Сижу, читаю

[gudea]

Второй том дневников Шапориной - послевоенный.
Много занятных записей анекдотов тех лет,
и - неожиданные свидетельства о всплеске интереса
к спиритизму в конце сороковых...

Comments

Из дневника Л.В. Шапориной

[gudea]

1 июня 1954 г.

28 мая, в пятницу, я пошла на очередное собрание переводчиков,
но попала совсем не туда. В большом зале была "встреча писателей
с представителями милиции и уголовного розыска". То, что
пришлось услыхать, страшно до ужаса.
Первым выступил полковник Лукьянов. Он сообщил, что 70%
преступлений совершаются молодёжью до 25 лет и 80%
хулиганств! Желательно, чтобы общество, и в особенности
писатели, пришли на помощь милиции. Затем начали
выступать следователи и рассказывали о тех делах, которые им
пришлось расследовать.
На Смоленском кладбище, если не ошибаюсь, в феврале или
марте 54-го года сторожиха обнаружила на одной из могил
перевязанный верёвкой чемодан. Любопытно было посмотреть,
что там находится. Развязала, открыла и увидала разрезанные
части трупа. Ноги были в чулках. Головы и туловища не было.
Побежала в милицию. Надо было опознать, кто убитый
и кто убийца. Убита была женщина 54 лет, убийцей оказался
её сын, Костин, 25 лет, человек вполне нормальный, нам
показали его карточку.
У этих людей была отдельная квартира из двух комнат. Мать
не ладила с невесткой, и, по-видимому, невестка-то и была
инициаторшей убийства.
Отец, инвалид войны, лежал в больнице. Жену Костин
отправил в Лугу к родным и в одиночестве расправился
с матерью. Голову он сжёг в печке, туловище отнёс
на какой-то пустырь - он водил туда следователя.
Другой следователь познакомил нас с подробностями дела
"сына одного известного ленинградсткого художника".
Он только раз обмолвился и произнёс фамилию Вусковича,
называя его всё время сыном художника.
Обнаружить убийцу пожилой женщины, жившей очень
замкнуто и по вечерам никого не впускавшей в свою квартиру,
было трудно и сложно. Сын убитой, капитан дальнего плавания,
находился в Арктике, невестка жила отдельно. В квартире
убитой нашли полный порядок и никаких улик, кроме
половинки сломанной женской гребёнки.
Заподозрили невестку. Сын, прилетевший по вызову через
2 дня, не пытался отклонить этого подозрения, т.к. невестка
с матерью не ладили. Затем подозрения пали на приходившего
к ней в тот вечер какого-то управдома. Почему затем
заподозрили Вусковича, я не поняла. Или следователь это
пропустил, или я не расслышала. Подробности следствия
очень интересны, но на этом не стоит останавливаться.
Вускович был совсем юн, его должны были через несколько
дней призвать в армию. Его компания состояла из молодёжи:
рыжий парикмахер Меерович, Сашка Сёмова и Машка
Корсунская, девицы с несколькими судимостями в прошлом.
Отец Вускович, театральный художник, давно уже бросил
жену и жил с другой. (Теперь с Юнович). Мать также была
не на высоте. Убитая хорошо относилась к мальчику,
он жил в одном доме с ней, двумя этажами выше. В день
убийства он встретил её во дворе и попросил разрешения
прийти к ней вечером проститься (перед отъездом в армию)
с любимой девушкой и товарищем. "Вы только приготовьте
чай, а мы принесём пирожные". Вечером они пришли втроём,
Вускович, Меерович и Сёмова. Девица была очень хорошо
одета, с маленьким кожаным чемоданчиком, в котором
находился молоток для вытаскивания гвоздей, с острыми
концами. Девица, придя, помыла руки, и хозяйка нагнулась,
чтобы открыть комод, достать ей полотенце. Сёмова
подала молоток Вусковичу со словами: "Бей". "Не могу", -
ответил он. Меерович тоже не решился, и Сёмова ударила
женщину по голове. "Детки, что вы делаете?" - вскрикнула
та и упала. Сёмова покрыла её одеялом и начала избивать
по голове.
Взяли они 2000 рублей денег, серьги, несколько гарнитуров
белья и несколько плиток шоколада! Кутили в "Европейской",
в "Астории". Корсунская с гарнитурами уехала в Ригу,
а Вускович в Литву, где и были арестованы.
Другие следователи говорили о ловких мошенниках,
один же о том, как осторожно надо вести следствие и не всегда
верить кажущимся неопровержимыми уликам.
Объявили перерыв после рассказа о деле Вусковича.
Я почувствовала себя совсем разбитой и не была в состоянии
слушать дальше. Когда я вышла, у меня зуб на зуб
не попадал, я дрожала, как в лихорадке. Увидала Неву,
всю розовую, жемчужную. Думаю: пойду на набережную,
погляжу, полюбуюсь, авось эта красота успокоит меня.
Нисколько. Я даже не могла смотреть на воду. Повернулась
и быстро пошла домой.