки посуды вылетели из недр бара и тут же присоединились к стульям, ездящим туда-сюда. Credentes перевернулась на другой бок. С меня же сон как рукой сняло. То, что у меня нет морской болезни - это, конечно, хорошо, но вот поможет ли нам с Credentes в случае чего наше умение плавать? В том, что наш шикарный корабль пойдет ко дну, представлялось мне тогда делом совсем небольшого времени. Меня еще напрягало, что я нигде не видела представителей команды - одни перепуганные или больные пассажиры. Может, они малодушно покинули нас? Когда я бродила по кораблю, у меня было искушение открыть одну из дверей с надписью Staff only, но я постеснялась. И вот они явились: их было пять женщин, все с метлами и в оранжевых кацавейках; они выстроились в ряд и стали с этими своими метлами, вместе с ездящими стульями, танцевать какой-то дикий танец - не то умирающего лебедя, не то танец Маши с метлой из балета Щелкунчик. То есть они пытались убрать последствия падения шкафа, но по-моему, вносили еще больший бардак в апокалипсическую атмосферу, когда всё и вся валится, стулья ездят, а небо, как свиток. Но я все таки уснула.
Проснулась я от того, что кто-то потянул меня за ногу. Я открыла глаза. Корабль стоял как вкопанный. В окна через предрассветные сумерки хлестал уже не океан, но ливень. Передо мной стояла стюардесса.
- Е…аться? - спросила она меня очень по-русски.
Опешив, но совсем чуть-чуть, - после такой фантасмагорической ночи я бы не удивилась, если бы ко мне с таким неприличным предложением обратился Мартовский Кролик или какой-нибудь орк - я ответила отказом, придав своему голосу как можно больше категоричности. Но стюардесса, впрочем, и не настаивала. Она пошла будить других пассажиров. И только уже вновь проваливаясь в сон, я сообразила, что так, скорее всего, звучит аутентичное название острова Ибица.
Нас разбудило солнышко. Через окна на носу корабля мы видели слегка взволнованное море и зеленые берега Майорки, которые приближались к нам.
Я рассказала Credentes о перипетиях прошедшей ночи, а она сказала, что тоже вроде бы как слышала один раз какой-то стук (это упал шкаф в каких-то десяти метрах от нее!!!). Мы пошли смотреть корабль. Но я совсем не узнала местности. Как будто армия домашних эльфов вылизала все поверхности. Все сияло зеркальной чистотой, в воздухе пахло освежителем, и только зеленоватые лица пассажиров выдавали, что тот дурдом, какой я наблюдала ночью, мне не приснился.
В эти стекла на носу ночью били волны.
На носу седьмой палубы. Массивные синие кресла ездили со стуком туда-сюда всю ночь.
Шик-блеск-красота. Такой предстала перед нами седьмая палуба (борт) утром.