Утренний Петербург, 25.03.2017.
Мне очень нравится Петербург в ранние утренние часы. А видеть его в это время приходится, поскольку многие ночные поезда прибывают в промежуток от 5:30 до 7:30. И у меня уже стало почти традицией выпить капуччино на площади Восстания, сесть в почти пустой троллейбус №7 или №10 или №11 и проехать по Невскому до Адмиралтейства. В этот момент я пытаюсь украдкой рассмотреть, кто едет в столь ранний час в транспорте. Чаще всего это бабушка или дедушка с сумкой на коляске. Бывает, что попадаются рыбаки, возвращающиеся с утреннего клёва. Отдельный тип персонажа - это молодой человек в узких дизайнерских джинсах с голыми лодыжками, несмотря на холодную погоду, с пустыми глазами, замученными ночным пати, а потом ещё и афтепати. Потом я выхожу на остановке Малая Морская улица, обхожу Адмиралтейство по Александровскому саду мимо Исаакия и Медного всадника, дальше выхожу на всегда ветреную Адмиралтейскую набережную, перехожу Неву по Дворцовому мосту к стрелке Васильевского острова. Дальше я либо гуляю по Ваське, либо, что чаще случается, иду через Александровский парк к станции метро Горьковская. При этом почему-то, как правило, я прохожу мимо Петропавловской крепости. Ловлю себя на мысли, что так толком и не был ни разу в ней. Вокруг гулял да, бывало. А вот в самой крепости - ни разу. Наверное причина в том, что такая трёхкилометровая прогулка отнимала всё же время, да и силы, и к её концу уже начинаешь вспоминать, что вообще-то на день в Питере были свои планы, и пора их выполнять.
Далее под катом будет одна из моих любимых цитат Фёдора Михайловича. Как-то в телепередаче Что? Где? Когда? был вопрос с этой цитатой.
Было сырое туманное утро. Петербург встал злой и сердитый, как раздраженная светская дева, пожелтевшая со злости на вчерашний бал. Он был сердит с ног до головы. Дурно ль он выспался, разлилась ли в нем в ночь желчь в несоразмерном количестве, простудился ль он и захватил себе насморк, проигрался ль он с вечера как мальчишка в картишки до того, что пришлось на утро вставать с совершенно пустыми карманами, с досадой на дурных, балованных жен, на ленивцев-грубиянов детей, на небритую суровую ораву прислужников, на жидов-кредиторов, на негодяев советников, наветников и разных других наушников - трудно сказать; но только он сердился так, что грустно было смотреть на его сырые, огромные стены, на его мраморы, барельефы, статуи, колонны, которые как будто тоже сердились на дурную погоду, дрожали и едва сводили зуб об зуб от сырости, на обнаженный мокрый гранит тротуаров, как будто со зла растрескавшийся под ногами прохожих, и наконец, на самых прохожих, бледно-зеленых, суровых, что-то ужасно сердитых, большею частию красиво и тщательно выбритых и поспешавших туда и сюда исполнить обязанности. Весь горизонт петербургский смотрел так кисло, так кисло… Петербург дулся. Видно было, что ему страх как хотелось сосредоточить, как это водится в таких случаях у иных гневливых господ, всю тоскливую досаду свою на каком-нибудь подвернувшемся постороннем третьем лице, поссориться, расплеваться с кем-нибудь окончательно, распечь кого-нибудь на чем свет стоит, а потом уже и самому куда-нибудь убежать с места и ни за что не стоять более в Ингерманландском суровом болоте. Только один луч светлый и радостный, как будто выпросясь к людям, резво вылетел на миг из глубокой фиолетовой мглы, резво заиграл по крышам домов, мелькнул по мрачным, отсырелым стенам, раздробился на тысячу искр в каждой капле дождя и исчез, словно обидясь своим одиночеством, - исчез, как внезапный восторг, ненароком залетевший в скептическую славянскую душу, которого тотчас же и устыдится и не признает она. Тотчас же распространились в Петербурге самые скучные сумерки. Бил час пополудни, и городские куранты, казалось, сами не могли взять в толк, по какому праву принуждают их бить такой час в такой темноте.
Ну, всё же цитата, как я думаю, больше про осенний Петербург. А вот весной темнота уступает место свету.
В конце марта, бывает, что в Питере Нева ещё закована в лёд. Но зима 2017 года была в Питере не такой суровой.
Хотя местами остатки ледохода ещё наблюдались.
Ленивые питерские чайки.
И ещё одна любительница сплава по Неве.
Немного побольше льда было у Кронверкского моста.
Далее под катом будет одна из моих любимых цитат Фёдора Михайловича. Как-то в телепередаче Что? Где? Когда? был вопрос с этой цитатой.
Было сырое туманное утро. Петербург встал злой и сердитый, как раздраженная светская дева, пожелтевшая со злости на вчерашний бал. Он был сердит с ног до головы. Дурно ль он выспался, разлилась ли в нем в ночь желчь в несоразмерном количестве, простудился ль он и захватил себе насморк, проигрался ль он с вечера как мальчишка в картишки до того, что пришлось на утро вставать с совершенно пустыми карманами, с досадой на дурных, балованных жен, на ленивцев-грубиянов детей, на небритую суровую ораву прислужников, на жидов-кредиторов, на негодяев советников, наветников и разных других наушников - трудно сказать; но только он сердился так, что грустно было смотреть на его сырые, огромные стены, на его мраморы, барельефы, статуи, колонны, которые как будто тоже сердились на дурную погоду, дрожали и едва сводили зуб об зуб от сырости, на обнаженный мокрый гранит тротуаров, как будто со зла растрескавшийся под ногами прохожих, и наконец, на самых прохожих, бледно-зеленых, суровых, что-то ужасно сердитых, большею частию красиво и тщательно выбритых и поспешавших туда и сюда исполнить обязанности. Весь горизонт петербургский смотрел так кисло, так кисло… Петербург дулся. Видно было, что ему страх как хотелось сосредоточить, как это водится в таких случаях у иных гневливых господ, всю тоскливую досаду свою на каком-нибудь подвернувшемся постороннем третьем лице, поссориться, расплеваться с кем-нибудь окончательно, распечь кого-нибудь на чем свет стоит, а потом уже и самому куда-нибудь убежать с места и ни за что не стоять более в Ингерманландском суровом болоте. Только один луч светлый и радостный, как будто выпросясь к людям, резво вылетел на миг из глубокой фиолетовой мглы, резво заиграл по крышам домов, мелькнул по мрачным, отсырелым стенам, раздробился на тысячу искр в каждой капле дождя и исчез, словно обидясь своим одиночеством, - исчез, как внезапный восторг, ненароком залетевший в скептическую славянскую душу, которого тотчас же и устыдится и не признает она. Тотчас же распространились в Петербурге самые скучные сумерки. Бил час пополудни, и городские куранты, казалось, сами не могли взять в толк, по какому праву принуждают их бить такой час в такой темноте.
Ну, всё же цитата, как я думаю, больше про осенний Петербург. А вот весной темнота уступает место свету.
В конце марта, бывает, что в Питере Нева ещё закована в лёд. Но зима 2017 года была в Питере не такой суровой.
Хотя местами остатки ледохода ещё наблюдались.
Ленивые питерские чайки.
И ещё одна любительница сплава по Неве.
Немного побольше льда было у Кронверкского моста.