друг
Ко мне сегодня приехал друг. Которого я не видел сто лет, не ждал, не гадал и даже не думал, что увижу его когда-нибудь здесь, в Москве.
Приехал на пару часов. И глядя на него, неунывающего и ни капли не постаревшего, я вдруг понял, что те два года, которые, я думал, были худшие в моей жизни, оказывается были не так уж плохи, на самом деле. Я смотрел на него, а в голове регенерировались с огромной скоростью какие-то обрывочные воспоминания, какие-то приключения и эмоции, и все какие-то яркие и прекрасные. Я уже старался не смотреть на него и отводил взгляд, а в голове все быстрей и быстрей отматывалась пленка назад, вспыхивали молниями какие-то отдельные дни и вечера. Пока не отмоталась до самого конца, когда он впервые вышел из машины открывать багажник холодным осенним днем и, протянув мне, околевшему и оторопевшему, руку, представился: "......".
Приехал и уехал. А у меня в ушах остался почему-то грохот поезда в июльской жаре по железной дороге, что за рекой, и скрип песка на арбузной корке; веселый гогот на морозе и отмороженные, во время замены колес, пальцы рук; хруст снега под ногами в какой-то полуразрушенной башне и грохот трамвая по обледенелым каменным улочкам старого и ветшающего города, еле слышный звук работающего компрессора в аквариуме, что всегда стоял в его квартире и звуки не родного, но до боли знакомого и понятного языка.
Приехал на пару часов. И глядя на него, неунывающего и ни капли не постаревшего, я вдруг понял, что те два года, которые, я думал, были худшие в моей жизни, оказывается были не так уж плохи, на самом деле. Я смотрел на него, а в голове регенерировались с огромной скоростью какие-то обрывочные воспоминания, какие-то приключения и эмоции, и все какие-то яркие и прекрасные. Я уже старался не смотреть на него и отводил взгляд, а в голове все быстрей и быстрей отматывалась пленка назад, вспыхивали молниями какие-то отдельные дни и вечера. Пока не отмоталась до самого конца, когда он впервые вышел из машины открывать багажник холодным осенним днем и, протянув мне, околевшему и оторопевшему, руку, представился: "......".
Приехал и уехал. А у меня в ушах остался почему-то грохот поезда в июльской жаре по железной дороге, что за рекой, и скрип песка на арбузной корке; веселый гогот на морозе и отмороженные, во время замены колес, пальцы рук; хруст снега под ногами в какой-то полуразрушенной башне и грохот трамвая по обледенелым каменным улочкам старого и ветшающего города, еле слышный звук работающего компрессора в аквариуме, что всегда стоял в его квартире и звуки не родного, но до боли знакомого и понятного языка.